,
оставив их далеко позади. Несмотря на то что всех их ждало нечто ужасное в
случае, если бы Гэйлон с помощью  духа  Камня  вырвал  Робина  из  объятий
смерти, он все равно считал себя виновным в смерти сына. Эта вина  никогда
не оставит его, до самых последних дней его собственной жизни.
   И  Гэйлон  шагал  по  извилистым  коридорам  дворца,  не   задумываясь,
сворачивая то налево, то направо.
   Торопливые скользящие шаги за спиной заставили короля обернуться.  Леди
Д'Лелан, оказывается, последовала за ним.  Король  остановился  в  крайнем
раздражении.
   - Милорд, простите меня, - сказала молодая леди сокрушенно.
   Гэйлон вздохнул:
   - Не нужно извиняться, но я хотел бы,  чтобы  меня  на  время  оставили
одного.
   - Прошу вас, ваше величество! - Сандаал  посмотрела  на  кончики  своих
черных шелковых туфель. - Ваши боль и тоска так сильны, что вы  не  должны
оставаться в одиночестве. Позвольте мне помочь вам...
   - Никто не может мне помочь, миледи. Уходите. Возвращайтесь во  двор  и
утешайте Дэви, если у вас есть такая охота. Он любит вас.
   Безмятежное выражение на лице леди Д'Лелан омрачилось гневом, а  темные
глаза заблистали.
   - Больше всего на свете он любит свой Колдовской Камень, так же  как  и
вы, Гэйлон  Рейссон.  Мне  жаль  вашу  королеву,  которая  вместо  мужчины
получила в мужья колдуна. Но  если  мне  дадут  возможность,  я  попытаюсь
помочь вам сделать выбор.
   Тон, каким  она  разговаривала  с  ним  разъярил  Гэйлона  больше,  чем
оскорбительный смысл ее слов. Он схватил ее за запястья и с  силой  дернул
на себя, однако лишь только она оказалась рядом,  его  намерения  странным
образом изменились. По-прежнему сжимая пальцами ее податливые руки, Гэйлон
впился в ее губы поцелуем. Он никогда не целовал никакой  другой  женщины,
кроме Джессмин, и сейчас чувство опасности и вины подстегивало его.
   Сандаал не  сопротивлялась,  хотя  поцелуй  короля  был  грубым,  почти
жестоким. Она лишь обняла его за шею. Ее сладкие как мед губы жадно льнули
к  губам  Гэйлона,  и  король  почувствовал,  как  все  глубже  и   глубже
проваливается в западню. Леди явно  обладала  способностью  к  колдовству,
способностью привораживать окружавших ее мужчин. Гэйлон же сам поддался ее
чарам, прибегнув к утешению там, где оно было доступнее всего.
   Звук  тяжелых  шагов  по  каменным  плитам  коридора  заставил  Гэйлона
прервать поцелуй и отстраниться. В коридоре стоял Дэви, и  лицо  его  было
неподвижно.
   - Прошу прощения, милорд, - проговорил он и повернулся, чтобы уйти.
   - Дэви, подожди! - крикнул ему вслед Гэйлон, но герцог уже  свернул  за
угол и исчез.
   Король беспомощно выругался и снял руки Сандаал со своей  шеи.  Девушка
улыбалась так, как будто была очень довольна собой. Гэйлон, рассердившись,
оттолкнул ее.
   - Уходите, леди Д'Лелан... и впредь держитесь от меня подальше. У  меня
есть жена, которую я люблю, и близкий друг, который любит вас. У всех  нас
на данный момент достаточно огорчений, и я не хочу причинить  своей  семье
больше вреда, чем я уже принес.
   -  Конечно,  ваше  величество,  -  Сандаал  присела  в  реверансе,   не
переставая улыбаться. - Однако вы не  можете  запретить  мне  любить  вас.
Существуют  вещи,  против  которых  даже  вы  бессильны  вместе  с   вашим
колдовским могуществом.
   В ее голосе прозвучала все та же вызывающая дерзость, которая заставила
Гэйлона потерять голову с самого начала. Когда же она снова  потянулась  к
нему, король воззвал к своему Камню.
   Между ними возникла в воздухе ярко мерцающая голубая занавесь,  и  леди
Д'Лелан испуганно попятилась. Глаза ее от удивления округлились.
   - Какие бы чувства вы ни питали ко мне, миледи, я уверен,  что  это  не
любовь, -  сказал  Гэйлон  почти  спокойно.  -  Я  нанес  вам  страшный  и
непоправимый вред, отняв у вас все, что вы имели, и всех, кого вы  любили.
