нож,   вполне
приличную   штуковину   с   двадцатисантиметровым    клинком,    кое-где
иззубренным, но вполне годным к эксплуатации, если подточить о  камушек.
Ручеек впадал в небольшое  озерцо  с  заболоченными  берегами.  В  озере
плавали утки.
   Последние светлые часы Духарев истратил на изготовление лука. Тетивой
послужил шнур от штанов, которые, чтобы не  спадали,  пришлось  завязать
сбоку  узлом.  Стрелы  Серега  изготовил  из  сухих  тростинок,  которые
расщепил спереди, а в расщепах  закрепил  пластинки  кремня.  Лег  спать
удовлетворенный. Пустоту в желудке питала надежда на завтрашнюю охоту.
   С охотой вышел облом. Глупые утки подпускали  совсем  близко.  Серега
даже два раза ухитрился попасть,  но  его  импровизированные  стрелы  не
причиняли  птицам  существенного  ущерба.  Так,  вышибали  пару  перьев.
Поскольку  взрослые  птицы  оказались  неуязвимы,   Духарев   попробовал
подстрелить утят. Но те представляли собой слишком маленькие мишени  для
такого стрелометателя, как Серега. Раньше,  чем  кончился  запас  стрел,
порвалась "тетива". Серега  обругал  ее  нехорошими  словами,  связал  и
вернул на  законное  место:  поддерживать  штаны.  А  "лук"  выбросил  и
попытался охотиться совсем по-первобытному - камнями. Вот тут  его  ждал
успех. Духарев подбил селезня. Правда, не потому что был очень метким, а
потому что селезень был полный дурак и, в отличие  от  уток,  предыдущие
неудачные броски игнорировал.
   Оглушенного селезня Серега с немалым трудом вытащил из воды,  свернул
ему шею,  частично  ощипал  и  попробовал  съесть.  Для  его  зубов  это
оказалось крайне трудной задачей, хотя вообще-то для  коренного  питерца
зубы у Сереги были вполне приличные. Ощущение было такое,  словно  жуешь
подметку,  армированную  толстой  леской.  Хотя  Духарев  допускал,  что
качественная подметка все-таки жестче. Теоретически. Питаться подметками
ему как-то не доводилось.
   Селезневу ногу он все-таки доел. Вечером. Остальное на следующее утро
пришлось выбросить: мясо стало ощутимо пованивать. Выбросить и вернуться
к прежней ягодно-грибной диете.
   А еще через день Серега вышел к дубу.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПОДХОДЯЩИЙ МАТЕРИАЛ ДЛЯ ИЗГОТОВЛЕНИЯ КЛИНКА

Глава первая
СВЯЩЕННЫЙ ДУБ И ЕГО ОБИТАТЕЛИ

   Дуб был невероятно огромен. Метров шесть или семь в диаметре. Мощные,
перекрученные корни на полметра выпирали из земли. Вместо нижних  ветвей
из неохватного ствола торчали обломанные сучья. С них бородищами  свисал
серый мох.
   Серега присел на корень.
   "Да уж, - подумал он. - Теперь я точно заблудился ".
   И вдруг увидел в стволе, в буграх и желваках коры, удивительно ровную
щель. Серега невольно проследил ее взглядом и обнаружил, что примерно на
высоте полутора метров щель загибается на девяносто градусов.  И  внизу,
что характерно, тоже.
   Заинтригованный Духарев встал, вытащил нож и сунул его в щель.
   Такого кощунства не позволил бы себе никто: ни кривич, ни мерянин, ни
даже самый отмороженный клявшийся Одином нурман. Запустить железо в тело
священного дуба!
   Но Серега понятия не имел, что дуб - священный.
   Поэтому он не только запихнул нож, но и  поковырял  внутри...  просто
так. И кусок дуба отвалился!
   То есть не совсем отвалился, а откинулся  вбок  и  повис  на  ремнях,
обнаружив за собой пустоту.
