наешь, что сказали врачи. Это  правда,  что
она любит призрак, и эта любовь убивает ее. С каждым днем она  бледнеет  и
сохнет. Я сделал все, что было в моих силах, чтобы хоть немного сделать ее
счастливой, однако, на мой  взгляд,  пройдет  очень  мало  времени,  и  ее
заболевание станет необратимым. У нее нет ни сил, ни  желания  бороться  с
этим недугом. Было время, когда я опасался, что она убьет себя. Сколько же
еще это может продолжаться?
   Фейдир погладил себя по подбородку и нахмурил брови.
   - Да, кое в чем ты прав.
   - Ну конечно! Наш договор с Роффо основывается на том, что я женюсь  на
его дочери, и тогда наш перворожденный сын сможет претендовать  на  корону
обоих королевств.
   - Да-да, я помню.
   - Если бы она смогла полюбить меня, я уверен, что  здоровье  бы  к  ней
вернулось.
   - Приворотное зелье - это не выход.
   - В чем же выход? - требовательно спросил Люсьен.
   Фейдир задумчиво погладил свой Камень.
   - Ответить на твой вопрос нелегко, однако кое-что можно сделать.
   - Что? - затаив дыхание Люсьен вглядывался в лицо мага.
   - Заклятье забвения. Если удастся заставить ее забыть Гэйлона и  любовь
к нему, тогда она будет свободна и может полюбить даже тебя. Тем не  менее
тебе придется заслужить это чувство.
   - Дай мне только шанс, дядя! - с жаром воскликнул молодой король.
   Темные глаза Фейдира заглянули прямо в душу Люсьена.
   - Если ты думаешь, что это так просто - то, что  мы  хотим  сделать,  -
тогда  лучше  откажись.  Всякое   заклятье,   которое   столь   решительно
переворачивает естество человека, чревато опасностью, для нее и для нас...
   Произнеся эти слова,  посланник  спустился  по  ступенькам  с  тронного
возвышения и стал собирать с пола раскиданные бумаги.
   - Сначала закончи прием. Я прикажу Гиркану приготовить  снотворное  для
принцессы и для ее бонны.  Что-нибудь  легкое,  но  действенное.  Я  начну
заклинание  сегодня  ночью,  но,  чтобы  закончить  его,  мне  потребуется
несколько ночей. На протяжении всего этого времени ты должен быть рядом со
мной. Будешь мне помогать.
   Люсьен молча смотрел, как дядя мелкими шажками пересекает тронный зал и
распахивает высокие двери.  Огромное  помещение  снова  стало  наполняться
просителями,  и  король  изобразил  на  лице  милостивую  улыбку.   Фейдир
отказался поверить в то, что он любит Джессмин, и кое  в  чем  старик  был
безусловно прав. Люсьену никогда не было никакого дела до  других,  однако
он никогда в жизни не ощущал ничего подобного тому, что  творилось  с  ним
сейчас. Какое еще чувство, кроме любви, могло так  глубоко  ранить  его  и
заставить испытывать боль, которая не оставляла его ни днем, ни ночью?


   Для любого человека расчесать свои волосы -  самое  простое  и  обычное
дело, однако Дэрин Госни никак  не  мог  с  ним  справиться.  Расческа  не
слушалась его. Правая рука едва шевелилась,  а  искалеченная  левая  не  в
силах была удержать столь небольшой предмет. Несмотря на то что в  комнате
было холодно, Дэрин взмок от усилий. В последние дни герцог пребывал не  в
лучшем настроении, и деревянный гребень в конце концов полетел на пол.
   - Давай-ка лучше я, - проворчал Гэйлон,  неожиданно  входя  в  комнату.
Расческа появилась у него в руках словно  сама  собой,  хотя  он  даже  не
наклонялся. Одного взгляда юноши оказалось достаточно, чтобы дрова в очаге
сначала ярко вспыхнули, а  потом  загорелись  спокойным,  оранжево-красным
огнем. Это не  было  ни  бравадой,  ни  демонстрацией  могущества;  просто
Гэйлон, действуя  почти  бессознательно,  позаботился  о  мелких  деталях,
которые отнимают у обычного человека уйму времени и усилий. Тем  не  менее
Дэрина это  всегда  раздражало,  и  он  с  мрачной  покорностью  подставил
нечесаную голову.
   За восемь лет, которые он прожил в замке, мальчик  сильно  переменился.