Я не могу заставить вас понять, какие страдания это принесло мне самому, -
с тех пор я не знал покоя ни днем ни ночью. Арлина я любил  как  брата.  У
меня никогда не было друга столь близкого и внимательного, и  уже  никогда
не будет...
   Гэйлон помолчал, и голубая стена света меж ними заколыхалась.
   - Если вы не в состоянии простить меня, Сандаал, я не смею осуждать вас
за это. Я сам не нахожу себе оправданий. Но только не надо  играть  в  эти
опасные игры. Никогда больше не говорите, что любите меня...
   - Но я люблю! Люблю, клянусь всеми богами!
   Печальная безнадежность овладела Гэйлоном.
   - В этом случае я  вынужден  снова  причинить  вам  боль.  Я  не  смогу
ответить на вашу любовь ни сейчас, ни потом. Самое грустное во всем этом -
это та боль, которую мы причиним Дэви. Или вам все равно?
   Легкая тень, промелькнувшая в глазах Сандаал, подсказала  Гэйлону,  что
Дэви ей  не  так  уж  безразличен,  однако  лицо  Сандаал  снова  застыло.
Побудительные причины, лежавшие в основе большинства поступков  ксенарцев,
казались ему,  королю  северного  Виннамира,  совершенно  необъяснимыми  и
непостижимыми. Сандаал же и вовсе поставила его в тупик.  Хорошо  хоть  он
выяснил, что ей не наплевать на герцога.
   - Уходите! - снова приказал Гэйлон сердито. - Оставьте меня.
   Губы Сандаал приоткрылись и вытянулись так, как будто она хотела что-то
сказать, но король не дал ей вымолвить ни слова.
   - Ну?!
   Сандаал Д'Лелан повернулась и медленно пошла по коридору в  направлении
залы Совета, куда должны были переместиться  поминки  по  Робину.  Голубое
сияние Камня постепенно погасло, и король бросил взгляд за  окно  террасы,
на город, который виднелся  за  дворцовыми  стенами.  Незаметно  наступили
сумерки, и в темноте перемигивались огни ламп и  уличных  фонарей,  однако
сегодня в Занкосе было необычайно тихо. До слуха Гэйлона не доносились  ни
крики подвыпивших моряков, ни дробь копыт  по  мостовым,  ни  скрип  колес
фургонов. Простые горожане горевали вместе со своей королевой.
   Гэйлон понял, что ему  необходимо  найти  Дэви.  Надо  было  попытаться
объяснить герцогу неловкую сцену, свидетелем которой он невольно  стал.  В
противном  случае  между  ними  могла  образоваться  трещина,  которая   с
неизбежностью будет расти. Да, Сандаал выбрала самое подходящее время. Что
может  быть  хуже  сложной  проблемы,   которую   неловкое   вмешательство
запутывает еще больше? Или это не было случайностью? Может  быть,  Сандаал
ловко воспользовалась представившейся  ей  возможностью?  В  конце  концов
король решил, что, объясняясь с герцогом, он должен приложить все усилия к
тому, чтобы репутация леди Д'Лелан не пострадала в глазах Дэви.
   И король с озабоченным видом пошел в зал Совета.


   Раф Д'Гулар очень скоро обнаружил, что горе королевы  не  приносит  ему
столько радости, как он ожидал. Может быть, это произошло потому, что трое
его младших братьев погибли от болезней и  несчастных  случаев.  Горе  его
собственной матери с годами вовсе не стало меньше.
   Легкая поминальная трапеза не обманула его ожиданий. Несмотря  на  свою
изящную фигуру, Раф отличался отменным аппетитом, который мог  соперничать
с аппетитом его старшего брата Кила. Его  отец,  Хэррен  Д'Гулар,  который
обычно тоже не прочь был основательно подкрепиться, сегодня обходил  столы
с едой стороной, возможно, из-за того, что он не мог больше поглощать пищу
с былой грацией.  Он  уже  несколько  дней  не  носил  сломанную  руку  на
перевязи, однако она все еще была туго перевязана и почти  ни  на  что  не
годилась.
   Раф  старался  держаться  подальше  от  отца   из   опасения   получить
незаслуженную выволочку на глазах всего почтенного собрания. Кила,  к  его
великому неудовольствию, оставили дома, но Раф пообещал ему принести целый
мешок вкусных вещей и тем подсластить его горькую участь.
