ивший  Духарева  по  чайнику.  Над
парнем нависал переминавшийся  с  ноги  на  ногу,  квадратный  грабастый
Сычок.
   Солнце уже висело над самыми верхушками деревьев по ту сторону  реки.
Вечер. Рынок опустел.
   - Двинулись!  -  нетерпеливо  потребовал  Мыш  и  чуть  ли  не  бегом
устремился вниз по деревянному тротуару.
   Духарев вопросительно взглянул на Чифаню.
   - Мы на тебя обиды не держим, - сказал тот. - Не бойся.
   "Однако!" - подумал Духарев, но спорить не стал, двинулся  за  Мышом.
Чифаня не отставал. Замыкал шествие Сычок,  под  ногами  которого  доски
тротуара жалобно поскрипывали. Нет, ошибся  Серега,  этот  здоровяк  его
килограммов на пятнадцать потяжелей будет.
   Компания вышла из городка через уже знакомые Духареву ворота.  Сейчас
при них сидел уже другой сторож: бородатый улыбчивый  дядя  лет  сорока.
Сторож поздоровался с Чифаней и Сычком, видно, не прочь  был  поболтать,
но Чифаня отмахнулся: мол, спешим.
   Шли не очень долго. Сначала - мимо зеленеющих полей, потом  -  лесом,
на горку. Поднялись по утоптанной тропинке, затем по каменистому склону,
вдоль ручейка - до плоского камня с загадочными значками.  Из-под  камня
выбивался родник, который наполнял выложенную камешками ямку. Над  ямкой
толклись мошки. Вода, вытекавшая из ямки, и давала начало ручью.
   Серегины спутники остановились.  Зачерпнули  ладонями  воду,  выпили.
Серега - тоже. Вода попахивала сероводородом, но пить можно.
   Поднялись повыше. На взгорке, широко раскинув крученые  ветви,  стоял
дуб. Вокруг дуба имелась невысокая оградка из черных камней,  а  внутри,
сбоку от могучего ствола, - врытый в  землю  столб  с  грубо  вырезанной
мордой. Рот истукана был в темно-коричневых потеках.
   Мыш   остановился.   На   веснушчатой   физиономии   -    невероятная
торжественность. Вынул из-за  пазухи  деревянную  посудину  типа  миски.
Ручки у посудины были резные - повернутые друг к другу  лосиные  головы,
сделанные, надо отметить, с  большим  искусством.  Мыш  вручил  посудину
Сычку. Тот соскочил с обрывчика, зачерпнул воды,  ловко,  как  обезьяна,
вскарабкался обратно и поставил чашку на землю.
   Чифаня извлек здоровенный тесак, передал Мышу.
   Тот засучил рукав.
   - На! - он протянул тесак Сереге.
   Духарев, сообразив, аккуратно чиркнул по тощему предплечью мальчишки,
тоже засучил рукав и передал нож. Через несколько секунд  вода  в  чашке
замутилась от смешавшейся крови.
   Мыш поднял чашу, сделал глоток, протянул Духареву.  Тот  тоже  отпил.
Делов-то, еще и не такое пивали. Мыш  выплеснул  остаток  на  утоптанную
землю. Жидкость моментально впиталась в песчаную почву.
   Серега бросил взгляд на  Чифаню...  и  неожиданно  осознал,  что  это
совсем не детская игра, а нечто действительно важное. И что этот  малец,
с  которым  он  познакомился  час  назад,  чья  белобрысая  макушка   не
дотягивает до Серегиного плеча, в глазах вполне взрослых Чифани и  Сычка
действительно стал Серегиным братом.
   Повинуясь наитию, Духарев расстегнул  рубашку,  стянул  через  голову
золотую цепочку и протянул пацану.
   Тот на миг замешкался, потом  сообразил,  снял  собственный  крест  и
передал Сереге. Затем потянулся к  нему,  а  когда  Духарев  наклонился,
пацан обнял его и прошептал ему на ухо:
   - Имя мне - Момчил.
   - А мое - Дух.
   Ничего лучше собственной кликухи Сереге в голову не пришло.