Теперь ему было восемнадцать, и его вряд ли можно было назвать  мальчиком,
хотя Дэрину было порой нелегко думать о нем по-другому. Гэйлон унаследовал
отцовскую сухую конституцию, высокую  фигуру,  правильное  телосложение  и
привлекательные черты лица. В его облике явно  просматривалось  грубоватое
благородство его предков, пастухов-горцев. Рост его все же был чуть  ниже,
чем у короля Рейса, но Гэйлон уже обогнал герцога, все тело  которого  как
будто усохло и съежилось за  последние  годы,  и  изрядно  возвышался  над
Сезраном, хотя из-за чрезвычайной худобы маг казался довольно высоким.
   - Мы дали твоим волосам слишком отрасти, - пожаловался принц.
   Мягкими,  осторожными  движениями  он  пытался  расчесать  свалявшуюся,
спутанную гриву вьющихся волос Дэрина, но ему это не слишком удавалось.
   - Я могу даже немного подстричь тебя, если  хочешь.  Я  не  очень  умею
обращаться с ножницами, но если ты позволишь надеть тебе на голову вон  ту
миску, я как-нибудь сумею отстричь то, что будет  из-под  нее  торчать,  -
предложил он, вымученно рассмеявшись.
   - Отпусти меня, Гэйлон, - тихо попросил его Дэрин.
   Принц никак не отозвался, как будто не слышал.
   - Вот что, мы вымоем тебе голову, а волосы подстрижем завтра.
   - Теперь ты можешь обойтись и без меня. Сезрану предстоит  еще  многому
тебя научить, а я уже все тебе рассказал. Отпусти меня.
   Гребень застрял у него в волосах и не двигался.
   - Что это на тебя нашло? - спросил Гэйлон. - Если ты  считаешь,  что  я
уже достаточно поучился, тогда давай отправимся на север.  Пора  отвоевать
мой трон и заставить наконец этого мерзавца Люсьена заплатить за  все  его
преступления. Я уже хорошо овладел Колдовским Камнем и обойдусь без помощи
Сезрана, но ты должен стать моим мудрым советником.  Рыжие  Короли  ничто,
если рядом с ними не стоят Госни; тебе это так же хорошо известно,  как  и
мне, Дэрин. Не желаю больше слышать этих разговоров; ты - это все,  что  у
меня есть.
   - Если я - это действительно все, что у тебя есть, то тогда ты - нищий,
- с горечью заметил герцог.
   - Выслушай меня, Дэрин! - Принц обошел друга и  встал  перед  ним  так,
чтобы видеть его лицо. - В  "Книге  Камней"  я  отыскал  одно  заклинание.
Это-то я могу для тебя сделать?
   Странное волнение овладело принцем, и он ненадолго замолчал.
   - У  тебя  может  быть  другое  тело,  Дэрин!  Тебе  нет  необходимости
оставаться пленником этой развалины. Я сделаю  это  для  тебя.  Все  очень
просто. Ты можешь получить любое тело, можешь стать кем угодно!  Ты  снова
можешь стать молодым и сильным. Нужно только найти...
   - Ты сошел с ума! - закричал герцог,  вскакивая  на  ноги.  Без  своего
посоха он слегка покачивался. - Ты хоть понимаешь, о чем ты говоришь? Ты и
вправду считаешь, что жизнь мне настолько дорога, что  ради  нее  я  готов
украсть чужое тело?
   - Я только подумал...
   - Подумал!.. Если ты и думаешь о чем-то, то только  о  могуществе  и  о
мести!
   Как всегда в  минуты  волнения  голос  начал  подводить  Дэрина,  слова
зазвучали неразборчиво, а на губах появились брызги слюны.
   Гребень выпал из пальцев Гэйлона,  а  на  щеках  выступила  краска.  На
мгновение Дэрину показалось, что Гэйлон скажет ему что-нибудь  сердитое  и
резкое, однако принц лишь молча повернулся и вышел.
   Герцог опустился в кресло и низко наклонился, чтобы подобрать расческу.
Некоторое время он яростно тянул и рвал свои спутанные волосы. Теперь  его
гнев был направлен  только  на  самого  себя.  Зачем-то  ему  понадобилось
сначала  спровоцировать  юношу,  а   потом   унизить   его.   Гэйлон   был
единственным, кого Дэрин любил в этой жизни, - и вот он не смог найти  для
него ни слова одобрения или утешения.
   На  протяжении  всех  этих  восьми  лет  принц  часто   заговаривал   о
возвращении в Каслкип, и Дэрин уже устал выдумывать  причины,  по  которым
этого нельзя было сделать немедленно.  Он  стал  бояться  Гэйлона  так  же
сильно, как и любил. Постепенно ему становилось ясно,  что  юноша  наделен
такими мощными разрушительными силами, что гораздо лучше было бы  оставить
его внутри надежных, волшебных стен Сьюардского замка.
