к.  Мне
хотелось бы, чтобы ты взял себе Кэти -  ту  самую  маленькую  кобылку,  на
которой я приехал. Для меня она слишком мала.
   Дэви недоверчиво таращился на принца.
   - Боюсь, она  не  слишком  хорошо  объезжена,  -  продолжал  Гэйлон.  -
Когда-то давно она принадлежала другому маленькому  мальчику,  который  не
мог ездить на ней, сколько ему хотелось. Ей нужна твердая рука, и  поэтому
я прошу тебя быть осторожным. Твоя ма никогда  не  простит  мне,  если  ты
свалишься и что-нибудь себе повредишь.
   - Я буду очень осторожен! - пообещал Дэви. Он был уже в  дверях,  когда
вдруг вспомнил о хороших манерах. - Она и правда моя?
   - Правда.
   - Спасибо!
   Дверь за ним захлопнулась, и вся маленькая  комнатка  задрожала  -  это
Дэви вприпрыжку несся вверх по лестнице. Гэйлон взял  с  кровати  лютню  и
положил ее на пол  перед  собой.  Герцог  невидящими  глазами  смотрел  на
закрывшуюся дверь. Принц понимал,  что  он  пожертвовал  ради  него  очень
многим, почти всем - своей рукой, своим здоровьем, даже своим волшебством.
Сеп, король Рейс, преданный Тило - все они тоже были мертвы.
   На мгновение принц почувствовал, как обвинения Хэбби  снова  навалились
на него  и  пригибают  к  земле,  однако  это  ощущение  быстро  сменилось
бездумным оцепенением. Гэйлон взял в руки лютню и заиграл на  ней.  Ничего
другого он все равно не мог сейчас делать.



16

   Нанкус протиснулся сквозь толпу и встал в первом ряду. Некоторое  время
он наблюдал за  представлением  труппы  бродячих  акробатов,  которое  они
устроили прямо на  булыжной  мостовой  Киптауна.  Трое  молодых  парней  и
девушка кувыркались прямо на узком участке улицы, который  расчистила  для
них толпа. Все четверо были невысокие, очень проворные.  Одетые  в  одежду
клоунов, они разыгрывали пантомиму, притворяясь, будто соперничают друг  с
другом, добиваясь внимания девушки, перебрасывая ее по воздуху друг другу.
Толпа одобрительно шумела и хлопала, но Нанкус, недовольный, нахмурился  и
стал вглядываться в лица собравшихся.
   Здесь не было никого, кто подходил бы под описание тех  людей,  которых
разыскивал  капитан.  Нанкус  остро  ненавидел  орды  пришельцев,  которые
заполонили Киптаун и сделали его задачу практически невыполнимой.  Даже  в
Занкосе, крупном портовом городе, ему было работать легче, чем в  Киптауне
накануне свадьбы короля. Кроме того, его поиски осложнялись и тем, что  он
был хорошо  известен  в  городе,  -  не  столько  внешним  видом,  сколько
жестокостью, - и поэтому местные жители, остро  ненавидя  капитана,  очень
неохотно шли на сотрудничество.
   Представление закончилось, и мелкие монеты, блестя на солнце, зазвенели
о мостовую. Нанкус в последний раз обежал толпу внимательным  взглядом.  В
самом последнем ряду  внезапно  произошло  какое-то  быстрое  движение,  и
человек, несмотря на теплую погоду до самых глаз закутанный в плащ,  резко
толкнул своего соседа локтем и быстро пошел прочь.  Нанкус  высоко  поднял
сжатый кулак в кольчужной перчатке, чтобы привлечь к  себе  внимание  двух
солдат, которые стояли по краям толпы. Указав им  пальцем  на  удаляющуюся
фигуру в плаще,  Нанкус  кивнул  головой  и  стал  протискиваться  вперед.
Солдаты тоже сдвинулись с места, окружая незнакомца с двух разных сторон.
   Человек в плаще  заметил  их  маневр  и  бросился  бежать,  расталкивая
прохожих, бросаясь из стороны в сторону и стараясь достичь аллеи.  Солдаты
не церемонились с теми, кто оказывался на их пути, однако к тому  времени,
когда они достигли узкой боковой улочки, в которую метнулся  преследуемый,
там уже никого не было. Несколько мгновений  они  топтались  среди  пустых
ящиков и разбросанных по земле полусгнивших корзин. Нанкус,  пряча  меч  в
ножны, обругал солдат за нерасторопность, и тут  его  чуткое  ухо  уловило
какой-то странный звук, похожий на неосторожное шарканье ноги. Последовала
тишина, а потом их жертва выскочила из-за штабеля  ящиков  и  помчалась  в
обратном направлении. Нанкус первым пришел в себя и ринулся в погоню.  Ему
удалось схватить человека за  развевающийся  плащ,  но  непрочная  материя
стала рваться с оглушительным треском, и этот звук эхом заметался в  узком
пространстве между двумя высокими каменными стенами.
