лото! Ты видишь: он болтлив. Стоит припечь ему пятки  -  и  он
станет еще болтливее.
   - Ты слышишь, что говорит мой боярин, варяг? - медленно  цедя  слова,
произнес князь Игорь. - Ты взял золото, не ведая, кому оно  принадлежит.
Отдай его - и очистишься от вины.
   "Может, так и сделать?" - подумал Духарев.
   Но, черт подери, с этим золотом  что-то  не  так.  Нурманские  подлые
штучки...
   Серега посмотрел на Скарпи. Нурман ухмылялся. То ли  он  был  уверен,
что Духарев скажет: нет. То ли знал, что дерзких варягов в любом  случае
пустят в расход. Зачем князю лишние свидетели?
   Духарев повернулся к Устаху. Друг чуть  заметно  качнул  головой.  Он
тоже не доверял Игорю.
   - Если бы у меня было это золото - и я отдал  его  тебе,  княже,  что
было бы?
   - Ты очистишься от вины, - сказал киевский князь.
   Какой хитрый оборот. Не "сохранишь жизнь", не "получишь  свободу",  а
"очистишься от вины". Хитро! Даже доли не предлагает.
   - Нет, княже, если бы было у меня твое золото и  я  отдал  его  после
угроз твоего боярина, что сказали бы люди? Варяг испугался  пыток!  И  у
меня не осталось бы ни золота, ни чести. Зачем тогда жизнь?
   Синеусый  боярин  одобрительно  крякнул.  Князь  покосился  на   него
недовольно, но боярин-варяг только накрутил на палец ус. Тем же манером,
каким это делал Рёрех, Серегин наставник, когда желал скрыть улыбку.
   - Значит, золото у тебя? - спросил князь.
   - Если я скажу "нет", разве ты мне поверишь? - усмехнулся Духарев.
   Он тоже умел играть словами. Кроме того, это помогало обуздать страх.
Игра и есть игра.
   - Когда пытать тебя буду не я, а он, - князь кивнул на Скарпи,  -  ты
разучишься говорить "нет". Мой боярин умеет развязывать языки. Ты в этом
скоро убедишься. Но будет уже поздно.
   - Пытать? - Духарев усмехнулся, хотя ему стало совсем невесело.  -  Я
варяг, княже. Если я не говорю тебе, почему ты думаешь, что я скажу огню
или железу?
   - Это пустые слова, - вмешался Скарпи. - Позволь, батька,  я  займусь
им!
   Губы нурмана алчно искривились.
   "Он уже видит, как режет меня на куски!" - подумал Духарев.
   Удивительно,  но  Сергей  все  еще  не  испытывал  никакого   страха.
Наверное, потому, что не чувствовал себя во власти княжьего ближника.
   - Ты еще не отнял наши мечи, нурманская лисица! -  рыкнул  Устах,  но
Сергей поднял руку, и его друг умолк.
   Силы слишком неравны. И Сергей помнил историю Рёреха. Тот тоже  хотел
умереть с честью, а угодил в лапы к палачам.
   "Если враг сильнее, покажи ему свое  мужество!"  -  вспомнил  Духарев
слова своего наставника.
   Мысль интересная, но как это осуществить?
   То, что Серега сделал потом, трудно было назвать плодом  размышлений.
Скорее это было наитие, озарение.
   Глядя князю прямо в глаза, Духарев  закатал  рукав,  вынул  из  ножен
узкий, отточенный для бритья нож.
   Ему не препятствовали. Нож -  не  оружие  против  поспешного  умелого
воина,  а  если  варяг,  испугавшись  пытки,  захочет  перерезать   себе
глотку... Что ж, значит, он ее перережет.
   Острый кончик ножа коснулся предплечья, легко прорезав кожу. Боли  не
было. Никакой. У Сереги возникло ощущение, будто  он  заключен  в  некий
прозрачный шар - все лишние звуки остались снаружи.