   Как-то раз, уже  довольно  давно,  Дэрин  попытался  объяснить  Гэйлону
необъяснимое, попытался растолковать принцу, какая тяжкая  ответственность
ложится на плечи того, кто делает магию и колдовство своим призванием.  Он
пробовал втолковать юноше,  что  выставлять  напоказ  свое  могущество  не
годится, что умение действовать обычными методами ценится гораздо  выше  и
что власть - настоящая власть  -  заключается  в  умении  управлять  самим
собой, а не в способности помыкать остальными. Однако убеждать мальчишку в
том, что магия вовсе не разновидность сценического искусства, можно было с
таким же успехом, как уговаривать бабочку сложить свои расписные крылья  и
перестать порхать с цветка на цветок.
   Сначала Гэйлон пытался разобраться в этом вопросе, но шли  месяцы,  его
могущество возрастало, и герцог все больше  убеждался  в  тщетности  своих
усилий. Каждый его шаг, каждый жест,  каждое  слово  были  насыщены  такой
сумасшедшей энергией, что по прошествии некоторого времени герцог  начинал
чувствовать себя неуютно в его обществе. Тогда ему было шестнадцать, и его
голос становился глубже, а тело изменялось  буквально  на  глазах,  и  эти
перемены заставляли принца  то  радоваться  и  важничать,  то  становиться
беспричинно-холодным и враждебным. Как  ни  странно,  но  Сезрану  удалось
найти частичное решение проблемы.
   Однажды Дэрин в поисках мага и его ученика забрел на  лужайку  у  южной
стены замка. Здесь Сезран устроил обширный огород, и Гэйлон часто  помогал
ему, вскапывая землю или пропалывая грядки.  На  сей  раз  между  магом  и
принцем происходил какой-то неприятный разговор, причем говорил в основном
Гэйлон, размахивая в воздухе  руками,  а  волшебник  отвечал  ему  тихо  и
сдержанно. Дэрин так и не узнал, с чего начался этот жаркий  спор;  в  тот
момент его волновало только то, что спор этот вплотную подвел принца к той
грани, перейдя которую, он, как правило, терял над собой всякий  контроль.
Это было ясно видно по его синевато-багровому лицу  и  стиснутым  кулакам.
Юноша потрясал своим перстнем прямо под носом старого мага,  и  Камень  на
его пальце недобро сверкал.
   Дэрин испытал  тогда  внезапный  приступ  сильнейшего  страха.  Стычка,
свидетелем  которой  он  стал,  напомнила  ему  его  собственную  ссору  с
Сезраном, происшедшую много лет тому назад. Герцог был слишком  далеко  от
споривших, а искалеченное тело не позволяло ему быстро добежать до  них  и
встать между ними. В совершенном отчаянии он беспомощно наблюдал  за  тем,
как будут разворачиваться события. Сезран сначала отпрянул и схватился  за
свой Камень, и Дэрин  подумал,  что  вот  сейчас  сбудутся  его  наихудшие
опасения. Гэйлон  сердито  прокричал  какую-то  угрозу  и  весь  собрался,
готовясь сделать выпад. Сезран опередил его.
   Юноша  еще  только  поднимал  руку  с  перстнем,  как  небеса  над  ним
разверзлись и оттуда на него выплеснулся ушат - может быть, и  не  один  -
ледяной воды. Потрясенный, Гэйлон судорожно  хватал  ртом  воздух,  мокрые
волосы колечками прилипли к его лбу, и уж конечно  он  и  думать  забыл  о
своем мщении и о гневе. Сезран же, аккуратно подобрав полы своего плаща, с
достоинством удалился, стараясь покинуть  затопленный  огород.  Мальчишка,
сбитый с толку и дрожащий от холода, остался стоять один  посреди  большой
лужи.
   Когда старый волшебник  поравнялся  с  ним,  Дэрин  дотронулся  до  его
рукава.
   - Спасибо.
   - За что? - испытующе поглядел на него маг.
   - За то, что ты не причинил ему вреда.
   - Я даже и не думал об этом, - возразил Сезран. - Мне  хотелось  только
уйти отсюда живым, - он нахмурился. - Посмотри, что стало с моим огородом!
   И,  внезапно  хихикнув,  Сезран  пошел  к  замку.  Дэрину  никогда   не
приходилось слышать, чтобы Сезран смеялся. Видимо  с  непривычки,  звук  у
него вышел жутковатый.