   Духарев разомкнул объятья, поглядел на пацаненка  и  понял,  что  ему
хорошо. Братьев у него раньше не было.  И  не  думал,  что  когда-нибудь
будут.
   - Славно! - громко и торжественно произнес Чифаня.
   Духарев  ощутил,  что  отношение  парня  к  нему   тоже   изменилось.
Потеплело.
   - Славно! - пробасил Сычок. - Аида мед пить!

Глава седьмая
ГДЕ ПОВЕСТВУЕТСЯ О ТОМ, КАК СЕРЕГА ДУХАРЕВ ЧУТЬ НЕ УГОДИЛ В РАБСТВО

   Парусиновый навес  над  головами.  Толстые  чурбаки  вместо  стульев.
Вместо столов - еще более толстые чурбаки, на которые уложены широченные
доски.  Степенные  мужики  с  деревянными  кружками  глянули  на   вновь
пришедших,  кто-то  поздоровался.  Сереге  обстановка  сразу   напомнила
знакомый пивняк в Питере.
   "Интересно,  какое  здесь  пиво?  -  подумал  Духа-Рев.   -   И   где
представительницы прекрасного пола? Или у них - как в Азии?"
   - Садись, - сказал Мыш. - Я сейчас.
   Серега опустился на чурбак. Рядом плюхнулся Сычок.  Чифаня  отошел  к
другой компании.
   Серега  приглядывался  к  местным  жителям.  Внешность  у  аборигенов
разнообразием не отличалась: коренастые, волосатые, скуластые. Правда, у
одних - патлы до плеч,  а  другие,  например,  трое  мужиков  в  обшитых
бляхами куртках, стрижены покороче, скобкой. Но бородаты все  поголовно.
Серега потрогал подбородок: щетинка еще только пробивалась.  Его  бритая
морда в здешнюю моду явно не вписывается.
   Вернулся Мыш, приволок  бурдюк  литров  на  шесть  и  четыре  кружки,
вырезанные каждая из цельного куска дерева. Ручки у кружек, изукрашенные
по здешнему обычаю резьбой, - переплетающимися змейками.
   Мыш наполнил кружки, позвал Чифаню. Сычок алчно облапил свою  кружку,
но не пил, ждал, преданно глядя на Чифаню.
   - За вас, братья! - строго сказал Чифаня, плеснул чуток  на  земляной
пол, после чего с достоинством выпил.
   Остальные медлить не стали. Сычок, как  и  Чифаня,  тоже  плеснул  на
землю, а Мыш - нет. И Серега - не стал.
   "Надо будет спросить, что за обычай такой", - подумал он.
   Это было не пиво. Сладковатое пойло, пряное от трав, слабенькое,  как
джин-тоник.
   - Чифаня, я кушать хочу! - заявил Сычок, теребя рыжеватую бороду.
   Чифаня вытащил кожаный мешочек, вытряс на  стол  содержимое:  кусочки
светлого  металла,  вероятно  серебра,  монетки  разные,  даже   парочка
золотых. Чифаня выбрал  из  серебряных  кусочков  самый  маленький,  дал
Сычку: .
   - Отдай Белке. Пусть накидает каши, сколько не жалко.
   Кашу Сычок притащил в большущем котелке, литров  на  пять.  У  Сереги
немедленно забурчало в животе. Трое его  приятелей  достали  ложки...  У
Духарева ложки, ясное дело, не было.
   - Удивительный ты человек, Серегей, - вздохнул Чифаня. - Даже ложки у
тя нет.
   - Я ему вырежу, - с готовностью заявил Мыш. - А пока моей поест.
   Чифаня пожал плечами и зачерпнул кашу.
   Каша напоминала перловку. Соли маловато, зато много  сала.  В  первый
раз за сегодняшний день Серега наелся от пуза.
   Стемнело. На дворе кто-то  разжег  костер.  Налетели  комары.  Никто,
кроме Духарева, не обращал на них внимания.  Бурдюк  опустел,  и  Чифаня
отправил Сычка за новой порцией.