   Как бы там ни было, но завязанный  у  горла  плащ  оказался  достаточно
прочен, чтобы преследуемый опрокинулся на землю. Нанкус  ловко  перехватил
руку противника, который  пытался  взмахнуть  кинжалом,  и  несколько  раз
сильно ударил ею о мостовую, чтобы выбить оружие. Кинжал звякнул о  камни.
К этому моменту солдаты уже прижали к груди беглеца острия своих мечей,  и
тот прекратил сопротивляться.
   Нанкус откинул капюшон. Лицо молодого человека было искажено  гневом  и
ненавистью, но глаза были карими, да и волосы были другого цвета. Это  был
явно не Гэйлон Рейссон.
   Нанкус ощупал ткань плаща и обнаружил в нем потайной карман. В  кармане
оказался кошелек, туго завязанный шнурком.
   - Клянусь Владыкой Преисподней! - прорычал капитан. - Я искал принца, а
поймал вора-карманника!
   Он отошел в сторону и, пока его подчиненные ставили пленника  на  ноги,
высыпал из кошелька на ладонь его содержимое. В кошельке оказалось  восемь
монет: одна золотая, а остальные - серебряные. Жалкая добыча! Нанкус кинул
каждому из солдат по серебряной монете, которые были  пойманы  ими  еще  в
воздухе. Не обращая внимания на алчные ухмылки подчиненных, капитан ссыпал
остальные деньги к себе в карман и отправил  солдат  вместе  с  несчастным
пленником обратно в замок, темницы которого и без того были переполнены.
   Вернувшись на запруженную народом оживленную улицу, Нанкус  остановился
на перекрестке и посмотрел вдоль длинного ряда магазинчиков и  лавочек.  В
дверях одной из них, под яркой вывеской, гласившей,  что  в  этой  лавочке
гадалка  предсказывает  судьбу,  стояла  миниатюрная  женщина  в   длинной
домотканой юбке. Она с вызовом смотрела  на  капитана,  и  тот  уже  хотел
подвергнуть ее допросу, однако в ее глазах было что-то странное  -  что-то
темное и пугающее - и Нанкус, так и не осознав  до  конца  причину  этого,
развернулся и быстро зашагал прочь.


   Джессмин отодвинула щеколду окна и толкнула наружу  тяжелые  деревянные
рамы. Осторожно перегнувшись через подоконник, она прислушивалась к звукам
музыки, которая отвлекла  ее  от  рукоделия.  Однако  за  шумом  множества
голосов слуг, за бряцаньем доспехов стражников и за  воплями  инструктора,
доносившимися с учебного плаца, нежная мелодия  снова  стала  неразличима.
Тогда Джессмин высунулась из окна чуть дальше, чтобы увидеть границу сада.
   В саду пышно распустились последние розы, они цвели так буйно и дружно,
что Джессмин была совершенно уверена - ей никогда в  жизни  не  доводилось
видеть такой красоты и вдыхать столь сладкие запахи.
   Бабушка Арканья наверняка ошиблась, предсказывая скверную  погоду.  Еще
вернее было то, что леди  Герра  неправильно  поняла  предсказание  старой
гадалки. Арканья часто говорила загадками, что, по  всей  видимости,  было
неотъемлемой частью ее науки.
   Джессмин не могла сказать, что она не  одобряет  походы  леди  Герры  к
гадалкам и предсказательницам. Более того, она  сама  однажды  отправилась
взглянуть на старую женщину,  однако  то,  что  леди  Герра  принимала  за
достоверное предсказание, показалось Джессмин пустой болтовней. Все же  ей
понравились душевное тепло  и  доброта  бабушки  Арканьи,  и  принцесса  с
нетерпением ожидала возможности увидеть ее во второй раз.
   Гадалка предсказывала Зиму Потерь. Это была девятая зима девятикратного
девятилетнего цикла, которая должна быть самой суровой за восемьдесят один
год периода. Но если это так, то почему солнце светит так ласково и тепло,
несмотря на позднюю осень? Почему небо  такое  голубое  и  безоблачное?  И
Джессмин еще раз с наслаждением вдохнула  аромат  цветущего  сада,  совсем
позабыв о едва слышной мелодии, которая позвала ее к окну. Ничто больше не
беспокоило ее сильнее, чем погода.  Ах,  если  бы  она  продержалась  чуть
дольше. Завтра ей исполняется пятнадцать, и она выходит  замуж  за  короля
Люсьена. Завтра она станет королевой.
