рати! Он был ребенком, он только защищал меня!
   Это не остановило Нанкуса. Новые удары обрушились на Гэйлона.


   - Ты прекрасно знаешь, что это был за  яд!  -  негромко,  но  угрожающе
прорычал Люсьен. - Ты сам дал мне этот яд.
   На лице Гиркана появилось испуганное выражение, и король добавил:
   - Если она умрет, то и тебя ждет мучительный конец.
   Угроза оказалась достаточно сильной, и Гиркан  бегом  помчался  в  свою
лабораторию, а Люсьен вернулся к кровати, на которой лежала  Джессмин.  По
сравнению со смертной бледностью ее лица губы и  веки  принцессы  казались
багрово-красными. Люсьен взял ее за руку. Рука была холодна  как  лед,  но
тонкие пальцы Джессмин сжали его кисть с такой силой, что затрещали  кости
и сухожилия. Снова начинались  судороги.  Лицо  Джессмин  перекосилось  от
жестоких страданий,  и  Люсьен  заплакал  от  жалости  к  ней  и  к  себе.
Прозрачные слезы катились по его щекам, но  Люсьен  ничуть  не  чувствовал
себя виноватым. Виноваты были Дэрин, Гэйлон, Фейдир, Гиркан - кто  угодно,
но только не он сам.
   Когда приступ прошел, Люсьен  выпустил  руку  принцессы  и  в  отчаянии
заметался по комнате, обещая себе предать лютой смерти всех виновных, если
он потеряет Джессмин. Мысль о ее смерти была невыносимо тяжела для него.
   С кровати послышался стон, и Люсьен бросился к принцессе,  чтобы  снова
взять ее за руку.
   - Любимая, любимая!.. - шептал он.
   Ресницы Джессмин  затрепетали,  глаза  широко  открылись.  Принцесса  с
трудом вглядывалась в его лицо.
   - Как я люблю тебя... - шепнула она, и Люсьен наклонился к  ней,  чтобы
лучше слышать ее слова.
   Тем временем пальцы Джессмин снова сжались в  кулаки,  зубы  скрипнули.
Тело ее снова изогнулось в судорогах, и она вскричала:
   - Гэйлон!!!
   Люсьен медленно выпустил ее руку, выпрямился  и  отвернулся.  Лицо  его
стало неподвижным и мрачным, как скала. В двери ворвался  запыхавшийся  от
быстрого бега  Гиркан.  В  руках  он  держал  высокую  кружку  с  какой-то
жидкостью.
   - Вот противоядие, сир!
   - Дай его мне, - холодно приказал Люсьен.
   - Она должна принять его немедленно, не то  будет  поздно!  -  возразил
лекарь, но Люсьен выхватил снадобье у него из  рук.  От  резкого  движения
короля несколько драгоценных капель пролилось на пол. - Милорд!
   - Вон! - приказал Люсьен. - Сейчас же!
   Гиркан хотел еще что-то сказать, но промолчал. В страхе он  выбежал  из
комнаты. Люсьен осторожно поставил кружку на маленький столик у  окна.  Не
оглядываясь, он вышел вслед за Гирканом в коридор  и  тщательно  запер  за
собой двери. Стражники на посту салютовали королю, но он не видел  их.  Он
уже двигался вдоль коридора, когда к нему бросилась леди Герра.
   - Сир! - воскликнула она, падая на колени.
   - Принцесса Джессмин умерла, - спокойно сказал Люсьен.
   Старая леди Герра тоненько завыла, и Люсьен пошел прочь, так и  оставив
ее стоящей на полу на коленях.


   Зажав  в  кулаке  обрывок  пергамента,  Фейдир  нетерпеливо  ожидал   в
библиотеке. Он сидел в глубоком кресле, повернувшись  спиной  к  очагу,  и
глядел на  двери.  Наконец-то  Дэрин  в  его  руках!  Маг  коснулся  рукой
висевшего у него на шее Камня, успокаивая его, успокаивая себя.  Проклятый
Нанкус, что он там возится?
