стаха. Теперь
никто не предъявит Сереге претензий за разбитый нос. Он ведь тоже кровь,
хм... пролил. Ну что, есть еще желающие испытать на себе  антиберсерочью
технику и проверить гузном крепость варяжского сапога?
   Желающих не было. Даже Бьярни скромно отвел глаза.
   Решив разрядить обстановку, Серега сдернул со стены сулицу и  перешиб
ребром ладони ясеневое древко. Что, в общем-то, было непросто, поскольку
вышеупомянутое древко - не какая-нибудь ручка от швабры,  ею  даже  удар
меча отвести можно, если умеючи.
   Гриди оценили: заорали восторженно.  Обстановка  разрядилась.  Кто-то
тут же, как водится, попытался повторить - и  ушиб  руку.  Второй  свей,
уложив обломок древка между колен,  азартно  колотил  по  нему  ладонью.
Заросшей  мозолями  ладони  ничего  не  сделалось,  а  вот  на   коленях
образовались кровоподтеки. Которые свей с гордостью продемонстрировал.
   Приняли еще. Голоса стали громче, настроение - лучше.
   - А чего! - зычно воскликнул князь Рунольт. -  А  не  добыть  ли  нам
завтра кабанчика! На выселках та-акого вепрюгу видали!
   Предложение имело успех. С полоцких гостей  взяли  строгое  обещание:
завтра - вместе на кабанью охоту. Что, лодья  в  Любече  ждет?  Подождет
пару дней, не утонет.
   Гости для виду поотнекивались немного - и согласились.
   Все срасталось в лучшем виде.

***

   - Квасу дай, - лениво попросил Духарев. Девка торопливо  скатилась  с
ложа,  черпнула  ковшиком.  Двумя  руками  поднесла  посудину   княжьему
гостю... И тут же шмыгнула обратно, мужчине под бочок.
   Серега с  удовольствием  напился  холодного  квасу  и  снова  улегся,
вытянулся поперек кровати, положив голову на теплый девкин живот.  Да...
Пуховые перины под льняными простынками - это не травка под  попоной.  А
живой женский животик - это вам не седло.
   Лихая оказалась девка. С виду тихонькая, скромница.  А  когда  Серега
взялся  ее  обрабатывать   со   всей   искушенностью   начала   третьего
тысячелетия, постельная подружка визжала и орала как  дюжина  завидевших
купца печенегов. Духарев же чувствовал себя  этаким  секс-демоном.  Хотя
понимал, что среди прочих здешних  мужиков  выделяется  не  потому,  что
немерено крут потрахаться, а потому,  что  никто  из  здешних,  особенно
воинов,  бабским  удовольствием  не  заморочивается.   Бабе   полагается
радоваться  уже  от  того,  что   герой   баталий   соизволил   на   нее
взгромоздиться. Вот женщины, многие, были довольно искусны. Особенно те,
кого привозили с востока. Но ценились  они  только...  ценителями.  И  в
стандарт  местной  красоты  не  вписывались.  Мелки,  чернявы,  ни  косы
пшеничной, в руку толщиной, ни сисек четвертьпудовых, ни голоса зычного.
Впрочем, теремные девки, вполне соответствующие местным  понятиям,  тоже
дело знали. Собственно, для этого  их  и  держали  при  гридницах.  Надо
сказать, что их блядская по сути профессия не считалась позорной. Многих
потом и в младшие жены брали. Свой кадр, проверенный.
   Умиротворенная девка перебирала пальчиками Серегины  желтые  кудри  и
что-то говорила.
   Духарев в ее речи не вслушивался, полагая, что обычная болтовня. Пока
не уловил случайно "нурман" и  "убить".  Тут  Серега  включился,  словно
поисковая система, "поймавшая" ключевое слово.
   - Ну-ка, ну-ка... - проворчал он. - Повтори, еще разок, малышка!
   Девка  запнулась,  перестала  перебирать  пальчиками...  Но  тут   же
протараторила бойко:
   - Ой не ездил бы ты, витязь, завтри на охоту-ть!
