к же скованно и передвигались по коридорам боязливо и с оглядкой  на
покои Арлина и Гэйлона, хотя последнего можно было видеть редко, а первого
- никогда. Зато возле теплых плит, среди посуды и разделочных досок  слуги
оживали, начинали трудиться во всю силу, сплетничая и хохоча.
   Как ни странно, но Дэви вовсе не тянуло вернуться в гостиницу  "Веселая
Речка". Он чувствовал, что каким-то образом изменился,  и  удивлялся  этим
переменам. Вряд ли это было связано с возрастом - до его  шестнадцатилетия
оставалось еще добрых пять месяцев. Похоже, что и титул герцога  тоже  был
ни при чем - Дэви знал, что настоящий герцог должен одеваться получше, чем
он, и вовсе не обязан убираться в конюшне и вычищать стойла. И хотя  слуги
относились к нему  не  без  уважения,  однако  Дэвин  Госнийский  все  еще
оставался сыном Хэбби-трактирщицы.
   Настоящие и большие изменения  произошли  в  том,  как  он  воспринимал
окружающий мир. За прошедшие несколько недель мир вокруг него  увеличился,
его границы раздвинулись, и Дэви  понял,  что,  несмотря  на  всю  внешнюю
привлекательность герцогства, настоящее богатство заключается в знаниях  и
образовании.
   Его мать научила его читать и делать простейшие  вычисления.  Для  того
чтобы управлять гостиницей, это было совершенно необходимо и вместе с  тем
- совершенно достаточно. Дэви никогда не приходилось читать ничего,  кроме
списков необходимых для гостиницы предметов, а считал он только количество
медяков, причитающихся с клиента. У него никогда не  было  времени,  чтобы
заняться музыкой. Теперь же он получил доступ к мудрым книгам,  каждая  из
которых была полна волшебными тайнами, и его окружали наставники,  которые
могли объяснить ему то, чего он не понимал.
   Только одна вещь могла сделать его более счастливым, но в  ней  ему  до
поры было отказано. Гэйлон упорно не желал встречаться с молодым герцогом.
Впрочем, он не встречался почти ни с кем. Король уединился в библиотеке на
долгие три недели, принимая только вино и еду, да и то понемногу...
   Дэви неожиданно почувствовал жару, а в  глаза  ему  ударил  свет  ламп.
Задумавшись, он, сам того не заметив, пришел в жаркую и влажную  кухню,  в
которой кипела жизнь. Две молодые девушки с нагруженными подносами в руках
быстро присели в реверансе и, двигаясь проворно и ловко, обогнули Дэви  на
пути к выходу. Над очагом поворачивалась  истекающая  жиром  оленина,  над
другим  жарилась  дюжина  цыплят.  Эрин,  пожилая   женщина   с   крепкими
мускулистыми руками, раскатывала на широкой доске густое тесто.
   - Милорд! - позвал его Мартен. Он сидел на стуле неподалеку от плиты  -
не слишком далеко, но и не слишком близко. - Готовы  ли  вы  к  очередному
уроку, во время которого речь  у  нас  пойдет  о  том,  что  общего  между
математикой и музыкой?
   Дэви поднял повыше свою побитую, ободранную лютню,  и  эрл  рассмеялся.
Несмотря на свою  неказистую  внешность,  этот  инструмент  обладал  почти
волшебным чарующим звучанием, и королева настояла, чтобы лютня  все  время
была у Дэви. По временам, когда Дэви упражнялся один в своих  комнатах,  у
него выходили такие мелодии,  которые  заставляли  его  сердце  сжиматься,
словно от жалости и боли потерь, но никогда это  не  продолжалось  слишком
долго.
   - Подать герцогу подогретого вина с пряностями! - Мартен сидел  положив
свою сломанную ногу на мешки с мукой, а правая его рука обвивалась  вокруг
огромного,  почерневшего  от  времени  кубка.  Заметив,  что  его   ученик
прихрамывает, он строго спросил: - Это у меня сломана нога, а не  у  тебя.
Почему ты хромаешь?
   Дэви снял с рукава прицепившуюся к нему соломинку и пробормотал:
   - Сегодня утром я упал с гнедого.
   - О боги! - в восторге прогремел Мартен. - Предполагалось,  что  именно
этому ты не выучишься у Керила!
   - Керил сказал мне, - заявил Дэви в свое  оправдание,  -  что  человек,
который утверждает, будто никогда не падал с лошади, на самом деле никогда
не ездил ни на одной.
