м голосом все вопли и стоны. -  Этот
парень теперь мой, так что проваливай-ка из моих владений.
   Толстой палкой он ударил по дубовой двери камеры.
   - Эй ты там, заткнись!
   Капитан Нанкус натянуто улыбнулся и пошел дальше по коридору. Стражники
потащили Гэйлона за ним.


   Снаружи была ночь, но Люсьен сразу почувствовал, что погода изменилась.
Воздух был теплым и  сырым,  и  его  неподвижность  не  тревожил  ни  один
ветерок. Звезды скрылись за серыми облаками, такими низкими, что казалось,
их можно потрогать рукой. Где-то в  глубине  этой  тучи  метались  далекие
голубые молнии, но грома не было слышно.
   Пот заструился по шее Люсьена, проливаясь в вырез рубашки на  груди,  и
рубашка намокла и  неприятно  липла  к  телу.  На  лице  короля  выступила
обильная испарина,  и  он  нетерпеливо  смахнул  ее  рукавом,  прежде  чем
приказать стражнику спускаться в гробницу. Белки глаз  стражника  блеснули
при  свете  факела,  и  Люсьен  почувствовал  острый  запах  его   страха.
"Суеверный идиот!" - подумал Люсьен.
   Однако страх солдата перед королем пересилил  страх  перед  призраками,
обитающими во тьме королевской  усыпальницы,  и  стражник  лишь  чуть-чуть
промедлил, прежде чем войти в ворота склепа.
   Последовав за ним, Люсьен  лишь  слегка  покосился  в  сторону  урны  с
ритуальной  сажей.  Он  презирал  обычаи  Виннамира,  а  красная   полоса,
начертанная на его лбу кровью Дэрина, станет единственным его  приношением
древним костям. Гиркан говорил, что где-то внутри этого кургана  находится
гробница Идонны, матери Дэрина. Разве может  быть  для  Кингслэйера  место
лучше,  чем  ее  гроб?  Меч  _был_  здесь!  Люсьен  нисколько  в  этом  не
сомневался.
   На ступеньках солдат снова замешкался. Люсьен в последний раз оглянулся
назад и начал спускаться в усыпальницу Черных Королей.


   Наконец-то дитя успокоилось и уснуло. Миск встала с краешка  кровати  и
устало опустилась в кресло  возле  открытого  окна.  Она  вдыхала  влажный
воздух, напоенный  запахом  роз,  и  вглядывалась  в  темноту  ночи  своим
нечеловеческим зрением. Сезран явился за Кингслэйером, но клинок  все  еще
был заколдован, все еще скрыт от него. До тех пор, пока кто-то не разбудит
меч, Сезран не узнает, где он находится.
   Брат Миск был где-то рядом, он затаился в ночи  и  ждал.  Эта  грозовая
туча - черная и зловещая - была его тучей, мощь  которой  он  сдерживал  и
направлял усилием воли. Миск  ощущала  вокруг  себя  потоки  его  энергии.
Сезран копил силу, сжимал ее в тугой комок, и скоро он воспользуется  этой
силой. Мысль об этом ужаснула Миск. Драматические события  приближались  к
развязке, и Миск -  как  она  ни  старалась,  как  ни  перемещалась  вдоль
тоннелей  времени  -  никак  не  удавалось  определить,  кто   же   выйдет
победителем. Сезран был прав  относительно  Гэйлона.  Принц  оказался  той
самой  неизвестной  переменной  в  ее  схеме,  которая,  благодаря   своей
нестабильности, могла разрушить  все  ее  планы.  Возьмет  ли  он  в  руки
Кингслэйер, и если возьмет - то против кого использует?
   Однако теперь юноша мог умереть  еще  до  того,  как  у  него  появится
возможность выбора...
   Возле кровати принцессы раздалось  приглушенное  всхлипывание,  и  Миск
догадалась, что это была другая  Миск,  пришедшая  слишком  поздно,  чтобы
спасти Джессмин, и теперь проливавшая горькие слезы над холодным телом.