   Чифаня и Мыш обсуждали какого-то Шубку. Шубка этот зимой  намеревался
идти на некие Черные Мхи. Охотиться, как  понял  Духарев.  Чифаня  думал
пойти с ним, но опасался. Все знают: два года тому на Черных Мхах лесная
нечисть  побила  охотничью  ватажку.  Мыш  же  утверждал,   что   побила
ватажников не нечисть, а лихие людишки. Мехов,  добытых  в  зимнике,  не
нашли, а нечисти меха - без надобности. Она сама мохнатая.
   Чифаня возражал: Мыш по-людски рассуждает, а нелюдь потому и  нелюдь,
что понять ее невозможно.
   О нелюди и нечисти друзья говорили так, как Серегины питерские кореша
под водочку толковали, скажем, об  американцах.  Дескать,  по-русски  не
понимают, потому хрен поймешь, чего им надо. Одно ясно - ничего хорошего
не жди.
   Под навесом появилась новая компания. Человек  десять,  и  тоже  одни
мужики. Возглавлял ее рослый, немного огрузневший мужчина со  шрамом  на
лбу, коротко стриженными волосами и лопатообразной бородой. На  поясе  у
него красовался не нож, как у большинства здешних,  а  настоящий  меч  с
самоцветом на оголовье. Золотая цепь на шее  в  полкило  весом,  золотые
браслеты. Местная крутизна,  одним  словом.  Остальные  перед  ним  явно
лебезили.  В  одном  из  этих,  лебезящих,  Серега  опознал   знакомого:
Голомяту. Голомята тоже узнал Духарева, помахал рукой.
   Новая компания заняла целый стол, а  через  некоторое  время  от  нее
отделился парнишка, подошел к Духареву:
   - Слышь, чужак, тебя Горазд зовет. Серега вопросительно  поглядел  на
Мыша, а тот в свою очередь - на Чифаню. Чифаня же пожал тощими  плечами:
мол, иди или не иди - дело твое.
   Духарев решил подойти. Хоть позвали его, мягко говоря, неуважительно,
но Голомята обошелся с Духаревым по-человечески.  Нехорошо  после  этого
его хозяину отказывать.
   Сергей остановился в паре шагов от стола, который был явно  побогаче,
чем тот, за которым он сидел. И блюдами, и напитками.
   Горазд - густая борода, челка с проседью, плечи минимум на  пятьдесят
четвертый размер -  повернулся  к  Духареву,  но  не  поднялся,  остался
сидеть, упершись ладонями в  широко  расставленные  колени.  Шаровары  у
Горазда, похоже, были из натурального шелка, красные, того же цвета, что
и камень в оголовье положенного  на  лавку  меча.  Золотая  цепь  грузно
свисала с купцовой шеи. Мощная цепка - машину буксировать можно.
   - Сам откуда? - спросил купец. Голос - бас. Сочный, глубокий.
   - Издалека, - уклончиво ответил Духарев. Лицо у  Горазда  -  жесткое,
глаза  темно-серые,  цвета  апрельской  Невы.  Серега  мог   их   хорошо
разглядеть, потому что посреди стола горела толстая белая свеча.
   Купец молчал, и тусовка его тоже. Духарев чувствовал: для Горазда  он
- вещь. Сейчас вещь оценят и  либо  купят,  либо  отпихнут  пинком,  как
перестоялый гриб.  И  все  же  была  в  купце  некая  привлекательность.
Харизма. Серега осознал, что ходить под началом такого сильного человека
ему было бы лестно.
   - Что, побил тебя Скольдов оплечник? - произнес купец.
   Духарев счел за лучшее промолчать.
   - То-то, - удовлетворился его  молчанием  купец.  -  Служить  ко  мне
пойдешь?
   - А что делать? - спросил Духарев.
   - Да все! - весело отвечал Горазд. - Что  скажу  -  делать.  Ты  тута
чужой, чего нам с тобой рядиться? Иди по-хорошему, зря обижать не стану.
Не такой я хозяин! Хоть у кого спроси!
   - Да, да! - оживились его шестерки. - Горазд - хорош! Горазд - добрый
хозяин! Горазд...
