был довольно тяжелый, да  еще  "украшенный"  прицепленной  к
краям кольчужной бармицей. На плечах у Сереги, под  курткой  из  лосиной
шкуры, наличествовал  пластинчатый  панцирь.  Вообще-то  его  полагалось
надеть не под, а поверх куртки, но он и  так  еле  налез.  Вооружен  был
Духарев крепкой рогатиной с упором и узким топором на  длинной  рукояти.
Серега предпочел бы меч, но Рёрех велел взять топор. Что ж, ему  виднее.
Сам варяг ничего, кроме лука, не взял.
   - Может, добуду кого, - заметил он. - А мишка твой. Сам и завалишь.
   Если бы Серега не знал точно, где медвежья берлога, так  и  не  нашел
бы.  "Вентиляционная"  дырка  в  снегу  оказалась  прикрыта  молоденькой
елочкой. Заметить слабый парок, выходящий из отверстия, было практически
невозможно.
   - И что теперь? - спросил Духарев.
   - Палку подлинней сруби да пошуруй внутри, - сказал Рёрех. - Вот он и
вылезет.
   Серега послушно вырубил шест, сунул его в сугроб и принялся шуровать.
   Из берлоги раздалось недовольное ворчание.  Серега  выпустил  шест  и
поспешно схватил воткнутую в снег рогатину.
   - Еще шебурши! - недовольно буркнул стоящий поодаль Рёрех. -  Это  он
во сне бурчит. Серега снова взялся за палку. Рычание стало громче...
   - Счас полезет! - крикнул варяг.
   Когда его наставник сказал "полезет", Серега именно так  себе  это  и
представил:   из   сугроба   медленно   вылезает   недовольный    мишка.
Представление это было правильно только  в  одном.  Мишка  действительно
оказался  недоволен.  А  точнее  сказать:  очень  недоволен!  Просто   в
бешенстве.  И  то,  что  произошло  в  следующий   миг,   меньше   всего
соответствовало ленивому слову "полезет".
   Сугроб внезапно взорвался. Как будто гранату внизу рванули. И в  этом
снежном гейзере как-то сразу материализовался стоящий  на  задних  лапах
здоровенный медведь.
   Мгновение назад его и в помине не было - и вот он уже здесь  и  летит
на Серегу, размахивая лапищами. А лапищи эти  машут  уже  над  Серегиной
головой. Удивительно,  что  Духарев  успел  отбросить  шест  и  схватить
рогатину. Но он успел - и дальше, на  рефлексе,  всадил  ее  в  мохнатую
мишкину тушу...
   Тр-ресь! - рогатина с хрустом переломилась, Серега полетел в сторону,
а мишка пронесся мимо, с шумом  упал  на  четыре  лапы,  развернулся  со
скоростью фигуриста, снова встал  на  задние  лапы  и,  ревя,  попер  на
глупого человечишку.
   Серега, однако, успел вскочить на ноги и даже  высвободить  из  петли
топор.
   Первый удар он нанес мишке прямо в морду... И мишка смахнул этот удар
небрежным движением лапы, а второй лапой  треснул  Духарева  по  голове.
Серега успел присесть, и медвежьи когти, лязгнув, вскользь проехались по
шлему.  Духарев  отпрыгнул  вбок,  пропуская  зверя  мимо,   и,   широко
размахнувшись, двумя руками всадил  топор  в  бурую  свалявшуюся  шерсть
медвежьей спины. Он услышал громкий хруст и тут же - рев такой силы, что
захотелось присесть и заткнуть уши руками. Но  он  этого  не  сделал,  а
выпустил рукоять безнадежно застрявшего топора и шарахнулся  в  сторону.
Медведь на мгновение потерял его из виду,  и  этого  мгновения  хватило,
чтобы Серега успел вынуть из чехла нож.
   А зверь уже снова шел на него, прорываясь сквозь мягкий  белый  снег,
обильно пачкая его  кровью,  но  не  проявляя  ровно  никаких  признаков
слабости.