   Эта  мысль  отчего-то  наполнила   ее   смутным   страхом   и   дурными
предчувствиями. Она любила Люсьена за его доброту и нежность, и  ей  очень
хотелось доставить ему радость, но одновременно она и боялась его.
   В  этот  момент  снова  зазвучала  музыка.  Нежная  мелодия  плыла  над
вершинами деревьев сада, она раздавалась где-то безумно далеко,  однако  в
ней были странно знакомые ноты, которые  сводили  ее  с  ума.  Джессмин  в
смятении отступила  от  окна  и  покосилась  на  свою  бонну.  Леди  Герра
задремала в своем  кресле,  выронив  рукоделие.  Не  раздумывая,  Джессмин
подошла к двери и осторожно выглянула в  коридор.  В  коридоре  никого  не
было, и принцесса выскользнула из своих покоев, бесшумно прикрыв за  собой
дверь. Около лестницы она снова огляделась и  стала  спускаться  вниз,  ее
туфли лишь слегка шуршали по ступенькам, пока  она  спускалась  на  первый
этаж замка. Джессмин было немного не по себе; ей не позволяли выходить  из
своих комнат без сопровождающих.
   Громкий топот заставил принцессу броситься к одной из  ниш  в  стене  и
сжаться там в тени. Сердце ее  бешено  стучало.  Мимо  нее  промаршировали
четверо  стражников.  Когда  их  гулкие  шаги  наконец  затихли,  Джессмин
отважилась покинуть свое убежище  и  тут  же  столкнулась  нос  к  носу  с
босоногой  девочкой-служанкой,  которая  торопливо  бежала  куда-то  вдоль
коридора. Несколько секунд обе ошарашенно глядели  друг  на  друга,  затем
девочка, прижимая к себе охапку полотняных простынь,  упала  на  колени  и
склонила голову.
   - Миледи! - прошептала она потрясение.
   Это была совсем молоденькая девушка, едва ли старше Джессмин. Принцесса
взяла ее за плечи и помогла подняться. Затем она приложила палец к губам.
   - Тс-с! - хитро улыбаясь, прошептала Джессмин. - Ты меня не видела.
   Девочка неуверенно улыбнулась в ответ.
   - О, ваше высочество, я никого не видела, совсем-совсем!
   - Ну, ступай.
   Джессмин смотрела ей вслед до тех пор, пока она не скрылась за углом, а
затем пошла в противоположную сторону  и  без  происшествий  добралась  до
внутреннего дворика. Здесь было гораздо  больше  слуг,  но  все  они  были
слишком заняты, и никто не обратил на нее внимания. К счастью,  поблизости
не оказалось никого из придворных, которые имели  обыкновение  отдыхать  в
это  время  дня.  Впрочем,  в  последнее  время  они  тоже   были   заняты
приготовлениями к брачной церемонии.
   В арке ворот принцесса нерешительно остановилась, но музыка  продолжала
манить ее. Собравшись с духом, она мелкими  шажками  пересекла  вымощенный
каменными плитами двор и, не глядя по  сторонам,  углубилась  в  сад.  Она
двигалась целенаправленно, но не спеша, спускаясь по маленьким  ступенькам
и минуя фонтаны и статуи. В саду почти никого не было, а  маленькое  стадо
овец, пасшееся на траве и принадлежащее главному  садовнику,  отнеслось  к
появлению принцессы совершенно безразлично. До сих пор никто  не  окликнул
ее, никто ее не  заметил,  и  от  этой  неожиданно  обретенной  свободы  у
Джессмин даже немного зашумело в голове, как после бокала вина.
   Пройдя вдоль живой изгороди из жимолости и боярышника,  Джессмин  нашла
потайной проход и вошла в него. Тропа была узкой, колючие ветки  цеплялись
за ее юбки, за рукава платья и за волосы,  зато  музыка  теперь  зазвучала
громче. Мелодия доносилась от реки, протекавшей  под  холмом,  и  Джессмин
даже сумела определить, что это за инструмент.  Кто-то  играл  у  реки  на
лютне.
   Тропа вывела принцессу на  пологий  склон  холма  и  стала  петлять  по
широким, светлым полянам, окруженным дубами и пихтами, тисовыми  рощами  и
миртовыми зарослями. Джессмин то ныряла в их тень, то  снова  выходила  на
свет, а музыка все звучала и будила в ее сердце легкую неземную радость  и
одновременно печаль. Подобрав подол платья, чтобы оно не  соприкасалось  с
усыпанной хвоей и листьями землей, Джессмин сошла с тропы и пошла прямо на
звук.