   - Без ряду не ходи! - пискнул появившийся сбоку Мыш.
   - Кыш, землеройка! - добродушно проговорил Горазд.
   - Не иди к нему в холопы, Серегей! - звонко крикнул Мыш. - Не иди!
   - Да я в холопы и не собираюсь! - Духарев даже удивился. -  Разве  он
меня в холопы зовет?
   - А куда ж еще! - возмутился Мыш. - Служить  без  ряду  -  значит,  в
полные холопы! А-а-а! Да ты ж наших законов не разумеешь!
   - Ну-ка уберите этого пискуна, - распорядился Горазд. - Да  надавайте
по шеям, чтоб в большой разговор не лез.
   Однако команду купца его  подручным  выполнить  не  удалось.  Духарев
перехватил двоих сунувшихся, бить не стал: одного оттолкнул так, что тот
впилился спиной в столб, второму захватил кисть на болевой.
   - Уй-уй-уй! - завопил подручный, и  на  выручку  ему  сунулись  сразу
четверо.
   - Ша! - рыкнул Горазд, и  купцовы  люди  остановились,  а  тот,  кому
Духарев руку выкрутил, перестал орать, только морщился.
   - Отпусти его, - приказал купец, и Духарев подчинился.
   - Много себе позволяешь, чужак, - проворчал Горазд. -  Захочу  -  так
тебя возьму.
   - Не возьмешь! - запальчиво выкрикнул Мыш. - Он брат мне!
   - Не свисти! - усмехнулся Горазд. - Голомята! Чужак  те  че  о  брате
говорил?
   - Не-а! - потряс лохматой бородой Голомята.
   - Не брат!
   Это сказал подошедший Чифаня.  "Предатель!"  -  подумал  Духарев,  но
поторопился с выводами.
   - Не родный брат, побратим! - продолжал Чифаня. - Я тому  видок!  Мыш
по отчине - из княжьих людей, вольный. И Серегея ты под  себя  взять  не
сможешь, коли он против. А не то - пусть Скольд рассудит!
   - Во! Пусть Скольд!  -  поддержал  Чифаню  Сычок.  И  встал  рядом  с
Духаревым. За их спинами маленький Мыш совсем потерялся.
   - Обойдемся без Скольда, - буркнул купец.
   Серега видел: Горазд раздосадован.  И  еще  он  видел,  что  народ  в
"закусочной" притих: все  внимательно  слушают  их  спор.  Купец  глянул
из-под насупленных бровей, потом скосил глаза на лежащий на лавке меч.
   "Схватит - я ему врежу! - подумал Духарев. - И будь что будет!"
   Горазд меч не тронул.
   - Ладно, - проворчал он. - Припомнится.
   Мыш потянул Серегу за рукав: пошли.  Духарев  зуб  дал  бы:  не  будь
вокруг других людей, Горазд так просто не сдался бы. Показал бы силу.
   - Нехорошо вышло, - сказал Чифаня, когда они вернулись за свой  стол.
- Горазд на обиду памятливый.
   - Да чего он тебе сделает! - запальчиво крикнул Мыш.
   - Мне - ничего. А вам с Серегеем - может. Пошли спать, что ли?

Глава восьмая
В КОТОРОЙ СЕРЕГА ДУХАРЕВ РАЗМЫШЛЯЕТ О МИСТИЧЕСКОМ

   В соломе шуршало, в стенах скреблось и поскрипывало.  Зудели  комары.
Снаружи, где-то на реке,  орали  лягушки.  Ночь.  Летняя  ночь.  Обычная
летняя ночь. Только вот Серега отчетливо помнил, что его предыдущая ночь
была зимней. И мелкий снег вихрился  перед  лобовым  стеклом,  неприятно
снижая видимость. И никаких комаров.
   Серега загадал:  "Вот  сейчас  мигну  -  и  снова  окажусь  в  салоне
Вовчиковой тачки!"