   Духарев отступал, сжимая в руке нож, но сама мысль о том, что  эдакую
махину можно остановить двадцатисантиметровым ножиком, казалась столь же
забавной, как попытка детской лопаткой остановить самосвал.
   Внезапно, сквозь медвежий рев, до Серегиного  слуха  донесся  громкий
шлепок - и он увидел, как шкура на мишкиной груди лопнула и из  длинного
меха сам собой вылез красный цветок.
   Медведь рыкнул как-то по-особому,  удивленно,  повалился  на  бок,  и
Духарев увидел варяга, сжимающего лук с наложенной стрелой.
   Не опуская лука, Рёрех прохромал по окровавленной траншее в снегу - к
медвежьей туше, остановился в трех шагах, оглядел ее и вернул  стрелу  в
колчан.
   - Готов, - удовлетворенно сообщил он. - Как он тебе, Сергей? Хорош?
   - Нет слов, - подавляя дрожь, ответил Духарев.
   Снял шлем и поглядел на оставшиеся на металле следы когтей.
   - Сам цел? - спросил варяг.
   - Вроде бы...
   Удивительно, но царапины остались только на шлеме.  Серегу  зверь  не
задел ни разу.
   - Тогда давай живо за лошадками, -  распорядился  Рёрех,  вынимая  из
единственного сапога кривой нож. - А я пока мишкой займусь.

Глава восемнадцатая
СТРЕЛЬБА ПО ЖИВЫМ МИШЕНЯМ

   Неожиданно ударил мороз. Да такой, что  у  деревьев  стволы  трещали,
градусов тридцать. Что особенно поразило Серегу, так это то, как быстро,
едва ли не за одну ночь их лошадки от ушей  до  копыт  обросли  мохнатой
шерстью. Люди на такое были не способны, поэтому время занятий на свежем
воздухе пришлось ограничить, а тренировки  с  луком  и  вовсе  отложить.
Внутри священного дуба, на гранитном камне  с  естественным  углублением
посередине,  теперь  все  время  горел  костерок,  над  которым,  следуя
указаниям варяга, Серега установил некое подобие шатра.  Материалом  для
шатра послужила ткань, вымазанная  глиной.  Конус  заканчивался  толстой
кишкой из той же ткани, выставленной в дупло на  "втором  этаже".  Такая
отопительная  система,  с  точки  зрения  Духарева,  была  довольно-таки
пожароопасна, и дыму от нее было изрядно, но грела нормально.
   К ночи  камень  прилично  нагревался,  а  в  углублении  накапливался
изрядный слой углей, на которых  можно  было  и  котелок  вскипятить,  и
медвежатину  поджарить.  Как-то  раз  варяг  развлек  ученика   фокусом:
зачерпнул этих, еще красных углей голой рукой и с полминуты пересыпал  с
ладони на ладонь. Затем объяснил, как он это делает и что  чувствует,  а
потом предложил Духареву сделать  то  же  самое.  Серега  отказался.  Он
видел,  что  на  руках  Рёреха  не  осталось  ожогов.  Он  понимал   все
объяснения. Теоретически. Практически же - опасался.
   - Как же тебе тогда ноги сожгли? - поинтересовался Духарев.
   Рёрех только  головой  покачал,  словно  удивляясь  скудоумию  своего
ученика, который не видит  разницы  между  дружеским  хлопком  и  ударом
секиры по хребтине.
   Спали  они  наверху,  где  воздух  был  почище  и  угарный   газ   не
скапливался.
   Морозы стояли четыре дня, потом потеплело, и варяг  повел  Серегу  на
расстрел.
   Натурально.
   Поставил Духарева посреди заснеженной полянки  в  тридцати  шагах  от
себя и принялся лупить стрелами. Хорошо хоть тупыми,  без  наконечников.
Бил, конечно, не в полную силу, но даже сквозь куртку мало не  казалось.
