здесь и в Ксенаре.
   Или все-таки догадывался?  Его  племянник  был  далеко  не  простак,  и
использовать его в качестве простой пешки было бы слишком расточительно.
   - Я в это не верю, - заявил наконец Фейдир.
   - Придется поверить, - дерзко ответил Люсьен.
   - С чего бы это наш добродетельный герцог пошел на это?
   -  Откуда  мне  знать.  Если  не  из-за  золота,  тогда  затем,   чтобы
прославиться... или из страха. Кто может сказать, что творится в голове  у
этого мрачного мага? Он всегда был довольно эксцентричным субъектом.
   Колдовской Камень Фейдира  потух;  перестав  испускать  пугающий  синий
свет,  он  превратился  в  обыкновенный  булыжник.  Люсьен  воспользовался
моментом и  вытащил  из  кармана  камзола  свернутый  обрывок  пожелтевшей
бумаги. Расправив его в ладони, он протянул бумагу Фейдиру.
   - Что это? - спросил старик.
   - Понятия не  имею,  -  схитрил  Люсьен.  На  самом  деле  он  заставил
замкового лекаря Гиркана перевести ему  загадочный  текст,  когда  пытался
выманить у тщеславного человечка необходимый  яд.  -  Написано  старинными
буквами и похоже на обрывок из твоей "Книги Камней". Я подумал,  что  тебе
будет любопытно на него взглянуть.
   Глубоко запавшие темные глаза Фейдира быстро пробежали старинные  руны.
Едва заметно вздрогнув  от  восхищения,  он  засунул  Камень  за  воротник
камзола, чтобы он не выдал его чувств своим свечением. Камень нагрелся,  и
Фейдир чувствовал его тепло на груди даже сквозь плотную рубашку.  Прикрыв
глаза тяжелыми веками, он искоса взглянул на племянника.
   - Где ты взял это?
   - В комнате Госни.
   Фейдир не спросил Люсьена, что он делал в покоях герцога. Вместо  этого
он небрежно бросил бумагу на стол.
   - Тебе это пригодится, дядя?
   - Возможно, - Фейдир отвернулся. - Давай лучше поговорим о тебе. Как ты
провел это время?
   - Достаточно хорошо.
   - Хорошо. Совет все еще  заседает,  однако  они  должны  будут  принять
решение как можно быстрее, иначе чернь  взбунтуется.  Довольно  скоро  они
пошлют за мной.
   Фейдир наклонился и  отпер  один  из  ящиков  стола  маленьким  ключом,
привязанным к рукояти заткнутого  за  пояс  хлыста.  Из  ящика  он  достал
несколько листов бумаги, плотно исписанных его  собственным,  убористым  и
аккуратным почерком.
   - Я хочу, чтобы ты немедленно отправился в свои комнаты  и  прочел  вот
это. Запомни все хорошенько. К полуночи  тебя  объявят  наследником  трона
Виннамира, и от того, что ты скажешь своему народу, будет зависеть,  легко
ли тебе будет им править. На протяжении последних пяти  лет  тебя  считали
избалованным и неприятным, незаконнорожденным  ублюдком,  однако  на  этих
страницах ты найдешь обещания, которые необходимо  будет  сделать  народу.
Если ты  произнесешь  свою  речь  правильно,  если  используешь  все  свое
обаяние, которое - я знаю - у тебя есть, то у  тебя  есть  шанс  завоевать
одобрение и поддержку народа. Она тебе совершенно необходима.
   - Народ очень решительно настроен против южан, - заметил Люсьен.
   - Ты не южанин. В твоих жилах течет кровь Рыжих Королей. И ты  _будешь_
королем,  очень  скоро  будешь.  С  теми,  кто  будет  тебе   противиться,
предоставь разобраться мне.
   Произнеся свой монолог, Фейдир решительно сунул бумаги в руки Люсьена.
   - А теперь оставь меня. Мне нужно еще многое успеть сделать, прежде чем
меня призовут на заседание Совета. Да и тебе тоже.
