страшные. Гэйлону придется куда хуже, чем в первый раз.


   Гэйлон Рейссон в плетеной кольчуге и легких доспехах следил с  коня  за
продвижением Божественного Огня. Вокруг него торопливо сновали  в  поисках
укрытия виннамирские солдаты.
   - Милорд! - донесся сквозь шум и лязг голос Дэви.
   Конь герцога был уже повернут в обратную сторону, а сам герцог выглядел
обеспокоенным. Он тоже был в кольчуге, в шлеме и в кирасе.
   Те из солдат, кто из-за ранения не мог двигаться проворнее, и  те,  кто
оступился в суматохе и упал, поглощались  наползающим  зеленым  огнем.  Их
мучительные крики быстро затихали, а тропа в тех местах,  где  облако  уже
прошло,  была  завалена  обугленными  скорченными  телами.  То  же   самое
происходило и со стрелками,  которые  оставались  на  уступах  высоко  над
дорогой и не могли быстро покинуть свои позиции.
   Гэйлон в отчаянье смотрел на свой Колдовской  Камень,  и  он  отозвался
собственным голубым огнем. Пламя против пламени. Но тогда погибнут те, кто
окажется буквально между двух этих  огней.  Должны  ли  умереть  немногие,
чтобы спасти большинство?
   Гэйлон неожиданно соскочил с коня  и  принялся  проталкиваться  вперед,
навстречу беспорядочному  потоку  людей  и  лошадей.  За  спиной  раздался
панический вопль герцога:
   - Куда вы, сир?! Подождите!!!
   - Назад! - прокричал в ответ Гэйлон. - Держись подальше.
   Божественный Огонь бездумно  наползал,  облизывая  камни  и  затекая  в
трещины. Король глубоко вдохнул воздух  и  задержал  его  в  груди,  когда
обжигающее зеленое свечение обволокло его. В тот же миг Колдовской  Камень
в его перстне выбросил во все стороны лучи голубого света,  которые  сразу
превратились во встречный поток синего огня. Синее пламя пожирало  зеленое
до тех пор, пока ни от того, ни от другого не осталось  ни  следа.  Солнце
еще не поднялось достаточно высоко, чтобы осветить ущелье, но  в  молочном
дымном полумраке Гэйлон разглядел останки своих воинов и  передовой  отряд
ксенарской пехоты, который как раз вступал в устье Морского прохода.
   Стоя в одиночестве на тропе, Гэйлон поднял над головой сжатые кулаки  и
вызвал в  себе  тот  самый  гнев,  с  которым  ему  приходилось  постоянно
сражаться. Теперь  же  он  дал  себе  волю,  и  Камень  откликнулся  почти
мгновенно. Тогда Гэйлон раскрыл ладони, направив их вперед.
   Перед ним в воздухе появилось маленькое синее солнце. В ту же  секунду,
раскалившись чуть не добела,  оно  ринулось  вперед.  Песня  жрецов  стала
громче, и, совершенно так же, как минуту назад Гэйлон победил Божественный
Огонь, теперь бог победил его голубое солнце. В бессильной  ярости  Гэйлон
пробовал снова  и  снова,  но  каждый  раз  на  пути  его  огненных  шаров
изумрудной стеной вставало пламя Мезона.
   Удачно пущенная стрела ударилась в его кирасу, а  вторая  царапнула  по
наголеннику.
   - К королю! К королю! - эхом  отдался  от  каменных  стен  воинственный
клич.
   Дэви первым подоспел к Гэйлону,  таща  в  поводу  его  лошадь.  За  ним
подошел  отряд  меченосцев  Керила  и  конные  копейщики  Мартена.  Герцог
Госнийский  размахивал  собственным  обнаженным  мечом,  в  то  время  как
Кингслэйер был надежно пристегнут к передней луке его седла. Гнедая кобыла
неспокойно перебирала ногами и вся дрожала, пока король садился в седло  и
вытаскивал из ножен меч.
   Наконец на самой середине тропы две армии сошлись лицом к  лицу.  Когда
вокруг Гэйлона закипела ожесточенная битва,  он  повернулся  к  герцогу  и
приказал:
   - Возвращайся к Ринну. Оставайся с лучниками.
   - Нет, милорд,  -  возразил  Дэви  и  быстрым,  как  молния,  ударом  в
незащищенную шею поверг на  землю  ксенарского  солдата,  который  на  его
глазах пронзил насквозь одного из нижневейльских крестьян. Клинок Дэви  до
кости развалил плоть солдата, но тот лишь зажал страшную рану, из  которой
текла кровь, закованной в броневую перчатку рукой.  Умирая,  он  все  свои
силы вложил в удар, направленный в живот герцогу, и Гэйлон завершил работу
Дэви страшным ударом, который отделил голову солдата  от  тела.  Кровь  из
перерезанных артерий ударила фонтаном и окатила герцога и короля.