   На каменистом берегу реки сидели  двое,  чуть  поодаль  была  привязана
гнедая лошадь. Один из незнакомцев был  обращен  спиной  к  холму,  второй
сидел на камне и смотрел, как Джессмин спускается вниз по склону. Его лицо
было наполовину скрыто  длинными  черными  с  проседью  волосами,  которые
переходили в широкую темную бороду, так что с первого взгляда  было  очень
трудно определить, где кончается одно и начинается  другое.  Этот  человек
был одет в темные одежды,  а  на  плечи  его  был  накинут  плащ  того  же
невеселого оттенка. Грубую ткань  плаща  расцвечивали  и  оживляли  только
искусно вышитые красные и зеленые морские змеи и драконы с  расправленными
крыльями и растопыренными когтистыми лапами.
   На лютне играл второй, тот, который сидел спиной  к  Джессмин.  Он  был
моложе своего товарища. Джессмин увидела его лицо, только когда спустилась
с берега и он обернулся к ней. Молодой человек тоже носил бороду,  но  она
была  аккуратно   подстрижена,   а   ее   золотисто-рыжий   цвет   странно
контрастировал с короткими песочно-желтыми волосами на голове. Юноша носил
камзол  из  некрашеной  замши  с  короткими  рукавами,  надетый  на  белую
полотняную рубашку. Замшевые бриджи были  заправлены  в  высокие  башмаки.
Взгляд его зеленовато-коричневых глаз, устремленных на нее, был  серьезен,
однако юноша ни на мгновение не  перестал  играть  на  своем  инструменте.
Джессмин в восторге следила за тем, как его ловкие  пальцы  перебегают  по
ладам инструмента, извлекая из струн  незамысловатую  мелодию.  Эти  звуки
проникли ей в голову, в ее мысли,  настойчиво  пытались  пробудить  в  ней
какие-то давние воспоминания, пока неведомо откуда в  памяти  Джессмин  не
возникли слова этой песенки, и она запела, подстраиваясь под голос лютни:

   - Тислдаун, Тислдаун,
   Что это ты задумал?
   - Вместе с ветром я лечу
   Туда, куда он дунул.

   - Тислдаун, Тислдаун,
   Что там ты будешь делать?
   - Ах, не знаю я пока,
   Да мне и нету дела!

   - Тислдаун, Тислдаун,
   Меня с собой возьми!
   - Покрепче за меня держись
   И вперед смотри!

   Звук собственного голоса удивил Джессмин. Она никак не могла вспомнить,
когда пела в последний раз. Принцесса стояла как зачарованная до тех  пор,
пока мелодия не затихла, поглощенная журчанием неглубокой воды на  камнях.
Заметив, что молодой человек все еще смотрит на  нее,  она  почувствовала,
как щеки ее вспыхнули.
   - Ты... ты прекрасно играешь, - пробормотала она, справившись со  своим
смущением.
   - Благодарю, миледи, - юноша слегка поклонился. Его  глаза  устремились
на старика, и Джессмин показалось, что  они  о  чем-то  разговаривают  без
слов. Мужчина в смешном плаще встал, тяжело опираясь на длинный  посох,  и
неверными шагами приблизился к менестрелю. Только теперь Джессмин увидела,
что он - калека. Гнедая кобыла следовала за ним по пятам, словно  огромная
рыжая собака.
   - Если миледи желает, я могу спеть еще одну песню,  -  снова  заговорил
юноша.
   Мужчина в  плаще  слегка  качнул  седой  головой,  словно  предупреждая
молодого.
   - Мы не должны задерживать госпожу, иначе в замке подымется тревога.  -
Он протянул руку и взял лютню из  рук  юноши.  -  Может  быть,  ты  просто
проводишь ее обратно?..
   Джессмин не успела понять, страх ли промелькнул в глазах юноши или  это
было что-то другое. Юноша сразу заулыбался, учтиво взял ее за руку и повел
обратно вверх по холму.  Прикосновение  его  пальцев  было  тревожащим,  и
принцесса ощутила легкие угрызения совести. Прикосновение Люсьена  никогда
не будило в ней таких странных чувств,  не  наполняло  ее  таким  странным
восторгом, похожим на тот, какой она испытывала когда-то давно,  когда  ей
еще приходилось летать во сне. Смутившись,  Джессмин  высвободила  руку  и
увидела в глазах молодого человека неприкрытую боль. Ей захотелось сказать
ему  что-то  доброе,  как-то  его  подбодрить,  но  мысли  ее  не   желали
успокаиваться, и ей так и не удалось  ничего  придумать.  Всю  дорогу  они
молчали.  На  вершине  холма  Джессмин  хотела  распрощаться,   но   вдруг
остановилась.