Серега сначала пытался, аки  японский  ниндзя,  эти  стрелы  ловить.  Но
стрелы не копья. Проворный варяг ухитрялся выпускать их  пачками,  штуки
по три в секунду, и поймать Серега успевал от силы одну. Остальные, будь
на них жала и бей варяг в  полную  силу,  продырявили  бы  Духарева  как
шампур - цыпленка. Так что  хватать  стрелы  ручками  Серега  бросил,  а
просто  отмахивался  рукавицами,  как  медведь  -   от   пчел.   Так   и
развлекались. А когда  колчан  варяга  пустел,  расстреливаемый  получал
передышку, то есть бегал туда-сюда, собирая стрелы. Как только у  Сереги
наметился прогресс, Рёрех тут же усложнил задачу.  Обмотал  концы  стрел
меховыми обрезками и стал бить в полную силу. Вот тут Сереге жить  стало
непросто. Теперь он уже не столько  отбивал,  сколько  уворачивался.  Но
одна  из  трех  стрел   непременно   ставила   Духареву   новый   синяк.
Садист-наставник был доволен. И после обеда, в виде поощрения,  разрешил
Сереге использовать меч. Вот это было совсем другое дело!  Полчаса  -  и
весь учебный арсенал варяга был приведен в  негодность.  Для  последнего
испытания варяг не пожалел двух настоящих, боевых стрел.  И  наконечники
не защитил. Серега отбил обе!
   Рёрех  был  очень  доволен.  Духарев  был  доволен  еще  больше.   Он
чувствовал,  что  его  тело  превратилось  в  послушный  и   эффективный
механизм,  наделенный  к  тому  же  самостоятельной  волей.  Нет,  слово
"механизм" здесь было не совсем  уместно.  Скорее,  тело  стало  подобно
обученному коню, которому нужно только скомандовать  "вперед"  и  слегка
хлопнуть пятками. А уж конь сам разберется, с какой ноги шагнуть и  куда
ее поставить.
   На следующий день Серега с Рёрехом играли в  прятки.  То  есть  варяг
прятался, а Серега должен был его выследить, обнаружить и не  дать  себя
застрелить. Казалось бы, элементарная задача, учитывая выпавший снежок и
неполное количество ног у прячущегося.  Но  из  дюжины  попыток  Духарев
сумел благополучно закончить  только  две.  И  то  потому,  что  успевал
отреагировать на скрип тетивы и нырнуть в сугроб.

Глава девятнадцатая
В ПУТИ

   В день, когда Серега  и  Рёрех  отправились  на  капище,  тоже  снегу
навалило - по грудь. Но день выбрал варяг,  руководствуясь  собственными
соображениями.
   - Погода устоится. К празднику поспеем. О каком празднике  шла  речь,
уточнять не  стал.  А  уж  насчет  погоды  он  никогда  не  ошибался.  В
синоптиках ему бы цены не было.
   Лошадки фыркали паром. Нелегко им идти по глубокому и рыхлому  снегу.
На лыжах Серега за день прошел бы столько, сколько они отмерили за  три.
Один прошел бы, без Рёреха. Но без Рёреха волохи, может, и разговаривать
с Духаревым не станут. Да и хрен бы  Серега  по  собственной  инициативе
поперся за сто верст к этим колдунам. Не доверял им Серега. Очень хорошо
помнил, как  в  Скольдовом  кремле  такой  вот  сивобородый  придурок  с
оленьими рогами на башке орал, стуча по полу палкой: "В  огонь  кощуна!"
Духарева то есть.
   Но в Серегину башку, еще в соплячьи годы, было прочно вбито:
   Пункт первый. "Сэнсэй всегда прав". Пункт второй. "Сэнсэй никогда  не
ошибается". Пункт третий. "Если сэнсэй ошибается, смотри пункт первый".
   Кто научил Серегу мечом орудовать? Рёрех. Выходит, кто  такой  Рёрех?