   Не получилось. Все та же темная избенка, комары  и  лягухи.  Спит  на
лавке, завернувшись в холстину, славная  девочка  Слада.  Посапывает  на
соломенном тюфяке Мыш.  А  Сереге  не  спится,  хотя  день  у  него  был
длинный-предлинный и запутанный, как чужой сон. Ну, уже не совсем чужой.
И точно не сон.
   "А может, лежу я сейчас в дурдоме на коечке..." - мечтательно подумал
он.
   Был у Сереги школьный кореш, тоже Серега, и  прикалывался  на  всякой
мистике. И гнал всякие телеги типа, что все, что мы видим,  -  лабуда  и
дым. К примеру,  идет  навстречу  девчушка  на  каблучках,  с  загорелым
животиком, а вовсе это не животик, да и не девчушка, а просто нечто,  на
которое  навесили  ярлычок:  клевая  девочка.  И  по  этому  ярлычку  ты
собираешь всю картинку. А как  это  все  на  самом  деле,  видят  только
грудные младенцы. Потому что их еще не приучили "собирать  картинки".  И
ежели этот "способ сборки" поменять, то вполне окажется,  что  не  город
вокруг, а красная пустыня, а ты не двуногое прямоходящее и пивопьющее, а
какой-нибудь хвостатый ящер о шести головах.
   По молодости Серега эти темы слушал с интересом. Не то  чтобы  верил,
но... любопытно. Но экспериментировать не тянуло. И правильно. Вон тезка
экспериментировал  -  и  доигрался.  То  ли  кислоты  пережрал,  то   ли
грибочков,  но  шифер  у   него   съехал   капитально,   вторая   группа
инвалидности.  Тем  не  менее  в  идеи  одноклассника  духаревская  тема
укладывалась. А возможен был и  совсем  простой  вариант;  никакой-такой
"прежней жизни" у Сереги не было, а  просто  здешние  молодцы  дали  ему
крепко по башке и память у Духарева отшибло, да и навеялось ему, что жил
он когда-то в Питере,  учился  в  универе,  бегал  на  лыжах...  Или,  к
примеру, вселился в Духарева нехороший бес... В общем, идей было  много,
но все - "кислотные".
   "Буду-ка я лучше спать", - сказал себе Серега.
   И уснул.

Глава девятая
В КОТОРОЙ НЕ ПРОИСХОДИТ НИЧЕГО СУЩЕСТВЕННОГО

   Проснулся Серега оттого, что Мыш пощекотал ему пятку.
   - Ну здоров ты спать! - заявил  названый  брат.  -  Солнышко  уж  без
малого на самую маковку забралось.
   Серега сел, пощупал затылок: нормалек. Почти не больно.
   И тут же дернулся: прямо по его ноге ползла змея!
   Тьфу ты, пропасть! Обычный уж! Серега смахнул его на пол.
   - Эй, ты что! Не обижай! - сердито проговорил Мыш.
   Подхватил ужа и отнес к миске с молоком. Как кошку.
   - А Слада где? - спросил Духарев.
   - Да в лавке, где ж ей быть, - пожал плечами Мыш и похвастался:
   - А я по рыбку ходил. Во! - Паренек махнул связкой окуньков и  лещей.
- Будет на жаренку!
   - А искупаться в вашей речке можно? - осторожно спросил Духарев.
   - Да почему ж нельзя? - удивился Мыш. - Пошли!
   В воде отражались синее небо и зеленая листва. Мыш быстренько  скинул
с себя все, кувыркнулся в траве, вызвав переполох в племени  кузнечиков,
вскочил...
   - Ух ты! - воскликнул он, восхищенно взирая на Духарева.
   Серега решил было, что причина восторга - его атлетическая фигура, но
оказалось,  что  фигура  ни  при  чем.  Предмет,  потрясший  воображение
названого брата - Серегины ярко-алые трусы-плавки  с  вышитым  орлом  на
кармашке.
   Мыш с огромным уважением пощупал тонкую ткань.
   - Это кто ж те спрял такое? - поинтересовался он.
   - Да я откуда знаю? - ответил  Духарев.  -  В  фришопе  купил.  Здесь
глубоко? - Он кивнул на текущую двумя метрами ниже воду.