   Как поступил бы в таком случае любой абориген? Правильно! Дунул бы от
сомнительного места со  всех  ног.  Самый  жадный  и  бесстрашный  и  то
попятился бы: вдруг выскочит из ствола неуловимое для глаза лесное  лихо
и вырвет глотку? Серега о такой, вполне реальной,  возможности  даже  не
подозревал, поэтому  не  побежал  и  даже  не  попятился,  а  с  большим
интересом заглянул в дупло.
   Сначала он не разглядел ничего, но потом...
   Е-мое! Вот это апартаменты!
   За толстой живой стенкой обнаружилась  целая  комната.  Стол,  стулья
(вернее,  чурбаки,  прикрытые  сверху  мохнатыми  шкурами),  полукруглый
стеллаж, глиняные горшки, ларь...
   На "стенах" тоже висели шкуры.  Серега  откинул  одну,  пощупал:  под
шкурой - сухая глина. Серега наклонился и шагнул внутрь.
   Сверху сочился свет. Вроде потолок? Потолок,  да  не  совсем!  Ничего
себе! Квартирка-то многоэтажная!
   Серега  полез  вверх  по  приставной  лестнице.  На  "втором   этаже"
оказалась "спальня". Здесь было уже совсем светло, потому что  в  стволе
присутствовало "окно".
   Вдоль стены - широкая лежанка. А на лежанке - живой горностай.  Очень
красивый и очень сердитый. Увидав незваного  гостя,  горностай  противно
заверещал.
   - Да ладно тебе! - сказал ему Духарев. - Не нужна мне твоя шубка!
   И заметил на полу глиняную чашку с кусочками сырого мяса.
   - Твое? - спросил он горностая. - А хозяин где?
   Зверек глядел на него  черными  глазами-бусинками.  На  вопрос,  само
собой, не ответил.
   "Окно" было естественным. Дупло сантиметров тридцать  в  поперечнике.
Это снаружи,  внутри  -  шире.  Тактически  "окно"  располагалось  очень
удачно: подходы к "дому"  просматривались  прекрасно.  Учитывая  толщину
стен и относительную слабость местного оружия,  выковырять  засевшего  в
дубе стрелка очень непросто. Разве что огнем...
   На полу лежала пыльная медвежья шкура.  Метрах  в  трех  над  головой
густо висели связки шкурок. Горностаевых среди них Духарев не разглядел.
Еще одной примечательной деталью был повешенный над лежанкой меч. Серега
снял  его,  вытянул  из  кожаных  ножен  узкий  почти  метровый  клинок,
отточенный с обеих сторон, но только до середины. Ближе к рукояти клинок
был намеренно затуплен, а у  самого  эфеса  украшен  свирепыми  зубцами.
Клевая вещь.
   Серега вздохнул, сунул меч в ножны и  повесил  на  место.  Во-первых,
чужое, во-вторых, даже дубинкой Духареву было сподручней орудовать,  чем
длинным боевым клинком. Рубиться на мечах - все равно  что  из  тяжелого
револьвера навскидку бить. Это только  кажется,  что  просто:  навел  да
нажал на спуск. А на деле - из шести выстрелов  пять  -  в  "молоко",  а
шестой - в ворону на дереве. Это  если  в  мишень  стрелять.  А  если  в
вооруженного противника,  так,  скорее  всего,  и  на  спуск  нажать  не
успеешь, а твои мозги уже в стенку  полетят.  В  общем,  повесил  Серега
дорогую вещь на прежнее место и...
   - А вот  это  ты  верно  решил,  -  проскрипел  за  спиной  голос.  -
Поворотись-ка, паря, да погляди на меня.
   Духарев послушно обернулся.
   Перед ним стоял совершенно седой старик, одетый, несмотря на лето,  в
теплую меховую одежку. На плече старика сидел горностай, другой, не тот,
что расположился на кровати, а в  руках  деда  наличествовал  взведенный
заряженный арбалет, именуемый здешним народом - самострел. И этот  самый
самострел был очень красноречиво направлен Сереге в живот.
