ега  присел  на  корточки,  положил  ладонь  на  влажное  бедро  и
почувствовал, как малышка дрожит. Личико у нее было маленькое,  круглое,
губы - влажные, ротик приоткрыт...
   - Я, наверно, не смогу... - пробормотал Серега.
   - Сможешь, - настойчиво проговорил Медогар. - Мы знаем, как ты силен.
Если ты не сможешь - он разгневается. Большая беда будете Всем.
   - Да не могу я... - сердито сказал Духарев. - Не понимаешь,  что  ли?
Это твоя идея! Придумай что-нибудь!
   Медогар нахмурился... Но через  мгновение  лоб  его  разгладился.  Он
подозвал одного из волохов, пошептал ему на ухо. Тот поспешно удалился.
   Ждать пришлось почти час. За это время Серега успел допить  бурдючок,
а волохи - дважды сменить факелы.
   Посланный наконец вернулся. И привел с собой рыженькую.
   Рыженькая, очень смущенная, быстренько разделась.
   - Помнишь ее? - улыбнулся Медогар. Серега помнил. Не  лицо,  конечно.
Лица он тогда не разглядел, но все остальное помнил отлично.
   - Ну это же совсем другое дело! - Духарев расплылся в улыбке. - С ней
- хоть до утра! Медогар покачал головой.
   - Она поможет тебе  обрести  силу,  -  сказал  он.  -  Но  семя  твое
достанется не ей. Она не девственна.
   - Вот блин! - пробурчал Серега. -  Как  вы  меня  достали  со  своими
правилами!
   Он  справился.  С  помощью  рыженькой.  Но  осадок   остался   крайне
паскудный. Обидно! Такой хороший день испортили!
   Настроение Духарева не улучшилось, когда,  пообщавшись  с  Медогаром;
Рёрех сообщил подопечному, что тот - большой прушник.  Не  умей  главный
волох читать в людских душах - гореть бы сейчас  обездушенному  Серегину
телу в очистительном пламени. За оскорбление божества не-действием.
   Впрочем, общими результатами ночного "жертвоприношения" варяг остался
доволен. Поскольку Медогар подтвердил свое обещание.  Через  пару  дней,
когда  Духарев  полностью  восстановит  силы,  его  снова   отправят   в
"астральное путешествие". И  с  помощью  волоха-человека  и  Волоха-бога
выяснят, для  чего  он,  Серега  Духарев,  явился  на  эту  многогрешную
языческую землю.

Глава двадцать пятая
ГУЛЯТЬ ТАК ГУЛЯТЬ!

   А праздник все продолжался. День сменяла ночь,  ночь  сменял  день...
Еще в сумерках санный поезд:  собачьи  упряжки,  сопровождаемые  гурьбой
лыжников, уносились на капище - к Хорсу, Дажьбогу, "светлому"  Волоху  и
прочим "дневным" богам. Там язычники встречали солнце, ели, пили (Серега
подозревал, что и в еде и в питье -  изрядная  примесь  наркоты),  затем
катились обратно, уже в личинах, размалеванные, под  бубны  и  дудки,  с
плясками вваливались на подворье, и уже через полчаса шкуры валялись  на
снегу, а разгоряченные тела мужчин и женщин содрогались в древнейшем  из
танцев. Самых выносливых хватало часа на  полтора.  Неплохой  результат,
учитывая предыдущие нагрузки. Потом был расслабон под ясным  небом,  под
лучами Хорса, чей светлый лик за все это время ни разу не затмила тучка.
Деловитые, облаченные  в  меха  жрецы  перешагивали  через  голые  тела,
раздавали и собирали чаши с  горячим  медом,  иных,  совсем  утомленных,
поили с рук. Тех же, кто вычерпался до донышка, поднимали  и  уносили  в
дом. Насладившись груп-повушкой и позагорав, народ отправлялся  обедать.