   В коридоре послышались шаги. В дверь заглянуло безносое лицо  капитана,
потом он отступил в сторону, пропуская внутрь герцога. Дэрин вошел сам. Он
не был связан, однако без посоха его хромота  сильно  бросалась  в  глаза.
Несмотря на это, глаза его были наполнены каким-то странным  достоинством,
и он не отвел их, встретив взгляд Фейдира. Маг понял, что сломить  Дэрина,
даже утратившего волшебную силу и искалеченного, будет нелегко.
   - Я не знаю, при каких обстоятельствах ты лишился Камня, - мягко  начал
Фейдир, - однако сдается мне, что это была гораздо более  страшная  битва,
чем та, в которой участвовал наш принц. Несомненно, твои страдания велики,
но я обещаю тебе, что скоро все это закончится.
   На лице Дэрина не отразилось никаких чувств, и Фейдир продолжил:
   - Ты, безусловно, догадываешься, что мне от тебя надо,  -  он  протянул
вперед руку с пергаментом, чтобы Дэрин увидел его. - Наследие Орима  будет
у меня в руках прежде, чем кончится эта ночь, что бы ни произошло.
   Посланник развернул пергамент и прочел:

   "Когда кровь короля испачкает клинок,
   Все золото казны вдруг станет как песок.
   Что гибель королю, то магу жребий странный:
   Что не было - то есть, что есть - то исчезает".

   Фейдир поднял глаза.
   - Ты можешь объяснить мне, что это означает?
   - Это означает только то, что меч заколдован, - с готовностью отозвался
Дэрин, - и что он будет похож лишь на старое заржавленное оружие.
   - Я так и думал,  -  довольно  пробормотал  Фейдир,  кивая.  -  Загадка
оказалась вовсе не сложной. Но ты хорошо его спрятал, Дэрин  Госни.  Может
быть, ты сам скажешь, где мне найти Кингслэйер?
   Глаза Дэрина метнулись в направлении  неподвижного  Нанкуса,  затем  он
снова посмотрел в глаза Фейдиру.
   - Я отдам тебе  то,  чего  ты  так  жаждешь,  если  ты  пообещаешь  мне
исполнить одно мое желание.
   - И какое же это желание? - Фейдир наклонился вперед, упираясь в колени
острыми локтями.
   - Делай со мной что хочешь, только отпусти мальчика. Он ничего не знает
о мече.
   - В это я ни за что не поверю.
   - Тем не менее это правда. Он не сможет причинить тебе вред, потому что
у него больше нет Камня. Отправь его в изгнание, но сохрани жизнь.
   В спокойном и  тихом  голосе  Дэрина  Фейдир  уловил  страстные  нотки.
Немного подумав, он покачал головой.
   - Ты так любишь его и хочешь обречь его на  страдания?  Его  могущество
было гораздо большим, чем  твое,  и  без  Камня  он  будет  страдать  куда
сильнее, чем страдал ты. Лучше уж смерть, быстрая и безболезненная.
   - Он еще молод, он забудет...
   - Ты в это веришь? - перебил Фейдир, приподымая тонкую темную бровь.
   Дэрин молчал, но это был достаточно красноречивый ответ.
   - Нет, герцог, Гэйлон Рейссон пришел сегодня в замок только  для  того,
чтобы поднять Кингслэйер против меня. Единственной вещью, которую  я  могу
тебе пообещать, будет безболезненная смерть для вас обоих. А теперь скажи,
где находится меч?
   Дэрин разглядывал узорчатый ковер под ногами.
   - Я никогда не отдам его тебе.
   - Достаточно!  -  рявкнул  Фейдир,  терпение  которого  истощилось.  Он
щелкнул пальцами и кивнул Нанкусу. - Приведите мальчишку.
   Когда капитан вышел, Фейдир снова обратился к Дэрину:
   - Когда я займусь Гэйлоном, он сам будет умолять тебя открыть мне,  где
находится меч!