Сэнсэй. Сказал Рёрех: идем к волохам? Сказал. Не согласен? Смотри  пункт
первый. Пепел шел первым, прокладывая путь.  Время  от  времени  Духарев
давал ему передышку: вставал на лыжи и бежал впереди.  Заодно  к  следам
приглядывался. Следов  было  много:  больше  всего  птичьих  и  заячьих.
Попадались, впрочем, и лисьи. И волчьи.  Может,  кто-то  из  тех  волков
отметился, что уже вторые сутки  за  ними  тащатся.  Наглые  зверюги  до
невозможности. Вчера, когда поднимались на холм, Серега их видел. И даже
хотел стрелой  угостить,  чтоб  не  наглели.  Варяг  не  позволил.  И  в
результате  эти  твари  всю  ночь   вертелись   поблизости   и   лошадей
нервировали. А с рассветом пропали.
   - Лось! - внезапно произнес Рёрех, останавливая кобылку.
   Глубокий след шел поперек их пути.
   Пепел тоже остановился. Духарев соскочил в сугроб.
   Варяг с седла рассматривал след, потом снял с головы  шапку,  почесал
затылок и изрек:
   - Сергей, сбегай возьми его.
   Вот те раз - тещины блинки! Сэнсэй сказал! Иди и возьми. Не  с  полки
пирожок, а животину под тонну весом. Которая  мало  того,  что  прет  по
снегу как "Буран", так еще копытом волчью башку с удара проламывает.
   - У нас же есть мясо, дед! - запротестовал Духарев.
   - У нас, может, и есть, да до капища уже близко, и негоже  к  волохам
без подарка идти, - наставительно изрек варяг.
   - Да я за ним неделю гнаться буду, - тоскливо, понимая,  что  уже  не
отвертеться, проговорил Серега. - И то не факт, что  догоню.  А  догоню,
как я буду такую тушу тащить? На горбу.
   - На волокушке, - спокойно ответил Рёрех. - Не шуми.  Ты  его  быстро
возьмешь, он молодой и устал.
   - Откуда ты знаешь?
   - На след погляди.
   Серега поглядел. Ну ямы и ямы.
   - След малый, и вишь, как копыто  ставит,  -  Рёрех,  наклонившись  с
седла, показал острием рогатины. - Вишь?
   Серега смотрел. Но не видел. Наука чтения следов давалась  ему  не  в
пример труднее, чем фехтовальная техника.
   - Ладно, - буркнул он и принялся отвязывать лыжи.
   Верхами по снегу за лосем гоняться бессмысленно.
   Экипировавшись, Духарев закинул повод на дедово седло.
   - Бей охотницким срезом, - наставительно произнес варяг. - В шею бей.
Жилу порвешь - не уйдет. - Как будто Духарев раньше лосей не бил.
   - Понял, не дурак, - проворчал Серега,  толкнулся  и  побежал,  легко
подминая снег.
   Одна приятная новость: до места  базирования  волохов  уже  недалеко.
Хотя,  если  вдуматься,  куда  спешить?  Здоровая  и  интересная  жизнь,
нормальные мужские развлечения. Что бы он сейчас в Питере делал? Гонял в
чужой тачке по слякоти, считал бабки, шмыгал носом, перемогая  очередной
вирус... Ну, еще сидел бы с корешами в кафе и водку кушал.  Да  предложи
он Димке или Вовану с луком на лося поохотиться, они  от  восторга  икру
черную метать начнут. Нет, нечего Духареву на судьбу пенять! Вот  только
без девочек скучновато. Еще месяц-другой - и Серега  дедову  горностаиху
трахнет, честное слово!

Глава двадцатая
ЛОСЬ

   Сэнсэй, как всегда, оказался прав. И  часа  не  прошло,  как  Духарев
углядел между стволами темно-серый бок. Серега воткнул в землю рогатину,
очень  осторожно  стянул  налуч.  Тетиву  он  поставил  загодя.  Откинув
крышечку с колчана, Духарев по  перу  определил  ту  стрелу,  которая  с
широким наконечником без зазубрин:  охотничий  срез.  Вытянул,  наложил.