После обеда наступал тихий час, вернее несколько  часов,  после  которых
веселье возобновлялось с новой силой. В программу входили катания с гор,
состязания в беге, борьба (без оружия)  и  всевозможные  игры.  В  играх
Серега с большой охотой принимал участие, но к победе не стремился.  Дух
соперничества в нем как-то ослабел,  что  особенно  чувствовалось,  если
Серега присоединялся к веселью пораньше и успевал до обеда и  на  шкурах
на-кувыркаться и позагорать с кайфом. Никогда раньше он  не  думал,  что
можно загорать зимой. Оказывается, можно, и совсем не холодно.
   С темнотой большая часть народа перемещалась  под  крышу,  а  меньшая
часть отправлялась служить Волоху-темному. Непосвященные к этому ритуалу
не допускались. Они могли подождать снаружи, что  было,  разумеется,  не
так интересно, как послушать пение сказочника или поиграть в угадайку.
   Они  все  были  как  дети.  Безусые  юнцы,  розовощекие  девчонки   и
пышногрудые тети с бородатыми дядями. Мальчишка-подмастерье и  плечистые
воин,  чьи  руки  испещрены  шрамами,  формальн  были  равны  и  наравне
участвовали во всех игри щах. А вот у Рёреха и,  соответственно,  у  его
уче ника статус был особый. Прямо скажем,  привилегированный.  Например,
понравилась варягу некая  розовотелая  девица,  подозвал  варяг  волоха,
показал на девицу мозолистым  пальцем  -  а  вечером  указанная  девица,
весьма польщенная, оказалась у Рёреха в постели. Серега подозревал,  что
он имеет такие же права,  но  не  опускался  до  того,  чтобы  по  столь
деликатному поводу обращаться к жрецам. Ему и так не отказывали.
   Где-то на пятый день их пребывания у волохов Серега все же спросил  у
наставника, на каких правах они здесь находятся.
   - Ты - на сорочьих, - ухмыльнулся варяг.
   - А ты?
   - А я... - Рёрех  на  мгновение  задумался,  потом  нашел  подходящее
сравнение. - Император ромеев нанимает северных воинов,  чтобы  охраняли
его  от  врагов.  Этим  воинам  не  обязательно  любить   императора   и
поклоняться его богам тоже не обязательно, хотя и не запрещается.  Воины
служат императору, и  он  дает  им  деньги,  пищу,  женщин  и  позволяет
развлекаться по собственному обычаю...  Если  они  достойно  несут  свою
службу. Я почитаю Волоха и служу ему, но я не раб ему  и  не  жрец.  Все
понял, репка-сурепка?
   Серега кивнул. Его такой  подход  тоже  устраивал.  Он  тоже  не  раб
языческого бога и поклоны бить ему не  намерен.  Но  если  выпал  случай
повеселиться, так почему бы и нет?
   Однако  все  хорошее,  равно  как   и   плохое,   рано   или   поздно
заканчивается. В первую очередь это относится к праздникам.
   Как-то вышел Серега Духарев на крылечко  и  увидел,  как  выводят  из
конюшни лошадок, разбирают сложенные  штабелем  розвальни.  Увидел,  как
деловито суетятся вчерашние сотрапезники, а недавние  подружки,  смыв  с
бровей чернь, чистят снегом шкуры и сворачивают их  рулончиками,  прежде
чем уложить в сани. И понял Серега - празднику конец.  Началась  обычная
жизнь, и в этой жизни Серега им уже не нужен. Четверо гридней, может, из
Полоцка, может,  из  Витебска  или  еще  откуда,  оседлали  застоявшихся
лошадок,  шикуя,  разом  взлетели  в  седла.  Один  наклонился,   вручил
волоху-привратнику мешочек. Деньги, вероятно. Другой засвистел и  пустил
коня вскачь, обгоняя сани и пеших. Остальные пустились за  ним.  Звонкий
девичий голос что-то крикнул им вслед.