   Некоторое время они были в библиотеке вдвоем. Дэрин стоял низко опустив
голову, а Фейдир смотрел, как отблески пламени  очага  пляшут  по  книжным
полкам, по золоченым  корешкам  книг,  по  линялым  гобеленам  на  стенах.
Раздавшиеся в коридоре звуки заставили обоих обернуться к двери. В  проеме
появился Люсьен. Тяжело привалившись к косяку, он немного  постоял,  потом
сделал два неуверенных шага в комнату.
   - Ваше величество... - пробормотал Фейдир, не вставая с места.
   - Она мертва, - сказал король слегка заплетающимся языком. -  Принцесса
умерла...
   Пальцы  Фейдира  впились  в   подлокотники   кресла,   а   лицо   стало
синевато-багровым.
   - Теперь ты видишь, во что нам обошлось твое  неумелое  вмешательство?!
Завтра прибывает ее отец!
   - Ее похороны доставят ему больше удовольствия, чем свадьба, -  отрезал
Люсьен, глядя в лицо Дэрину.
   - Ты пьян, - не без отвращения заметил  Фейдир,  снова  откидываясь  на
спинку кресла.
   - Определенно, - согласился Люсьен, вихляющей  походкой  обходя  вокруг
герцога. Дэрин наблюдал за ним без всякого выражения.
   -  Твое  присутствие  здесь  нежелательно,  -  твердо   сказал   Фейдир
племяннику. - Можешь пойти к себе и там оплакивать свои потери.
   - Я король! - взвился Люсьен. - Я король и могу оплакивать свои потери,
где мне будет угодно?
   Его пальцы нашарили рукоять меча, и он вытащил его из ножен с негромким
лязгом.
   - Что ты хочешь сделать? - спросил Фейдир,  вскакивая.  Камень  на  его
груди засветился.
   Люсьен, не слушая его, остановился перед Дэрином.
   -  Так,  значит,  это  и  есть  герцог  Госнийский,  -  с  любопытством
проговорил он. - Как он изменился... Стоит ли  мне  закончить  то,  что  я
начал много лет назад?
   Сверкнула сталь, и острие меча прижалось к груди Дэрина.
   - Назад, ты, кретин! - резко приказал Фейдир, нащупывая рукой Камень.
   В глазах герцога не было страха, только презрение и вызов.
   - Да, - внезапно сказал Дэрин, - ты глуп.
   "Дэрин сам хочет умереть", - подумал Люсьен, с силой нажав  на  рукоять
меча.
   От двери донесся стон, полный муки. Фейдир тоже  вскрикнул,  но  в  его
крике были ярость  и  гнев.  Люсьен  не  обратил  на  эти  звуки  никакого
внимания. Жизнь Дэрина Госни, нанизанная на  меч,  как  яркая  бабочка  на
булавку, в агонии угасала. Люсьен почувствовал настоящий восторг,  экстаз,
которого никогда не переживал раньше.  На  лице  Дэрина  появилась  слабая
удивленная гримаса, потом ноги его подогнулись, и он медленно осел на пол.
Герцог Госни был мертв.
   Первое, что услышал Люсьен, немного опомнившись, был чей-то плач, и  он
пробудил в нем странное воспоминание. Оглядевшись, король увидел  Гэйлона,
который, вырвавшись из рук своих конвоиров, скорчился над телом Дэрина, не
сдерживая рыданий. Вырвав клинок из сердца Дэрина, Люсьен  уже  был  готов
нанести Гэйлону страшный удар, однако Нанкус перехватил его руку у  самого
запястья, сжал ее с  нечеловеческой  силой  и  вырвал  меч  из  ослабевших
пальцев.
   Фейдир, черный от гнева, сжимал свой Камень, готовясь сделать свой ход.
Как ни странно, но при виде его  лица  Люсьена  разобрал  смех.  Затем  он
наклонился к телу герцога и, погрузив палец в теплую кровь, скопившуюся на
ковре небольшой лужицей, провел поперек своего лба алую полосу.