   - Бабушка Арканья? Почему ты плачешь? - это очнулась Джессмин.
   Миск встала с кресла у окна и подошла  к  кровати  принцессы,  стараясь
рассеять в воздухе свою вторую сущность.  Джессмин  растерянно  заморгала,
увидав перед собой две одинаковые фигуры, но поздняя Миск тут же пропала.
   - Арканья? - снова шепнула Джессмин.
   - Да, моя милая?
   Веки Джессмин задрожали, и она снова заснула. Миск легонько потрясла ее
за плечи.
   - Проснись, Джессмин, времени все меньше.
   Принцесса села на кровати.
   - Я так устала, - сонно пробормотала она. - Так сильно... устала.
   - Знаю, милое дитя, я все знаю. С моей стороны было бы слишком  жестоко
просить тебя об этом, но мои силы тают... Я не могу  больше  оставаться  с
тобой.
   Принцесса широко открыла глаза и огляделась по сторонам.
   - Это же покои короля... Как ты попала сюда, бабушка Арканья? И где мой
господин?
   - Не спрашивай меня ни о чем, только слушай  внимательно,  Джессмин.  Я
попытаюсь объяснить тебе понятно, но... мне  будет  нелегко  это  сделать.
Гэйлон вернулся, чтобы возвратить себе корону. Люсьен поклялся его  убить,
и теперь принц находится в темнице, в подвале замка. Дэрин  уже  погиб  от
руки Люсьена, и ты тоже должна была умереть от яда, который предназначался
для Гэйлона...
   - Не может быть! - перебила ее Джессмин, и глаза ее сердито  сверкнули.
- Король добрый, он...
   - Тихо! - прикрикнула Миск. - Люсьен - само зло. Просто он  скрывал  от
тебя эти свои качества. С помощью заклятья  он  и  Фейдир  заставили  тебя
забыть о твоей любви к Гэйлону. Вспомни же о ней  сейчас,  ибо  именно  ты
должна будешь его спасти.
   - Нет... я не смогу.
   - Слушай меня! Если ты не поможешь ему, он умрет, но твоя судьба  будет
гораздо страшнее. Ты должна отыскать его Камень и вернуть ему.
   - Бабушка Арканья, миленькая! Ты просишь, чтобы я сделала  невозможное!
Я не знаю даже, с чего начать. Я всего лишь...
   - Маленькая девочка? - хрипло спросила Миск. Затем ее лицо  смягчилось,
и на нем появились  сострадание  и  жалость.  -  Моя  дорогая,  моя  милая
маленькая девочка! Как много они  отняли  у  тебя!  -  Миск  взяла  тонкие
пальчики Джессмин в свои. - Вот послушай одну сказочку. Жила-была на свете
маленькая девочка, которая однажды стащила деревянный меч своего кузена  и
целыми днями практиковалась с ним на заднем дворе.  Когда  ей  было  всего
пять лет, она впервые села в седло, вскарабкавшись на коня по  задней  его
ноге, словно это был ствол дерева. А конь тот принадлежал ее отцу,  королю
этой страны... Ты не знаешь, кто была та маленькая девочка?
   Джессмин с любопытством посмотрела на Миск и тоскливо улыбнулась.
   - Реми был очень смирным конем, но как же меня тогда ругали!  -  Улыбка
ее внезапно погасла. - Почему я утратила какую-то часть себя, Арканья?
   - Ее у тебя украли, моя милая, и ты должна будешь  вернуть  себе  себя,
иначе все погибнет! - В глазах Миск вспыхнул огонек безумия.  -  Мои  силы
кончаются, - с отчаянием в голосе прошептала она. -  Он  приближается!  Он
тоже хочет завладеть мечом! Поспеши, дитя, а я задержу  своего  брата  как
можно дольше! Гэйлон должен взять в руки меч! -  Миск  стала  уменьшаться,
словно вдруг оказалась на значительном расстоянии.