   - Зачем пришел, дурень? - спросил старик.  Слова  он  выговаривал  не
очень внятно: через коричневое от загара лицо пролегла страшная борозда:
серый  рубец  от  уха,  голой  полосой  протянувшийся  через  бороду,  к
подбородку. За разорванной губой  проглядывала  пустота:  зубов  в  этом
месте не было. Серега скосил глаза вниз и увидел,  что  одной  ступни  у
деда нет и опирается он коленом на деревянную раскоряку.  Как  он  сумел
без ноги, беззвучно, подняться наверх и  застать  Серегу  врасплох?  Уму
непостижимо! Серега прикинул, сумеет ли в броске перехватить  самострел.
Решил:  рискованно.  Слишком  тесно.  А  старик,  скорей  всего,  только
выглядит немощным.
   Дед качнул перехваченной кожаным ремешком головой.
   - Даже и не помышляй! - угадал он Серегины прикидки. - Так чего  тебе
надо, репка-сурепка? Зачем ко мне влез?
   Наконечник, который глядел  Духареву  в  район  пупка,  был  двойной,
зазубренный. Такой вынуть  можно  только  с  потрохами  вместе.  Вынутые
потроха Серега видел. Это было неприятное зрелище, хотя потроха были  не
его, а совсем другого человека. И все, чего хотел тот человек, -  десять
кубов обезболивающего в вену. Или - ножом по горлу. Только побыстрее.
   Вряд ли собственные внутренности понравятся Сереге больше, чем чужие.
А обезболивающего тут нет. И искусственного  сердца  с  почками.  А  как
работают местные хирурги, он уже видел. Строго по анекдоту.
   Доктор: "Ампутация левой ноги!"
   Фельдшер топориком - тюк!
   Доктор: "Ампутация правой руки!"
   Тюк!
   Доктор: "Ампутация левой руки!"
   Тюк!
   "Я сказал - левой!"
   Тюк!
   "Я сказал-руки!"
   Тюк!
   Вот и у дедушки с местной медициной явно были проблемки!
   - Что, язык проглотил? - сердито рявкнул старик.  -  Пошто  священное
место испоганил?
   - Я ничего не трогал, -  осторожно  проговорил  Духарев.  Раздвоенный
наконечник  действовал  на  Серегу  гипнотизирующе.  -  Не  крал  и   не
поганил... Дверь надо запирать! - буркнул он.
   - Чего-о? - старик задрал лохматую бровь.
   - А того! - Серега фыркнул и уселся на  пол.  Да  пошел  этот  дед!..
Захочет стрельнуть - все равно стрельнет.
   Старик не выстрелил, тоже уселся, на край лежанки. Глядел на Духарева
стылыми  немигающими  глазами.  Молчал.  Горностай  у  него   на   плече
завернулся в пушистый хвост и тоже таращился на Серегу. Второй - тоже.
   - Заблудился я, - сказал Духарев. - Что ж теперь, меня убивать? Ну не
лесной я человек!
   - Что не лесной - это я вижу. - Дед усмехнулся.
   Усмешка у него была...  Как  у  старого  рваного  волчары.  От  такой
усмешки мужские семенные органы сразу хотят в животе спрятаться.
   - А вот кто ты есть - не вижу. А должен бы.
   - Почему? - заинтересовался Духарев.
   - Потому что ведун, - ответил дед неожиданно мягко.
   - Ведун - это как?
   - Так! - старик покачал головой и  опустил  самострел.  -  Грех  тебя
убивать, убогого! - пояснил он.
   Серега не шевельнулся.  Он  нутром  чуял:  и  без  самострела  старик
смертельно опасен.
   - А может, ты и не убогий, - рассуждал дед.  -  Морда  у  тебя  вроде
тутошняя, но токо - на простой погляд. А внутри вовсе чужинская.  То  ли
ты ума лишенный, то ли - духом схваченный. А может,  ты  сам  -  дух?  -
старик пытливо глядел на Серегу.
   - Звали меня и Духом, - сказал Сергей.
   Хрен знает, может, к духам дедушка более снисходителен?