   Нож медленно погружался  в  мякоть  руки.  Серега  улыбнулся.  Он  не
испытывал боли, потому что не хотел испытывать боль. И князь видел это.
   И Скарпи тоже видел. Но отнеслись они к происходящему по-разному.
   В глазах Игоря  мелькнуло  уважение.  Нурман  же  был  разочарован  и
поспешно придумывал, чем еще можно зацепить варяга.
   Узкий клинок все глубже окунался в плоть. Боли все не  было,  а  было
такое чувство, какое бывает иногда  в  первые  секунды  после  перелома.
Когда глаза видят торчащую из розорванной кожи кость, а боль  как  будто
выключена.
   Острый кончик ножа проткнул кожу и выглянул с другой стороны.  Серега
опустил  глаза,  поглядел  на  покрасневший  стальной  клювик,   и   его
неожиданно   пронзило   острое   чувство   нереальности   происходящего.
Истоптанная трава под ногами поблекла, посерела, слиплась и превратилась
в аккуратные плитки мостовой.

Глава сороковая
"НЕ ХОЧУ!"

   Серега стоял, широко  расставив  ноги  в  тупоносых,  глянцево-черных
туфлях. На нем были черные свободные  штаны,  перехваченные  ремнем.  На
ремне, в чехле с золотой цепочкой покоилось  махонькое  тельце  сотового
телефона.
   Серега поднял голову и увидел, что стоит на углу  Литейного  и  улицы
Некрасова, а мимо, опасливо огибая  его,  движется  человеческий  поток.
Серегу  настолько  поразило  неожиданное   разнообразие   лиц,   одежды,
искусственная яркость красок, что он снова опустил глаза... И обнаружил,
что ноги его стали намного толще, а под белой тонкой рубашкой  круглился
солидный живот.
   - Серый! Эй! Ты чё?
   Духарев не сразу понял, что обращаются к нему. Он повернулся и увидел
большую красивую машину, в которой сидели двое  очень  похожих  друг  на
друга мужчин. Абсолютно ему, Духареву, незнакомых.
   - Давай, Серый, садись, не тяни муму! - один из  мужчин  похлопал  по
кожаному сиденью. Духарев сел.
   - Трогай, Петюня! -  скомандовал  мужчина.  -  Ну  чё.  Серый,  вижу,
кредита не будет. Чё теперь?
   - Теперь? - тупо повторил Духарев, пытаясь вникнуть в происходящее.
   - Не, ты, бля, конкретно тормозишь! - удивился мужчина. -  Кто,  бля,
хозяин - ты или я? Ты чё, Серый! Ты думай, бля,  где  реально  четыреста
штук взять!
   - Четыреста штук... баксов? - еще тупее переспросил Духарев.
   - Нет, карбованцев! - фыркнул собеседник. И вдруг озаботился:
   - Серый, ты в норме?
   - Я? - грустно спросил Духарев. Мужчина поглядел на него...  и  вдруг
обнял его за плечи мясистой дланью.
   - Да ладно. Серый, чё ты? Ну  нет  и  нет!  Ну  хер  с  ней,  с  этой
горючкой! Ну  не  голые  же  будем!  Бабок  еще  наварим!  Вторая  фирма
однозначно  наша!  Петюня,  ты  куда  рулишь,  ёш  твою   мать!   Ты   к
"Европейской" давай! - И Сереге:
   - Все нормально,  братан!  Ща  похаваем,  заквасим,  лялек  арендуем!
Расслабимся, братан! Чё у нас, денег нет!
   Серега поглядел на гладкую рожу "братана", потом  на  туго  обтянутое
рубахой собственное брюхо...
   "... ! - подумал он. - ... матери!"
   - Останови! - крикнул он.
   Водитель мгновенно ударил по тормозам. Сзади тоже завизжали  тормоза.
Машина нырнула вправо и остановилась у обочины.
   Духарев вышел, поглядел на такую знакомую "Невскую перспективу".
   "В жопу! - подумал он. - Не мое! Не хочу!"