   - В комнате Фейдира... Камень там! - Миск уже кричала, но голос ее  был
едва слышен. - Будь осторожна, не прикасайся к нему...
   Миск превратилась в  пятнышко  света  и  исчезла.  Джессмин  недоуменно
оглядывалась по сторонам.
   - Как же я возьму его, если не должна  к  нему  прикасаться?  -  громко
спросила она пустую комнату. - О каком мече ты говоришь?  Где  мне  искать
Гэйлона?
   Слезы снова показались у нее на глазах и, совершенно  против  ее  воли,
хлынули вниз по щекам.
   - Я не могу, не могу сделать это одна!


   Люсьен отступил назад и приподнял факел, пока стражник упирался  плечом
в каменную крышку саркофага. Он наваливался на нее  всем  своим  весом,  и
крышка  со  скрежетом  отодвигалась  в  сторону.  Пламя  факела   внезапно
затрепетало, словно на ветру, едва не погаснув, и оба - солдат и Люсьен  -
застыли на месте, боясь даже дышать.
   Несмотря на то что снаружи пока было тепло, в подземной  гробнице  было
холодной и влажно. Пока они разыскивали склеп Идонны, Люсьена не  покидало
сверхъестественное ощущение того, что его присутствие здесь кому-то  очень
не нравится. В конце концов им удалось отыскать проход,  над  которым  был
высечен в камне герб Госни. Этот коридор привел их в небольшую комнатку, в
центре которой стоял единственный каменный гроб.
   - Давай еще раз! - приказал Люсьен, как только пламя  факела  перестало
колебаться.  Солдат  снова  навалился  на  каменную   плиту,   кряхтя   от
напряжения. Крышка поддалась его усилиям  неожиданно  легко;  скользнув  в
сторону, она несколько мгновений балансировала  на  краю  гроба,  а  затем
гулко ударилась о каменный пол склепа и разлетелась вдребезги.  В  воздухе
подземелья, по-зимнему холодном, вдруг запахло фиалками, словно  откуда-то
донесся до них порыв летнего теплого ветра.
   - Меч тут, милорд, - прошептал солдат.
   Люсьен заглянул в гроб. Там лежал небольшой женский скелет, а  рядом  с
ним, в потертых кожаных ножнах, покоился древний  обоюдоострый  клинок.  К
костям скелета кое-где прилипли обрывки полуистлевшей ткани и плоти,  а  с
черепа спускались длинные черные  волосы.  Пока  солдат  пялился  на  меч,
Люсьен вытащил кинжал и придвинулся ближе, освещая  факелом  свою  жертву.
Люсьен нанес только один удар, и клинок легко вошел под лопатку стражника.
В конце Люсьен повернул рукоятку на четверть оборота,  разрывая  сердечную
мышцу, и выдернул  кинжал  из  тела.  Солдат  лишь  судорожно  вздохнул  и
бессильно повис на бортике саркофага. Люсьен столкнул его на пол  и  вытер
кинжал о его одежду. Вот так!  Теперь  ни  Нанкус,  ни  Фейдир  ничего  не
узнают.
   Люсьен наклонился над гробом и попытался поднять меч, но пальцы скелета
вцепились в рукоятку и не отпускали его. Король попытался разжать  пальцы,
но они словно приклеились к металлической  рукояти.  Чувствуя  нарастающий
гнев, Люсьен воткнул факел в расщелину  стены,  чтобы  ухватиться  за  меч
обеими руками.
   Пламя факела бешено заплясало, и по стенам склепа заметались  уродливые
тени. Люсьену показалось, что он слышит женский голос, который произнес:
   - Кингслэйер! Отмети за моего сына!
   Потом пальцы скелета разжались,  и  Люсьен,  зажав  меч  под  мышкой  и
выдернув из стены факел, поспешно покинул гробницу.