   Фейдир буквально вытолкал племянника в коридор.
   - Надень свое  лучшее  платье,  достойное  короля.  Я  зайду  за  тобой
позднее, - напутствовал он его и  захлопнул  дверь,  не  дожидаясь  ответа
молодого лорда.
   Оставшись один, Фейдир позволил себе не сдерживать волнение  и  трепет,
которые охватили его с новой силой, лишь только он взглянул на лежащий  на
столе обрывок бумаги. Осторожно взяв его в руки, он развернул  пожелтевший
пергамент. Мелкие черные буквы прыгали у него перед  глазами:  "_Проклятье
королей есть жребий колдунов_". Загадка Наследия Орима!  Это  был  ключ  к
Кингслэйеру - ключ к могуществу  совершенно  невообразимому.  Он-то  ломал
себе голову, пытаясь отыскать хоть  намек  на  легендарный  меч  в  "Книге
Камней", однако это  никак  ему  не  удавалось,  и  вот  теперь...  Фейдир
потянулся было к постаменту статуи, в котором была спрятана его Книга,  но
вдруг отдернул руку. Нет. Поиск на страницах толстого тома  займет  немало
времени, а ему необходимо было безотлагательно  заняться  другими  делами.
Запирая  обрывок  старинной  рукописи  в  стол,  он  все  еще  дрожал   от
возбуждения. "Скоро, - пообещал он себе, - очень скоро".


   Он был близко к ней, совсем близко. Кэти стояла опустив  голову,  жадно
хватая зубами жесткую, едва оттаявшую траву. Тревожно поводя  по  сторонам
настороженными изящными ушами. Потом Гэйлон оступился, и каменистая  почва
с шумом посыпалась вниз. Кэти немедленно подняла голову. Гэйлон застыл  на
месте.
   - Хоу, Кэти, - тихонько позвал он. - Спокойно. Иди-ка сюда, девочка.
   Кэти взвилась на дыбы, грациозно изогнув шею,  и,  вызывающе  помахивая
шелковистым хвостом, бросилась  в  чащу.  Закатное  солнце  последний  раз
блеснуло на ее медно-рыжих боках, и кобыла исчезла. С губ принца сорвалось
бессильное  детское  ругательство,  когда  он  отшвырнул  ногой   некстати
подвернувшуюся ветку.
   Гэйлон и Дэрин следовали за своими лошадями целый день. Целый  день!  И
впервые ему удалось подобраться к одной из них так близко.  Все  остальное
время  чуткие  животные  не  подпускали  своих  незадачливых   хозяев   на
расстояние меньше, чем бросок камня. И Гэйлон не раз с трудом побарывал  в
себе желание кинуть этот камень в проклятых лошадей, хотя и  понимал,  что
никакой пользы это не принесет.
   Принц озабоченно посмотрел на небо. На юге собирались  темные  тучи,  а
ветер доносил до него запах дождя.  Если  все  так  пойдет  и  дальше,  то
непогода настигнет их к вечеру, а у них не было никакого укрытия от холода
и дождя. Скверно.
   Принц беспокоился и за Дэрина. Он оставил герцога лежащим  под  высокой
елью, в которую когда-то ударила молния. Эту  ель  без  труда  можно  было
разглядеть даже издалека, и он не боялся заблудиться, петляя по  холмам  в
поисках Эмбер или Кэти. Дэрин со  своей  распухшей  голенью,  конечно,  не
годился для того,  чтобы  гоняться  за  лошадьми.  Но  не  это  беспокоило
мальчика. По пути они несколько раз останавливались, чтобы  утолить  жажду
из родников и ручьев, и всякий раз, напившись, герцог начинал  чувствовать
себя отвратительно. Вода не задерживалась в его  организме,  и  он  слабел
буквально на глазах. Гэйлон начинал бояться, что  Дэрин  скоро  не  сможет
продолжать путь, но знал, что никогда его не  оставит.  В  животе  у  него
глухо заворчало, и он  почувствовал  болезненный  приступ  голода.  Он  не
помнил, чтобы ему когда-нибудь так сильно хотелось есть. Махнув  рукой  на
лошадей, он определил направление на расщепленную  ель  и  медленно  пошел
вверх по склону горы, следуя руслом высохшего ручья. Карабкаясь по камням,
он задумался, можно ли охотиться на кроликов с мечом.