   - Это почему же?
   - Я ж и говорю: Бьярка-нурман убить тя задумал.
   - Откуда ты это знаешь? -  Духарев  взял  в  ладони  румяное  девкино
личико.
   - Птичка начирикала!
   - Ой, не верти, моя радость! -  строго  произнес  Духарев.  -  Начала
песенку - так заканчивай. Не то я и рассердиться могу.
   - Ай я глупая, - искренне запечалилась девка. - Пожалела  молодца,  а
молодец...
   - Ша! - оборвал причитания Духарев. - Я тебя разве обидел?
   - Н-нет, - не слишком уверенно ответила подружка.
   - Так говори, не бойся. Дальше моих ушей не уйдет. Слово варяга!
   - Дружка моя слыхала, Бьярка  с  угром  своим  говорил,  мол,  завтри
варяги с князем лесовать пойдут. И ладно будет,  коли  больший  варяг  с
охоты не вернется.  Еще  сказал,  за  мертвого  варяга  кое-кто  серебра
насыплет - сколь в большой шлем войдет!
   - Ишь ты! - удивился Духарев. - Неслабая премия.
   - Чей-то они задумали нехорошее,  -  наморщив  лобик,  сделала  вывод
девка.
   - Да уж, - согласился Духарев. - А что это ты, красавица моя, обо мне
так заботишься?
   - А полюбился ты мне! - дерзко заявила девка.  -  И  вот  ей!  -  она
погладила между ног. - А  Бьярка...  Он  злой!  И  с  татями  дубравными
знается! Вот!
   - Ну-ка, ну-ка! - еще больше заинтересовался Духарев. - Уж не этих ли
татей серебро за мою голову?
   Девка испуганно прижала пальцы к губам.
   Перепугалась не на шутку!
   Духарев обнял ее, погладил по теплой нежной спинке.
   - Не трясись, - проговорил он тихо. - Я  ж  сказал:  дальше  меня  не
уйдет.
   - Ага... - обиженно протянула девка. - Вы-то уедете,  а  нурман  меня
замучит! Иль степнякам продаст!
   - Шутишь?
   - Как же! Я первая, что ль?
   - Так ты разве не Князева? - удивился Духарев.
   - Князева. Только князь, он против Бьярки слова не скажет.  Бьярка  к
нему от Киева приставлен.
   - Сколько ты всего знаешь! - похвалил Духарев.
   -  Дак  мы  ж...  Нас  же  никто...  Мы   ж   вроде   вот   как   эта
изложница<Светильник>. От нас тайны не прячут.  Только  и  защитить  нас
некому-у-у!.
   Девка всхлипнула.
   Серега обнял ее покрепче.
   - Если нурман и впрямь с разбойниками  якшается,  я  его  прищучу!  -
пообещал он. - Никакой киевский князь ему не поможет!  А  тебя  с  собой
увезу, в Полоцк!
   - Наложницей? - оживилась девка.
   - Вольной. И денег дам.
   - Сколько?
   - Три гривны.
   Сумма была немалая, но  если  выяснится,  что  девушка  действительно
спасла его жизнь...
   - А почему в наложницы не возьмешь? - девка улыбнулась  кокетливо.  -
Иль я тебе не понравилась?
   - Жена не позволит, - честно ответил Духарев. - Ну, договорились?
   - Угу. Слушай меня, витязь...

***

   Устах спал. Рядом, свернувшись калачиком, спала блондиночка - светлая
головка на широкой Устаховой груди. Запереть дверь на щеколду  варяг  не
потрудился.
   Духарев, переступив порог, помедлил немного...
   И разглядел, как рука Устаха медленно подползает к рукояти меча...
   - Спокойно, - сказал Сергей. - Это я.
   - А-а-а...
   Устах не спросил, чего ради Духарев  разбудил  его  среди  ночи.  Раз
разбудил - значит, есть причина. Спихнул блондиночку, которая так  и  не
проснулась, начал одеваться.