   Странные импульсы побудили  Джессмин  откинуть  одеяла  и,  преодолевая
мучительную боль во  всех  мышцах,  встать  с  кровати.  Слезы  ее  быстро
высохли, и слабость куда-то отступила. Если от нее зависит жизнь  Гэйлона,
она должна сделать все, что в ее  силах,  чтобы  спасти  его.  Преодолевая
легкое головокружение Джессмин прислонилась к кровати  и  обнаружила,  что
вся ее одежда состоит только из тонкой рубашки и нижней юбки. Ее платье  и
башмаки куда-то пропали, и она не видела их нигде поблизости.
   Дверь, ведшая в коридор, была заперта,  и  снаружи  доносились  голоса.
Джессмин приложила ухо  к  замочной  скважине  и  разобрала  хриплую  речь
солдат. Она, однако, знала о том, что  в  спальню  короля  вел  еще  один,
потайной ход, через который можно было спуститься на первые  этажи  замка.
Они с Гэйлоном обнаружили его еще детьми, когда исследовали  замок  и  его
лабиринты. Однако в первую очередь ей необходима была одежда.
   Ей удалось подобрать себе кое-что из гардероба Люсьена, хотя все платья
короля были для нее чересчур велики.  Джессмин  выбрала  рубашку,  манжеты
которой застегивались так туго, что рукава не закрывали ей  кисти  рук,  а
брюки подвязала шарфом. Ноги ее свободно болтались в любой обуви  Люсьена,
и Джессмин в конце концов смирилась с тем, что  придется  отправляться  на
разведку босиком. Волосы она подвязала ремнем - не слишком  аккуратно,  но
зато ее густые  кудри  больше  не  закрывали  лицо.  Покончив  с  одеждой,
Джессмин вооружилась небольшим кинжалом в расшитых ножнах.
   Сжимая в руке оружие, Джессмин почувствовала себя гораздо  уверенней  и
спокойней. Впервые ощущение собственного бессилия оставило ее, и его место
заняли непонятная энергия и лихорадочное возбуждение.
   Ключ от потайного хода лежал спрятанным в нише в  стене  под  одним  из
гобеленов. Джессмин отперла замок и очутилась  на  ступеньках.  Она  почти
ничего не видела, однако, касаясь рукой стены и нащупывая ногой ступеньки,
принцесса благополучно спустилась вниз. На площадке первого этажа  она  на
ощупь разыскала углубление в стене и нажала на рычаг, который  приводил  в
движение тяжелую каменную плиту, прикрывающую выход  наружу.  Ей  пришлось
наклониться, чтобы проникнуть в это невысокое отверстие,  когда  плита  со
скрежетом поднялась.  Через  минуту  Джессмин  была  уже  в  кустах  возле
юго-западной стены замка, чуть ли не под окнами комнат Фейдира.
   Острые  камни  и  обломанные  ветки  больно  впивались  в  босые   ноги
принцессы, пока она кралась вдоль каменной стены замка, вычисляя нужное ей
окно на высоком втором этаже. Над ее головой завывал  ветер,  и  бесшумные
голубые молнии освещали ей путь.


   Холодный ветер налетел внезапно. Его резкие порывы  толкали  Люсьена  в
грудь, когда он пробирался по тропе обратно в Каслкип. В небе громоздились
друг на друга грозовые тучи, сверкали ослепительно-яркие молнии и грохотал
гром.  Непривычная  тяжесть  меча  оттягивала  руки.  Это  было  настоящее
Наследие Орима, так  как  даже  не  обладающий  магическими  способностями
Люсьен чувствовал могучую силу легендарного  оружия.  При  каждой  вспышке
молнии Кингслэйер, словно повинуясь какому-то далекому зову, оживал в  его
руках, как будто стараясь вырваться на свободу.
