ние
внутренних структур уже началось и зашло слишком далеко: мальчик и  Камень
уже оставили друг на друге свой отпечаток. Как жаль, что разумные существа
в этом мире обречены на такую короткую жизнь. Со смертью Гэйлона все,  что
успеет развиться в Камне, в том числе и его способность к  сотрудничеству,
станет бесполезным. Однако как же ярко должна светиться эта  драгоценность
на протяжении его недолгой жизни!
   Камень Дэрина был  несколько  иного  рода.  Он  принадлежал  одному  из
далеких  предков  Госни  и  передавался  по  наследству  из  поколения   в
поколение, ожидая появления на свет ребенка, способного снова  вступить  с
ним в связь. Неуправляемый Камень мог представлять собой серьезную  угрозу
для любого, однако при тщательном и аккуратном обращении  его  можно  было
сохранить. Что касается Камня Гэйлона, то Сезран сомневался в том,  что  с
ним можно будет поступить так, как с Камнем Госни.  Этот  Камень  выглядел
столь же могущественным и непокорным, как и его обладатель.
   Ощупав Камень, все еще завернутый в шелк, Сезран принялся  обрабатывать
золото, работая небольшим молоточком и вальцами, расплющивая, прокатывая и
сгибая. Ему всегда нравилось работать  с  золотом.  Движения  рук  старика
стали уверенными, плавными. Конечно, для такого  выдающегося  Камня  нужно
было сделать подходящий перстень. Маг прекрасно понимал,  как  мучается  и
страдает Гэйлон без своего сокровища. Как бы там ни было, но торопиться он
не станет. Пусть мальчишка поймет, что потерял Дэрин.
   - Гм-м... Очень красиво... - донесся откуда-то сверху свистящий шепот.
   Сезран поднял глаза. На выступе стены под самым  потолком  съежилось  в
тени странное существо. Две красноватые искорки блестели в его глазах, а в
полумраке угадывались заостренный нос и встопорщенные усы.
   - Диггер, - приветствовал крысу маг, возвращаясь к работе.
   Существо протопало лапами по выступу, отважно  перепрыгнуло  на  другой
выступ, пониже, а затем перелезло на плечо волшебника. Несколько мгновений
Диггер балансировал на плече мага, нервно взмахивая голым, гибким хвостом.
Наконец он уселся, крепко обвив хвостом шею Сезрана.
   - В замке завелись люди, - пропищал Диггер. - Я очень проголодался.
   - Ну так что же? Разве ты позабыл дорогу в кладовую?
   - Да. То есть нет. Просто этот мальчишка  попытался  насадить  меня  на
свой кинжал. Он очень проворен и жесток. Не люблю людей.
   - А они недолюбливают крыс, - парировал волшебник.
   - Гм-м... Что это ты мастеришь? Очень красивое,  очень  блестящее...  -
Диггер спустился по руке Сезрана и уселся на рабочем столе.
   - Эй, приятель, смотри, куда наступаешь, и ничего не трогай. Я  мастерю
для мальчишки перстень с Колдовским Камнем. Твое счастье, что в тот раз  у
него не было при себе Камня. Он поджарил бы тебя на расстоянии.
   - Гм-м... Совсем плохой люди. Он умрет?
   - Нет.
   - Ахх-м, - зевнул Диггер с легким разочарованием. -  Кстати,  я  только
что вернулся с юга, где навещал своих дальних родственников. Это долгое  и
опасное путешествие.  -  Крыса  наклонила  голову  и  уставилась  на  мага
бусинным глазом. - Но только не для меня, потому что я - Диггер  Отважный,
Диггер Бесстрашный!
   - Ты - Диггер Хвастливый, - заметил Сезран.
   - Да, хвост у меня тоже выдающийся. И все  же  я  вернулся,  чтобы  как
близкий друг служить тебе.
   - Никакой ты мне  не  близкий  друг,  а  просто  приживала  и  паразит.
Приходишь и уходишь, когда тебе вздумается. Ты всегда все решал сам.
   - Если это так, то я решил быть твоим близким другом, какими  были  мой
отец и дед, и так далее. Мы верно служим тебе за то, что ты дал нам речь.
   Сезран раздраженно фыркнул.
   - Вы верно служите мне до тех пор, пока вам это нравится или пока у вас
пустой желудок. Я успел неоднократно пожалеть о том, что наградил  тебя  и
твоих предков способностью разговаривать на человечьем языке.