   - Пошли ко мне, - сказал Духарев. - Есть новости.
   Девка из "нумера" уже испарилась. Как ей и велено.
   - Короче, так,  -  сказал  Духарев.  -  Заправляют  тут  двое.  Вожак
разбойный и Бьярни. Один - тут, другой - в лесу, но и сюда  наведываться
не стесняется. Сам - из гридней.  Не  черниговский,  но  со  здешними  -
накоротке.
   - Откуда узнал?
   - Оперативная информация.
   - Чего-о?!
   - Девка поведала.
   - А-а-а... - Устах расслабился, на глазах теряя  интерес.  -  Поверил
девке!
   - Поверил. И ты поверишь.
   Надо, блин, ломать замшелые стереотипы.
   - Брось, - лениво сказал Устах. - Обидел нурман девку, она и соврала.
Слыхала, что мы с ними - на мечах, вот и наплела всякого.
   - Наплела, значит? А не хочешь  ли  ты  узнать,  как  зовут  главного
разбойничка?
   - Ну?
   - Свейни!
   - И что с того?
   - А ты припомни Смоленск. Как того десятника звали, нурмана, приятеля
Хайнарова, с которым ты бился?
   - Свейни, - ответил Устах. - Ну и что? Я тебе еще троих  Свейни  могу
назвать. И все, заметь, нурманы<Игра слов: нурман -  норвежец,  свейн  -
швед>!
   - Допустим, - Духарев ухмыльнулся. -  Но,  как  я  уже  сказал,  этот
Свейни имеет наглость лично заявляться в здешний Детинец.
   - В смелости ему не откажешь, - одобрил Устах. - И  что  же  Рунольт,
так его и привечает?
   - А что Рунольт? На лбу ведь не  написано,  что  разбойник.  Так  что
особой смелости  тут  нет.  Половина  здешней  дружины,  сам  же  видел,
обленилась просто позорно. А остальные, как я понимаю,  в  доле.  Пляшут
под дудку Бьярни. А нашего  смоленского  знакомца  девка  описала  очень
точно. Просто как живой перед глазами встал.
   - Все равно не верю! - упрямо заявил Устах.  -  Чтобы  из  десятников
княжьих - в разбойники? Не верю! Что  приезжал  сюда  -  может  быть,  а
остальное...
   - За мою голову между прочим, хорошие деньги посулили!  Полный  шелом
серебра!
   - Тоже от девки узнал?
   - Так, - рассердился Духарев. - Устах, ты мне друг?
   - Друг, конечно!
   - Тогда  поверь.  Не  девке,  мне  поверь:  завтра,  когда  мы  будем
охотиться на кабана, кое-кто будет охотиться на нас. И мы с тобой,  я  и
ты, должны быть начеку!
   - Я всегда начеку, - флегматично ответил Устах. - Ты  лучше  выспись.
Проку больше будет, чем бабью болтовню слушать. Не все бабы  такие,  как
твоя Слада.
   - Ага, - заметил Духарев. - Все-таки вспомнил, что и у женщин  бывают
мозги?
   - Бывают. - Устах зевнул. - Только не у девок теремных. -  Ладно,  ты
как хочешь, а я спать пошел, - и двинулся к дверям.
   - Завтра увидим, кто прав! - крикнул вслед Духарев.
   Вот ведь упрямец! Даже его своим неверием заразил!

***

   Конечно, до киевского  или  даже  полоцкого  охотничьего  великолепия
черниговскому Рунольту было далеко. Но воздух так же звенел от собачьего
лая, алели флажки, рычали рога  доезжачих,  горячили  коней  охотники  в
легких круглых шлемах. Собачки у Рунольта были разномастные: в  основном
гончие. Еще - четверка тяжелых лохматых волкодавов в стальных  ошейниках
и несколько борзых, которых можно было бы и не брать. От борзых в чащобе
проку ноль.
   Ехали сначала трактом, потом свернули на скошенные поля.
   У леса остановились.