   Поравнявшись с дверью потайного  хода,  ведшего  в  его  покои,  король
остановился. Вокруг него, штурмуя каменные  бастионы  замка  и  кружа  под
стенами, выл ветер, который словно  выискивал  в  стенах  Каслкипа  слабое
место, на котором можно было бы  сосредоточить  усилия.  Каждая  щербинка,
каждый расшатанный камень в  стене  дрожал  и  посвистывал,  вплетая  свой
собственный голос в какофонию бури. Ураганной силы ветер низко пригибал  к
земле деревья, дергал Люсьена за волосы, хлестал его по  глазам,  старался
загасить факел и вырвать из рук тяжелые  ножны.  Ветер  казался  живым,  и
Люсьен с трудом подавил тяжелое предчувствие.
   Дверь потайного хода стояла открытой, и Люсьен неуверенно задержался  у
стены, прежде чем нырнуть в  темноту.  Он  поднимался  к  своим  комнатам,
перепрыгивая через  ступеньки.  Скрытая  за  портьерой  дверца  тоже  была
открыта настежь, а Джессмин  исчезла.  Люсьен  отыскал  пустую  кружку,  в
которой Гиркан принес противоядие, и прижал ее к груди.
   Противоречивые чувства нахлынули на него; он испытывал  одновременно  и
облегчение,  и  гнев.  Его  любовь  к  Джессмин  все  еще  причиняла   ему
мучительную боль, но тяжесть колдовского  меча  приятно  оттягивала  руку.
Затушив  факел  в  умывальнике,  Люсьен  вышел  в  коридор  и   отправился
разыскивать Фейдира. Он решил начать с комнат дяди, так как  встретившийся
ему по дороге слуга сказал, что Фейдир собирался за чем-то  зайти  в  свою
спальню, прежде чем вернуться в библиотеку. Люсьен сразу же подумал о том,
что, скорее всего, именно в спальне Фейдир хранит  перстень  с  Колдовским
Камнем, отобранный у Гэйлона. Если Кингслэйер повинуется только тому,  кто
владеет Колдовским Камнем, что ж - тогда он возьмет  Камень  принца.  Этот
зигзаг судьбы заставил молодого короля улыбнуться.


   Под балконом комнат Фейдира карабкалась вверх по  стене  замка  толстая
виноградная  лоза.  Ее  гибкие  отростки  никогда  не  выдержали  бы  веса
взрослого мужчины, но Джессмин была гораздо легче. Принцесса взобралась по
ней до второго этажа и, устало переводя дух, перевалилась  через  каменные
перила веранды. Пока она отдыхала, привалившись спиной к стене и  стараясь
унять дрожь в ногах и руках, вокруг нее неистовствовал  ветер.  Дождя  все
еще не  было,  хотя  небо  уже  давно  было  затянуто  тяжелыми  грозовыми
облаками.
   Комната, на балконе которой скрючилась Джессмин, была освещена пламенем
одной-единственной свечи, а окна соседних комнат справа и слева от балкона
были темными.  При  помощи  кинжала  принцесса  открыла  высокое,  в  рост
человека окно, служившее одновременно и  дверью,  и  бесшумно  проникла  в
комнату. Она очень надеялась  на  то,  что  страшный  посланник  находится
сейчас где-нибудь в другом месте, а не спит в соседней комнате.
   В отличие от покоев Люсьена, обставленных  самой  дорогой  и  роскошной
мебелью, комнаты Фейдира были меблированы весьма скромно. Принцесса попала
в гостиную, в которой из мебели был только стол, несколько жестких стульев
и статуй. Огонь в очаге не горел, и Джессмин поежилась не то от холода, не
то от волнения.
   Сначала она обшарила стол, не совсем хорошо представляя себе,  что  же,
собственно,  она  ищет.  Единственный  Колдовской  Камень,   который   она
когда-либо видела, принадлежал Фейдиру, а у Гэйлона, насколько она  успела
заметить, не было на шее никакого амулета или брелка.