   - Гм-м... - Диггер подобрался к шелковому платку. - Какой мягкий, какой
гладенький,  -  прошептал  он,  прикасаясь  к  ткани  крошечными  лапками.
Неосторожным движением он случайно приоткрыл Камень.
   Сезран прекратил работу.
   - Говорил я тебе - ничего  не  трогать!  Камень  обладает  способностью
защищать себя. Стоит прикоснуться к нему голыми руками, и ты - покойник.
   Диггер неуклюже подпрыгнул и врезался головой в молоток.
   - Гм-м-м...
   Сезран взял в руки Камень и, не разворачивая его,  примерил  к  оправе.
Камень подошел, и маг, загнув заусеницы держателя, вытащил ткань.
   - А теперь отойди подальше и закрой глаза.
   Диггер спрыгнул на скамейку и, торопливо семеня, отбежал на ее  дальний
конец. Там  он  уселся,  закрыв  лапами  глаза.  Сезран  протянул  руку  и
дотронулся до Камня кончиком пальца.
   Камень вспыхнул ослепительно и ярко, и странный голубой  свет  высветил
самые дальние уголки комнаты. Когда сияние померкло, Сезран осторожно взял
кольцо. Теперь Камень на вечные времена был вплавлен в золото.
   Диггер осторожненько приблизился, высунул морду из-под руки  Сезрана  и
продекламировал:

   Золото, золото, колдовское золото,
   Жарко греет, сильно студит,
   Колдовское золото...

   - Проваливай, пока цел.
   - Я не боюсь, я - Диггер Смелый...
   - Тихо!
   - Гм-м?
   - Если хочешь служить мне, Диггер, я тебе дам задание.
   - Да, да, очень хочешь служить!
   - Мне нужно знать, о чем больной человек говорит с мальчишкой  наедине,
особенно если они заговорят о мече под названием Кингслэйер. Сделаешь?
   - Да, да, очень...
   - Прекрати!
   Крыса поскучнела.
   - Конечно, я сделаю, что ты хочешь, но все-таки я очень-очень голоден.



12

   Гэйлон исследовал секреты Сьюардского замка, как охотник бы  выслеживал
льва или медведя, - с осторожностью. Огромное здание было  непредсказуемо,
как и его владелец, и столь же опасно. Сезран выстраивал свой замок камень
за  камнем,  на  протяжении  столетий,  и  теперь  титаническая  постройка
возвышалась на холме над вересковой пустошью словно творение  сумасшедшего
великана. Внешние стены выглядели основательными и крепкими, однако стоило
моргнуть, как все углы и пропорции  сильно  изменялись,  и  поэтому  Тень,
отбрасываемая замком, тоже все  время  менялась,  словно  тень  дерева  на
ветру. Высокие стены были совершенно гладкими, и в них не  было  прорезано
ни одного окна, зато входов  было  целых  два  -  в  западной  стене  и  в
восточной. Войти в них  можно  было  соответственно  вечером  и  утром,  в
зависимости от того, откуда падал солнечный свет. Отважиться войти в  Тень
замка - означало кликать смерть, и не самую приятную.  Об  этом,  по  всей
видимости, должны были предупреждать белеющие кости - человеческие и кости
животных, - разбросанные по лужайке вокруг замка.
   Для того чтобы пуститься в путешествие по лабиринту комнат и  коридоров
внутри замка, требовались внимание и сосредоточенность. Гэйлон  понял  это
очень быстро. Стоило сбиться с пути, и ты оказывался в том же самом месте,
откуда вышел, даже если  все  время  двигался  по  прямой.  Были  в  замке
лестницы, которые никуда не вели, коридоры,  которые  упирались  в  глухие
стены, и были в нем тысячи комнат,  некоторые  из  которых  были  заперты,
некоторые - нет, некоторые из которых были пусты, а  некоторые  -  нет.  В
некоторых помещениях Гэйлон не обнаруживал никаких предметов, но зато  они
были наполнены странными звуками и тревожащими запахами, и  Гэйлон  ни  за
что не согласился бы  вернуться  туда  из  боязни  лишиться  рассудка  или
погибнуть.
   Но были у принца  и  две  любимые  комнаты,  в  которые  он  готов  был
приходить снова и снова. Одна из этих комнат располагалась в подземелье  и
была битком набита оборудованием, имеющим какое-то  отношение  к  времени.
Эти странные машины обязательно чем-то  удивляли  Гэйлона  или  развлекали
его.