   Серега неприкаянно бродил по двору.  На  него  обращали  внимания  не
больше,  чем  на  обленившихся  кудлатых  псов.  Кто-то  толкнул  его  в
поясницу.  Духарев  обернулся.  Мишка.  Такой  же  неприкаянный.  Серега
почесал ему лоб. Мишка печально вздохнул.
   - Серегей!
   К Духареву спешил волох.
   - Идем, Серегей! Медогар кличет.

Глава двадцать шестая
В КОТОРОЙ СЕРЕГА ДУХАРЕВ СНОВА ГЛЯДИТ В ВОДУ И УЗНАЕТ ДОВОЛЬНО НЕПРИЯТНЫЕ НОВОСТИ

   - Будут тебе видения, - наставлял Медогар. - Будут  тебе  картины  от
тех, кто любит тя, кого ты любишь, кто думает о  тебе  в  этот  час  или
помнит. Но ты картинами не прельщайся! Гони их прочь и  тянись  в  самое
нутро, пока двойня своего не увидишь.  А  уж  его  хватай  и  держи.  Он
оборачиваться будет: может, змеей, может, волком иль  огнем,  но  ты  не
бойся. Зла он тебе не сделает, потому что он - это ты. Держи его крепко,
а как устанет он оборачиваться, то просить будет: отпусти меня. А ты ему
и скажи, не голосом,  сердцем  скажи;  "Кто  ты  есть  и  от  кого  твоя
силушка?" И слушай его, но уже не сердцем, потому что сердце он обманет,
а разумом мертвым слушай...
   А зелье уже  действовало.  Чувства  обострились,  мир  стал  четче  и
объемней, проник внутрь, стал частью Сереги. И Духарев тоже стал  частью
мира. Легко.
   - Гляди, - велел волох, нажимая на Серегин  затылок  и  наклоняя  его
голову книзу, к поверхности прозрачной талой воды. В воде плавали редкие
льдинки, а сквозь нее  просматривалось  неровное  дно  медного  таза.  -
Гляди!
   Серегу потянуло книзу, нос его едва не коснулся воды...
   Волох  одобрительно  зацокал   языком.   Совсем   по-беличьи.   Рёрех
ухмыльнулся. Серега не видел, но слышал, как старый  варяг  самодовольно
кривит рваную губу...
   - Ты гляди, гляди, молодец! - внезапно уда-рил в ухо голос  Медогара,
и  Серега  обнаружил,  что  уже  довольно  долго  сидит   не   шевелясь,
наслаждаясь своим состоянием...
   Опомнившись, Духарев посмотрел в таз. Тонкие льдинки  растаяли.  Вода
была гладкой, темной. Теперь в ней отражался огонь лучины и,  смутно,  -
Серегино лицо. Может, это и есть двойнь, о котором говорил Медогар?
   Духарев потянулся к отражению, к воде, под нее, ощутил, как эта талая
влага незримо связана со всей влагой мира.  С  ее  источниками,  реками,
морями... У нее не было дна, и в эту бездонность всегда уходила жизнь. И
приходила тоже из нее.
   "Сейчас, - подумал Серега.  -  Я  сделаю  что  ведено.  Только  разок
погляжу, как они там".
   Одной мысли было достаточно, чтобы Сергей увидел Сладу. И  увидел  не
дома, не в лавке, а в совсем  незнакомом  месте,  какой-то  захламленной
комнатушке  без  окон.  Впрочем,  занималась  Слада   делом   привычным:
растирала что-то  в  ступке.  Минуту  спустя  дверь  в  каморку-чуланчик
открылась. Слада подняла  голову,  и  Духарев  понял,  что  она  недавно
плакала. Слада встала, сделала шажок. Маленький. Ноги  ее  были  скованы
цепью!
   Вошедший  протянул  руку,  девушка  вручила  ему  небольшой  пакетик.
Человек повернулся и вышел. Но в самый последний  момент  Духарев  узнал
его и вспомнил: один из приказчиков Горазда...
   Сильный толчок, резкий запах, резанувший ноздри.