   -  Немедленно  подчинись,  -  стискивая  зубы,   прорычал   Гэйлон.   -
Отправляйся к Ринну.
   - Только если вы поедете со мной! - Дэви взмахнул мечом и воскликнул: -
Сзади, сир!
   Гэйлон, чье поле зрения было сужено шлемом,  лишь  краем  глаза  увидел
острие вражеской пики, направленной в него снизу  вверх.  Ее  острие  было
достаточно тонким, чтобы проникнуть сквозь стальную кольчугу, прикрывавшую
его бока. Герцог уже ринулся на выручку  своему  королю,  но  его  жеребец
внезапно шарахнулся в сторону и толкнул корпусом гнедую короля, которая  в
свою очередь попятилась и подмяла под себя  вражеского  солдата  с  пикой.
Двое виннамирских солдат при этом также были сбиты с ног.
   В гуще сражения появился Мартен верхом  на  заметной  рыжей  лошади.  В
руках он сжимал окровавленное копье.
   - Выходите из боя, сир! - прокричал он. - Вы не имеете права подвергать
себя опасности!
   Лицо Дэви озарилось торжествующей улыбкой, когда он услышал, как Мартен
отчитывает короля. Гэйлон только зубами заскрежетал.
   - Я выйду из боя, только когда эта битва будет выиграна! - крикнул он в
ответ. - Не раньше!
   Мартен в гневе повернул коня и  атаковал  небольшую  группу  ксенарских
воинов, которые сомкнув ряды прорубались к Гэйлону.
   Король принял на щит удар меча и тут же  ответил.  Это  было  настоящим
безумием  -  сражаться  в  таком  тесном  пространстве,  где  некуда  было
уклониться и нельзя было передохнуть.  Времени  на  размышления  противник
тоже не оставлял. Фаланга  шла  на  фалангу,  враги  теснили  друг  друга,
сражаясь за каждую пядь тропы. Пока что ни одной,  ни  другой  стороне  не
удалось продвинуться вперед. Дэви сражался рядом  с  королем  с  юношеским
задором  и  нешуточным  мастерством.  Теперь  отослать  его  в  тыл   было
невозможно, даже если бы он согласился. Войска Виннамира сомкнулись вокруг
своего короля, чтобы защитить его, одновременно отрезав всякую возможность
отхода.
   Но Гэйлон и не думал отходить,  ему  хотелось  лишь  одного  -  мстить.
Ксенарцы захватили Арлина, и им придется за  это  заплатить.  Кровь  текла
рекой, и Гэйлон перестал сдерживать ту ненависть и ярость,  с  которой  он
боролся всю свою жизнь. Теперь он только радовался охватившей его страсти.
Даже будучи маленьким мальчиком,  он  никогда  не  стыдился  той  радости,
которую приносили ему разрушение и смерть.
   Здесь на узкой  тропе,  зажатой  каменистыми  и  неприступными  стенами
ущелья, острый как бритва и тяжелый как рука судьбы меч стал  продолжением
его кисти и плеча, которое обладало своим  собственным  осязанием.  Каждая
смерть приносила ему экстатическое наслаждение, а  реки  крови  заставляли
распаляться еще сильнее. Именно эта темная сторона его  характера  и  была
той самой причиной, по которой он и хотел взять в руки Кингслэйер,  и  так
этого боялся. Забытье убийства, овладевавшее им, могло привести  к  гибели
всех, в том числе и его самого.
   Герцог Госнийский сражался рядом, щедро сея смерть  направо  и  налево.
Его  гнедой  прижимался  боком  к  кобыле  Гэйлона,  но  был  развернут  в
противоположном  направлении.  Лицо  юноши  выглядело   так,   словно   он
наслаждался сражением не меньше короля. Это на минуту обеспокоило Гэйлона,
но ему некогда было задумываться. Всякий раз, когда под его  ударом  падал
очередной ксенарец и король  получал  передышку,  он  оглядывал  вражеские
войска, пытаясь разглядеть белые одежды жрецов  Мезона,  но  не  видел  ни
одного. Их пение тоже затихло - как и когда он не обратил  внимания,  -  и
это было тревожным признаком.
   Солнце стояло почти в зените, и его лучи теперь освещали тропу.  Вскоре
жара стала невыносимой для воинов,  закованных  в  металлические  доспехи.
