аходилась на севере,  но
дальше от побережья, чем замок Госни. Если  случится  самое  страшное,  их
можно будет переправить в Ласонию.  Керил  получил  приказание  заручиться
согласием короля Сорека на то, чтобы  королева  получила  убежище  в  этой
северной стране.
   В  коридорах  юго-восточного  крыла  король  столкнулся  с  молоденькой
горничной. Воспользовавшись случаем, он приказал подать ужин  для  себя  и
для герцога Госни в зал для аудиенций. Дэви  широко  улыбнулся  девушке  и
проводил ее взглядом.
   - Ей нравится мое  пение,  -  пояснил  он,  заметив  испытующий  взгляд
короля.
   - Кроме того, она мила, - закончил за него Гэйлон.
   Улыбка Госни стала несколько смущенной.
   - Да, пожалуй, - признал он.
   "Он больше не мальчик", - напомнил себе король.
   - Идем. Нам надо еще поработать,  прежде  чем  мы  получим  возможность
отдыхать, - пригласил он.
   Дэви вздохнул. Работа, о которой говорил король, была не из приятных. В
последнее время им  все  чаще  и  чаще  приходилось  разбирать  военные  и
дисциплинарные вопросы. Когда слишком много  людей  долгое  время  жили  в
тесных  казармах,  ссоры  и  споры  возникали   как   нечто   само   собой
разумеющееся.  В  условиях,  когда  надвигающаяся  война  несла  с   собой
неуверенность и тревогу, ссоры иногда превращались в  драки  с  нанесением
увечий. Мелкие дрязги разбирались, как правило, младшими офицерами, они же
имели  дело  с  воровством,  мошенничеством,  незначительными  нарушениями
порядка. Все остальное выносилось на суд короля.
   К счастью, ужин появился до того, как  прибыли  жалобщики.  Король  уже
сидел на троне, и поэтому Дэви принял из рук Лауры  оба  подноса.  Девушка
задержалась на мгновение, чтобы шепнуть ему на  ухо  пару  слов,  а  затем
торопливо выбежала.
   - Что она говорила? - полюбопытствовал Гэйлон.
   Герцог слегка покраснел:
   - Ничего.
   Он поставил один из подносов на ступеньку тронного возвышения, а второй
понес королю, на ходу забрасывая в рот по кусочку от каждого блюда.
   - Это ты мое ешь?! - возмутился Гэйлон.
   - Я же немножко.
   - Сдается мне, любезный герцог, что  в  последнее  время  вы  понемногу
откусываете от каждого блюда, которое  попадает  на  королевский  стол,  -
король перехватил одной рукой поднос, а  второй  крепко  ухватил  Дэви  за
запястье. - Если ты, юный хитрец, пытаешься предотвратить попытку отравить
своего короля, то  ты  должен  быть  вдвойне  осторожен.  Грязные  пальцы,
которыми ты хватаешь чужую еду, могут быть столь же смертоносны, как самый
страшный яд. Возьми хотя бы  ложку,  если  ты  чувствуешь  себя  обязанным
заниматься этой ерундой.
   Юноша посмотрел на пыльные мыски своих ботинок.
   - Прошу прощения, сир.
   - Это Джессмин тебя надоумила?
   Дэви неохотно кивнул.
   - И забыла напомнить тебе, что надо мыть руки перед едой? Это  не  двор
короля Роффо, мой герцог. Яд никогда не был здесь  в  почете.  Если  бы  я
опасался отравы, я бы использовал для этих целей кого-нибудь гораздо менее
ценного, чем ты...  -  Гэйлон  уставился  на  жаркое  из  барашка,  грудой
наваленное на тарелку, и вспомнил Люсьена. - В любом случае  спасибо.  Как
ты думаешь, вино безопасно?
   Герцог Госни подал своему королю кружку вина, не попробовав его, однако
на лице его отразилась столь мучительная  внутренняя  борьба,  что  Гэйлон
сжалился над ним. Он кивнул, и  Дэви,  медленно  отпив  небольшой  глоток,
отдал вино Гэйлону. Король тоже сделал  глоток  и  вспомнил  о  нескольких
бутылках, которые неоткупоренными хранились в зале со вчерашнего дня.
   Однако и без этих отчасти надуманных  страхов  у  них  было  достаточно
проблем. Они поужинали в молчании, и король обратил внимание, что Дэви, по
обыкновению усевшийся на ступеньках тронного  возвышения,  выглядит  более
подавленным, чем обычно. Они оба устали,  а  впереди  была  еще  долгая  и
трудная ночь.