   Князь  черниговский,  уже  промочивший  горло,  восседал  на  могучем
жеребце, зычно раздавал команды загонщикам, определял, кому куда встать.
   Два самых перспективных места были отданы гостям.
   Сереге очень не хотелось отделяться от Устаха, но  протестовать  тоже
было нельзя. Еще не хватало, чтобы в трусости обвинили.
   В напарники Сереге князь определил лучшего  своего  боярина,  Бьярни.
Скорее всего, по просьбе самого нурмана.
   "Ну и ладно, - утешил себя Духарев. - Хоть на виду будет".
   Он стал достаточно самоуверен,  чтобы  не  сомневаться,  что  сделает
нурмана один на один. Но, блин,  у  Бьярни  железный  козырь  в  рукаве.
Разбойнички. А это, если все же поверить ночной  подружке,  точняк,  еще
один крутой  боец-нурман.  И  неизвестно  сколько  подручных.  С  другой
стороны, Бьярни вряд ли рискнет просто так прикончить гостя-варяга.  Это
ж надо какое-то оправдание придумать. Списать на разбойников? Спросят: а
сам ты где был? А если отбился,  то  почему  не  отбился  варяг?  И  где
побитые тати? Это ведь только слабоумный поверит,  что  какие-то,  блин,
разбойники напали на  лучших  гридней  -  и  ушли  без  потерь.  И  кто,
интересно  же,  рискнет  Роговолта  полоцкого  или  Свенельда-воеводу  в
слабости ума подозревать?
   Духарев пробирался сквозь чащобу вслед за Бьярни и прикидывал, откуда
ожидать подлянки. Наверное, впервые он пожалел, что не в Диком Поле, где
все - на виду.
   Нет, к бою он был готов. Полный доспех, меч,  лук,  в  колчане  всего
пять охотничьих срезов. Остальные - боевые, бронебойные. Не на  зверя  -
на человека.
   Пригибаясь к гриве  коня,  чтобы  не  задеть  низкие  ветви,  Духарев
боролся с искушением всадить одну граненую стрелочку в бармицу  Бьярнина
шлема. Только нехорошо это. Да и нурман  наверняка  начеку.  У  хорошего
воина затылок чуист, как нос гончей. Но Серега тоже  клювом  не  щелкал:
принюхивался,  прислушивался,  вычленял  из  звуков  безопасных,   вроде
отдаленного лая гончих и перестука дятлов, признаки возможной опасности,
напрягал интуицию... Однако явной опасности не обнаруживал.
   Выехали на небольшую полянку, всю усыпанную боровиками.
   - Здесь, - коротко бросил Бьярни, спрыгивая  на  землю  и  привязывая
коня.
   Серега тоже спешился, огляделся.
   Слева пованивало  болотце.  Справа  -  бурелом.  Впереди  -  заросли:
путаница ветвей, в которой звериная тропа - как  собачий  лаз.  В  траве
Духарев заметил черные ошметки сети. Видно, здесь не раз ставили тенета,
в которые загоняли зверя. Но сеть - это не так интересно. Вот принять на
копье двухсоткилограммового секача - это по-мужски!
   Бьярни прошелся взад-вперед,  нещадно  давя  сапогами  бурые  шляпки.
Боровики  его  не  интересовали.  На  грибы   пусть   смерды   охотятся.
Нервничает? Или просто ноги разминает?
   Серега прислонил к стволу тяжелую рогатину, перевесил из-за спины  на
бедро меч и уселся на  пенек.  Пока  еще  гончие  поднимут  зверя,  пока
пригонят сюда...
   Но ждать пришлось совсем недолго. Собачий лай звенел  еще  далеко,  а
Серегино ухо уже уловило глухой тяжелый топот.
   - Секач, похоже, - негромко произнес Бьярни. - Не  собаки  подняли  -
сам уходит. Опытный.
   И впился в Серегу испытующим  взглядом.  Духарев  кивнул.  Узнать  по
собачьему лаю, идут ли псы по следу или просто брешут, Духарев не  умел.