   С тех пор как Гэйлон оставил  герцога  под  деревом,  больной  даже  не
пошевелился. Он по-прежнему лежал, скрючившись на побуревшей  хвое.  Глаза
его были  закрыты,  а  лицо  перекосилось  от  боли  и  страданий.  Гэйлон
осторожно потряс его за плечо.
   - Дэрин!
   Герцог медленно раскрыл глаза, еще через некоторое время они  приобрели
осмысленное выражение.
   - Чувствуешь? - пробормотал он.
   - Что?
   - Дым. Он все еще горит. Охотничий домик...
   - Ты бредишь, - сказал Гэйлон, начиная беспокоиться.
   - Нет, - настаивал Дэрин, с трудом приподнимая голову,  как  ни  трудно
ему это было.
   Гэйлон медленно встал и понюхал воздух. Стоп! В  воздухе  действительно
чуть-чуть попахивало дымом. И не только им... Пахло едой!
   - Действительно. Ты прав, - в восторге согласился мальчик.
   Дэрин с трудом поднялся на ноги,  опираясь  на  свой  импровизированный
костыль.
   - Не повезло тебе с лошадью?
   Гэйлон отрицательно покачал головой.
   - Ну, не расстраивайся,  -  ласково  подбодрил  Дэрин.  -  Похоже,  нам
повезло куда больше. Куда идти?
   - Ветер дует с юга.
   - Значит, на юг мы и пойдем, - он качнулся вперед.
   - Гроза почти рядом, - заметил Гэйлон, когда они спускались с холма.
   Тяжелые тучи приближались, и они ускорили шаг, насколько это  позволяла
больная нога Дэрина. В лесу начинало темнеть, а  они  лишь  сменили  аллюр
улитки на черепашью рысь. Запах дыма между тем становился все  явственней,
а острые глаза Гэйлона еще  издалека  заметили  крышу  небольшого  домика,
выстроенного в самом низу, на дне небольшой,  тенистой  долины.  Из  трубы
клубами поднимался дым, и яростный ветер рвал его в клочья, унося в густые
леса на вершине холма.
   - Вот он! - воскликнул Гэйлон.
   Дэрин кивнул, собираясь с силами. Там, где уклон под ногами  становился
слишком большим и он не мог спускаться, даже  опираясь  на  клюку,  герцог
просто садился и съезжал  вниз  по  склону  на  собственном  заду.  Гэйлон
ломился сквозь кусты следом  за  ним.  Где-то  по  дороге  герцог  потерял
костыль, запутавшись в подлеске, но это  было  уже  не  важно.  Когда  они
достигли наконец дна лощины, с неба упали первые, тяжелые капли дождя,  но
им оставалось сделать всего несколько шагов.
   Домик был невелик,  но  очень  красив  и  ухожен.  Стены  были  недавно
побелены, а трава  уложена  на  крыше  аккуратными,  толстыми  слоями.  За
маленькими оконцами уютно подмигивал свет очага. Сзади к  домику  вплотную
примыкал невысокий каменный коровник,  а  крепкий  частокол  окружал  сад,
который все еще щеголял прямыми и длинными грядами с капустой и  морковью.
Иными словами, хуторок выглядел очень опрятно.
   Гэйлон подставил Дэрину плечо, чтобы тот мог опереться,  и  вместе  они
подошли к дверям. Над крыльцом был сооружен широкий навес,  который  укрыл
их от дождя. Гэйлон протянул руку  и  громко  постучал.  Прошло  несколько
долгих минут, но изнутри не доносилось ни звука. Гэйлон снова поднял руку,
но дверь распахнулась совершенно неожиданно, и  мальчик  так  и  застыл  с
поднятой рукой. На пороге возник мужчина совершенно  чудовищных  размеров.