   Вскоре кто-то осторожно постучал в  дверь,  и  герцог  пошел  навстречу
первым посетителям. Вошедшие выстроились на каменном полу ровными  рядами,
и Дэви вывел вперед первую пару.
   Лайль, седой капитан королевских копейщиков, стоял рядом  с  молодым  и
крепким парнем в стальных латах. Это был первый человек, который  появился
перед королем в таком виде.
   - Говори, - приказал король, ощущая смутную тревогу.
   - Прошу вас о правосудии, сир, - Лайль низко поклонился.  -  Это  некий
Добс Ренсон, который перерезал горло другому копейщику, пока бедняга спал.
   Гэйлон нахмурил брови:
   - Ты сделал это, Ренсон.
   - Ага, - просто ответил солдат, подняв голову и глядя в глаза королю.
   - Почему?
   Теперь только Добс опустил глаза:
   - Он оскорбил меня.
   В поисках решения король обвел глазами комнату. Все  собравшиеся  здесь
люди были одеты бедно, чуть ли не в лохмотья. Большинство из них не  могли
позволить себе военной формы, и эмблема полка была намалевана только на их
щитах, чтобы они могли различать друг друга в битве. Однако,  несмотря  на
бедную одежду, все солдаты стояли, не  сводя  глаз  с  короля,  со  своего
генерала и военачальника, ожидая от него справедливого и мудрого  решения.
Под их взглядами Гэйлон почувствовал нечто вроде паники.
   - У погибшего была семья?
   - Вайлем был совсем мальчишка, сир, - ответил Лайль. -  Никогда  он  не
упоминал ни о какой семье.
   - Сожалеешь ли ты о том, что  сделал,  Ренсон?  -  задал  Гэйлон  новый
вопрос и пристально посмотрел на копейщика.
   Голова того снова приподнялась, а в глазах блеснул дерзкий огонек:
   - Тот паршивый маленький ублюдок заслужил это.
   - Можешь ли ты сказать что-нибудь в свою защиту?
   - Мне хотелось бы только, чтобы ваше  величество  знали,  у  меня  есть
семья, - быстро сказал арестованный, - жена и четыре малютки, о которых  я
должен заботиться.
   Гэйлон посмотрел поверх голов собравшихся.
   - Как бы там ни было, приговор может быть  лишь  один.  Наша  маленькая
армия не может позволить себе терять  даже  одного  солдата,  однако  Добс
Ренсон вынудил нас потерять сразу  двоих.  Капитан,  повесить  его  завтра
утром без всяких церемоний.
   Дэви, стоявший среди просителей, в ужасе повернулся к  Гэйлону,  однако
король со спокойным и бесстрастным лицом встретил его взгляд.
   - Кто следующий?
   Ренсон внезапно забился в руках своего капитана. Судя по всему,  только
теперь его высокомерие исчезло, сменившись пониманием.
   - Нет! - прохрипел он. - Вы не можете! Что станет с моими детьми?!
   Гэйлон посмотрел на него холодно, и Добс выкрикнул:
   - Я отличный копейщик, я могу победить любого,  сир!  Я  нужен  вам!  Я
заслуживаю того, чтобы пасть в битве, защищая вас, сир!
   - Вайлем заслуживал  этого,  -  ответил  ему  король  лишенным  всякого
выражения голосом, - а ты - нет.  Не  беспокойся  о  своих  детях,  о  них
позаботятся. Проследи за этим, Лайль.
   Дэви с пепельно-серым лицом отступил в сторону,  пока  капитан  выводил
преступника.  На  протяжение  всего  оставшегося  времени   Дэви   избегал
встречаться с Гэйлоном взглядом.


   В последнее время Тидус Доренсон все больше времени  проводил  в  своих
роскошных апартаментах, однако радость обладания многими дорогими вещами -
золотом, украшениями, прекрасной одеждой - померкла. Годы, истраченные  на
осторожные и тщательно продуманные интриги,  ни  к  чему  не  привели.  Он
скопил богатство, но ни власти, ни известности оно ему  не  принесло.  Без
этих двух вещей богатство значило для него очень мало,  особенно  учитывая
тот  факт,  что  большая  часть  его  собственности  была   вне   пределов
досягаемости - в Ксенаре.
   Вот и сегодняшним вечером,  как  и  во  все  предыдущие  вечера,  глава
королевского Совета пил вино наедине с самим собой и с  горечью  размышлял
над своими промахами  и  неудачами.  Отчаяние  его  нарастало.  Уперевшись
локтями в ворох бумаг на столе, он невидящими  глазами  впивался  в  пламя
горящих свечей и думал, думал, думал...