   И все опять потекло, поплыло, и не стало ни Невского, ни толпы...
   Под ногами опять была умятая сапогами трава, вокруг - Игоревы гридни,
а перед глазами - Серегино предплечье, продырявленное ножом.
   Очень медленно, плавно Духарев  потянул  нож  обратно.  Обтер  лезвие
льняным лоскутом, потом, тем же лоскутом,  перевязал  рану.  Крови  было
немного, но ее хватило,  чтоб  показать:  Духарев  не  ульфхеднар  и  не
берсерк. Обычный человек. Варяг.
   - Варяг! - одобрительно каркнул боярин одесную князя.
   - Как и ты. - сказал ему Устах.  -  Но  я  слыхал:  русь  уже  забыла
варяжскую Правду!
   Ближний боярин князя насупил брови, готовя гневный  ответ,  но  Игорь
остановил его.
   - Сколько тебе лет? - спросил великий князь киевский.
   - Двадцать восемь, - ответил удивленный Духарев.
   Легкая тень легла на лицо Игоря. Словно облачко набежало.
   Князь умолк и молчал довольно долго. Все ждали...

Глава сорок первая
ВАРЯЖСКАЯ ПРАВДА

   "Двадцать восемь... - думал великий князь.  -  Двадцать  восемь  было
моему Олегу<В "Повести временных лет" говорится  только  об  одном  сыне
Игоря - Святославе. Но на основании некоторых  сохранившихся  документов
можно предположить, что у Игоря был еще  один  сын,  Олег,  княживший  в
Тмутаракани и убитый во  время  военного  похода  в  Азербайджан  в  944
году>..."
   Великий князь киевский не очень-то любил своего  первенца,  пока  тот
был жив. Сын напоминал ему о том, чье имя носил, Олеге Вещем.  Казалось,
сын Игоря унаследовал не только имя, но и удачу того, в  честь  которого
был назван. Игорь  позволил  сыну  княжить  в  Тмутаракани,  что  помимо
прочего, давало право на титул  хакана.  Тмутаракань,  небольшой  лоскут
земли вокруг пролива,  связавшего  Сурожское  и  Русское  море,  богатая
Тмутаракань, сильная и вольная, ключ Крыма,  кость  в  горле  Хузарского
царства, шип в боку ромейской Таврии. Русский хаканат, которому, в  силу
своего положения, нужен был правитель сильный и умный, умеющий ладить  с
разноплеменным населением и  полувраждебным  окружением.  Игорь  не  без
ревности наблюдал, как первенец его, молодой  сокол,  входит  в  силу  и
близится день, когда сын станет сильнее отца. Игорь боялся этого дня, но
сейчас, когда Олега уже нет в  живых,  великий  князь,  вспоминая  сына,
искренне сожалел о его смерти.
   Игорь очнулся от мрачных  мыслей.  Если  Скарпи  прав  и  этот  варяг
действительно перехватил ромейское золото, надо заставить его это золото
вернуть. Как это сделать, если пытка бесполезна?  Надо  понять,  что  он
есть, этот гордый полоцкий гридень. Кто  его  товарищи,  чем  и  кем  он
дорожит, каковы его чаянья?
   Товарищи... Природный варяг, хузарин из благородных и мальчишка-отрок
с нежным девичьим лицом.  Природный  варяг  наверняка  тоже  знает,  где
золото. Но будет молчать. Князь очень хорошо знал эту породу. Именно  на
таких опирался Олег Вещий. То были люди надежные, но  неудобные,  потому
что ставили свою Правду выше княжьей власти. Стоило такому воину решить,
что князь  поступает  не  так,  как  следует,  -  и  повиновение  варяга
кончалось. Нурманы, наемники, были куда удобнее. Ничуть не худшие воины,
они служили, пока князь им платил, и благополучие их зависело только  от
князя. У нурманов, свеев, данов не было опоры на его земле. Их язык  был
чужим славянскому племени. А варяги, даже природные, были одной крови  с
теми же полянами, древлянами, кривичами. Беда в том, что уходили они  из
дружины киевского  князя  не  в  дальние  земли,  а  к  другим  князьям:
Роговолту, Свенельду...