Казалось, он занимает собой весь дверной проем. На мужчине  была  простая,
домотканая одежда, чистая, без единого  пятнышка.  В  огромной  ручище  он
сжимал топор на длинной рукоятке. Даже на первый взгляд было заметно,  что
он обладает недюжинной силой. Румяные щеки и пышущее здоровьем лицо только
подтверждали это.
   - Сир, - начал Гэйлон, но его голос прервался. Он  с  трудом  сглотнул,
быстро  оглянувшись  на  Дэрина  в  поисках  поддержки,  но  герцог  стоял
неподвижно, тупо глядя на гиганта широко раскрытыми глазами.
   - Сир, - снова заговорил мальчик. - Мое имя - Гэйлон  Рейссон,  а  этот
человек - Дэрин, герцог  Госнийский.  Мы...  Прошлой  ночью  нас  постигло
несчастье. Мой отец, король Виннамира, был убит, а наш охотничий  домик  -
сожжен. Никто, кроме нас, не смог спастись. Дэрин ранен.  Мы  ищем  у  вас
помощи и укрытия от непогоды на ближайшую ночь.
   Гигант не шевельнулся. Чувствуя, как сердце его куда-то  проваливается,
Гэйлон неуверенно повторил:
   - Сир?..
   - Гэрри, кто там? - донесся изнутри высокий и чистый голос.
   - Это нищие, Миск. Попрошайки, - проворчал Гэрри.
   Гэйлон немедленно ощетинился. Вытянувшись во весь рост,  хотя  он  едва
доставал до пояса гиганта, принц гордо и отрывисто проговорил:
   - То, что я вам только что сказал, сир, это чистая правда, и если вы не
будете учтивы, мы можем пойти в другое место.
   - Гэрри, чурбан ты неотесанный, отойди-ка в сторону! - снова донесся из
домика тот же голос, и  Гэрри,  на  лице  которого  появилась  удивительно
добродушная улыбка, отступил в сторону, давая пройти миниатюрной женщине в
длинных лоскутных юбках. Фермерша была столь же маленькой,  сколь  огромен
был  Гэрри.  Она  критически  оглядела  путников,  и  лицо   ее   внезапно
смягчилось.
   - Входите, входите, бедняжки, - проворковала она. - Меня зовут Миск,  а
это мой муж - Гэрри.
   Протиснувшись в узкую щель, которую оставил для нее Гэрри, она схватила
Гэйлона за руки, и лицо ее излучало тепло и  заботу.  Она  была  ненамного
выше мальчика, хотя ее  волосы  уже  начинали  седеть.  Гэйлон,  несколько
смешавшись,  позволил  ей  втащить  себя  в  дом.  Дэрин   вошел   следом,
споткнувшись о единственную ступеньку.
   Внутри  домик  представлял  собой  одну  огромную  комнату,  такую   же
аккуратную, как и все снаружи. Оранжевый огонь очага отражался от  гладких
стен и выскобленного, безупречно  чистого  пола.  Со  стропил  свешивались
связки сушеных трав, от чего в доме пахло как  на  лугу  в  жаркий  летний
полдень. Огромный очаг занимал чуть ли не всю  дальнюю  стену  комнаты,  и
оттуда  на  мальчика  пахнуло  таким  аппетитным  запахом,  что   у   него
закружилась голова.
   Миск в последний раз выглянула во двор.
   - А где второй ребенок? - спросила она внезапно.
   - Простите, как? -  переспросил  Гэйлон,  с  трудом  отводя  взгляд  от
стоявшей на огне кастрюли.
   - Маленькая девочка. Где она?
   - Там больше никого нет, - в замешательстве ответил принц,  покосившись
на Дэрина.