Ветерок холодил Сереге в правую щеку, поэтому он принял влево, тихонько,
по дуге, заходя с подветренной стороны. Лось, точно, оказался небольшой,
безрогий. Рылся в снегу, выщипывал из-под сугроба свой лосиный хавчик.
   Серега подобрался к нему шагов на тридцать, пристроился  за  деревом,
выпрямился...
   Над головой заорала сорока.
   "Ах ты падла!" - подумал Духарев.
   Лосек вскинул горбоносую морду, понюхал, ушами пошевелил, поглядел  в
Серегину сторону... Серега приник к стволу...
   Не углядел его зверюга,  снова  уткнулся  в  снег.  Духарев  медленно
натянул тетиву-Щелчок! Тетива мощно хлестнула по  рукавице  и  загудела.
Лось подпрыгнул... И чуточку припоздал. Стрела успела раньше.  Вошла  на
ладонь ниже того места, куда целил Духарев, но  вошла  вроде  хорошо.  В
горло.
   Лось захрапел и большими прыжками кинулся прочь.  Серега  -  за  ним.
Лосиная кровь ярко выделялась на снегу, так что  даже  такому  хреновому
следопыту, как Духарев, потерять след было мудрено.
   Метров через пятьсот Серега увидел свою стрелу. Может,  сама  выпала,
может, сохатый копытом сковырнул. Стрела была попорчена, но  наконечник,
весь в алой крови, целый. Духарев стрелу подобрал.
   Между  тем  прыжки  зверя  становились  короче,  а  крови,  до  земли
проплавлявшей снег, - больше.
   И пятнадцати минут не прошло, как Серега снова увидел зверя.
   Лось лежал на снегу, голову  еще  держал,  но  она  упорно  клонилась
книзу. Вокруг лежки все алело от крови.
   Серега, не сбавляя шага, двинулся к зверю. Лось вскинул  голову...  и
вскочил!
   За те пару секунд, когда разъяренный сохатый летел на  него,  Духарев
успел остро пожалеть о том, что оставил рогатину. А меч свой, в  нежнах,
к седлу притороченный, он вообще как  наяву  увидел.  Громадная  зверюга
неслась на Серегу с каким-то утробным  ревом...  Духарев  отпрыгнул  (на
лыжах!) в сторону, шарахнулся за дерево. Лось  живым  снарядом  пронесся
мимо... и уткнулся оскаленной мордой в сугроб.
   Когда Серега, очень осторожно, подошел к нему, лось был еще  жив.  Но
глаз его уже подернулся смертной мутью.
   - Извини, бродяга, - сказал Духарев, ощущая смутную вину. - Так надо.
   Чиркнул ножом по мохнатому горлу. Свистящий  звук,  лось  дернулся  и
затих. Теперь он не выглядел огромным.
   Серега вынул топорик, поискал взглядом что-нибудь хвойное, не  нашел.
Пришлось вязать волокушу из голых веток. Взгромоздив на нее тушу, Серега
впрягся и пустился в обратный  путь  по  собственной  лыжне.  По  дороге
подобрал рогатину.
   Уже начало темнеть, когда навстречу ему выехал Рёрех.
   Заночевали где встретились.
   Серега свалил два сухих дерева, варяг  ловко  расщепил  их  клиньями,
уложил углом, комлями в костер. Лошадей  привязали  внутри,  насыпали  в
мешки зерна. Сами поужинали  лосиным  языком  и  печенкой.  Печенку,  по
требованию Рёреха, съели сырой.
   Взошла луна. С луной опять  пришли  волки.  На  запах  крови.  Серые,
поджарые, тонконогие, с виду совсем не страшные, но  в  действительности
куда более опасные, чем  какой-нибудь  огромный  домашний  ныоф.  Лошади
забеспокоились, но привязаны они были качественно. Рёрех  прикрикнул  на
них строго. Волки крутились совсем близко, нагло глядели на огонь.  Огня
они не боялись, боялись людей. Серега вытянул из налуча лук,  но  только
наложил стрелу, как самый наглый зверь, усевшийся буквально  в  двадцати
шагах, тут же вскочил и серой тенью метнулся прочь.