Не говоря уже о том, чтобы определить, кого именно гонит свора. С другой
стороны, зачем нурману врать?
   - Сам возьмешь? - спросил Бьярни.
   Духарев кивнул, и нурман тут же отошел назад, за деревья. Будь  рядом
Устах - встал бы сбоку, с рогатиной наготове. Мало ли... Вдруг  хрустнет
древко рогатины или нога заскользит по мокрой траве?
   Ничего.  Обойдемся!  Кабана  Серега  уже  брал  пару  раз.  Причем  в
одиночку.
   Топот приближался.
   Бегущий вепрь - это живой таран. Удержать его - навык нужен  и  сила.
Но удержать можно. Духарев поплевал на ладони,  встал  прямо  на  тропе,
уперся каблуком в выпирающий корень, приготовился. Ветерок дул  в  лицо.
Глазенки у секача мелкие. Сразу не разглядит. Может,  притормозит  даже,
от неожиданности. Главное - к себе не  подпускать.  Кабаний  клык  режет
почище кривого за-сапожного ножа.
   Зверь приближался. Тяжелый мерный топот. Здоровенный кабанище, должно
быть... Духарев ощутил, как приятно бурлит внутри азарт. Вот это житуха,
мать ее!..
   Страшный  рев  оглушил  Сергея.  Огромная  рыжая  голова   неожиданно
вынырнула из зарослей,  разметав  ветки.  Серега  еще  успел  удивиться,
почему это кабанья морда - не на уровне бедра, а существенно  выше,  еще
успел вздернуть рогатину, поставленную на удар по приземистому  зверю...
И тут голова резко нырнула вниз, Духарев увидал  корень  шершавого,  как
древесная кора, рога, рванулся в сторону, уходя от прямого удара, но его
уже зацепило, под страшный звук лопающихся  кольчужных  колец,  вскинуло
вверх со страшной силой, будто бампером грузовика снизу ударило.
   Серега  уронил  копье,  кувыркнулся  в  воздухе,  попытался   кое-как
сгруппироваться  и  грохнулся  на  бок.  Внутри  что-то  екнуло,  словно
оборвалось. Рыжая громада надвинулась сверху. Изогнутый, чуть  ли  не  с
руку длиной, рог шибанул Духарева сбоку, но Серега успел в последний миг
ухватиться за него и не дать черному острию поддеть себя  под  ребро.  А
земля  опять  ушла  вниз,  мелкнула  рыжая,  к  колтунах,  спина  пошире
лошадиной - и Серега влетел прямо в бурелом, успев только прикрыть  лицо
от острых сучьев. По шлему ударило, словно великанской палицей. В глазах
потемнело.  На  какое-то   время   Серега   отключился...   И   очнулся,
почувствовав, как его выволакивают из зарослей.  Могучий  зверь,  как-то
ухитрившись зацепить рогом подол  кольчуги,  сопя  вытягивал  Серегу  из
бурелома. Явно с самыми нехорошими намерениями.
   Духарев изо всех сил вцепился в трухлявый ствол, впервые пожалев, что
у него такая крепкая кольчужка.
   Сука нурман! Знал же наверняка, что это не кабан, а тур. Турище, мать
его! Бычара! Его бы в Испанию, к тореадорам, буйвола рыжего... И  мокрое
место останется и от тореадора, и от всей камарильи! Это, блин, не хилых
бычков шпажкой тыкать... Меч, блин, где же меч?
   Меч за спиной не ощущался, но тут Серега вспомнил, что перевесил  его
на бедро... Только толку - ноль.
   "Что ж ты ко мне пристал, дурное животное? Что я тебе такого сделал?"
   Но турище знай себе сопел и тянул, Духарев цеплялся из последних  сил
и вдруг - хряп - гнилая древесина подалась под  пальцами,  острый  сучок
полоснул по щеке, тур ревнул, мотнул башкой - и  Духарев  опять  взлетел
ногами кверху и опять плюхнулся спиной на что-то твердое. Кабы не броня,
давно бы кости переломал.
   Ах ты, погань рыжая!