   Вместо ответа Мыш разбежался и сиганул вниз.
   - Давай! - заорал он снизу.
   Серега отошел на пяток шагов, разогнался, взметнулся вверх ласточкой,
описал идеальную дугу и чисто, как нож, вошел в  теплую  воду.  Песчаное
дно ударило по подставленным рукам, течение  мягко  потянуло  за  собой.
Серега  вынырнул  и  пошел  поперек  струи  мощным  кролем,  наслаждаясь
собственной силой, скользящей вдоль кожи водой и тем, что Мыш  наверняка
глазеет на него  и,  очень  может  быть,  восхищается  им  самим,  а  не
турецкими плавками.
   Оказалось, что наблюдает за ним не только названый брат. Когда Серега
достиг противоположного берега, до которого  было  всего-ничего,  меньше
сотни  метров,  то  обнаружил  деревянные  мостки,  а  на   мостках-трех
аборигенок, занимавшихся постирушками.
   Ради Серегиного заплыва  они  сделали  перерыв  и  глядели  теперь  с
любопытством на его стриженую голову.
   Аборигенки были - как куклы барби. Не по внешнему виду, а по сходству
между собой: пшеничноволосые, скуластые, веснушчатые и фигуристые. Одна,
видимо побойчее, выпрямилась, не озаботившись, впрочем, освободить подол
юбки, завязанный узлом намного выше колен.
   - Ай да молодец!  -  воскликнула  она,  подбоченясь.  -  Я  б  такого
потискала в дажьбожью ночь!
   Икры у аборигенки были загорелые, а ляжки белые как молоко.
   Серега приветливо махнул рукой, повернулся и обратно  поплыл  уже  не
кролем, а баттерфляем. Что, по его мнению, смотрелось еще  круче  и  при
духаревской ширине плеч на противоположный пол действовало,  как  прямое
попадание в БТР: взрыв, огонь и полная гибель. Не  то  чтобы  ему  очень
хотелось понравиться этим сочным  бабенкам:  с  точки  зрения  Духарева,
Слада была куда симпатичней; но Серега любил произвести впечатление.
   Метрах в двадцати от своего берега  Серега  нырнул,  а  вынырнул  уже
прямо под Мышом, подхватил мальчишку за ноги и подкинул вверх.
   - Ну ты, Серегей, ну ты плавать! -  фыркая  и  отплевываясь,  крикнул
названый братишка.
   Серега достиг берега и вытянулся на  теплом  песочке.  Мыш  плюхнулся
рядышком.
   - Слышь, Серегей, - спросил он. - А ты, часом, не нурман?
   - С чего ты взял? - удивился Духарев.
   - У нас так не плавают.
   - Как - так?
   - Да как ты. Нурманы, сказывают, у тюленей плавать учатся. Сказывают,
нурман может полный день плыть, да не в такой воде, а в  ихнем  море.  А
там вода хол-ло-одна!
   - Нет, - покачал головой Серега. - В холодной я не могу.
   Он вскочил на ноги и быстро и гибко раскрутился в  атакующей  связке,
тройном развороте с хлесткими ударами рук  и  ног,  а  закончил  высоким
прыжковым "ван-даммовским" уро-маваши, малоэффективным в реальном бою  с
равным противником, но весьма зрелищным.
   - Это у тебя че за танец? - поинтересовался Мыш.
   - Это не танец, - слегка обиделся Духарев. - Это боевое искусство!
   - Чаво?
   - Боевое. Искусство! - Серега ребром ладони срубил древесный сучок.
   Но эта демонстрация резкости на Мыша не произвела впечатления.
   - В бою зброя нужна, - авторитетно заявил он.  -  Кулачком  шелом  не
прошибешь.
   Духарев спорить не стал. Он знал, что были воины,  способные  пробить
"пустой" рукой и доспех, и грудную клетку. Но Серега, неплохо бившийся и
на татами, и на улице, вполне мог  перебить  противнику  ключицу  ударом
сюто, а вот срубить, как Ояма, рог у быка даже и пробовать не  стал  бы.
Так что в отношении Духарева Мыш был абсолютно прав. Ну