   - Странно, - заметила Миск, закрывая дверь. - Ну да ладно, проходите  и
садитесь к огню. Дожди теперь пойдут холодные. Я поставлю на  огонь  воды,
чтобы вы могли помыться... - Ее глаза весело сверкнули. - Но  сначала  вам
нужно что-нибудь поесть.
   Гэйлон сел там, где ему было указано: на скамью за длинным столом возле
очага. Тушеное мясо с луком и толстые  ломти  темного  хлеба,  намазанного
сладким маслом, привели его в неподдельный восторг. При  помощи  хлеба  он
быстро подбирал с тарелки мясо и овощи. На  некоторое  время  все  в  мире
перестало для него существовать, кроме  еды,  выставленной  перед  ним  на
столе. Ни разу в жизни Гэйлон не пробовал ничего вкуснее.
   - А ты разве не голоден? - спросила Миск.
   Сначала  Гэйлон  подумал,  что  она  подшучивает  над  ним,  и   только
оглянувшись  понял,  что  Миск  обращается  к  Дэрину.  Герцог   даже   не
притронулся к еде. Он сидел молча и совершенно неподвижно, и  только  лицо
его пылало от муки. Гэйлон почувствовал себя виноватым. Он думал только  о
своем желудке, в то время как его друг продолжал страдать.
   - Дэрин?
   Миск положила руку на лоб герцога.
   - Лихорадка, - уверенно определила она. Лишь только  она  отняла  руку,
Дэрин начал бессильно сползать со  скамьи  на  пол,  и  Миск  едва  успела
подхватить его.
   - Джек, не стой столбом. Помоги уложить его в  постель!  -  воскликнула
Миск.
   - Я думал, что его зовут Гэрри, - заметил Гэйлон, когда огромный супруг
Миск  без  усилий  поднял  герцога  и  отнес  его  на   широкую   кровать,
установленную возле окна у северной стены дома.
   - Так оно и есть, - ответила ему Миск, помогая мужу  устраивать  Дэрина
на подушках. - Бедняжка, - то и дело приговаривала она,  как  будто  Дэрин
был чем-то вроде заболевшего щенка.
   Откинув с его побледневшего лица спутанные черные волосы,  она  бережно
ощупала опухоль на глазу и обнаружила рану прямо на виске.
   - Опасная рана, - заметила она.
   Гарри-Джек немедленно подал  ей  небольшой  тазик  горячей  воды.  Миск
намочила  в  ней  кусок  ткани  и  стала  легкими   движениями   промывать
рассеченный висок. Дэрин застонал.
   - Левая голень - вот что его мучит больше всего,  -  подсказал  Гэйлон,
заглядывая ей через плечо. - Я не смог снять ботинок, а резать боялся.
   Лишь только он это сказал, как Гэрри достал откуда-то  огромный  тесак,
длиной чуть  не  с  руку  Гэйлона,  и  принялся  необыкновенно  нежными  и
удивительно точными движениями своего сильного  запястья  срезать  с  ноги
Дэрина мягкую кожу башмака.
   Миск внимательно посмотрела на распухшую лодыжку.
   - Это не то, - пробормотала она себе под нос, ни  к  кому  особенно  не
обращаясь. - Нет, нет, должно быть что-то еще.
   Принц как зачарованный смотрел, как она оттягивает веко здорового глаза
Дэрина и заглядывает в зрачок.
   - Ага, вот в чем дело!
   - В  _чем_  дело?  -  требовательно  спросил  мальчик,  но  Миск  молча
прошмыгнула мимо него к очагу. Он с  любопытством  последовал  за  ней,  а
потом стоял рядом и заглядывал ей через плечо, глядя, как Миск растирает в
ладонях сушеные травы и цветы, странные листья и плоды, ссыпая все  это  в
чистую тряпицу для сыра, укладывая узелок в деревянную  плошку  и  заливая
его кипящей водой.
   - В чем дело? - снова спросил Гэйлон с беспокойством.