   Оглядывая  собравшихся,  Раф  обратил  внимание  на   то,   что   среди
приглашенных аристократов и  богатых  купцов  было  немало  простолюдинов,
принадлежавших к среднему  сословию,  чего  король  Роффо  никогда  бы  не
допустил. Иными словами, новая королева правила так, как не правил до  нее
никто, и только время могло помочь разобраться, насколько она подходит для
этой роли. До  сих  пор  младший  Д'Гулар  высоко  оценивал  ее  несколько
непривычные, но эффективные приемы управления, хотя, если говорить честно,
то, не имея ничего, он и не рисковал ничего потерять. В отличие, например,
от своего отца.
   Возле одного из столиков неподалеку от Рафа появились сестры Д'Ял.  Обе
были в темных траурных  платьях,  и  от  этого  их  нежная  кожа  казалась
особенно бледной и бескровной. К тому же глаза младшей.  Розы,  покраснели
от слез и слегка припухли.
   Д'Гулар рассматривал  обеих.  Катина  не  плакала.  Из  них  двоих  она
обладала более сильным характером,  и  Раф  подумал,  что,  скорее  всего,
именно  она  шпионила  за  Рейссоном  для  Хэррена   Д'Гулара.   Несколько
поразмыслив над этой проблемой, Раф решил, что ошибся.  Ни  у  той,  ни  у
другой из сестер не достало бы интеллекта для столь непростого задания.
   Оглядывая толпу в поисках Сандаал, Раф  увидел  королеву.  За  ее  руку
цеплялся принц Тейн, глаза которого  влажно  блестели.  Горе  оставило  на
прекрасном лице Джессмин свою печать, и Рафу показалось, что за  прошедшие
дни королева состарилась на несколько  лет.  Рядом  с  ней  стоял  сутулый
старик - Великий посланник, которого годы и болезнь уже почти превратили в
беспомощного калеку. Он как мог утешал королеву, однако Гэйлона поблизости
не оказалось.
   Раф  поискал   глазами   высокую,   на   полголовы   выше   любого   из
присутствующих, фигуру Гэйлона Рейссона и увидел  его  на  противоположной
стороне площадки. Рядом с ним сидела в кресле... Сандаал Д'Лелан.  Девушка
наклонилась к королю и положила ладонь на его руку. Раф увидел эту картину
сквозь брешь, внезапно  образовавшуюся  между  двумя  группами  гостей.  В
следующий момент король и Сандаал снова оказались закрыты от него чьими-то
спинами. Когда же и эти мешавшие ему люди отошли в сторону, Раф обнаружил,
что король и молодая леди исчезли. Чувствуя,  как  в  нем  оживает  жгучее
любопытство,  молодой  Д'Гулар  устремился  следом,  не  слишком   вежливо
расталкивая тех, кто попадался на  его  пути.  Впрочем,  уже  вечерело,  и
собрание вот-вот  должно  было  переместиться  в  зал  Совета,  где  стоял
королевский трон.
   Коридор вел его внутрь дворца. Оказавшись на развилке,  Раф  задумался,
но потом выбрал путь, который вывел  бы  его  к  королевским  покоям.  Ему
казалось маловероятным, что Гэйлон направился на  дворцовую  кухню  или  в
помещение для слуг. Выбрав направление, он пошел  быстрее.  Негромкий  гул
собравшихся в саду гостей постепенно стихал,  но  зато  теперь  он  слышал
впереди уверенные шаги короля и негромкий  шорох  мягких  туфель.  Д'Гулар
последовал за леди на почтительном расстоянии, стараясь не обнаружить себя
и в то же время не пропустить ничего из назревающих событий.
   Сандаал так спешила нагнать короля, что следовавший за ней по пятам Раф
чуть было не попался, когда за поворотом коридора, выводившим его на  одну
из  застекленных  террас  дворца,  чуть  было  не  столкнулся  с   королем
Виннамира, который остановился, чтобы поглядеть на город внизу. Здесь  его
и нагнала леди Д'Лелан. Раф сделал два бесшумных шага назад и  прижался  к
стене, стараясь успокоить дыхание.
   Король и леди спорили о каких-то странных вещах. Затем наступила долгая
тишина, и Раф  осмелился  выглянуть.  Гэйлон  Рейссон  и  Сандаал  Д'Лелан
целовались, и руки фрейлины были обвиты вокруг шеи короля Виннамира.
   За спиной Рафа раздались еще чьи-то  шаги,  и  он  поспешно  скрылся  в
густую тень возле утопленной  в  стену  двери.  Мимо  него  прошел  герцог
Госнийский. Он не заметил Рафа, хотя остановился буквально напротив  него.
Д'Гулар заметил, что бледное лицо Госни стало еще бледнее.
   -  Прошу  прощения,  милорд,  -  сказал  Госни  бесстрастно  и,   резко
повернувшись, быстро пошел в обратном направлении.