   В какой-то момент этого долгого приступа пьяной жалости  ему  в  голову
пришла отчаянная мысль... но, чтобы привести ее в исполнение,  нужны  были
такие сила и решимость, что Тидус испугался, и слезы  ручьями  потекли  по
его щекам. Несмотря на свою любовь к власти и интригам, Тидус все  же  был
виннамирцем  и  человеком  довольно   миролюбивым.   Мысль   о   войне   и
кровопролитии была ему не по душе. Сама идея  того,  что  можно  причинить
вред другому живому существу, которое на тебя не нападает, была  для  него
нестерпимо болезненной, однако новая порция вина  приглушила  эту  боль  и
дала ему решимость.
   Главный советник виннамирского двора мог  вернуть  и  даже  приумножить
свои оставшиеся в Ксенаре богатства, убив Гэйлона Рейссона. Этим поступком
он спасет мир от смертельно опасного безумца, получив  взамен  вожделенные
известность и власть. Это был превосходный план, однако все трудности  его
также были налицо. Добрый барон Д'Лоран предпринял такую попытку  и  нашел
ужасный конец.
   Нет. Тщательно спланировав и продумав все детали,  можно  было  достичь
чего угодно, даже победы над королем-магом. Тидус верил в это. Налив  себе
вина, он снова уставился в желтое пламя свечи и погрузился в мечтания.


   - Неужели ты еще не все  рассмотрел?  -  требовательно  спросил  Мартен
Пелсон. - Давай убираться отсюда, пока они не начали упражняться на нас  в
стрельбе из луков.
   Он и Арлин отыскали удобное скальное обнажение высоко на склоне  холма,
откуда открывалась широкая панорама расположенной  внизу  равнины.  Южанин
продолжал стоять неподвижно, потрясенный собиравшейся на  равнине  военной
мощью  Ксенары.  Тысячу  лет  назад  на  этом  обширном  плато  плескались
неглубокие воды моря, и теперь жаркое солнце отражалось от белого соленого
песка,  слепило  глаза  и  заставляло  Арлина  часто  моргать.  По   всему
пространству Ксенарской равнины были  разбросаны  палатки  и  шатры  самых
разных размеров и расцветок, на ветру  трепетали  вымпелы  и  флаги,  а  в
просветах между ними крошечные фигурки сновали туда  и  сюда,  маршировали
или практиковались в обращении с оружием. Совсем далеко,  почти  у  самого
горизонта, сверкало под солнцем спокойное Внутреннее море.
   - Как, по-твоему, им там внизу живется? - рассеянно  спросил  Арлин.  -
Мне кажется, что там достаточно жарко, чтобы жарить мясо без огня.
   Несмотря на жару, над обширной безводной равниной поднимались сотни или
даже тысячи дымов от костров, отчего подножья Серых гор были еле видны  за
грязно-коричневой  пеленой.  На  склонах  их,   ниже   того   места,   где
расположились наблюдатели, отряд солдат валил пихты на дрова. Когда  ветер
менял направление, Арлин и  Мартен  слышали  их  крики  и  треск  падающих
деревьев.
   Молодой лорд Нижнего Вейлса пожал плечами:
   -  Кому  интересно,  как  им  там  живется?  По-моему,   мы   с   тобой
единственные, кому угрожает здесь какая-то опасность.
   - Самый лучший лук не сможет послать стрелу так далеко, - возразил  ему
южанин.
   - Так-то оно так, да только  я  слышал,  что  жрецы  Мезона  используют
какое-то грязное колдовство, при помощи которого они придают своим лукам и
мечам добавочную силу. Давай-ка уберемся с открытого места.
   Но Арлин не хотел уходить со своего удобного наблюдательного пункта  на
скале.
   - Мой отец как-то пытался убедить меня вступить в  жреческое  братство.
Может быть, он чувствовал, что на мне эта ветвь его  рода  так  или  иначе
должна закончиться,  -  сообщил  он  и  с  довольным  видом  покосился  на
товарища. - Успокойся. Мезон и иже с ним -  по  большей  части  бурдюки  с
горячим воздухом внутри.
   Не успели эти последние слова сорваться с губ  Арлина,  как  в  воздухе
раздался  сердитый  посвист  оперенной  стрелы.   Длинное   белое   древко
промелькнуло как раз посередине между ними, и стрела  вонзилась  в  мягкую
землю под деревьями.
   - Говорил я тебе! - ворчал Мартен Пелсон, пока они карабкались  обратно
в безопасное укрытие среди елей. - Взгляни теперь на свою руку.