   Духарев дернулся, отстранился, сморщился от вонючего дыма. Волох  тут
же загасил чадящее пламя, передал железную чашку варягу, взял другую,  с
питьем, влил Духареву в рот какую-то дрянь, затем крепко взял Серегу  за
уши и целую минуту мял их довольно жестоко.
   Когда остатки транса  выветрились  из  Духарева,  а  осталась  только
слабость и сердцебиение, волох оставил его истерзанные уши  и  развернул
Серегу к варягу.
   - Ты что сделал, репка-сурепка? - рыкнул рёрех, приблизив к Серегиным
глазам изуродованное лицо. - Я тя для чего сюда  привел?  Корень  твоего
духа искать я тебя привел! А ты, недоумок, что сделал?
   - Не кричи, - пробормотал Духарев. Язык шевелился трудно.
   - Не кричи, - прошептал он. - Завтра еще раз  сделаем.  -  И  услышал
короткий смешок Медогара.
   - Совсем дурной, - сказал Рёрех, обращаясь уже к волоху.
   - Он не знает, - отозвался жрец. - Ты ему не сказал.  Завтра  нельзя,
Серегей. До нового месяца нельзя. Кто часто за край глядит, того туда  и
утянет.
   - Тогда все, - Духарев встал.  Его  пошатывало.  -  Рёрех,  мне  надо
ехать.
   - Надо? - мохнатая бровь поползла вверх.
   - Извини, дед! Надо! Оседлай мне Пепла. У родичей моих беда.
   - Обождут, - отрезал варяг.
   - Что говоришь, ведун! - воскликнул Медогар. - Что  говоришь!  Род  -
это свято!
   - Да куда он такой поедет? - фыркнул варяг. - Свалится  в  сугроб  по
дороге!
   По тому, как отрывисто говорил Рёрех, Духарев сообразил:  дед  смущен
волоховым упреком.. Потому что поначалу и вовсе не  собирался  отпускать
Серегу по родственным делам.
   Чихал он на проблемы духаревских родичей.
   Но сейчас он был прав. Не усидеть Сереге в седле.
   - Завтра и отправимся, - решительно заявил варяг. - Ты, Медогар,  вот
что: спать его в бане положи.  Беззащитен  он  ныне.  И  девку  подошли.
Греть.
   - Девку не надо, - возразил Духарев. - Сам согреюсь.
   Волох и ведун переглянулись. И усмехнулись совершенно одинаково.
   Мнение  Духарева  их  интересовало  не  больше,  чем  мнение  цепного
дворового мишки. А может, и еще меньше.
   - Я с ним посижу, - сказал Медогар. - Обороню. Не тревожься, ведун.
   Снилась Сереге девочка  на  белом  войлоке.  Между  деревянных  колен
идола. Серега склонился над ней, поцеловал  и  увидел,  что  это  не  та
девочка, а его  Слада.  И  рассердился  Серега,  потому  что  никому  не
разрешал приковывать ее цепями. И схватил он ближнюю цепь и разорвал ее,
как бумажную бечевку, а когда схватил вторую,  то  его  самого  схватила
чужая рука. И пальцы  у  этой  руки  были  из  дерева:  каждый  -  толще
Серегиного запястья. Сжались эти пальцы - и захрустела кость. Но  Серега
не  сдался.  Кинул  свободную  руку  за  спину,  выдернул  меч  и  отсек
схваченную руку...
   - Ой, злые ему сны снятся...  -  пробормотала  девка,  отирая  пот  с
Серегиного лба.
   - Не злые... - обронил Медогар. - Вещие.

Глава двадцать седьмая
В ПУТЬ!

   Старый варяг за базар отвечал конкретно. Ровно  на  третий  день  они
покинули капище и отправились в обратный путь.
   Еще через пять дней прибыли "домой", то есть к  священному  дубу.  По
пути Серега намекнул было, что желает побыстрее вернуться в Новый Торжок
и  накостылять  кому  следует.  Предложил  даже  Рёреху  составить   ему
компанию.