   - Керилу это известно, безусловно,  лучше,  чем  кому-либо  другому,  -
мрачно проговорил Мартен и отхлебнул вина, чтобы скрыть свое удовольствие.
- С верховой ездой все ясно, но как у тебя дела с обучением фехтованию?
   Для Дэви это был еще один чувствительный момент.
   - Я все еще чувствую себя очень неуклюжим  и  неловким  в  обращении  с
мечом, - признался он, вздыхая.
   - Я открою тебе секрет, парень. - Мартен сунул ему в руки свой огромный
кубок. - Мы все чувствуем себя неуклюжими, но лишь до того  времени,  пока
мы не повстречаемся лицом к лицу с врагом. Пусть это тебя не смущает.
   Одна из девушек, по имени Келли, принесла и поставила рядом с  Мартеном
полную тарелку какой-то еды. Несмотря на правильные черты лица, Мартен  со
своими светло-русыми  волосами  и  карими  глазами  не  был  красавцем  из
красавцев, однако женская половина населения замка, похоже, находила его в
высшей степени привлекательным молодым человеком.
   - Что это такое? - спросил эрл сладким голосом.
   - То, что  вы  больше  всего  любите,  милорд.  Мягкая  белая  грудь...
куриная, - Келли покраснела и убежала шурша юбками.
   Дэви немедленно потянулся за куском курицы, но  Мартен  слегка  шлепнул
его по рукам.
   - Это не для тебя,  -  проговорил  он  с  набитым  ртом.  -  Ты  должен
заниматься музыкой. Спой нам какую-нибудь непристойную  песенку,  из  тех,
что поют на Внутренних островах. Про косоглазую распутницу из таверны.  От
этой песни даже Эрин всегда смеется, а мордашка Келли становится еще более
красивого пунцового цвета.
   Герцог тщательно установил пальцы на грифе и взял первый аккорд, однако
ему оказалось нелегко сосредоточиться. Ему нравились  эти  молодые  лорды,
друзья короля, о подвигах  которых  он  уже  был  наслышан.  Только  Арлин
беспокоил его. Он оставался в  своих  покоях  один,  покинутый  теми,  кто
называл его своим другом.


   Сьюардский  замок,  словно  мрачный  страж,  одиноко   возвышался   над
покрытыми зеленью лугов отлогими холмами. С  другого  бока  к  нему  почти
вплотную подступало холодное и бурное море. Бесконечное  волнение  моря  и
собирающиеся на далеком западном горизонте штормовые облака дарили старому
магу успокоение на протяжении  последнего  тысячелетия.  Даже  находясь  в
самой глубине своего чудовищного замка,  Сезран  чувствовал  могучую  силу
водной стихии, ощущал изменения погоды, которые зарождались над бескрайней
водной равниной.
   В тот день он тихо сидел  в  огромном  зале,  и  царившая  вокруг  тьма
нисколько не мешала ему. Многочисленные этажи, уровни, лестницы и  комнаты
замка были выстроены не за одно столетие с единственной  целью:  доставить
удовольствие своему владельцу и помочь ему справиться с монотонной чередой
похожих  один  на  другой  дней  и  ночей  его  одинокого   изгнания.   Со
скрупулезностью, утомившей  бы  любого  другого,  Сезран  один  за  другим
выкладывал друг на друга точно подогнанные камни, возводя  свой  замок,  а
затем поставил на страже неприступных стен страшную Тень.
   Ни одно живое существо,  забредавшее  в  Тени  замка,  не  возвращалось
оттуда живым, кроме... кроме Гэйлона Рейссона. Даже теперь, по  прошествии
стольких лет, ненавистное имя заставило ярко вспыхнуть Колдовской  Камень,
который свисал на грудь  волшебника  на  золотой  цепи.  Сезран  ненавидел
могущественного короля-мага. Дэрин Госни,  который  некогда  был  учеником
Сезрана, погиб из-за него, из-за  потомка  Рыжих  Королей,  и  это  только
усиливало ненависть старого волшебника. Он вовсе не думал о  том,  что  он
сам дважды пытался убить Дэрина, что он сам сделал его калекой и  отнял  у
него волшебную силу.
   Гэйлон осмеливался владеть Кингслэйером, мечом, который  Сезран  считал
по праву своим. Могуществом  своим  король  Виннамира  превосходил  самого
Сезрана, и это было намного хуже, чем все остальное. Это было  унизительно
и непереносимо. Колдовской Камень разгорался все ярче, и его яркое голубое
свечение на несколько мгновений даже  вытеснило  из  комнаты  живую  ночь,
которая свернулась и отступила в  самые  дальние  уголки  зала.  Внезапный
выброс энергии, однако, успокоил Сезрана, и мягкая тьма  снова  сомкнулась
вокруг его жесткого кресла с прямой и высокой спинкой.