   - Не врешь, - констатировал старик. - Звали. Токо ты  не  дух.  И  не
кромешник... А похож! - Дед мелко захихикал, и сразу стало заметно,  что
лет ему - не меньше шестидесяти.
   - Можно я уйду? - попросил Серега. - Я тебе плохого не сделал? Твоего
не взял. Я, можно сказать, твой гость!
   - У-ху-ху! - развеселился старик. - Какой ты гость, репка-сурепка?  А
взял бы вот хоть его... - Кивок на меч. - Стал бы я с тобой лясы точить?
Со злодеями у меня разговору нет. Со злодеями вот он беседует! -  Старик
похлопал по самострелу. - Ну-тко амулет свой покажь!
   Серега нехотя  (кто  его  знает,  как  здешние  ведуны  к  христианам
относятся?) вытянул наружу крестик.
   Пронесло. Хвататься за самострел дед не стал.
   - Видал такие, - кивнул он. - У ромеев. Но ты  не  ромей,  по  говору
слышу. И не булгарин.
   - Да я вообще не отсюда! - честно признался Духарев.
   - Звать тебя как?
   - Сергей.
   - Сергей... - Старик, первый из здешних, произнес его имя  правильно,
несмотря на порванный рот  и  отсутствие  зубов.  -  Сергей...  -  будто
попробовал на вкус.
   - Потому и ко мне влез, не испужался... - Дед не спрашивал, рассуждал
сам с собой.
   Старик посидел с полминуты молча, хмурясь  и  шевеля  бровями,  потом
глянул своими стылыми, цвета грязного льда глазами  на  тоже  притихшего
Серегу.
   - Вот что, Сергей-Не-Отсюда, поживи-ко ты у меня!
   - Да я... - замялся Духарев.
   - Боишься, что ли? - задрал бровь дед.
   - Боюсь! - не стал  кривить  душой  Духарев.  Что  толку,  если  этот
одноногий дедушка и так видит его насквозь?
   - А вот он - нет, - усмехнулся старик, погладив горностая.
   Как ни странно, но этот аргумент для Духарева оказался решающим. И он
остался.

Глава вторая
ЧТО ТАКОЕ "ВЕДУН"

   Деда звали Рёрех. Почти как  знаменитого  художника.  Был  дед  -  из
варягов, да вдобавок ведун. Не колдун, не волох-жрец, а именно ведун. То
есть  умел  абсолютно  безошибочно  определять,  когда  человек  говорит
правду, а когда лапшу на  уши  вешает.  Одноногий  детектор  лжи,  одним
словом. Еще старик умел предугадывать чужие действия, но об этом  Серега
узнал позже. Свои особые способности старик относил за  счет  отсутствия
конечности. Идея была проста. Ежели тебе что-то оттяпали, то это  что-то
оказывается  в  "том"  мире,  "за  кромкой",  как  выражался  ведун.  И,
соответственно, бывший хозяин потерянной части тела приобретал  связь  с
потусторонним миром и получал  возможность  скачивать  оттуда  кое-какую
информацию. А поскольку в том мире все вещи выглядят  в  своем  истинном
виде, то ведун мог интуитивно отличать  истину  от  параши.  По  крайней
мере, так это понял Духарев.  А  чем  он  сам  приглянулся  ведуну,  тот
выложил Сереге прямо и незамысловато.
   - Я б тя убил, - добродушно сообщил он, - да кто знает,  чего  из  тя
выйдет? И пояснил:
   - Ты,  паря,  вроде  как  живой,  а  вроде  как  немножко  чужеватый.
Мертвечинкой от тебя попахивает.
   - Да я просто не мылся давно! - подавляя некоторую внутреннюю  дрожь,
попытался отшутиться Духарев.