   Насчет "побыстрее" варяг высказался в том смысле, что  самая  быстрая
собака - это не та, которая первой кусает медведя, а та,  которая  после
этого еще может кусаться. А насчет "составить" компанию  заявил,  что  с
таким пустячным делом Духарев и сам разберется, а  если  не  разберется,
так земля ему пухом.
   Серега дулся на Рёреха весь обратный путь,  но  когда  они  оказались
"дома", очень скоро обижаться перестал, поскольку по возвращении  старый
варяг со всей серьезностью занялся экипировкой Духарева. И снарядил  его
в дорогу так качественно, как сам Серега никогда бы  себя  не  снарядил.
Отдал  Духареву  Пепла!  Вручил  тугой   мешочек,   набитый   иноземными
серебряными монетами...
   И еще подарил свой меч. Тот, что висел у деда в "спальне".
   Подобной щедрости Серега от варяга даже и не ждал. Меч, равно  как  и
деньги, был из воинской добычи, привезенной с  юга  Рёреховой  ватажкой.
Добычи, на которую позарился жадный плесков-ский воевода, но которая ему
так и не досталась. А сработан меч, по словам варяга, был даже  и  не  у
ромеев, а еще дальше и в  хорошей  руке  мог  посечь  или  пробить  даже
ромеями сработанный панцирь или без вреда принять на тупую часть  клинка
вражий меч. Перебить такую сталь мог разве что тяжелый нурманский топор,
каким с удара разваливают  щит.  Но  отбивать  дорогим  подарком  топоры
Серега не собирался. Равно как и без толку рубить  кольчуги  и  панцири.
Еще бы Сереге дедушкин лук... Но варяг не предложил, а Духарев попросить
не решился. И так старик одарил его сверх всякой меры.
   Последний вечер, проведенный Духаревым в старом  дубе,  был  посвящен
картографии. Варяг вычертил на кусках бересты фрагменты местности, потом
сложил их вместе, и получилась довольно внятная карта, включавшая в себя
территорию от Новгорода до Смоленска и от Суздаля до Полоцка и Изборска.
Здесь были все главные тракты и все озера и реки, большие и малые.  Даже
и без тайных троп  -  неплохое  подспорье  для  путешественника.  Серега
прикинул, что понадобится не так уж много времени,  чтобы  добраться  до
Малого Торжка.
   Утром следующего дня Духарев отправился в путь. Варяг проводил его до
смоленского тракта.
   - Я вернусь, - пообещал Серега.
   Рёрех пожал плечами, мол, дело твое,  повернул  лошадку  и  уехал,  а
Серега целую минуту глядел вслед, ощущая, как будет ему не хватать этого
замечательного деда...
   Пепел нетерпеливо фыркнул, Духарев встряхнулся, поморгал, прогоняя из
глаз влагу, и послал жеребца вперед. Впервые с того момента, как Духарев
увидел над собой резную дубовую листву нового мира, у  Сереги  появилась
конкретная  цель.  Конкретное  дело.  Доброе  дело  и   ощущение   силы,
достаточной, чтобы это дело свершить... Что еще  нужно  человеку,  чтобы
почувствовать себя мужчиной? Да ничего!

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ВАРЯГ

Глава первая
СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ...

   Мохнатые ноги Пепла весело топали по накатанному санями  зимнику.  До
городка оставалось  всего  километров  десять.  Серега  с  удовольствием
узнавал местность. Именно по этой дорожке он топал, прикидывая, куда его
занесло. Память услужливо показывала картинки, оставалось только сделать
поправку на зимний сезон.
   Из ноздрей Пепла вырывались клубки пара.  Вчера  на  постоялом  дворе
Серега купил полмешка овса. Осталась четверть. И от варяговых, данных  в
дорогу, денег - тоже осталась четверть. Но Серегу это  мало  беспокоило.