   - Ты безумен! - прошипел Фейдир.
   - Достаточно безумен,  чтобы  догадаться,  где  спрятан  Кингслэйер,  -
беспечно ответил Люсьен. Теперь все внимание Фейдира было приковано к нему
одному. - Я видел Госни в ту ночь, когда нашел в его покоях эту загадочную
бумажку...
   - Но я обыскивал его комнаты, я обыскал весь замок!
   - Меча нет в замке, дядя.
   - Где? Где мой меч?
   Люсьен снова засмеялся.
   - Не спеши, Фейдир. Я сам принесу его  тебе,  если  ты  пообещаешь  мне
кое-что взамен.
   Рука Фейдира выпустила Камень и медленно опустилась.
   - Что?
   - Отдай мне Гэйлона, чтобы я мог делать с ним все, что захочу.
   Фейдир криво улыбнулся.
   - Я понимаю твои чувства, племянник, но _запомни_ вот что:  если  я  не
получу Наследия Орима, ты жестоко поплатишься!
   При этих словах Фейдира в глазах короля вспыхнул мрачный огонь:
   - Как это?
   - За то, что ты преждевременно убил Дэрина,  ты  лишишься  какой-нибудь
очень дорогой для тебя вещи. Какой - я выберу сам.
   Люсьен с трудом сглотнул, однако кивнул головой в знак согласия.
   - Договорились, - он щелкнул пальцами, давая знак одному из  стражников
следовать за собой: - Эй, ты! Мне понадобится твоя помощь.
   Стражник покосился на Нанкуса, и тот легким  кивком  головы  подтвердил
свое согласие.
   - Я вынужден попросить, чтобы мне вернули мой меч,  -  надменно  бросил
Люсьен капитану, протягивая вперед руку. Нанкус неохотно возвратил оружие.
Люсьен тут же махнул мечом в направлении принца  и  ухмыльнулся,  заметив,
как сразу напрягся Фейдир. Прежде чем  спрятать  клинок  в  ножны,  король
плашмя похлопал Гэйлона по плечу. Принц поднял на него свое  лицо,  мокрое
от слез и испачканное кровью.
   - Я приду за тобой... скоро,  -  пообещал  Люсьен,  надеясь  увидеть  в
глазах принца страх, но лицо юноши выражало лишь растерянность.
   Слегка  вздохнув,  Люсьен  отправился  добывать  Кингслэйер,   одинокий
стражник нехотя последовал за ним.
   Когда  Гэйлона  попытались   оттащить   от   тела   Дэрина,   он   стал
сопротивляться, и  Нанкус  утихомирил  его  жестоким  ударом.  Лихорадочно
размышляя, Фейдир снова уселся в кресло.  Окровавленное  и  разбитое  лицо
принца  красноречиво  свидетельствовало,  что  Нанкус  без  его,  Фейдира,
разрешения, позволил себе применить рукоприкладство. А  Люсьен!  Посланник
уже решил, что Люсьен поплатится в любом случае. Стоит ему только получить
Кингслэйер,  и  тогда  ему  не  придется  больше   прятаться   за   спиной
короля-марионетки. Нанкуса придется наказать, но  Люсьен  должен  умереть.
Да, его племянник уже пережил собственную полезность.
   - Капитан, отведите принца в застенок, - распорядился посланник. Нанкус
двинулся вперед, и Фейдир внезапно добавил: - И не  вздумайте  снова  бить
его. Я хочу, чтобы Гэйлон мог что-то соображать на случай, если Люсьен  не
принесет меча. Ясно?
   - Так точно, ваша милость, - ответил Нанкус, однако  в  его  интонациях
проскользнула недовольная нотка.
   - Но сначала уберите тело, - Фейдир указал на труп Дэрина. - А заодно и
ковер. Он весь пропитался кровью.