   - Ты служишь Свенельду, верно? - спросил великий князь.
   - Да, - подтвердил Сергей.
   - Свенельд - мой воевода. Ты должен повиноваться мне.
   - Вассал твоего вассала - не  твой  вассал<Средневековая  европейская
формула, определяющая, что если А является  синьором  Б,  а  Б  является
синьором В, то это не значит, что А  автоматически  становится  синьором
В>, - возразил Духарев.
   - Что? - не понял князь.
   - Я  не  служу  тебе,  -  отчеканил  Духарев.  -  Я  служу  Роговолту
полоцкому. А Роговолт, князь полоцкий, послал меня служить не Свенельду,
киевскому воеводе, а Свенельду - князю уличскому и древлянскому.
   Говорить такое великому князю киевскому  было  не  слишком  умно,  но
внутри Духарева постепенно нарастала ярость. Гордость, блин! Гордыня. Ни
к чему хорошему не приведет. Серега это понимал, однако остановиться уже
не мог.
   Духарев знал о трениях, возникших в последние  годы  между  Игорем  и
Свенельдом. И Игорь, по мнению Сереги, вел себя  вовсе  уж  непорядочно.
Предложил воеводе своими силами примучить уличей, пообещав, что  дань  с
них, да еще и  с  древлян  упрямых  пойдет  лично  Свенельду.  Это  было
нелегко,  поскольку  угры  не  имели  никакого  желания  отдавать  своих
данников, но Свенельд довел дело до конца. А когда воевода и его дружина
упорством и собственной  кровью  заплатили  за  победу,  киевский  князь
заявил, что новые земли добыты для него и он сам будет  собирать  с  них
дань.
   Свенельд, естественно, обиделся. Причем настолько, что в прошлом году
даже отказался идти с князем на ромеев. И из дружины его никто не пошел.
   Но на прямой конфликт с Игорем Свенельд не отваживался. Говорили, что
из-за жены Игоря, княгини Ольги. Говорили, естественно, шепотом. Были  у
князя уши, способные слышать шепот? Может, и были. Сереге слышать  шепот
было не обязательно. Кое-что он своими глазами видел. И вообще,  ему  ли
бояться Игоря? Что тот ему сможет сделать? Убить? Ах,  как  страшно!  Да
его уже два года постоянно пытаются убить!
   - Значит, ты служишь не мне, а моему воеводе  Свенельду?  -  негромко
осведомился князь.
   - Да! - отрезал Духарев. - Ему. Роговолту. И Правде!
   - А  я,  по-твоему,  выходит.  Правду  рушу?  -  совершенно  спокойно
поинтересовался великий князь.
   Он реагировал совсем не так, как ожидал Духарев. Это спокойствие было
хуже, чем гнев.
   "Варяг есть варяг, - подумал  Игорь.  -  Упрямство,  гордость.  Варяг
Серегей... Я о нем уже слышал. Надо вспомнить, от кого?"
   Отрок (этот не в счет), два варяга и хузарин. Благородный  хузарин...
Который ничем не лучше варяга. Та же гордость, высокомерие и  упрямство.
Игорь не раз встречался с хузарским хаканом Йосыпом, Игорь знал хузар  и
ладил с ними. Но не с такими. У  хакана  Йосыпа  были  схожие  проблемы.
Родовитая хузарская знать для него, все равно что варяги - для киевского
князя. Йосып тоже предпочитал опираться на наемников, чужих по  крови  и
вере, и потому верных хозяину, а не обычаю. Отважные  и  гордые  хороши,
когда царство расширяется. Именно варяги отняли у Хузарии  ее  данников,
но сейчас, когда надо не расширять, а удерживать, наемники надежнее. Так
и у хузар, и у ромеев. Игорь расширять не собирался. Ему хватало земель.
Не хватало денег.