Из-за уха у него торчала  рукоять  меча,  за  который  дали  бы  столько
серебра, что для него не кошель -  мешок  нужен.  Но  Духа-рев  меча  не
продаст. Да и ни к чему. Денег он заработает,  не  проблема.  По  дороге
Серегу уже дважды пытались нанять охранником. Еще бы! Благодаря росту  и
сложению Духарев смотрелся очень даже внушительно. А меч, да  еще  такой
длинный, что сподручней носить на  спине,  а  не  на  поясе,  однозначно
определял его профессию: воин. Не гридень, конечно,  даже  не  дружинный
отрок (у тех не только меч, но доспехи  и  прочая  военная  снасть),  но
конный и оружный. Идеальный кандидат в караванные охранники.
   Было бы по пути, может, Серега и подрядился бы. Но оба санных  поезда
двигались на юг...
   Задумавшись, Духарев расслабился. Выражаясь военным  языком,  утратил
бдительность. Решил, что он такой  важный  и  грозный,  что  все  вокруг
должны три раза приседать от почтения. Лоханулся, короче. Забыл, что  не
по Михайловскому парку катается, а меч - не  сотовый  телефон.  Могут  и
отобрать.
   Удалец сиганул на него прямо с ветки. Сидел  тихо,  а  прыгнул  лихо.
Кабы не стремена, полетел бы Духарев на утоптанный снежок.  И  взяли  бы
его нежным и тепленьким. Но стремя выдержало,  и  подпруга  не  лопнула.
Пепел гневно заржал,  вскинулся  на  дыбы...  Серега,  опять  чудом,  не
вылетел из седла - ведь на шее у него  висел  "грузик"  килограммов  под
семьдесят. Духарев вцепился в гриву, разбойнички, выскочившие на дорогу,
шарахнулись от молотящих воздух копыт. Пепел под двойной ношей  едва  не
опрокинулся, попятился, но удержался, тяжело осел  на  передние  ноги  и
рванул галопом, только оснеженные ветки замелькали.
   - Стой! - рявкнул Духарев.
   И жеребец встал. Нет, не зря Рёрех наставлял приучать коня к  голосу.
Руки-ноги могут быть и заняты. Так и вышло. Руками Серега в этот  момент
отрывал от себя нежданного попутчика, всерьез вознамерившегося  Духарева
задушить. Но у Сереги  были  другие  планы,  и  через  секунду  "прыгун"
взмахнул  конечностями  и  полетел   в   сугроб.   Приятели   "прыгуна",
пустившиеся было за ускользающей добычей, разом остановились. Пешему  за
конным гнаться - пустой номер.
   Но Серега убегать не стал. Он был сердит. В первую  очередь  -  из-за
собственной  оплошности.  Развернув  Пепла,  он   поглядел   на   лесных
хулиганов,  остановившихся  шагах  в  двадцати.   Увидел,   что   оружия
дистанционного боя  при  них  нет,  а  есть  деревянные  рогульки  очень
знакомого вида. И рожи у хулиганов раскрашены очень даже знакомо.
   Неудачливый прыгун тем временем выкарабкался из сугроба и припустил к
своим.
   Серега усмехнулся. И спрыгнул на землю.
   Приласкав Пепла, он закинул повод на луку седла и не спеша двинулся к
старым  знакомцам.  Те  же  убегать  не  спешили,  напротив,   разошлись
полукругом, изготовились. Шестеро на одного  -  обнадеживающий  расклад.
Это потому, что они еще не видели Серегу в деле. Или наоборот: видели  -
и вспомнили? В таком случае шаловливых мальчиков ждал небольшой сюрприз.
   Двое разбойничков, что стояли в середке, попятились.  А  те,  что  по
краям, - нет. Маневр был очевиден, как мухомор на полянке. Серега сделал
вид, что купился, а когда снежок заскрипел под ногами  подбиравшихся  со
спины удальцов, оглядываться  не  стал,  просто  выдернул  клинок  да  и
закрутил