   Бычара неторопливо, враскорячку трусил к Сереге. Уверен, блин, что не
смоется человечек. И прав ведь, паршивец! Нету у Сереги сил ни  драться,
ни бежать к  ближайшему  дереву.  Только  ворочаться,  как  придавленный
червяк. Впору нурмана на выручку звать. И позвал бы, но ведь не  придет.
Захотел бы - уже спешил бы на помощь. Ну нет, бычара, я тебе не червяк!
   Серега разъярился. Может, именно из-за этой наглой уверенности  умной
скотины: хана человечку!
   Рубануть мечом в лежачем положении почти  невозможно.  Особенно  так,
чтобы повредить этакую машину мышц. Зато кольнуть  -  вполне.  И  Серега
ширнул зверюгу острием прямо в черную сопатку! Ого!  Вот  это  звук!  Не
нравится, да?
   Тур отпрянул. Из порванной  ноздри  капала  кровь...  И  тут  Духарев
увидел, что из турьего бока торчит обломок стрелы. И  красный  потек  на
шерсти - свежий.
   Обдумывать это было некогда. Тур взрыл землю раздвоенным  копытом  и,
опустив башку, понесся вперед. Серега откатился влево - он заметил,  что
тур бьет именно слева. Успел! Рог вспахал землю, слово лемех плуга.
   Тур остановился. Удивился, гад!
   Духарев услышал, как бьется и ржет лошадь.  Серегина.  Нурманской  не
было. Смылся, что ли?
   Бык тоже услышал ржание  и  вдруг  сорвался  с  места  и  ринулся  на
несчастное животное.  Длинные  рога  вошли  в  лошадиное  брюхо.  Лошадь
закричала почти по-человечьи. Тур рывком освободил рога и ударил  снова.
Совсем ошалел.
   Серега, скрипнув зубами, поднялся и заковылял к деревьям. Дышать было
больно. Наверное, ребро сломано...
   Два десятка метров оказались невероятно огромным расстоянием.  Серега
споткнулся и чуть не упал. Оперся на меч, отдыхая... И в  последний  миг
услышал за спиной дробный топот...
   Выпучив глаза, весь перепачканный в крови тур летел на него.
   Откуда силы взялись!  Он  так  лихо  отпрыгнул  в  сторону,  что  бык
промахнулся.
   Затормозив всеми четырьмя, тур тут же развернулся...
   Где-то под солнечным сплетением у Сереги как будто открылась  дверца.
В голове прояснилось, колени перестали дрожать.
   - Пошел вон, дурак! - заорал Духарев, выбросив в крике дурную ярость.
   Конечно, тур не ушел. Конечно, он  тут  же  бросился  на  Сергея.  Но
Серега уже был готов. В общем-то, это не  труднее,  чем  уйти  от  удара
секирой. Уход в сторону с разворотом, полосующий удар... Тур  споткнулся
и рухнул, ткнувшись рогами в дерн.  Серега  не  бросился  его  добивать,
ждал. Тур медленно  поднялся.  Передняя  нога  его  подгибалась.  Клинок
подрезал связки. Но тур все равно захромал в атаку. Настоящий воин!
   Серега снова пропустил потерявшего прыть зверя мимо себя,  перехватил
меч двумя руками, словно копье, и, держа плоскость  клинка  вертикально,
изо всех сил вогнал его между турьих ребер. Тур издал короткое  жалобное
мычание - совсем как  корова  -  и  завалился.  Алая  кровь  потекла  из
открытой пасти. Коричневый, выпуклый, еще живой глаз глядел на  Духарева
печально и обиженно.
   Серега взялся за рукоять своего меча, потянул, но вытянуть не  сумел.
Силы стремительно уходили.
   За спиной раздался смех.
   Духарев обернулся.
   Бьярни.
   - А крепок ты, варяг, - похвалил нурман. - Думал, бык тебя стопчет.
   -  Не  стоптал,  как  видишь,  -  буркнул  Духарев,  пытаясь   скрыть
накатившую сла