Король, отирая с лица пот, заметил своего  кузена,  который  сражался  без
шлема в пешем строю. Его морковно-рыжие волосы были хорошо заметны в толпе
сражающихся.
   На юге раздался пронзительный рев боевой  трубы,  возвещавший  какую-то
перемену. Гэйлон подумал, что если что-то изменится, то, скорее всего,  не
в пользу виннамирцев. Тем временем  каждый  из  сражавшихся  на  мгновение
замер и прислушался, а затем вернулся к  своей  главной,  весьма  нелегкой
задаче - остаться в живых.
   Крики гнева, отчаянья, боли были внезапно  заглушены  одним  дружным  и
мощным криком. Верхом и пешком  в  горловину  ущелья  ворвалась  еще  одна
группа ксенарцев. Северяне пытались противостоять напору  свежих  сил,  но
под  давлением  напирающего  врага  вынуждены  были   отступать.   Гэйлон,
пытавшийся справиться со своей испуганной  лошадью,  на  несколько  секунд
потерял врага из виду, а потом оказалось слишком поздно.
   Когда он увидел острый наконечник тяжелого копья, направленного  ему  в
грудь, он уже не мог закрыться щитом. Не раздумывая, он  потянул  на  себя
вожжи, и гнедая попятилась, а потом взвилась на дыбы. Копье угодило  ей  в
грудь, и несчастное животное тяжело  опустилось,  ударив  врага  передними
копытами. Она еще сумела сделать один маленький шаг,  а  потом  колени  ее
подогнулись, и она рухнула, увлекая Гэйлона за собой. Король  чудом  успел
выдернуть ноги из стремян, чтобы не оказаться придавленным лошадью.
   Увидев протянувшуюся к нему руку без оружия, король был готов взмахнуть
мечом и только потом сообразил, что это рука Дэви. Юноша кричал что-то, но
за шумом схватки его голоса было не разобрать. Вокруг них отступали  воины
Виннамира. Гэйлон подхватил с земли  свой  окровавленный  меч  и,  стиснув
кольчужной перчаткой  запястье  Дэви,  уселся  на  его  коня  сзади.  Дэви
пришпорил своего усталого скакуна.
   Свежие силы противника смяли своей массой передние ряды обороняющихся и
начали  их  систематическое  избиение.  Ничто  уже  не  могло   остановить
ксенарцев. Битва была почти проиграна, и армия Виннамира стала отступать в
долины, оставив на камнях тропы своих убитых и раненых.  Гэйлон  и  герцог
Госнийский возглавляли отход.


   Между тем сын  портного  Ринн  не  сидел  сложа  руки.  Многие  лучники
обращались с мечом так же хорошо, как и с луком, поэтому, отложив на время
свое дальнобойное оружие, они присоединились к войскам  короля  на  тропе.
Остальные, численностью больше  пятисот  человек,  разошлись  по  сторонам
дороги и укрылись в поросших лесом  предгорьях.  Ринн  не  только  обладал
острым зрением, но и даром  предвидения,  поэтому  его  лучники  все  утро
оставались на своих постах. В рукопашном  сражении  в  теснине  ущелья  их
умение было бесполезно.
   Со своего наблюдательного пункта, расположенного  высоко  над  северной
оконечностью Морского прохода, Ринн почти не видел самой битвы, скрытой от
него изгибом ущелья, однако догадаться, кто одержит  верх  было  нетрудно.
Один раз он заметил короля, на шлеме которого развевался алый шарф, однако
потоком людей его утянуло глубже, и он пропал из виду.
   Полдень принес с собой катастрофу, которую Ринн предвидел и которой так
боялся. Сначала до него донесся зов трубы, и по этому сигналу новый  отряд
армии Роффо вошел в ущелье. Ему было ясно, что армия Виннамира не выдержит
их напора и начнет отступать.
   К одной из стрел Ринна был заранее привязан свисток из тростника, и вот
эту стрелу Ринн запустил высоко в воздух. Его пронзительный свист  означал
сигнал приготовиться  всем  лучникам,  которые  укрылись  за  деревьями  и
камнями по обеим сторонам дороги. С замиранием  сердца  стрелки  смотрели,
как мимо них быстро шли или едва ковыляли их друзья  и  вчерашние  соседи,
опережая врага всего лишь на  несколько  десятков  шагов.  Король  и  Дэви
проскакали по дороге верхом  на  одном  жеребце,  который  спотыкался  под
двойной ношей. За ними следом появились Керил и Мартен, и  Ринн  некоторое
время шептал благодарственные молитвы за спасение своих друзей.