17

   Сны ее были приятными и подробными, только слишком короткими. Это  были
краткие мгновения отдыха в промежутках между приступами боли. Наверное, ее
мускулы скоро разорвутся, а желудок превратится в камень. Минуты тянулись,
как столетия, а Джессмин все еще лежала на кровати совершенно беспомощная,
с ужасом ожидая каждого приступа судорог. После каждого такого приступа ей
снова снились сны. В этих снах она снова  находила  Гэйлона  -  иногда  он
являлся ей в образе избалованного десятилетнего мальчика,  а  иногда  -  в
образе молодого человека с лютней в руках, поющего у реки.
   Начался и закончился очередной мучительный приступ,  но  на  этот  раз,
прежде чем Джессмин провалилась в сон, чьи-то теплые пальцы  коснулись  ее
лица. Кто-то тихо позвал ее по имени, и принцесса открыла  глаза.  Сначала
она увидела только темноту, потом ее глаза разглядели во  мраке  туманную,
расплывающуюся фигуру. Она почувствовала, как сильная  рука  проскользнула
ей под шею и приподняла ей голову. В следующий момент ее губы разжались  и
в горло потекло что-то теплое, горькое и противное на вкус. Сделав  первый
глоток, Джессмин закашлялась, но странная  жидкость  смочила  ей  иссохший
язык и  пылающее  небо,  утолив  страшную  жажду,  которой  она  почти  не
чувствовала  во  время  приступов.  Джессмин  с   жадностью   выпила   все
остававшееся в кружке и облизнула губы языком. Ей хотелось пить и пить без
конца. Опустевшая  чашка  куда-то  пропала,  но  голос,  позвавший  ее  из
темноты, все  еще  шептал  какие-то  слова  совсем  рядом,  подбадривая  и
успокаивая Джессмин, когда тело ее снова напряглось, а зубы сжались.
   Когда приступ прошел, заботливая теплая рука поднесла ей воды - сладкой
и прохладной, и принцесса заплакала, когда чашку во второй раз  отняли  от
ее губ.
   - Тише,  милая,  тише,  -  уговаривал  ее  ласковый  голос.  Она  снова
почувствовала на своем лице нежное, успокаивающее прикосновение.  Джессмин
уснула, и ей показалось, что этот отрезок блаженного забытья  был  гораздо
длинней, а последовавший за ним приступ боли - короче. Но даже  корчась  в
судорогах, она  продолжала  слышать  голос  -  добрый,  ласковый,  нежный,
успокаивающий и заботливый.


   Последние слова, которые Гэйлон сказал Дэрину,  были  исполнены  гнева.
Принц во всех подробностях припомнил их спор относительно того,  идти  или
не идти в замок, припомнил всю свою похвальбу и горькие упреки, которые он
адресовал Дэрину. Теперь ему никогда не взять своих слов назад. Дэрина  не
стало, и боль потери, терзавшая Гэйлона изнутри, не могла даже  сравниться
с физическими страданиями, которые ему когда либо приходилось терпеть.
   Жгучие слезы застилали ему глаза, и принц споткнулся, сильно ударившись
коленом о ступеньку. Только  рука  стражника,  крепко  вцепившаяся  ему  в
локоть, удержала его от долгого падения вниз по узкой и  крутой  лестнице.
Стражник  разразился  потоком  самых   страшных   ругательств,   проклиная
неловкость принца. После распоряжения Фейдира никто из тюремщиков ни  разу
не посмел ударить его, однако они по-прежнему  не  церемонились  с  ним  и
обрушивали на него потоки брани, стараясь  уязвить  его  словесно.  Вот  и
сейчас Гэйлона грубым рывком поставили на ноги  и  снова  повели  вниз,  в
подземелья замка.