   Самым большим предметом в этой комнате были огромные водяные часы.  Они
отмеряли время. Капля за каплей сочилась  вода,  и  огромные  колеса  едва
заметно  для  глаза  поворачивались.  Стены  были  увешаны   всевозможными
приспособлениями для измерения времени, которые тикали, такали, стучали  и
показывали время при помощи странных символов,  каких  Гэйлону  никогда  и
нигде не приходилось видеть.  На  некоторых  часах  были  резные  фигурки,
которые плясали под музыку колокольчиков или сами били в гонг. Вся комната
постоянно находилась в движении, и  Гэйлон,  глядя  по  сторонам,  начинал
испытывать легкое, но приятное головокружение. В результате мальчик каждый
раз задерживался в этой комнате дольше, чем намеревался.
   Вторая  комната  располагалась  на  первом  этаже,  в  самой   середине
постройки. В этой комнате было не четыре, а восемь стен, которые сходились
под невероятными углами. В каждой стене было окно,  загороженное  толстыми
металлическими решетками. За каждым окном виднелся чудесный,  пасторальный
пейзаж. Все картинки отличались друг от друга, в том числе временем года и
временем суток. Было, пожалуй, хорошо, что  эти  окна  зарешечены,  ибо  в
противном случае Гэйлону было бы нелегко избежать соблазна перелезть через
высокий каменный подоконник и отправиться по  какой-нибудь  осенней  тропе
или летней дорожке, чтобы посмотреть - что там скрывается за холмом или за
лесом. За стенами замка была зима, и мальчик часто и  подолгу  простаивал,
прижимаясь лицом к стальным прутьям, перед окном,  за  которым  расцветали
деревья и пересмешники с песнями перелетали с ветки на ветку. Это  зрелище
наполняло  его  противоречивыми  чувствами  -  он  одновременно  испытывал
странный покой и еще более странное томление.
   Для Дэрина время летело почти незаметно. Кончилась зима, настала весна,
за весной пришло лето. Прошел почти год, и  он  в  конце  концов  встал  с
кровати и пересел в свое инвалидное кресло. Прошло еще немного времени,  и
он перестал пользоваться и им,  чтобы  самому  -  медленно,  с  трудом,  с
одышкой - бродить по коридорам замка. Его  правая  рука  плохо  удерживала
посох, который сделал для него Гэйлон из сухого тиса, и он  несколько  раз
падал, пока принц не приспособил к посоху кожаную петлю, в  которую  Дэрин
продевал запястье. Герцог предпочитал  теперь  темные  одежды  и  отрастил
длинную бороду.
   Дэрин не чувствовал  себя  довольным  или  счастливым,  его  настроение
постоянно находилось где-то в промежутке между  истерикой  и  меланхолией,
однако он отыскал себе достойную цель, и уж к ней -  к  тому,  чтобы  дать
Гэйлону хорошее образование, - он стремился  со  всей  настойчивостью,  на
какую был способен. Это заняло несколько лет, и герцог оказался куда более
строгим учителем, чем Сезран. Используя книги и свитки из  собрания  мага,
он обучал Гэйлона более мирским, но не менее сложным  наукам:  математике,
письму, истории. Усаживаясь в кресло, он продолжал учить принца  обращению
с оружием, натаскивая его на старом манекене, то подбадривая, то высмеивая
его неловкие выпады.
   Сезран продолжал жить своей таинственной жизнью. Он мало  интересовался
Гэйлоном и еще меньше - Дэрином, особенно после того, как герцог  перестал
нуждаться во врачебной помощи. Уроки, которые он давал  Гэйлону,  были  по
большей части загадочными импровизациями, в результате которых принц  чаще
бывал разочарован или разгневан. В другое время, однако, в зависимости  от
своего переменчивого настроения, маг мог повести  себя  совершенно  иначе.
Преисполнившись энтузиазма, он делился с Гэйлоном сокровенными знаниями из
своей сокровищницы, рассказывал ему о своих гениальных догадках, и  именно
эти уроки были принцу понятнее и яснее, чем раздраженное бурчание под  нос
или мрачное молчание старика.
   Как-то летней ночью, на втором году пребывания Гэйлона в  стенах  замка
он внезапно проснулся. Его комната была темна, однако  он  почувствовал  в
ней присутствие энергии, которая могла принадлежать только Сезрану.
   - Идем, - приказал маг, и Гэйлон, не  говоря  ни  слова,  натянул  свои
штаны и сандалии. Затем  он  вытянул  вперед  руку,  и  крошечная  спальня
озарилась ярким голубым светом его Камня - Камня, вставленного Сезраном  в
чудесное золотое кольцо. От двери донеслось сердитое ворчание волшебника:
   - Какая все-таки бесполезная штука - эти ваши человеческие глаза.