   Джессмин уснула крепким сном,  и  Фейдир,  забрав  с  ее  постели  свои
амулеты  и  колдовские  приспособления,  оглянулся  по   сторонам,   чтобы
удостовериться: все в комнате осталось как было. Леди Герра мирно  храпела
в своей смежной со спальней  принцессы  комнате.  Кивнув  Люсьену,  Фейдир
направился к дверям.
   В коридоре заговорщики расстались. Король выглядел бледным, а глаза его
покраснели и опухли. Эти последние ночи дались ему нелегко, однако главная
тяжесть легла  на  плечи  Фейдира.  Наложение  заклятья  было  нелегким  и
довольно скучным делом. Воспоминания на самом деле нельзя было  удалить  -
можно было только  загнать  их  в  подсознание  настолько  глубоко,  чтобы
субъект сам интуитивно отвергал все, что могло напомнить ему  о  запретных
вещах.
   Само заклятье было довольно сложным,  и  Фейдир  сильно  уставал,  хотя
часть своей энергии он черпал из другого источника, в данном случае  -  из
Люсьена. Старому  магу  только  однажды  приходилось  накладывать  похожее
заклятье, причем в тот раз он достиг весьма сомнительного  успеха.  Насчет
случая с Джессмин Фейдир  тоже  имел  определенные  сомнения.  У  Джессмин
успела сформироваться стойкая эмоциональная привязанность к Гэйлону, и эта
связь была все еще сильна, несмотря на то что с той последней осени прошло
уже несколько лет. Кроме того, мешало еще одно, совершенно  непредвиденное
обстоятельство. Джессмин обладала собственными магическими  способностями,
скрытыми, неразвитыми ввиду отсутствия Камня, но эти  способности  у  нее,
несомненно, были. Их тоже пришлось блокировать в подсознании, так как  они
могли однажды разрушить заклятье  забвения,  как  могло  разрушить  его  и
сильное потрясение. Фейдир, однако,  надеялся,  что  всего  этого  удастся
счастливо избежать.
   Расставшись со своим племянником, Фейдир  в  одиночестве  шел  по  едва
освещенным коридорам.  Он  направлялся  в  библиотеку,  чтобы  привести  в
порядок свои  бумаги.  В  библиотеке  никого  не  было,  только  на  столе
подмигивал короткий огарок  забытой  свечи.  Посланник  уселся  в  высокое
кресло  и  наугад  открыл  "Книгу  Камней".  Он  не  искал  в  ней  ничего
конкретного, ему просто хотелось взглянуть на ровные буквы  и  насладиться
приносящим успокоение певучим ритмом не имеющих возраста строк.
   "Пусть вовеки пребудут эти слова  в  памяти  тех,  кто  ищет  истинного
могущества..."
   Фейдир вчитывался в сложную вязь  рунических  символов,  и  его  Камень
мирно светился, помогая магу понять то, что он читает. Вскоре, однако,  он
потерял к Книге всякий интерес.  Его  праздная  мысль  снова  вернулась  к
загадке Наследия Орима и к его слабеющей надежде  когда-нибудь  заполучить
Кингслэйер. Прошло восемь лет, а он так и не узнал ничего нового о  Дэрине
Госни и его юном приятеле. Они исчезли бесследно, словно земля разверзлась
и поглотила обоих. Фейдиру не удалось выследить их ни при помощи магии, ни
при посредстве своих многочисленных осведомителей и  шпионов.  Разумеется,
никто, кроме него самого и капитана Нанкуса, не  догадывался  о  том,  что
Гэйлон остался в живых. Остальные люди Фейдира  разыскивали  Дэрина.  Даже
если  бы  герцог  вдруг  возник  из  небытия  где-нибудь  вблизи   берегов
Внутреннего моря, на торговом судне или на украденном баркасе, Фейдир  был
бы немедленно извещен об этом. Нанкус неустанно рыскал по всему Виннамиру,
проверяя все, даже  самые  невероятные  предположения,  которые  неизменно
оказывались  ложными,  но  это  не  разочаровывало  капитана.  Однако   по
прошествии восьми лет последние следы стерлись с земли и из памяти  людей,
и его поиски почти что прекратились.
   Люсьен по-прежнему ничего  не  знал,  и  хотя  Фейдир  однажды  испытал
соблазн поведать племяннику о том, как  провалился  его  глупый  план,  он
сдержался и промолчал. Ему казалось, что будет гораздо лучше, если молодой
король останется в неведении относительно своего  промаха.  Он  решил  так
много лет назад, ибо Люсьен был слишком фанатичен в  своих  антипатиях,  и
только богам было известно, каких бед он мог бы натворить, узнай он о том,
что его соперник, которому принадлежали любовь Джессмин и  законное  право
на престол Виннамира, остался в живых.