   - Сезран!
   Этот громкий крик раздался словно из ниоткуда, затем в  центре  комнаты
появилось  слабое  голубое  сияние.  Молодой  колдун  Гэйлон  Рейссон   не
признавал изящества, его магия была мощной, но грубой. Вот и он сам возник
в центре зала. При виде его Сезран выпрямился в кресле и  попытался  унять
внезапно зачастивший пульс.
   Гэйлон, который не мог видеть в темноте без  дополнительных  источников
света, вытянул вперед руку  и  заставил  светиться  свой  Камень,  который
Сезран когда-то собственноручно  вставил  для  него  в  массивный  золотой
перстень.
   - А-а-а, вот ты где, - почти миролюбиво произнес король.
   - Что на этот раз тебе от меня нужно? - спросил Сезран,  и  голос  его,
подобно грому, раскатился под высокими каменными сводами.
   Гэйлон дождался, пока затихнет эхо его голоса, и сказал:
   - Я снова пришел к тебе как покорный ученик, Сезран.
   Ни в его голосе, ни в его позе, ни в выражении надменного бледного лица
не было, однако, и намека на покорность.
   - Ты пришел, чтобы мучить меня.
   - Прошу тебя. Мне никто, кроме тебя, не может помочь.
   Волшебник усмехнулся:
   - Тогда я могу только пожалеть тебя, Гэйлон Рейссон.
   - Выслушай меня, Сезран. Я вызвал духа Камня. С его  помощью  я  оживил
погибшего друга... - Гэйлон стиснул кулаки.  -  Я  знаю,  какова  цена,  и
пришел просить тебя, чтобы ты помог мне избежать расплаты.
   - С чего бы я стал помогать тебе?
   Маг ждал ответа короля в абсолютной тишине.
   Гэйлон отвел взгляд:
   - Потому что за это я отдам тебе Кингслэйер.
   В груди Сезрана вспыхнула радость, но ее робкий огонек тотчас же погас.
   - Лжец. Ты думаешь, что я глуп?  Ты  предлагаешь  мне  то,  что  и  так
принадлежит  мне,  за  ответ,  которого  не  существует.  Ступай  обратно,
мальчишка. Когда придет время, ты сделаешь то, что должен.
   - Нет! Днями и ночами я  изучал  "Книгу  Камней",  пока  мои  глаза  не
потеряли способность видеть. Какой-то выход должен существовать.
   - Единственный выход - смерть! Так было всегда. Без  смерти  не  бывает
жизни, как без зимы не бывает новой весны. Вот  почему  некромантия  стоит
так дорого. Наверное, тебе было бы лучше всего вернуть все на круги своя и
исправить то, что ты наделал.
   - Я не могу. Арлин и так слишком много страдал.
   - В таком случае ничего сделать нельзя. Все потеряно! - Волшебник так и
подался вперед. На губах его застыла холодная улыбка:  -  Я  удовлетворен.
Даже если бы я мог тебе помочь, я не стал  бы  этого  делать.  Желаю  тебе
одних лишь несчастий и бесконечного сожаления, Гэйлон.  Может  быть,  хоть
теперь ты поймешь, что существуют вещи неподвластные твоим чарам!
   Король на мгновение застыл неподвижно, а его Камень вспыхнул ярче.
   - Не следует ли  мне  в  этом  случае  поделиться  своими  несчастьями?
Хочешь, я сравняю твой замок с землей, старик?
   - Если после этого ты почувствуешь себя чуть сильнее, тогда сделай это.
Камни - это всего лишь камни, независимо от того, сложены они в стены  или
лежат россыпью, - несмотря  на  опасность,  Сезран  прислонился  к  спинке
своего кресла и засмеялся.
   Ярость Гэйлона заставила замок содрогнуться до самого основания. Из его
перстня брызнули в разные стороны голубые молнии, а  затем  Гэйлон  исчез.
Холодный сквозняк потащил к выходу небольшое облачко пыли,  но  Сьюардский
замок стоял крепко, и маг захохотал еще громче.


   Арлин не ждал, что юный герцог Госнийский вернется. Арлин  вообще  мало
чего ожидал теперь, однако и особых поводов для разочарования  у  него  не
было. Огромная свеча-хронометр с  нанесенными  на  нее  черными  кольцами,
обозначавшими наступление полуночи и полудня, свидетельствовала, что время
все еще идет. Свечу время от времени  заменял  Гиркан,  который  оставался
добродушным, но отстраненным. Он просто приносил лекарства и еду, но когда
Арлин спрашивал его о том, что происходит  в  замке,  ответы  лекаря  были
отрывочными, почти уклончивыми.