   Лишь только из створа  ущелья  показались  первые  ксенарские  солдаты,
виннамирские лучники открыли огонь, счастливые оттого, что могут отомстить
за  своих  товарищей.  Утром  они  уже  положили  несколько  тысяч  солдат
противника и теперь повторили свой успех. Под перекрестным огнем оказались
десятки  и  сотни  коней,  всадников  и   пеших   солдат.   О   жестокости
происходящего никто не подумал, хотя урон, нанесенный противнику, был даже
большим, чем  на  Ксенарской  равнине.  Пятьсот  ожесточившихся  стрелков,
засевших в укрытиях над дорогой, сумели  сначала  остановить,  а  потом  и
обратить в бегство превосходящие  силы  противника.  Пусть  на  время,  но
страшная угроза миновала. Жрецов же Мезона по-прежнему не было слышно.
   Поняв, что врага  удалось  пока  задержать,  Ринн  пешком  спустился  в
долину. Еще ночью  им  удалось  перенести  лагерь  на  возвышенное  место,
поросшее деревьями, и хотя воды на полях больше не было, они  превратились
в вязкое болото. Полотно дороги было усыпано телами. Многие умерли от ран,
так и не успев добраться до палаток, и Ринн попытался справиться со  своей
печалью. Важнее было сосчитать живых, а не мертвых.
   Сбоку от  дороги  он  обнаружил  Мартена,  стоявшего  на  коленях.  Его
взмыленный рыжий конь пасся неподалеку. Лицо Мартена было в крови, которая
сочилась из рассеченной брови. Оружие Мартен  отложил  в  сторону,  а  сам
склонился над лежавшим в грязи юношей. Этот молодой копейщик потерял  руку
и каким-то  образом  умудрился  дойти  досюда  с  тропы.  Зеленовато-белый
оттенок его лица лучше всяких слов рассказал Ринну о том, какая судьба его
ждет.
   Эрл поднял голову:
   - Найди скорее врача.
   Но уже  было  поздно.  Копейщик  умер,  и  Мартен,  сыпля  проклятьями,
поднялся.
   - Он был не солдатом, а земледельцем. Мы вместе выросли.
   - Вам необходимо передохнуть, милорд, - негромко сказал  Ринн.  -  Пока
еще есть такая возможность.
   - Где король?
   - Я еще не нашел его.
   - Нужно отговорить его от участия в битве, -  Мартен  положил  руку  на
плечо Ринна. - Он подвергает себя сумасшедшему риску.
   - И воодушевляет наших солдат. Ты не увидишь  старину  Роффо  во  главе
своих воинов, - сын портного посмотрел на распростертые  на  дороге  тела.
Кровь стекала в кюветы и впитывалась в землю. - Единственное,  о  чем  нам
надо поговорить с Гэйлоном, это об использовании Наследия Орима.
   - Он не станет. Мы не можем требовать этого от него.
   - Как по-твоему, сколько еще мы сможем их сдерживать? - сурово  спросил
Ринн. - У нас слишком мало стрел,  чтобы  остановить  еще  одно  такое  же
массированное наступление. Того, что у нас есть,  надолго  не  хватит.  По
зрелому размышлению мне кажется, что  пока  мы  неплохо  справились.  Наши
солдаты уничтожили почти три четверти того  отряда,  который  враг  послал
против нас. Но у Ксенары еще много сил. Сколько воинов осталось у нас?
   - Не знаю, - Мартен потер рукой глаза. - Мы потеряли  по  меньшей  мере
половину.
   Ринн вздохнул:
   - Вы и я, милорд, очень скоро умрем... или вынуждены  будем  присягнуть
на верность новому королю, когда к нашим глоткам приставят острия мечей.
   - Я умру, - стиснув зубы, ответил Мартен.
   - А вот я не хочу ни того,  ни  другого.  Именно  поэтому  я  собираюсь
сделать все, что в моих силах, чтобы уговорить его величество использовать
Кингслэйер. Пойдем, отыщем твою палатку, чтобы ты отдохнул.
   - Мы не можем оставить его... - Мартен посмотрел на мертвого солдата.
   - Мы должны, по крайней мере,  пока.  В  проходе  мы  оставили  гораздо
больше людей, - Ринн повесил на плечо лук и колчан со  стрелами.  -  Идем.
Герцог и король наверняка уже в твоей палатке.
   К счастью, идти было недалеко, потому что Мартен останавливался,  чтобы
подбодрить или перекинуться хотя бы парой слов с  каждой  группой  солдат,
которая встречалась им по  дороге.  Ринн  брел  за  другом,  и  мысли  его
блуждали где-то далеко. Взглянув наверх, он  увидел  прекрасное  и  чистое
летнее небо, под которым кланялись сухому горячему ветру вершины деревьев.