   - Значит, я, по-твоему,  рушу  Правду?  -  спокойно  спросил  великий
князь.
   - Пусть там, - Духарев показал на небо, - разберут, кто из нас прав.
   Это была еще большая наглость: поставить себя на одну доску с великим
князем киевским. Серега откровенно нарывался. И, черт возьми, он  был  в
своем праве! Он варяг, но и Игорь, будь он  хоть  трижды  великий,  тоже
варяг!
   - Перун, - мрачно произнес Духарев. - Пусть он нас рассудит.
   - Значит, ты хочешь Правды? - вкрадчиво произнес Игорь.
   - Хочу! - последовал твердый ответ.
   - И хочешь, чтобы Перун рассудил, кто из нас прав?
   - Да!
   - И если Перун будет на моей стороне, ты ответишь на мой вопрос?
   - Да! - подтвердил Духарев, подумав: "Если меня прикончат в поединке,
отвечать будет некому!"
   Но князь был достаточно умен.
   - Или ты, или твои друзья, так?
   - Так, - нехотя подтвердил Духарев.
   - Так, - после короткой паузы подтвердили Устах и Машег.
   - Добро! - кивнул князь. - Ты  будешь  биться  пред  Перуном  с  моим
витязем. И будет так, как рассудит наш бог. Все слышали?
   Слышали все. Ритуал был соблюден, и теперь...
   - Асмуд! - властно произнес князь.
   - Я, батька! - тут же откликнулся ближний боярин.
   - Постоишь за меня пред судом божьим?
   - Мне? С ним? - в голосе княжьего варяга прозвучало удивление.

Глава сорок вторая
АСМУД, СЫН СТЕМИДА

   Асмуд. Серега уже слышал это имя. Из уст княгини Ольги. Когда Духарев
предлагал, так же как сейчас, через поединок призвать к  ответу  боярина
Скарпи.
   "Я знаю, кого выставит мой муж", - сказала тогда княгиня.
   "Кого?" - спросил Свенельд.
   "Асмуда".
   И вопрос был снят. С точки зрения  воеводы  против  Асмуда  у  Сереги
шансов не было.
   "Кажется, я вляпался, " - подумал Сергей.
   Обидно,  что  Асмудом  оказался  тот  самый   боярин-варяг,   который
поглядывал на Духарева с явной симпатией. Даже если Свенельд ошибался  и
Серега окажется сильнее - что хорошего в том, чтобы убить  единственного
союзника во вражеском стане?
   "Может, он не станет со мной драться?" - с надеждой подумал Духарев.
   - Ты отказываешься? - с неменьшим удивлением спросил князь.
   - Ровня ли он мне, батька? - проворчал боярин. - Гридень храбрый,  не
спорю, но, может, поищешь кого... попроще?
   - Не  ровня,  говоришь?  -  Игорь  прищурился.  -  А  не  тот  ли  ты
Серегей-варяг, что как-то убил в Смоленске Хайнара-сотника?
   Вспомнил!
   - Тот, - подтвердил Духарев.
   "Сейчас предъяву сделает", - подумал он.
   Но князь поступил иначе:
   - Видишь, Асмуд, этот гридь не так уж прост, как ты думаешь. Ну?
   - Добро, - без охоты согласился боярин. - Я встану. Только...  Слушай
меня, варяг! Может, решим без боя? Не хочу я тебя убивать.
   - А я - тебя, - отозвался Духарев. - Но откуда ты знаешь, что  именно
я буду убит? Боярин усмехнулся.
   - Ты храбр, - сказал он. - Только еще не было  такого,  чтобы  Асмуд,
сын Стемида, собрался кого-то убить - и не убил.
   И то, как он это сказал, очень не понравилось Духареву. А еще  меньше
понравилось,  как  мягко  и  почти  бесшумно  соскочил  с   седла   этот
немолоденький, в тяжелых доспехах витязь,  ростом  почти  не  уступающий
Сергею. И тигриная походочка Асмуда Духареву тоже совсем не понравилась.