   Арлин опустил глаза. На тыльной стороне ладони сочился кровью  глубокий
разрез, оставленный наконечником стрелы.
   - Клянусь богами,  они  чуть  было  не  попали  в  тебя,  но  ты  этого
заслуживал, идиот. Болит?
   - Немного.
   На самом деле никакой боли Арлин не  чувствовал.  Несмотря  на  то  что
чувство равновесия и способность управлять собственным телом  вернулись  к
нему, странное онемение  и  потеря  чувствительности,  которые  он  ощущал
вначале лишь в кончиках пальцев рук и ног, распространялись теперь по всем
конечностям. На всякий случай он все  же  перевязал  рану  чистым  носовым
платком.
   - Ну, а теперь нам можно уходить? - нетерпеливо спросил Мартен. - У нас
и так слишком много дурных известий для короля.
   Развернувшись, он начал взбираться по крутой тропинке,  ведшей  к  тому
месту, где они оставили лошадей.
   Бросив на равнину внизу последний беглый взгляд,  Арлин  последовал  за
ним. По случаю жаркой погоды оба были одеты лишь  в  кожаные  камзолы  без
рукавов и короткие бриджи до  колен.  Даже  на  той  огромной  высоте,  на
которой они находились, солнце палило безжалостно,  а  разреженный  воздух
заставил их задыхаться и жадно хватать ртом воздух задолго  до  того,  как
они перевалили через хребет.
   Лошади были привязаны в зарослях лесного  ореха,  почти  в  самом  низу
обращенного на север склона. Они успели обглодать ближайшие к ним ветки  с
листьями. Арлин немедленно повел своего бурого молодого жеребца к ручью  и
дал ему вволю напиться прохладной воды,  которая  с  журчанием  выбивалась
из-под толстых, искривленных корней горной ольхи.
   Мартен тоже подвел к ручью своего черного мерина.
   - Можно остановиться у нас в Арбор-хаусе,  сменить  лошадей  и  промыть
твою рану, - предложил он.
   Арлин кивнул. Арбор-хаус - это было название поместья Пелсонов, которое
располагалось совсем недалеко на север. Подтянув  подпруги  и  ремни,  они
вскочили в седла и направили своих лошадей на запад  по  узкой  каменистой
тропе, стремясь  поскорее  выбраться  из  леса  и  спуститься  на  уровень
Морского прохода. В лесу царили  приятная  тень  и  прохлада,  а  в  самом
проходе было даже холодно, ибо здесь постоянно дул довольно сильный ветер,
который со свистом и воем несся по ущелью, как по трубе, преодолевая таким
образом стоящую на его пути высокую  горную  цепь.  Заслышав  приглушенный
оклик, оба  разведчика  подняли  головы  и  помахали  восьмерым  дозорным,
которые стояли на страже над дорогой.
   Мартен давно знал этих людей, которые обосновались в  этом  одиноком  и
неуютном месте, днем и ночью наблюдая  за  единственной  удобной  дорогой,
которая соединяла соседние страны. Они ютились в убогих  каменных  хижинах
вместо домов и часто страдали от холода,  несмотря  на  то  что  на  узких
каменных выступах всегда лежал запас хвороста и дров.  С  помощью  костров
ночью и с помощью дыма днем они всегда могли заблаговременно подать сигнал
о приближении врага. Те же дозорные были в состоянии довольно эффективно и
долго оборонять проход, дожидаясь, пока подойдет помощь.
   Миновав неприветливое  ущелье,  Арлин  и  Мартен  повернули  на  север,
спускаясь с гор к их подножьям, где лежала плодородная и солнечная  долина
Нижнего Вейлса. Здесь по обеим сторонам дороги аккуратными рядами  оплетал
изгороди виноград, и все было зеленым и пышным. Краснеющие  тяжелые  кисти
свисали с ветвей, полуприкрытые  мясистыми  широкими  листьями.  Сразу  за
виноградниками зеленели поля пшеницы, овса и  ржи,  окруженные  невысокими
каменными заборами. Они занимали почти  всю  площадь  долины,  переходя  в
долину следующую, и так далее. Вся цепь этих долин, которые  носили  общее
название Нижнего Вейлса, не испытывала недостатка во влаге,  скатывающейся
с гор, которой хватало и для того, чтобы питать истоки Великой  реки.  Эти
долины были самыми плодородными во всем Виннамире, и все они  принадлежали
Мартену Пелсону Четырнадцатому, эрлу Нижнего Вейлса.