   Ящики  стола   оказались   заперты   и   не   поддались   ее   усилиям.
Разочарованная,  Джессмин  попыталась  ковырять  твердое  дерево   острием
кинжала, но уже знакомый странный импульс заставил ее бросить это занятие.
Джессмин догадалась, что это, наверное. Камень зовет ее, вот только где он
может быть?
   Странный звук заставил ее вздрогнуть. Металл чиркнул о  металл.  Кто-то
ковырялся ключом в замочной скважине входной двери.  Джессмин  застыла  на
месте, чувствуя, как паника начинает охватывать ее. Слабая голубая вспышка
привлекла ее внимание.  На  столе,  в  маленькой  фарфоровой  миске  лежал
золотой перстень, в который был вставлен грубый серый камень. Ключ в замке
повернулся. Не раздумывая  больше,  Джессмин  схватила  перстень,  и  лишь
только ее пальцы коснулись Камня, он вспыхнул ярким голубым светом.
   Джессмин почувствовала во всем теле сначала огонь,  потом  -  леденящий
холод. В ее мозгу возникли десятки  образов  Гэйлона,  и  на  краткий  миг
принцесса ощутила его боль, страх, ненависть  и  страсть.  Дверь  в  покои
заскрипела.  Джессмин,  не  обращая  более  внимания  на  свое  внутреннее
смятение, надела перстень на средний палец  и  метнулась  к  балкону.  Уже
спускаясь с балкона по виноградной лозе, она потеряла второпях  опору  под
ногами и свалилась на землю, в кровь раздирая руки и лицо. К счастью,  все
обошлось, и принцесса, проворно вскочив, скрылась в темных кустах.
   Вернувшись к потайному ходу в  стене  замка  и  прижавшись  к  холодным
камням, Джессмин перевела дух. Ее всю трясло. Камень на ее  пальце  слегка
пульсировал мягким голубым светом, вторя частым ударам  ее  сердца.  Нужно
было спешить.
   Голубое сияние Камня освещало Джессмин путь, когда  она  спускалась  по
скользким сырым ступенькам в подземелье замка. Этот  ход  был  построен  с
одной-единственной целью: дать возможность королю незаметно скрыться, если
это ему когда-то понадобится. Из королевских покоев можно было попасть  не
только в сад, но и в подземные лабиринты, ныне превращенные в тюрьму.
   Со следующей площадки лестницы можно было попасть в  винные  погреба  -
запах бродящего  в  чанах  вина  очень  сильно  чувствовался  даже  сквозь
запертую дверь. Джессмин не  задержалась  здесь  и  продолжила  спускаться
вниз, ведомая гораздо более зловещим запахом - запахом смерти и страдания.
   То, о чем просила ее Миск, пугало Джессмин, однако Камень Гэйлона пугал
ее гораздо сильнее. Колдовской Камень не обжег  и  не  искалечил  Джессмин
только потому, что он  чувствовал  чуть  ли  не  магическую  эмоциональную
связь, которая возникла между принцессой и Гэйлоном еще в раннем  детстве.
Однако это не могло продолжаться вечно.  У  Камня  мог  быть  только  один
хозяин. Джессмин не могла воспользоваться магическими силами Камня,  и  та
тонкая нить понимания, которая связала Камень, Гэйлона и ее, могла вот-вот
оборваться. Откуда ей это стало известно - Джессмин не  задумывалась,  она
просто чувствовала, что ее мысли перестали быть только ее  мыслями.  Давно
забытые  воспоминания  и  картины  вставали  перед  ее  мысленным   взором
отчетливо и ясно, словно что-то такое, что произошло буквально вчера. Были
среди этих воспоминаний и совсем незнакомые ей эпизоды,  в  которых  ревел
огонь, лилась кровь и витал запах  смерти,  -  это  была  память  Гэйлона,