   С этими словами Сезран стал удаляться, и Гэйлон поспешил за ним.
   Они вышли из замка. Снаружи теплый летний воздух сладко пах вереском  и
ночными фиалками. На востоке карабкался на  небо  тонкий  серпик  луны,  а
многочисленные яркие звезды светили так, что можно  было  разглядеть,  где
кончаются холмы и начинается пустошь. Гэйлон шел  за  Сезраном  по  тропе,
которая вела от замка к поросшим кустарниками берегам  широкого  пруда.  У
самой воды Сезран остановился.  Жестом  призвав  Гэйлона  к  молчанию,  он
поднял голову и застыл, вглядываясь в темноту.
   - Слушай! - приказал он.
   Коротко остриженные волосы кольнули Гэйлона в шею, когда он поднял лицо
и стал всматриваться и вслушиваться в ночное небо.
   - Я ничего не слышу, - прошептал он сипло.
   - Сядь, - Сезран уселся сам и  наклонился  к  принцу.  -  Не  двигайся.
Воспользуйся своим Камнем и слушай.
   В голове Гэйлона немедленно возникла тысяча вопросов, но он справился с
ними и промолчал. Эта внутренняя борьба, однако, взбудоражила его, и ему с
трудом удалось снова успокоиться. Его Камень начал едва заметно светиться.
Склонив голову, Гэйлон очистил свой разум от мыслей и прислушался.
   Его сознание наполнилось множеством ночных  звуков.  Он  услышал  шорох
травы, голос сверчка, скрип стеблей тростника,  трущихся  друг  о  дружку,
песню лягушек и жаб. Поначалу этот шум раздражал его, тревожа  неподвижный
покой его существа, но очень скоро все переменилось.
   Гэйлон стал различать узоры на поверхности этого потока звуков. Мелодия
и ритм разделились, обрели свою  цель  и  звучали,  словно  оркестр.  Даже
ветер, капризный и непостоянный, казалось, знал свою партию и исполнял  ее
строго и уверенно. Ни одно живое существо, ни один из элементов окружающей
природы не вступал  в  общий  хор  вне  порядка,  определенного  гармонией
целого. Голоса насекомых и древесных  квакш  звучали  а'капелла,  а  волна
накатывалась на берег только в точно определенный  момент.  Как  во  время
концерта, величественная музыка то звучала громче, то затихала,  и  Гэйлон
без труда улавливал чутким ухом совершенные музыкальные фразы, фрагменты и
части симфонии звуков. Он словно погружался в музыку, и она  текла  вокруг
него могучим потоком, легко касаясь его тела.
   Мелодия зазвучала быстрее, поднялась до  волнующего  крещендо  и  вдруг
умолкла. Отсутствие звука было настолько абсолютным, что  причиняло  почти
физическую боль. Гэйлон ощущал себя измученным и  выжатым  досуха,  но  на
удивление спокойным и умиротворенным. Долгий вздох вырвался из его  груди,
и он поглядел на мага.
   - Ты слышал это? - спросил принц  и  был  неприятно  поражен  тем,  как
громко и хрипло прозвучал в тишине его голос.
   Сезран не ответил. Где-то в траве неуверенно прозвенел  голос  одинокой
цикады, который как бы приглашал  остальных  начать  все  сначала.  Однако
Сезран уже вставал,  скрывая  звезды  складками  своего  плаща,  и  Гэйлон
неохотно последовал за ним.


   Рано утром в день своего тринадцатого дня рождения,  без  малого  через
три года после того, как они с Дэрином пришли  в  замок,  Гэйлон  стоял  у
западных дверей и наблюдал, как Тень Сьюардского замка движется по лужайке
между стеной и берегом моря. Игра холодного  осеннего  солнца  на  зеленой
траве  пробудила  в  Гэйлоне  горько-сладкие  воспоминания   о   Каслкипе,
расположенном далеко на севере.  Там,  наверное,  трава  уже  пожелтела  и
жесткие стебли склоняются к земле, рассыпая  созревшие  семена,  а  воздух
стал сухим и прохладным, без этого  тяжелого  запаха  соли  и  гниющих  на
берегу водорослей. В том далеком замке одна девочка будет праздновать свой
девятый день рождения...