   Лишь только пересеченная местность осталась  позади,  всадники  пустили
лошадей быстрым галопом по старой почтовой дороге. Время было дорого,  так
что не приходилось жалеть ни себя, ни коней.
   Вскоре Мартен свернул на восток, на дорогу, которая вела к Арбор-хаусу.
   Его миловидная, рано овдовевшая мать встретила их  в  затененном  дворе
усадьбы,  окруженная  слугами  и  полудюжиной  младших  братьев  и  сестер
Мартена. Слуги приняли лошадей, а ребятня столпилась возле соскочившего  с
седла брата. Арлин скромно держался в сторонке, пока семья  приветствовала
своего молодого главу,  обмениваясь  поцелуями  и  объятьями.  И  все  же,
несмотря на искреннюю сердечность встречи, он сумел распознать  их  вполне
объяснимый страх. Те, кто жил так близко от ворот Ксенары, всегда  первыми
страдали  от  нападений  захватчиков.  Внимательно  оглядев  поля,  южанин
заметил, что там продолжало трудиться довольно много работников.
   Это была  давняя  традиция,  согласно  которой  местные  жители  всегда
оставались на своих местах и в случае  необходимости  выходили  на  защиту
прохода, удерживая его до подхода  королевской  армии.  Жизнь  крестьян  и
фермеров была нелегкой, и работа занимала почти все их время. Не  имея  ни
опыта в обращении с оружием, ни возможности  этому  научиться,  крестьяне,
как правило, первыми попадали в списки жертв любой войны.
   Леди Вайла грациозно протянула Арлину руку.
   - Не  желаете  ли  подкрепиться  и  выпить  прохладного  сидра,  милорд
Д'Лелан? - предложила она. - Прошу вас, заходите, стол уже накрыт.
   - Но, мама, мы можем оставаться здесь  лишь  столько  времени,  сколько
потребуется для того, чтобы оседлать свежих лошадей  и  перевязать  Арлину
руку, -  попытался  возразить  Мартен,  перекрикивая  галдящих  братьев  и
сестер. - Прости нас, но нам нужно вернуться в Каслкип как можно скорее.
   Самая старшая из сестер Мартена, зардевшись, взяла Арлина  за  здоровую
руку и повела его к широким дверям усадьбы. Мартен криво улыбнулся другу и
сказал:
   - Я только что сообразил, Арлин. Ты -  первый  раненый  в  этой  войне.
Остается только надеяться, что это будет твоя самая страшная рана.
   - Спасибо, - откликнулся Арлин и ощутил,  как  по  спине  его  пробежал
холодок предчувствия. - Желаю тебе, чтобы ты вовсе не был ранен, мой друг.


   Миск появлялась и исчезала, когда ей хотелось, но никто не видел, чтобы
она входила или выходила  из  замка.  Во  всяком  случае,  именно  в  этот
конкретный момент Гэйлону никак не удавалось ее отыскать. Оставив королеву
во сне на их общем ложе, он в одиночестве бродил по темным коридорам замка
босиком и в одних штанах. Он редко мог позволить себе спать этими  долгими
ночами, ибо его утомленный мозг никак не хотел отвлечься от тех  вопросов,
которые занимали короля с раннего утра и до позднего вечера.
   В конце концов Гэйлон оказался в  библиотеке  и  снял  с  полки  "Книгу
Камней", хотя не надеялся отыскать никакого  утешения  на  ее  пожелтевших
страницах. Иногда, стоило ему только положить  руки  на  тяжелый  переплет
Книги, он начинал ощущать  чье-то  постороннее  присутствие.  Так  было  и
сейчас. Это было  не  мрачное  безумие  Орима,  а  некое  безымянное  зло,
жестокое коварство, которое впитала в себя Книга от предыдущего владельца.
Гэйлону была хорошо знакома  эта  бездонная  тьма  -  с  чем-то  подобным,
скрытым внутри, он сражался всю свою жизнь.
   В последнее время приступы ярости и ненависти приходили к нему  гораздо
чаще и без всякой видимой причины, и  тогда  он  боялся,  что  исчезнет  в
горниле этой всепобеждающей силы. Ему приходилось собирать всю свою волю и
могущество, чтобы скрыть  свою  беду  от  Джессмин,  от  Дэви  и  от  всех
остальных. Несколько недель безмятежной и  счастливой  жизни  с  королевой
лишь сделали его несчастье более полным - теперь он доподлинно знал, с чем
может расстаться. Черное отчаяние охватывало его.
   Страницы "Книги Камней" с хрустом порхали под его пальцами,