   Дэви оказался прав. Для того чтобы  воссоединиться  со  всем  остальным
миром, Арлину нужно было встать с постели и выйти из своих комнат. Кончики
пальцев его рук и ног все еще ничего не чувствовали, однако, в достаточной
степени сосредоточившись, он мог заставить свои  конечности  повиноваться.
Он сделал свои первые шаги в одиночестве, опираясь на  кровать,  чтобы  не
потерять  равновесие  и  не  упасть.  Мысль  о  том,  что  это   неловкое,
спотыкающееся тело когда-то неплохо ему служило, помогала  ему  и  внушала
надежду, что со временем былая ловкость вернется.
   Прошло долгих шесть дней, прежде чем он сумел самостоятельно одеться  и
некоторое время ходить по комнате без  поддержки.  Усталость,  которую  он
испытывал после своих кратких экскурсий, была такой сильной, что он впадал
в глубокое забытье и подолгу лежал без движения.  Только  некоторое  время
спустя он  сообразил,  что  его  усталость  была  в  значительной  степени
следствием снадобий, которыми пичкал его Гиркан. Молодой аристократ тотчас
же отказался от приема этих лекарств, против чего Гиркан, к  его  большому
удивлению, почти не возражал. Толстый врач даже не обратил внимания на то,
что огонь в очаге перестал то и дело гаснуть и что его пациент  больше  не
нуждается в посторонней помощи, чтобы поесть.
   Однако последний барьер оказался самым трудным. После стольких  трудов,
после тщательной  подготовки  Арлин  обнаружил,  что  он  не  в  состоянии
отворить незапертую дверь и сделать шаг за порог своей комнаты. За порогом
начиналось что-то неизвестное и оттого - пугающее. Ему потребовалось целых
четыре дня для того, чтобы справиться с этим  своим  страхом.  Наконец  он
собрал все свое мужество, выкупался, оделся и предпринял еще одну попытку.
   Дверь поддалась  с  уже  знакомым  ему  скрипом.  Коридор  снаружи  был
холодным и плохо освещенным, но Арлин помнил его. Он взял в руку подставку
со свечой и отправился в далекое путешествие к главному  залу.  Первый  же
встретившийся ему слуга  в  ужасе  бежал.  Служанка,  повстречавшаяся  ему
второй, вскрикнула от ужаса и тоже бросилась прочь.
   - Пожалуй, для полноты картины мне нужно волочить за собой ржавые  цепи
и громко  стонать,  -  пробормотал  себе  под  нос  Арлин,  останавливаясь
передохнуть.
   В конце коридора  показался  третий  человек,  который  быстро  шел  по
коридору, держа в руке масляную лампу.
   - Добрый день, - вежливо поздоровался человек как ни в чем  не  бывало,
проходя мимо.
   - Дэви!
   Мальчик остановился и, ухмыляясь, повернулся к нему:
   - Ты решил присоединиться к живым?
   - Не спешите с выводами, герцог. Это живым придется  присоединиться  ко
мне. - Он помолчал. - Куда ты так спешишь?
   - Я отправился на поиски сокровищ, - нетерпеливо объяснил Дэви.
   - Сокровищ? Какого рода сокровища ты разыскиваешь?
   - Те самые, которыми когда-то владел король Виннамира. Или  должен  был
бы владеть. Ты хочешь помочь?
   Арлин кивнул,  хотя  его  колени  начинали  подгибаться  и  дрожать  от
усталости.
   - Я пойду с тобой до тех пор, пока под руками будет подходящая стена, о
которую я смогу время от времени опираться.
   Юный герцог пошел дальше,  направляясь  от  большого  зала,  в  который
поначалу собирался попасть Арлин. Теперь он шагал гораздо медленнее.
   -  Ты  случайно  не  знаешь,  что  находится  в   самом   конце   этого
северо-западного крыла? - спросил Дэви.
   - Там детские ясли, но единственные дети, которые  теперь  там  растут,
это маленькие пауки и тараканы. Вряд ли там есть сокровища.
   - Как вы все это время существовали? - Дэви нахмурился: - Я имею в виду
в финансовом плане.
   Вопрос был глубоко личным и в высшей степени невежливым, однако  Арлину
было не до обид.