На мгновение война отдалилась куда-то, но это продолжалось лишь  несколько
мгновений, до тех пор пока он не опустил голову и не увидел залитую кровью
землю.


   Король осторожно сполз с  крупа  гнедого  жеребца  Дэви  возле  палатки
Мартена. Герцог перекинул ногу через седло и соскочил на землю. Гэйлон уже
снимал с себя кирасу и кольчугу, торопясь  подставить  прохладному  ветру,
дувшему под деревьями, разгоряченное, мокрое от пота тело. Ему  необходимо
было срочно почесаться по меньшей  мере  в  сотне  мест.  Дэви,  напротив,
действовал очень медленно, сняв  сначала  одну,  потом  другую  кольчужную
перчатку.
   - Давай помогу, - коротко сказал король и принялся расстегивать кирасу,
затем опустился на колени, чтобы развязать ремни, удерживавшие наголенники
на ногах герцога.
   Правый доспех был в крови.
   - Тебя ранили!
   Герцог Госнийский проигнорировал упрек.
   - Удар копьем, - пояснил  он.  -  Пробило  кольчужный  чулок,  но  рана
неглубокая.
   - Для неглубокой раны из нее слишком сильно течет кровь. Снимай-ка все,
чтобы я мог взглянуть на нее поближе.
   Разорванные звенья кольчуги были забиты сгустками свернувшейся крови, и
Гэйлон приказал Дэви сесть на валун, который торчал  из  травы.  Затем  он
разорвал штанину снизу вверх, до самой раны на бедре герцога.
   - Это ты называешь неглубокой раной? - проворчал король. -  Разве  тебе
не известно, что от потери крови ты можешь умереть?
   - Крови всегда кажется больше, чем на самом деле, -  спокойно  возразил
Дэви.
   - Если это все, что ты можешь сказать в свое оправдание,  я  немедленно
отправлю тебя к врачам.
   - Нет, - твердо сказал Дэви.
   - Что - нет? - любопытно спросил Керил, устало взбираясь на пригорок  и
с грохотом роняя в траву доспехи, которые он неловко  нес  перед  собой  в
обеих руках. Оглядев ногу Дэви, он сплюнул. - Скверная рана. Лучше  будет,
если ты о ней позаботишься.
   Королевский кузен наклонился и подхватил флягу с водой, стоявшую в тени
возле палатки. Не переставая громко пить воду, он уселся в траву.
   - Здесь где-то были бинты, - Дэви встал с камня. - Я могу перебинтовать
себе ногу лучше всех богом проклятых лекарей.
   Из-за плеча герцога возникли на соседнем пригорке две знакомые  фигуры,
которые  сопровождала  унылая  рыжая  лошадь.  Керил,  несмотря  на   свою
усталость, проворно вскочил на ноги и ринулся навстречу друзьям.
   - Ринн! Мартен!
   Ринн и Мартен приблизились.
   - Отличная засада! - похвалил Ринна Керил, слегка хлопнув его по плечу.
- Уверен, что это была твоя идея.
   Ринн растроганно кивнул. Мартен молча взялся за флягу и, сделав хороший
глоток, принялся сдирать с себя доспехи.
   Король, чье внимание мгновенно переключилось с  нахального  герцога  на
Ринна, согласился с Керилом.
   - Твой хитрый  замысел  предотвратил  катастрофу,  Ринн,  первый  барон
Гринвудский. И не вздумай снова отказаться.
   - Я слишком устал, чтобы перечить вам, сир,  -  светловолосый  и  худой
Ринн уселся на примятую траву. - И я не предотвратил катастрофу, я  только
отсрочил ее наступление. К тому же не на  много.  Наш  запас  стрел  почти
вышел. После этого...
   - После этого Вейлс превратится в поле битвы, - негромко сказал Мартен,
усаживаясь рядом.
   На поляне возле палатки появился пожилой солдат, который принес  горшок
с тушеной олениной. Горшок он поставил прямо на землю рядом с  королем  и,
поклонившись, ушел. Гэйлон поднял голову. На противоположном конце  поляны
Дэви с решительным видом бинтовал ногу.
   - Не затягивай слишком туго, - посоветовал ему Гэйлон  и,  обращаясь  к
остальным, добавил:  -  Мы  должны  поесть,  иначе  у  нас  не  будет  сил
сражаться.
   Но никто не пошевелился. Сил не осталось  даже  на  то,  чтобы  жевать.
Вокруг них,  под  деревьями,  что  обрамляли  долину,  потрескивая  дымили
костры, а утомленные воины кучками сидели возле своих  палаток,  и  король
након