   - А нет! - Дедок поднял узловатый палец. - Того запаха не смоешь. Или
у тя живой запах, и тады любой мертвец тя за поприще  учует.  Или  ты  -
оттудова, - старик потыкал пальцем через плечо. - Тады тя  всяк  чуйный,
ведун ли, волох, да хоть знахарь толковый завсегда узнает и,  коли  силы
хватит, обратно за кромку спихнет, потому как неча мертвякам  по  белому
свету шастать! - Старик решительно рубанул ладонью и продолжал:
   - А коли ты и живой, и мертвый, как я, к примеру, то  тя  и  туда  не
загнать и оттуда не вытянуть.
   - А убить - можно? - живо заинтересовался Духарев.
   - Можно, - кивнул едун. - Меня, к примеру, ежели по вые  секануть,  -
Рёрех похлопал по морщинистой коричневой  шее,  -  так  и  помру.  И  ты
помрешь, ежели те стрелу в печенку загнать. Да чуется мне,  что  по  той
стреле оттуда к нам такое пролезть  может,  что  на  моей  культяпке  не
ускакать.
   - Врешь ты все, дед! - не слишком вежливо заявил Духарев. Было у него
стойкое ощущение, что дедок над ним  попросту  издевается.  -  Ты  скажи
лучше, это твой меч там, в дубе, висит или подарил кто?
   - Мой, - подтвердил Рёрех, пошевелив палкой в костре. - А тебе что за
дело, репка-сурепка?
   - Хороший меч.
   - Хороший, - согласился варяг.
   - И пользоваться им ты, наверное, тоже умеешь?  -  О  варягах  Серега
знал не много,  но  достаточно,  чтобы  понять:  эти  ребята  -  местная
воинская элита.
   - Умею, - не стал оспаривать старик. - Токо это дело прошлое.
   Всем своим видом старик показывал, что обсуждать эту тему не намерен.
Но Духарев так просто отступать не собирался.
   - Нет, я, конечно, понимаю, что ты уже  не  молодой,  -  с  напускным
сочувствием проговорил он. - Сила ушла, опять же...
   Варяг глядел на него  с  интересом,  ожидая,  до  чего  Серега  может
договориться. Развлекался варяг, одним словом.
   - Я, конечно, понимаю, что  как  настоящий  воин  ты  уже  биться  не
можешь...
   - Это почему? - поднял дед мохнатую бровь.
   - Ну я ж говорю: старый, ноги  нет...  "Ох  я  сейчас  дотреплюсь!  -
подумал он. - Мало не покажется!"
   - Ноги нет, верно, - согласился ведун. -  И  старый,  тоже  верно.  -
Варяг ухмыльнулся. Ухмылка не сделала его симпатичнее. - Верно,  старый.
Так и меч тож не новый... Ну, может, еще что хочешь сказать?
   - Хочу, - признал Духарев.  -  Слушай,  дедушка,  то  есть  Рёрех!  -
поправился Духарев. - Ежели у тебя найдется немного свободного  времени,
ну, как-нибудь на днях... Поучи меня биться, а?  Я  б  тебе  отслужил...
как-нибудь.
   Ведун поглядел на него, прищурился.
   Серега даже взмок от волнения.
   - Вижу, - сказал варяг. - Хочешь. Да сможешь ли?
   - Смогу! Смогу! - горячо произнес Духарев. - Землю  рыть  буду!  Все,
что скажешь... Ты только попробуй!
   Старик задумался.
   Серега ждал напряженно, не сводя с него  глаз.  Чувствовал:  вот  его
шанс! Может, последний...
   - Добро, - наконец произнес Рёрех. - Попробуем. Завтра.

Глава третья
ПРОБЛЕМЫ ОБРАБОТКИ ЖЕЛЕЗА, ИЗГОТОВЛЕННОГО СЫРОДУТНОЙ ПЛАВКОЙ

   - Это жердина, - сказал дед. - Ею можно болото щупать, плот  толкать,
а можно и по башке дать. Потому как она, жердина, своего ума  не  имеет.
Понятно?
   - Вполне, - кивнул Духарев.
   Они стояли на солнечной полянке примерно в  километре  от  священного
дуба. В руках варяга наличествовала упомянутая  выше  жердина.  В  руках
Духарева имелась точно такая же: трехметровый упругий шест,  затупленный
с обоих концов.