   Ей вдруг стало страшно, что она никогда больше его не увидит,  и  тогда
она сказала:
   - Мне бы хотелось еще раз послушать, как ты играешь.
   Увидев на его лице нерешительность, она горячо продолжила:
   - Сегодня вечером! Приходи и будешь играть за праздничным ужином.
   - Мне кажется, миледи...
   - Ты должен исполнить мою просьбу, - поспешно перебила  Джессмин.  -  Я
принцесса и скоро стану королевой.  Стража  будет  предупреждена,  и  тебя
пропустят. Возьми с собой и своего учителя. Обещаю, что вас обоих накормят
и хорошо заплатят.
   Юноша снова заколебался, на лице  его  появилась  озабоченная  гримаса,
однако Джессмин безошибочно угадала, что ему очень  хочется  этого.  После
недолгого размышления он грациозно поклонился.
   - Если ваше высочество приказывает, я обязан подчиниться.
   Джессмин улыбнулась и хотела уже войти в проход, ведший  через  колючую
изгородь, но вдруг остановилась.
   - Твое имя... Ты должен сказать мне свое имя.
   Юноша снова промедлил, прежде чем ответить.
   - Меня зовут Тэйн, госпожа.
   Принцесса почувствовала  фальшь  в  его  интонациях,  но  предпочла  не
обратить на это внимания.
   - Ну что ж, до свидания... Тэйн.


   - Это безумие! - негромко вскричала Миск, в отчаянье  опустив  руки.  В
передней комнатке лавки предсказательницы звякнул над дверью  колокольчик,
возвещая о приходе клиента.
   - Ты должен отговорить его, - приказала Миск Дэрину и, повернувшись так
резко, что юбки ее взлетели вверх, скрылась  за  тяжелыми  портьерами.  Из
передней комнаты до них донесся густой запах ладана и мягкий  голос  Миск,
которая кого-то приветствовала.
   - Она права, - сказал Дэрин, стараясь говорить тихо, чтобы их никто  не
подслушал. - Я запрещаю тебе делать это.
   - Вот как?  -  Гэйлон  негромко  рассмеялся.  Он  был  занят  тем,  что
накладывал  растопленный  воск  на  деку  лютни,   стараясь   вернуть   ей
презентабельный вид.
   - Клянусь богами, Гэйлон, ты думаешь, что я шучу?
   Принц улыбнулся. Губы его изгибались, но глаза оставались холодными.
   - И как ты собираешься меня остановить?
   - Ну подумай сам, Гэйлон.  Не  позднее  чем  через  неделю  леди  Герра
приведет Джессмин сюда. Миск уже обо всем договорилась.  Тогда  мы  сумеем
отослать девочку с Джими и спрятать ее в безопасном месте.
   - Неделя! Завтра она выходит замуж за Люсьена!
   -  Говори  тише!  -  предостерег  его  Дэрин.  -  Мы  еще   не   готовы
предпринимать какие-то шаги. Если ты столкнешься со своими врагами сейчас,
они могут причинить вред  Джессмин.  Сначала  нам  необходимо  обезопасить
принцессу.  Миск  уже  больше  месяца  работает  в  Киптауне   с   группой
мятежников, и если они помогут нам, у нас появится реальный шанс на успех.
Тебе придется подождать.
   - Ни за что. Сегодня вечером я положу всему этому конец. Я  не  позволю
ему прикасаться к Джессмин, не позволю ему затащить ее в свою постель! Она
должна стать моей королевой, моей, а не его.  Никакой  свадьбы  не  должно
быть!
   - А как _ты_ собираешься это остановить? - осведомился герцог. - Фейдир
знает, что мы обязательно появимся. Я  уверен,  что  он  все  давным-давно
спланировал и предвидел. Миск видела, как стража  прочесывает  город.  Нас
уже ждут, Гэйлон. Замок - это ловушка. Нанкус схватит тебя, лишь только ты
войдешь в ворота.
   - Ты забываешь, что у меня есть вот это, - проворчал Гэйлон,  сжимая  в
кулак руку с перстнем. Камень на его пальце ярко блеснул и погас.
   - Глупец! Да, у тебя есть сила, но нет опыта.
   - Они не могут предвидеть того, что мы открыто  войдем  в  замок  через
главные ворота. Джессмин пригласила меня, и  стража  нас  пропустит.  Я  -
Тэйн, простой странствующий музыкант, а ты