   - Керил и я не получаем от наших семей никакой ренты.  Небольшую  сумму
выделяет на наше содержание король. Мартен унаследовал Нижний Вейлс, и это
дает ему собственный доход.  Ринну,  безусловно,  приходится  зарабатывать
себе на жизнь трудом.
   Дэви нахмурился еще сильнее:
   - Я тоже получаю содержание от короля, но откуда он берет золото?
   - У Тидуса Доренсона.
   - Это довольно странно, - заметил герцог.
   - Не так уж  и  странно.  Люсьен  Д'Салэнг  был  весьма  расточительным
правителем. При нем весь двор остался без гроша в  кармане.  Тидус  сделал
все, что мог, для того чтобы исправить  положение.  Кроме  всего  прочего,
Гэйлону безразлично, откуда берутся деньги,  лишь  бы  у  него  в  кармане
позвякивало несколько монет на кабак.
   - У меня такое впечатление, что за восемь  лет  ситуация  стала  только
хуже. - Дэви показал руками вокруг себя: -  Замок,  двор,  все  пристройки
разрушаются. Слуги носят лохмотья. Моя одежда - самая новая. Я очень  мало
знаю об аристократах, но мне всегда казалось, что они должны жить получше.
   - Тогда съезди на юг, в Занкос, - посоветовал Арлин и снова прислонился
к стене, чтобы передохнуть. - Что касается пышности и богатства,  то  двор
короля Роффо способен посрамить все королевские дворы.
   - Может быть, однажды я съезжу в Занкос, - Дэви пожал плечами. - Но мне
кажется, что где-то в замке должно быть спрятано  золото.  Или,  на  худой
конец, книги или записи, которые объясняли бы, куда оно подевалось.
   - Ты не спрашивал королеву?
   - Нет еще.
   - А у Тидуса? Он бы смог тебе что-нибудь подсказать.
   - Ты не мог бы отдыхать чуточку побыстрее? - спросил герцог,  и  в  его
голосе послышалось нетерпение.
   Арлин оттолкнулся от стены, и они  снова  пошли  вместе.  У  него  было
немало вопросов к Дэви о том, откуда он приехал и  как  попал  в  Каслкип.
Мальчик отвечал с готовностью, и по его речи почти не было заметно, что он
воспитывался среди простых людей. Каждый неосознанный жест или шаг, каждое
произнесенное им слово свидетельствовали, что это настоящий герцог.  Арлин
был  уверен,  что  через  несколько  лет  герцог  Дэвин  Дэринсон   станет
значительной фигурой при дворе Виннамира.
   Юный герцог свернул по коридору направо.
   - Поскольку ты утверждаешь, что в яслях мы найдем лишь  паучьих  деток,
давай лучше навестим королеву.
   Запутанным и сложным маршрутом Дэви и Арлин вернулись  в  юго-восточное
крыло, где располагались покои королевы. По пути Арлин все  так  же  пугал
слуг, которые попадались им навстречу, и это даже начинало ему  нравиться,
однако к тому моменту, когда они достигли дверей в комнаты  Джессмин,  ему
уже не хотелось ничего, кроме как вернуться в свою  опостылевшую  кровать.
Дэви помог ему сделать последние несколько шагов, и он уселся перед очагом
в гостиной Джессмин, и королева сама подала ему чашку горячего чаю.
   - Стоило ли вам вставать,  лорд  Арлин?  -  заботливо  спросила  она  и
улыбнулась.
   - По всей видимости - нет, - Арлин неловко  принял  чашку  непослушными
пальцами и пролил ее  горячее  содержимое  прямо  на  поручень  кресла.  -
Простите великодушно, ваше величество...
   - Ничего страшного, - молодая женщина снова наполнила чашку. - Я  очень
рада, что вы чувствуете себя лучше.
   Дэви подтащил к очагу стул и уселся на него, прихлебывая чай  из  своей
чашки и прислушиваясь.
   Когда обмен любезностями был закончен, он спросил напрямик:
   - Скажите, ваше величество, где должны храниться учетные книги?
   - Какие книги?
   -  Все  книги,  относящиеся  к  хозяйству  и  снабжению  замка...   как
заказываются продукты, сколько  жалованья  было  выплачено  слугам  и  так
далее...
   - А ты спрашивал Тидуса?
   - Да, но ему кажется, что это не мое дело.
   - Возможно, он прав, - заключила королева и  улыбнулась,  заметив,  как
Дэви обиженно поджал губы. - Самое подходящее место для них, -  продолжила
она, - это зал заседаний Совета, который располагается  за  троном.  Совет
н