   -  Тады  вдарь  меня!  -  потребовал  дед.  Серега  перехватил  палку
поудобнее, примерился и ударил, но не просто" а с вывертом. Одним концом
показал, другим, снизу, хлестанул по дедову протезу. Клац!
   Деревяшка по деревяшке. Но не  по  протезу,  а  по  дедовой  жердине,
которую варяг, не хитря, просто воткнул в землю.
   - Во! - сказал  он.  -  Можно  треснуть,  а  можно  в  выгребной  яме
поковырять. Вроде как ты сейчас. Ну, чего стал? Бей!
   Следующие несколько минут Духарев с воодушевлением изображал ветряную
мельницу, а старик - столб с большим  количеством  жестких  выступов.  И
сколько Серега ни махал крыльями,  натыкался  он  исключительно  на  эти
выступы. Все ладони отбил, запыхался...
   - Притомился? - сочувственно спросил  Рёрех.  -  Экий  ты  неуклюжий,
паря. Никак те до меня, старого да слабого, не достать.  Совсем  руки  с
ногами перепутал!
   - Да мне эта оглобля только мешает! - в сердцах воскликнул Духарев.
   - Попробуй без нее, - предложил старик. Серега положил шест на траву.
И сразу  почувствовал  себя  увереннее.  Все  же  он  -  матерый,  битый
рукопашник. А тут - замшелый дедушка, без ноги к тому же. Не зашибить бы
только...
   Серега медленно двинулся по дуге, находясь  вне  досягаемости  дедова
шеста. Мягко, уверенно, чувствуя на этот раз и дистанцию, и  противника.
И как только  дед,  поворачиваясь  вслед  за  ним,  перенес  тяжесть  со
здоровой ноги на протез, Серега рванулся вперед, но не дуром попер, а  с
полным контролем, уловил быстрое движение шеста сбоку, нырнул...
   Дыхание у него восстановилось минуты через полторы.
   Непонятно каким образом дедова палка поменяла  направление,  обогнула
выброшенную в блоке руку и воткнулась Духареву в  живот.  Да  не  просто
воткнулась, а поддела Серегу, оторвала  его  весьма  увесистое  тело  от
земли... Тому, кто никогда не повисал в воздухе, упираясь  диафрагмой  в
затупленную, но тем не менее довольно острую  и  твердую  палку,  трудно
представить всю глубину ощущений того, кто на этой палке повисал!
   - Вот так оно и выходит, репка-сурепка! - Кривая тень варяга упала на
Серегину побагровевшую физиономию. - А кабы я тя копьецом саданул, а?
   - Замаялся бы его из меня вытаскивать... - прохрипел Духарев  и  сел,
осторожно вдыхая воздух и борясь с подступившей к горлу тошнотой.
   - То верно, - в голосе Рёреха прозвучало одобрение.  -  Тока  у  меня
удар, вишь, на броню поставлен. Сквозь броню дальше хребта не  вошло  б.
Крутнул да вытащил. Поднимайся, репка-сурепка. Да дальше слушай.
   Серега с кряхтением выпрямился, потер брюхо. Синяк точно будет. Да  в
первый раз, что ли?
   - Ты, репка-сурепка, матерьял не  самый  поганый,  -  сказал  дед.  -
Дышишь правильно, ногами землю чуешь, тулово держишь как надо... Ты  уже
не  руда  –  крица. Но ковать тя еще  и
ковать. А теперь слушай меня. Вот жердина. Она дурная. А зброя -  умная.
Зброе волю дать надобно. Слушать ее, чуять. Когда за ней тянуться, когда
к себе тянуть. Оно как рука твоя, только сильнее. Ну-ка руками подвигай,
помаши!
   Серега послушно "подвигал" руками. В технике "вин-чун". С "тенью".
   - Ай молодец! - Варяг даже засмеялся, так ему понравилось. - Молодец,
репка-сурепка! А теперь гляди!
   Варяг шагнул назад и завертел шес