   Дружина  раздалась,  освобождая  место.  Асмуд  вытянул  меч,  а   из
притороченного к седлу кожаного чехла  -  двуручную  нурманскую  секиру.
Провернул в руке легко, словно метательный топорик.
   Духарев, который собирался было попросить у Устаха большой  щит,  тут
же отказался от этой мысли.
   Что-то знакомое было в манере этого княжьего боярина. В том,  как  он
управлялся с оружием. Что-то очень похожее... на Рёреха! А  Духарев  еще
не забыл, как ловко орудовал одноногий  старик  тяжелой  секирой.  Такое
забудешь!  Получше  управлялся,  чем  любой  нурман,  так  что   тяжелый
неуклюжий щит становился скорее помехой, чем защитой. А у этого  буйвола
и ноги целы, и силища невероятная, сразу видно. Нет, тут нужен  не  щит,
а...
   Духарев шагнул к Элде - и взял у нее легкое метательное копье-сулицу.
Услышал  удивленный  возглас  кого-то  из  дружинников.  Кажется,  он  и
киевского витязя сумел немножко удивить. Но не смутить.
   Духарев проверился: все ли на месте, все ли в порядке? Если среди боя
вдруг развяжется шнурок на сапоге - это будет неприятно.
   Асмуд ждал. Он тоже оценивал, изучал, искал слабину, планировал,  как
вести бой,  чего  опасаться.  Такому  бойцу  достачно  понаблюдать,  как
противник вынимает меч,  чтобы  прикинуть,  как  тот  будет  этим  мечом
шуровать.
   - Руби ему ноги, Асмуд! - громко сказал Скарпи. - Панцырь не порть. Я
его у тя куплю. Хороший панцырь!
   Киевский  варяг  реплику  проигнорировал,  глянул  вопросительно   на
Духарева: "Готов?"
   - Готов, - сказал Сергей и потянул из-за спины меч.
   Бросок киевлянина был стремителен. Одним длинным  прыжком  он  покрыл
разделявшее их расстояние. Меч  метнулся  к  Серегиному  лицу  в  прямом
выпаде, а топор обрушился наискось, сбоку. Это был мощный ход:  взять  и
прикончить противника  первым  же  ударом.  Духарев  чисто  инстинктивно
откинулся назад - от летящего в глаза жала,  уловил  движение  топора  -
оттолкнулся двумя ногами, упал на спину, перекатился и метнул  сулицу  в
ногу набегающего противника.
   Асмуд отбил ее лопастью топора, но Духарев выиграл  свои  полсекунды,
успел выпрямиться  и  встретить  киевлянина  как  надо:  штопорообразным
выпадом сверху, с двух рук. Не достал, конечно. Асмуд  отклонился,  сбил
Серегин клинок плоской стороной собственного, махнул секирой. Но Духарев
опять оказался сбоку, ударил снова. Мечи скрестились,  киевлянин  нажал,
связывая чужой клинок, Духарев подался, но в  тот  момент,  когда  Асмуд
замахнулся секирой, Сергей упер ладонь в  основание  клинка  и  с  силой
толкнул вперед. Киевлянин был  сильнее,  но  Духарев  держал  меч  двумя
руками, а его противник одной... Конечно, боярин не потерял  равновесия,
он просто поддался, поворачиваясь. Но  пустить  в  ход  топор  опять  не
сумел. Пользуясь тем, что они стояли почти вплотную друг к другу, Сергей
врезал каблуком по ступне противника. Асмуд  охнул:  сапожки  из  мягкой
кожи - неважная защита. Но тут же попытался ударить  в  подмышку  Сергея
окованной железом рукоятью секиры.
   Удар  вышел  слабый,  скорее  толчок,  но  дистанция  между   бойцами
восстановилась, и Асмуд  немедленно  этим  воспользовался.  В  следующие
полминуты Духареву потребовалось все его проворство, чтобы  уцелеть  под
градом могучих ударов, падающих  буквально  со  всех