о! - прошептал Керил. От восхищение его голос прозвучал
сипло. - Подумать только, тысячу лет оно пролежало здесь, и никто  его  не
тронул!
   - Оно проклято, - отозвался Мартен, который  тоже  появился  на  пороге
склепа вместе с Арлином.
   Ринн, до сих пор хранивший молчание, пробормотал:
   - Мой отец говорит, что все золото проклято.
   - Это потому, что у него нет своего, - насмешливо фыркнул Керил.
   Гэйлон тем временем навалился плечом на каменную крышку  саркофага,  но
был еще слишком слаб, чтобы сдвинуть ее в сторону.
   - Не делайте этого, милорд!
   Гэйлон не прореагировал на отчаянный вопль Мартена. Он как раз  пытался
при вести в действие свой Колдовской  Камень,  однако  перстень  отзывался
еле-еле. Очевидно, Гэйлон потратил слишком много сил, зажигая факелы.
   - Помогите же мне! - потребовал он.
   Его товарищи откликнулись медленно  и  не  очень  охотно.  Несмотря  на
холодный воздух склепа, лицо Гэйлона было мокрым  от  пота.  Объединенными
усилиями они наконец сдвинули взвизгнувшую  крышку  в  сторону,  и  король
почувствовал внутри слабый отзвук ярости Орима,  но  то  была  всего  лишь
бессильная ярость мертвеца.
   Керил  ошибся  -  кости  короля-мага,  белые  и   гладкие,   вовсе   не
превратились в прах за прошедшую тысячу лет.
   - Почему  у  него  все  кости  переломаны?  -  шепотом  спросил  Арлин,
осторожно заглядывая в каменный ящик.
   Гэйлон пошатнулся и оперся на саркофаг, чтобы не упасть.
   - Я помню из своих уроков истории, что простые люди боялись его темного
могущества. Ломая кости, они верили, что тогда Орим не сумеет нарастить на
них новую плоть.
   - По всей видимости, это сработало, - заключил Керил. - Мартен?
   Мартен внезапно повернулся к саркофагу спиной.
   - Я видел, как там что-то шевельнулось! - глухо ответил он.
   - Это просто пламя факелов  колеблется  и  отбрасывает  такие  тени,  -
попытался успокоить его Арлин.
   - Нет. Я видел какое-то движение.
   - Мартен! - резко позвал Гэйлон.
   Мартена словно что-то толкнуло в спину, и он, падая, ударился  о  стену
возле входа. Удар был не сильным, но достаточным для  того,  чтобы  слегка
встряхнуть древнюю кладку.  Раздался  протяжный,  нечеловеческий  стон,  а
трещина на потолке стала расширяться, и от нее  во  все  стороны  побежали
новые и новые трещины. На головы  оцепеневшим  юношам  посыпались  пыль  и
мелкие камни.
   - Сир! - закричал Арлин, бросившись на Гэйлона и увлекая  его  на  пол.
Крыша склепа обрушилась, и громкий стон перешел в глухой  отдаленный  гул.
Порода просела, и на головы людей просыпался настоящий  дождь  из  крупных
булыжников, прогнивших деревяшек и холодной земли.
   Наконец грохот затих. Гэйлон лежал  ничком,  утопая  лицом  в  странном
вонючем тумане,  а  сверху  его  прижимала  тяжесть  тела  Арлина.  Факелы
погасли, и вокруг воцарился холодный и сырой мрак.
   Южанин пошевелился.
   - Вы в порядке, милорд?
   - Если ты уберешь свой локоть, то я, может быть, останусь  в  живых,  -
проворчал король.
   Арлин послушно отодвинулся, и Гэйлон сел на полу,  путаясь  в  складках
плаща.
   - Мартен! Ринн! Керил!
   Ринн и Керил немедленно отозвались, только Мартен не ответил.
   - Кто-нибудь ранен? - спросил Гэйлон.
   Ответом ему были громкие жалобы Керила и сдавленные проклятья Ринна.  С
огромным трудом король расшевелил свой Камень и осветил  призрачным  синим
светом всю комнату, заваленную обломками и мусором.
   В последний раз они видели Мартена у самого выхода из склепа, и  Гэйлон
стал пробираться туда через горы  мусора.  Арлин,  запинаясь  об  обломки,
последовал за ним.
   - Вот он, сир! - внезапно сказал он, наклонившись над огромным бревном,
которое теперь торчало из стены под странным углом. Гэйлон тоже наклонился
и стал сбрасывать мусор с лица эрла.
   - Мартен...
   Прошло несколько долгих  секунд,  прежде  чем  Мартен  пошевельнулся  и
хрипло вздохнул. Глаза его широко открылись.
   - Спокойно, - прошептал ему король. - Не двигайся. Тебе  прижало  ногу.
Мы сейчас тебя освободим, но, боюсь, теперь я должен тебе новый плащ. Тот,
который на тебе, больше никуда не годится.