   Раф услышал, как король крикнул вслед своему герцогу: "Дэви! Подожди!",
но молодой лорд уже исчез.
   Раф ухмыльнулся. Каковы бы ни были отношения Дэви с  леди  Д'Лелан,  он
только что сделал пренеприятнейшее для  себя  открытие.  И  причиной  тому
оказался не кто иной, как Гэйлон Рейссон, обожаемый монарх, которому Госни
верно служил. Как удивительно все запуталось и усложнилось!
   Тем временем голоса на террасе затихли. Раф осмелился еще раз выглянуть
из своего укрытия, чтобы лучше слышать, о  чем  будут  говорить  король  и
леди. Они некоторое время  спорили,  но  слишком  тихо,  чтобы  Раф  сумел
уловить что-то членораздельное, а затем Сандаал неожиданно громко  заявила
о своей любви к Гэйлону. В  первое  мгновение  Д'Гулар  почувствовал  себя
уязвленным, однако в следующую секунду он уже  жмурился  от  удовольствия.
Ему не нужно было иных доказательств ее двуличия и коварства.
   За все те годы, на протяжении которых Раф  Д'Гулар  знал  Сандаал,  она
никогда  и  ни  к  кому  не  питала  никаких  чувств.  Сиротское  детство,
наполненное болью  потери  родных  и  пренебрежением  прежних  знакомых  и
друзей, ожесточило ее сердце.  Все  это  время  она  оставалась  холодной,
расчетливой и черствой женщиной. Рафа всегда влекло к ней, одно  время  он
просто не давал ей прохода, преследуя ее без всякого стыда, однако леди не
позволяла себе  роскоши  иметь  даже  близких  друзей,  не  говоря  уже  о
любовниках. У нее вполне хватало сил, чтобы  защитить  себя  самой.  Таким
образом, Сандаал стала его единственной неудачей на  любовном  поприще,  и
это ранило его, хотя он и не хотел себе в этом признаваться.
   Между тем король Виннамира сделал свой выбор. Его жена и семья были для
него намного важнее мимолетного романтического увлечения, и он  как  можно
доступнее изложил это молоденькой женщине. Раф,  скорчившись  в  тени  под
дверью, пожалел, что не может видеть ее лица в этот момент, - наконец-то и
ее отвергли. Однако Гэйлон уже шел в его сторону.
   Король направлялся по коридору в залу Совета, куда,  должно  быть,  уже
переместились все гости.  Сандаал  пошла  следом,  держась  от  короля  на
изрядном расстоянии. Раф пропустил ее на несколько шагов вперед и  покинул
свою нишу в стене. Его разум уже пытался анализировать неожиданный поворот
событий.
   В зале Совета было ничуть не оживленней, чем  во  дворике,  хотя  гости
пытались поддерживать видимость беседы. Слуги сновали по всему  помещению,
разнося вино и собирая пустые тарелки.
   Молодой Д'Гулар выбрал себе кубок с золотистым ксенарским вином и  стал
медленно пить, ища глазами королеву.  Она  стояла  в  окружении  небольшой
группы торговцев у подножья тронного возвышения. Раф  отставил  опустевший
кубок и, взяв еще один, стал медленно пробираться сквозь толпу к  Джессмин
Д'Геррик.
   Он услышал, как королева твердо сказала:
   - Прошу простить меня, господа, но я не  стану  обсуждать  политические
проблемы сейчас. Через три дня по нашему плану состоится заседание Совета.
Я рекомендую вам обратиться ко мне с этими вопросами на заседании. Я  буду
рада, если нам удастся найти взаимоприемлемое решение...
   Торговцы раскланялись с ней и отошли с  разочарованным  видом.  Раф  от
отвращения поморщился - надо же было выбрать именно сегодняшний  день  для
своих мелких проблем! Сделав несколько быстрых шагов, он оказался рядом  с
королевой и протянул ей кубок с вином. Джессмин  удивленно  посмотрела  на
него, но приняла чашу.
   - Великий посланник предупредил меня, чтобы я не ела и не пила  ничего,
кроме того, что  предварительно  будет  проверено.  -  Джессмин  задумчиво
смерила его взглядом: - Не хотите ли вы отравить меня, лорд Д'Гулар?
   - Есть только один способ узнать наверняка, - улыбнулся Раф.
   Взяв вино из рук королевы, он отпил глоток и вернул ей кубок.
   - Все еще жив, - сказал он через мгновение и улыбнулся. - Да разве смог
бы я причинить вред столь красивой женщине?