   Когда Гэйлон еще был ребенком и жил  в  Каслкипе,  темницы  замка  были
почти что  пусты,  однако  за  девять  лет  правления  Люсьена  подземелье
превратилось в  настоящий  лабиринт,  в  котором  поселились  страдание  и
безвыходность. Даже сейчас, глубокой ночью, из подвалов  доносились  тихие
голоса - умоляющие или  жалующиеся.  Кто-то  просто  стонал,  забившись  в
уголок своей камеры. В подземной тюрьме стояло неописуемое зловоние,  и  в
каждом коридоре витали запахи крови и  смерти.  Наверное,  даже  в  склепе
пахло лучше, и  хотя  чувства  Гэйлона  притупились  с  тех  пор,  как  он
расстался со своим Камнем, однако здешние запахи и звуки произвели на него
тягостное впечатление.
   В конце концов Гэйлон  и  его  конвоиры  достигли  большого  помещения,
напоминающего пещеру, тускло освещенную светом нескольких коптящих факелов
на стенах. Гэйлон сразу опустил  голову  и  уперся  взглядом  в  неровный,
засыпанный  соломой  пол,  лишь  бы  не  видеть  страшных  орудий   пытки,
расставленных вдоль стен и разложенных  на  столах.  Нанкус,  спустившийся
сюда раньше Гэйлона, оживленно  беседовал  с  Раммом,  хозяином  подземных
казематов.
   - Его нельзя трогать, - с недовольным видом втолковывал палачу  Нанкус,
- но если ты дашь ему хоть немного воды или еды, я сам отрежу тебе голову.
   - Конечно, господин, - согласился Рамм  -  небольшой  лысый  человечек,
смертельно бледный и страшно худой.
   Широко ухмыльнувшись, он посмотрел прямо в лицо капитана.
   - Вам повезло, господин. Тринадцатый номер как раз сегодня освободился.
   Повернувшись к Гэйлону,  Рамм  приподнял  его  подбородок  твердым  как
гвоздь пальцем.
   - Я вижу, с ним уже позабавились.
   - Попридержи язык, старик, - прорычал Нанкус. - Скажи  лучше  вот  что:
тот, в номере четвертом, еще здесь?
   - То, что от него осталось, - хихикнул Рамм.  Отойдя  от  пленника,  он
подложил несколько поленьев в огонь, который горел в яме прямо в  середине
комнаты.
   - Веди его, - приказал Нанкус, и стражники подтолкнули Гэйлона к одному
из темных коридоров, выходивших в  комнату.  Они  прошли  совсем  немного,
когда Нанкус остановился перед  тяжелой  дубовой  дверью.  Сняв  со  стены
факел,  он  просунул  его  сквозь  маленькое  окошко  в  двери,  забранное
решеткой. Изнутри послышался стон. Нанкус  схватил  Гэйлона  за  локоть  и
заставил его наклониться и прижаться лицом к закопченным стальным прутьям.
   -  Смотри!  -  приказал  он.  -  Узнаешь?  Это  Дассер,  бывший   глава
королевского Совета твоего отца.
   Наклонившись к уху принца, капитан сладко промурлыкал:
   - Просто удивительно, как  живуч  человек  и  сколько  всего  он  может
выдержать. Удивительно, сколько можно отрезать от  человеческого  тела,  а
человек все еще жив. Такая пытка -  это  настоящее  искусство,  а  Рамм  -
истинный  художник,  настоящий   мастер   своего   дела.   Надеюсь,   тебе
представится возможность оценить его мастерство.
   Гэйлон сдавленно промычал что-то, и Нанкус повернул юношу лицом к себе,
чтобы лучше слышать.
   - Что ты сказал?
   - Ты настоящая свинья, Нанкус.
   Капитан взмахнул рукой, но сдержался. За его  спиной  прыснул  в  кулак
один из стражников, и Нанкус, обернувшись  к  нему,  ударил  его  с  такой
силой, что солдат пошатнулся. То, что некогда  было  Дассером,  тонко,  не
по-человечески  завыло,  и  ему  со  всех  сторон  откликнулись  такие  же
нечеловеческие и безумные, хриплые и исполненные муки голоса.
   На шум прибежал Рамм.
   - Как ты любишь их  беспокоить,  лопни  твои  глаза!  -  заорал  он  на
капитана, перекрывая неожиданно громки