   - Пустое, - проворчал старый вояка. - Они  не  полезут.  Вишь,  брюхи
набиты.
   С точки зрения Сереги, "брюхи" у волков были довольно тощие, но  деду
виднее.
   Рёрех сгреб костровые угли в сторону. Кинул на  теплое  место  старую
медвежью шкуру.
   - Давай спать, - распорядился он. - Если что - лошади разбудят.
   Сереге сначала было стремно спать, когда совсем рядом тусуется волчья
стая, но усталость взяла свое: уснул. Проснулся от холода - огонь  уполз
дальше по сухим стволам. Волки ушли. Духарев встал, еще  раз  сгреб  уже
почти остывшие угли, перетащил шкуру вместе с дедом, улегся рядом и спал
до самого света.
   Утром, позавтракав, смастерили из пары запасных лыж сани, привязали к
ним лосиную тушу. Тащить ее пришлось Пеплу. Сам Духарев, чтобы облегчить
коню жизнь, пошел рядом. Так было даже приятнее,  чем  стирать  ляжки  в
седле.
   "Надо бы у дедушки стремена  попросить",  -  в  который  раз  подумал
Духарев.
   Себе. Варягу стремена были без надобности. Он и с искалеченной  ногой
сжимал конские бока будто клещами.  Серега  так  не  мог.  Старый  вояка
рассказывал: когда он еще маленьким был, отец давал ему  круглую  чурку,
которую надо было  держать  между  коленями.  Сначала  деревяшку,  потом
камень. После такой тренировки можно было без  всяких  стремян  и  конем
управлять, и стрелять из лука на всем скаку. Правда,  драться  на  мечах
соплеменники  Рёреха,  он  сам  это  признавал,  предпочитали,  стоя  на
собственных ногах.

Глава двадцать первая
ВОЛОХОВА ОБИТЕЛЬ

   К Волохову капищу добрались к полудню следующего дня.
   На заросшем лесом холме стоял кругом невысокий тын. На тыне,  желтыми
"украшениями" - черепа.  Медвежьи,  волчьи,  человечьи,  "демократично",
вперемежку.
   Старый вояка сполз с седла, толкнулся в ворота.
   Ответом ему было злобное рычание. Не собачье, медвежье.
   - Эгей! - гаркнул варяг. - Гостей привечать будем или как?
   Мишка за тыном заревел еще свирепее.
   - Не слышат, - заметил Духарев.
   Он с большим интересом наблюдал, как исполненный сознания собственной
важности варяг выйдет из ситуации.
   Варяг из ситуации  вышел  достойно.  Вскарабкался  обратно  в  седло,
откашлялся, приставил ладони к губам... и испустил  леденящий  душу  вой
такой силы, что конь под Духаревым шарахнулся, а  ва-рягова  лошадка  аж
присела от ужаса.
   На медведя по ту сторону забора могучий звук тоже, вероятно, произвел
впечатление. Потому что рычать мишка больше не осмеливался.
   Варяг глотнул из фляжки - промочил горло.
   Ворота с  натужным  скрипом  приоткрылись.  За  воротами  обнаружился
придурковатого вида парень, босой, в ветхой дерюжке, и скрюченная  бабка
с клюкой, плотно упакованная в меха.
   Въехали. Парень запер ворота. Вокруг всадников  завертелись  кудлатые
крупные псы. Собственно, их больше занимали не всадники, а лосиная туша.
Варяг наехал на них. Один из  обиженных  его  грубостью  псов  попытался
цапнуть варягову кобылку, но схлопотал от ее наездника древком по  морде
и с визгом удрал. Остальных разогнала бабка, орудующая  своей  палкой  с
нестарческой лихостью.
   - Никак сам Рёрех-ведун пожаловал! - проскрипела она.
   Из огромной ко