   Всю его короткую жизнь его  лечил  от  всех  болезней  придворный  врач
Гиркан, и мальчик навсегда запомнил мерзкий вкус  его  целебных  снадобий,
однако ему никогда не  приходилось  видеть,  как  готовят  эти  лекарства.
Гиркан был странным  человеком,  невысоким,  полным  и  самовлюбленным  до
крайности, но он, по крайней мере, был хорошо известен, понятен  и  потому
внушал некоторое доверие. Миск же, с ее невнятным бормотанием  и  быстрыми
как ртуть движениями, вызывала в Гэйлоне только растерянность и сомнения.
   Она расслышала его вопрос, но с ответом не спешила.
   - Ах, - сказала она, когда снадобье наконец приобрело требуемые запах и
цвет, - это обычный чай с перечной мятой, чабрецом и  корой  красной  ивы.
Немного того, немного сего... - Она вытащила из чашки узелок. - Он  умерит
боль и ослабит лихорадку, а тогда уж тело само себя вылечит.
   - Вряд ли он сможет удержать его внутри, - засомневался  Гэйлон,  -  он
даже воду пить не может.
   - Да? Хорошо, что ты сказал мне. Тогда мы добавим еще кое-что... - Миск
уставилась на него своими блестящими, как у птиц, глазами. - Тебе, кстати,
тоже не повредит немного настоя, а потом можешь помыться. Вот, возьми.
   Миск протянула ему полотенце и повернулась к огню, потянувшись за одним
из многочисленных  чайничков,  которые  висели  над  угольями  на  длинной
перекладине. На мгновение Гэйлону померещилось, что он глядит прямо сквозь
нее: он увидел языки пламени там, где их не могло быть видно. Он  моргнул,
так как глаза его зачесались, и иллюзия пропала.
   - Мадам, - он дотронулся до рукава женщины, желая привлечь ее  внимание
и заодно убедиться в ее реальности.
   - Зови меня просто Миск, дитя.
   Она сняла с полки большую лохань и наполнила ее водой.
   - Миск, - покорно сказал Гэйлон, - Дэрин поправится?
   - В свое время, конечно! - Миск положила возле  лохани  толстый  брусок
щелока. - Уверена, что теперь он не будет так любить кэрри...
   Гэйлон резко вскинул голову.
   - Что-что? Вы что-то сказали?
   - Сказала? - Миск наморщила лоб. - Мне кажется, я  сказала,  что  Гэрри
должен помочь мне. Чай остывает. Да-да, именно так я и сказала.
   Стремительным движением схватив чашку и  ложку,  Миск,  клича  на  ходу
Гэрри, который как раз куда-то пропал, побежала к кровати.  Гэйлон  только
покачал головой, намочив в воде тряпку и начиная тереть об нее кусок мыла.
Как ей удается так быстро и аккуратно двигаться? Даже  когда  Миск  стояла
неподвижно,  ему  казалось,  что  она  продолжает   куда-то   стремительно
двигаться. Это, однако, ничуть его не раздражало -  просто  от  всей  этой
кутерьмы  у  него  захватывало  дух,  да  где-то  глубоко  внутри  оживало
беспокойство. Ну так что же...  Стащив  через  голову  изорванную  рубаху,
Гэйлон решительно приступил к  мытью,  прислушиваясь  к  бормотанию  Миск,
которая, ласково приговаривая, поила Дэрина своим странным чаем.
   Покончив с купанием, Гэйлон потянулся за рубашкой  и  обнаружил  вместо
нее чистую пижаму. Напрасно он разыскивал остальное платье под скамейкой и
под столом - оно исчезло. Озадаченный,  он  облачился  в  чистое  белье  и
босиком пересек комнату, приблизившись к кровати Дэрина. Миск  накладывала
последнюю повязку на лодыжку Дэрина. Он тоже был вымыт  и  одет  в  ночную
рубашку, такую просторную, что хозяином ее мог быть только Гэрри-Джек.
   - Ну вот, - Миск от