   Фейдир  устало  потер  глаза  и  закрыл  Книгу,  рассматривая   кожаный
переплет.  Он  не  оставил  надежды  отыскать  герцога   Госнийского   или
Кингслэйер, однако мысль об этом приходилось пока отложить. Между тем  его
первоначальный план медленно, но неуклонно осуществлялся. Облик  Виннамира
менялся с каждым днем,  и  королевская  казна  продолжала  пополняться,  а
политическое влияние Фейдира росло как здесь, так и на юге. Как и  раньше,
молодой король разыгрывал доброго и справедливого правителя,  заботящегося
о своих подданных; он раздавал щедрые обещания, одновременно запуская руку
в их карманы. Мелкие торговцы и фермеры роптали, но были слишком  бедны  и
ограничивались недовольным ворчанием. Любое открытое выступление или  бунт
были бы жестоко  подавлены  мощной  армией  Фейдира.  Иными  словами,  все
развивалось именно так, как Фейдир и задумывал, а после  того  как  Люсьен
женится на принцессе, в его ковер власти будет вплетена еще  одна  золотая
нить. Нет, он отнюдь не был недоволен тем, чего  ему  удалось  достичь  за
последние несколько лет.
   Длинным желтым ногтем большого пальца Фейдир провел по  обрезу  страниц
"Книги Камней", пока палец не остановился где-то посередине.  Маг  раскрыл
Книгу на этом месте и прочел:  "Транспозиция:  Как  сделать  своего  врага
беспомощным при посредстве его собственных снов..."
   Это заклятье всегда очень  нравилось  Фейдиру,  хотя  ему  ни  разу  не
подвернулось случая применить его. И маг отметил это место закладкой, хотя
очень редко позволял себе проделывать подобные  вещи  с  "Книгой  Камней".
Потушив свечу, он отправился спать.


   На протяжении всех восьми долгих лет Гэйлон выслеживал  огромную  серую
крысу, которая частенько попадалась ему в безумном лабиринте  закоулков  и
тупиков замка. Это была своего рода игра. Гэйлон все время встречал одного
и  того  же  грызуна  и  удивлялся,  отчего  Сезран  все  еще  терпит  его
присутствие. Со дня их первой встречи и до  сегодняшнего  дня  Гэйлону  ни
разу не удавалось подойти к осторожному зверьку так близко.
   Сегодня ему наконец  удалось  подловить  тварь  и  прижать  ее  в  углу
кладовки. Юноше было  стыдно  убивать  крысу  при  помощи  Камня.  Гораздо
интереснее было бы воспользоваться кинжалом, к тому  же  ему  не  хотелось
объяснять  старому  магу,  откуда  вдруг  взялась  в  стене  кладовой  эта
обугленная дыра. Его контроль над  Камнем  значительно  улучшился,  однако
волшебство иногда не удавалось.
   Итак, Гэйлон вытащил из башмака кинжал и решил положиться  на  быстроту
своей реакции. Наклонившись над грызуном, он  сделал  выпад  левой  рукой.
Крыса метнулась под правую руку, в которой был зажат клинок. Гэйлон ударил
и промахнулся лишь на волосок. Крыса перевернулась в воздухе и забилась  в
угол. Зверек тяжело дышал и скалил мелкие острые зубы.
   - Ну, давай, человек-мальчик, - пропищала крыса, - убей меня и узнаешь,
каков бывает на вкус гнев Сезрана!
   Гэйлон так удивился, что сначала не поверил своим ушам.
   - Ну-с?
   Принц снова обрел дар речи:
   - Ты умеешь говорить?
   - А как же! - Зверек отважился сделать маленький  шаг  вперед.  -  Я  -
Диггер Удалой, Диггер Отважный!
   - Но ты разговариваешь...
   - Если тебе что-то не нравится, обратись к Сезрану. Я его близкий друг.
   - Что-то он никогда  не  упоминал,  что  у  него  есть  такой  друг,  -
скептически заметил юноша, начиная приходить в себя.
   Диггер с негодованием встопорщил усы.
   - Ты мне не веришь? Спроси у него. Вот спроси, человек-мальчик!
   - Хорошо, - Гэйлон спрятал кинжал. - Я спрошу.  Убить  тебя  я  могу  и
потом.
   В  глазках-бусинках  крысы  промелькнула  тень  страха.  Потом   Диггер
хихикнул.
   - Попробуй. Ты быстр, но я еще быстрей. Я могу пройти даже через Тень.
   - Через Тень? - с интересом переспросил Гэйлон.
   -