   Прислонившись спиной к потрескавшейся  от  непогоды  деревянной  двери,
Гэйлон попытался справиться со своим унынием и тоской.  Интересно,  помнит
ли о нем Джессмин?
   Пронзительный писк боли заставил его обернуться в направлении той части
газона,  которая  примыкала  к  стене  замка.  Какая-то  злосчастная  мышь
случайно забрела в Тень стены и теперь носилась кругами по траве, спасаясь
от какого-то невидимого врага. С  каким-то  болезненным  интересом  Гэйлон
смотрел, как зверек подпрыгнул высоко в воздух и перевернулся через голову
буквально в нескольких шагах  от  него.  Он  пожелал,  чтобы  мышь  сумела
подобраться поближе, надеясь на счастливую случайность, которая бы помогла
ему спасти маленького грызуна. Его Камень замерцал в  ответ,  однако  мышь
была слишком напугана, чтобы расслышать зов Гэйлона.
   Ему нужно было сделать один-единственный  шаг,  чтобы  спасти  зверька,
всего один шаг за границу страшной Тени. Мышь  издала  последний  жалобный
писк и  упала  в  траву,  окровавленная  и  неподвижная.  Луг  снова  стал
спокойным и безмятежным, только  слабый  ветер  слегка  пригибал  траву  и
раскачивал цветы. Гэйлон даже зажмурился от сознания собственной трусости.
Один шаг в Тень наверняка не причинил бы ему никакого вреда, что бы там ни
говорили Дэрин и Сезран.
   Наконец юноша запер тяжелую дверь с помощью своего Камня  и  отправился
по темным каменным коридорам разыскивать старого мага. В  последнее  время
Сезран по большей части работал в верхних комнатах своего замка, точнее, в
одной из них - темной и круглой, которая могла вращаться по  его  команде.
Здесь он учил Гэйлона именам звезд, которые  были  видны  сквозь  дыру  на
крыше даже в дневное время. Сезран изобрел  для  своих  наблюдений  особое
устройство  -  длинный  металлический  цилиндр,  в  торцах  которого  были
укреплены куски толстого стекла. Сезран называл их выпуклыми  и  вогнутыми
линзами, глядя через которые можно было увидеть отдаленные предметы совсем
близко.
   Гэйлон и раньше видел телескоп. Придворный лекарь отца  Гиркан  обладал
таким прибором, который за большие деньги был куплен у  какого-то  народа,
живущего по ту сторону Восточной пустыни. Однако эта труба лишь  чуть-чуть
увеличивала рябой лик луны. В телескоп же Сезрана можно было увидеть целые
миры, которые вращались по орбитам вокруг солнца.
   Именно в этой  комнате  для  наблюдения  за  звездами  Гэйлон  научился
искусству Сна. Под пристальным и  внимательным  контролем  Сезрана  Гэйлон
исследовал бескрайние просторы Вселенной. Ему приходилось стоять в руинах,
оставленных  чужими  цивилизациями,  и  мчаться  на   огненных   гейзерах,
выброшенных из недр пылающих звезд. Между всем прочим он еще  раз  посетил
желтый мир странных танцоров, однако на то, чтобы увидеть все. Спящему  не
хватило бы и тысячи человеческих жизней.  Кроме  того,  Спящий  все  равно
оставался привязан к своему непрочному человеческому телу, и поэтому самой
большой опасностью для него была потеря чувства реального времени, которая
происходила с человеком сразу после того, как он погружался в Сон. Тем  не
менее Сезран при помощи своих грубых и подчас  болезненных  методов  сумел
приучить Гэйлона не терять контроль над собой.
   Вот и сейчас Гэйлон вошел в круглую комнату, вытянув перед собой руку с
перстнем, так чтобы свет его Камня осветил все пространство внутри.
   - Убирайся! - резко прокаркал маг, стоя  у  телескопа  в  самом  центре
комнаты.
   - Я хочу задать тебе вопрос.
   - Потом. Я позову тебя, когда мне будет угодно ответить на него.
   - Нет, - возразил принц, рискуя навлечь на себя гнев  мага.  -  Я  хочу
больше узнать о Тени замка.
   - Ты знаешь о ней все, что тебе нужно о ней знать.
   - Все, что мне известно, это то, что  мне  не  разрешается  вступать  в
Тень.
   - Так и есть. А теперь убирайся! Ты мешаешь мне работать! -  Камень  на
груди Сезрана начал светиться.
   - Тогда я сам открою секрет Тени!
   Сезран в сердцах ударил кулаком  по  поворотному  механизму  телескопа.
Механ