   На губах  Джессмин  тоже  появилась  легкая  улыбка,  однако  глаза  ее
оставались тусклыми. Она задумчиво отпила вино, и Раф расправил плечи.
   - Я искренне соболезную вам, миледи. Наши семьи могут враждовать  между
собой, но мы-то с вами можем быть друзьями. Кстати, не отыскался  ли  тот,
кто виновен в... убийстве?
   Улыбка Джессмин поблекла.
   - Нет. Я стараюсь не думать об этом сейчас, и...
   - Я понимаю, миледи, - сочувственным голосом произнес Раф,  внимательно
присматриваясь к группкам людей, медленно дрейфующим из угла в угол  залы.
- Мне очень жаль, что мне приходится поднимать этот вопрос, и я был бы рад
помочь вам, будь это в моих  силах.  Однако  принадлежность  к  одному  из
семейств, которые противостоят вашему  величеству,  дает  мне  возможность
собирать определенного рода сведения. В  Ксенаре,  видите  ли,  информация
тоже является оружием, и притом - одним из самых эффективных.
   - Ваша недостаточная лояльность по отношению к  собственному  семейству
заставляет меня сомневаться в искренности ваших слов, милорд.  -  Королева
отпила еще один глоток. - Как насчет вашего отца и брата?
   Д'Гулар отвернулся.
   - Я имею достаточно веских причин,  чтобы  ненавидеть  своего  отца,  а
Кил... он просто пешка,  орудие,  марионетка  Хэррена.  Я  хотел  бы  быть
честным с вами, мадам.
   - В самом деле? А что вы потребуете взамен?
   - Ваше расположение, госпожа. И ничего большего.
   На губах королевы снова появилась улыбка.
   - Ничего больше? Вы становитесь все меньше и меньше похожи на ксенарца.
   - Услышь вас мой отец, он бы полностью согласился с вами.
   - А как поступят остальные, если узнают, что вы шпионите  для  Джессмин
Д'Геррик?
   - Они убьют меня, - молодой человек снова посмотрел в сторону. - У меня
уже есть кое-какие сведения, которые я готов передать вашему величеству  в
подтверждение  искренности  моих  намерений.  Вы  достаточно  хорошо  себя
чувствуете, чтобы их выслушать?
   - Ваши сведения столь неприятны?
   -  Увы,  да.  Столь  неприятны,  что  могут  превратиться  в  серьезное
испытание для нашего с вами только что образовавшегося союза.
   Джессмин непроизвольно стиснула в руке чашу.
   - Говорите же.
   - Некоторое время назад, прогуливаясь по коридорам дворца,  я  случайно
столкнулся с королем Гэйлоном Рейссоном,  вашим  уважаемым  супругом.  Это
было на балконной террасе северного крыла. Гэйлон был в  объятиях  Сандаал
Д'Лелан. Они целовались, ваше величество.
   Глаза Джессмин затуманились, заполнившись болью и стыдом. Затем  в  них
промелькнул гнев.
   - Не слишком ли вы жестоки ко мне, милорд?
   - Нет, ваше величество. Конечно, добавить к вашему горю еще и это может
показаться кому-то жестоким, однако вам просто необходимо об  этом  знать.
Мне же остается только желать, чтобы этого вовсе не произошло.
   - Если это правда, - твердо сказала королева, - то я надеюсь,  что  эти
сведения, равно как и все остальные, касающиеся королевской семьи,  дальше
вас не пойдут. Я ясно выражаюсь?
   Раф поклонился:
   - Конечно, ваше  величество.  Если  вам  понадобятся  мои  услуги,  вам
достаточно просто послать за мной.
   С этими словами он повернулся и  отошел  со  всей  поспешностью,  какая
только была возможна в данных  обстоятельствах.  Гнев  королевы  мог  быть
небезопасным.
   Однако его подстерегали и другие опасности. Из небольшой группы  гостей
высунулась чья-то рука  и  схватила  Рафа  за  плечо.  Хватка  была  такой
крепкой, что Раф почувствовал  резкую  боль.  Его  отец,  словно  огромный
медведь, навис над ним и потащил в сторону, прочь от остальных.
   - Похоже, ты стал наушником королевы, щенок? Что ты  там  наговорил  ей
про меня?
   Раф попытался вырваться, но тщетно.
   - Мы говорили, - сказал он, скрипнув зубами от боли,  -  лишь  о  самых
простых вещах - о похоронах и о том, как  всем  нам  жаль  малыша.  Твоего
имени никто не упоминал.
   - Смотри, чтобы это было действительно так, - прорычал Хэррен  Д'Гулар.
- Если я обна