   Мартен облизнул губы, и глаза его наполнились болью:
   - Разве ты не чувствуешь? Орим хочет твоей смерти. Он хочет,  чтобы  ты
навсегда остался в этом подземелье вместе с ним...
   - Я чувствую, граф, но все его кости сломаны. Он  не  имеет  надо  мной
власти... Ни надо мной и ни над кем из  нас,  -  Гэйлон  поднял  голову  и
увидел, что к ним присоединились Керил и Ринн, исцарапанные, но  живые.  -
Вам придется приподнять это бревно.
   Керил покачал головой:
   - Его нельзя трогать. Стена едва держится. Если мы сдвинем его с места,
стена и потолок обрушатся на нас.
   Орим, безусловно, был где-то  поблизости.  Гэйлон  чувствовал  жестокую
радость и ликование призрака.  Любая  смерть  обрадовала  бы  эту  хищную,
влачившую жалкое существование душу, но  гораздо  сильнее  притягивала  ее
пульсирующая энергия Колдовского Камня.
   Гэйлон уселся на кучу мусора  и  снова  закашлялся.  На  этот  раз  его
приступ длился гораздо дольше - видимо, сказывалась усталость.
   Было одно заклинание, которое он  узнал,  изучая  "Книгу  Камней".  Оно
могло помочь им сейчас, хотя Гэйлон ни разу им не пользовался и столкнулся
с ним только однажды, когда старый посол Ксенары Фейдир попытался  поймать
его в свою колдовскую сеть. Тогда это был капкан,  которого  юному  принцу
Гэйлону Рейссону, еще  не  искушенному  в  колдовстве,  с  трудом  удалось
избегнуть.
   Король тяжело поднялся:
   - Я могу попробовать удержать стену при помощи Камня.  Приготовьтесь  к
тому, чтобы оттащить Мартена  в  безопасное  место,  только  вам  придется
проделывать это в темноте.
   - Сир, - Арлин тронул его за плечо.
   - Не отвлекайте меня, -  раздраженно  сказал  Гэйлон,  движением  плеча
сбрасывая его руку. - Будьте готовы.
   Король встал под аркой входа, которая продолжала держаться, несмотря на
происшедший обвал, так как была высечена  из  целой  гранитной  плиты.  Не
доверяя скрепленным цементным  раствором  древним  камням,  Гэйлон  оперся
спиной о массивный косяк и попытался  вызвать  перед  глазами  необходимую
страницу Книги, испещренную мелкими руническими  символами.  Мерцание  его
Камня поблекло и погасло - Гэйлон пытался найти ту силу, которой он мог бы
воспользоваться сейчас.
   - Явись мне, голубой огонь, - пробормотал он неуверенно. - Снизойди  на
меня, голубая сила. Твой холодный пламень принадлежит мне.
   Колдовской Камень на его руке вспыхнул интенсивным внутренним светом, и
Гэйлон начертил им первую светящуюся линию на стене коридора.
   - Я разбудил тебя, ты подчинись, в каждую строчку чтоб силы лились... -
бормотал Гэйлон, продолжая  при  помощи  Камня  чертить  на  стене  слабую
паутину светящихся линий, закрепляя ее строками заклинания.
   - Ну, давай! - он в последний  раз  взмахнул  Камнем,  заставив  тонкую
паутину силовых линий навалиться на перекошенную стену и сдвинуть ее  вес.
Он сразу почувствовал, как контроль  над  могучими  силами  ускользает  от
него, и закричал: - Тащите его! Живо!
   Камень на его руке мигнул и погас, однако светящийся узор, сдерживавший
стену, продержался еще несколько секунд. Гэйлон слышал, как  его  товарищи
спотыкаются в темноте, как вскрикнул от боли Мартен.
   Потом светящаяся сеть на стене растаяла, и невидимая в темноте стена  с
грохотом обвалилась. Хватило ли им времени?
   Изможденный своим  последним  невероятным  усилием,  Гэйлон  неожиданно
почувствовал внезапное головокружение и необычайную легкость во всем теле.
Перед его глазами из мрака возникло чернобородое, бледное лицо.
   - Дэрин? - шепнул Гэйлон, но сразу понял  что  ошибся.  Незнакомец  был
только похож на Дэрина; у него были совсем другие, наполненные  ненавистью
и мрачным торжеством, глаза.
   Незнакомец развел в стороны руки, и  Гэйлон  вниз  головой  сорвался  в
объятия Орима.



4

   Она была с  ним,  он  чувствовал  ее  любовь  даже  более  отчетливо  и
явственно, чем дикую ярость Орима, от которой его выворачивало  наизнанку.
Прохладные пальцы коснулись его лба, и Гэйлон стал бороться, чтобы  прийти
в себя. Первое, что он почувствовал, - это мягкую перину под ним и тяжесть
нескольких одеял сверху.
   - Я удивлен, что лихорадка не  вернулась,  -  проговорил  кто-то  тихим
голосом совсем рядом. - Однако не исключено, что приступ еще повторится.
   Король открыл  глаза  и  увидел  до  боли  знакомые  гобелены,  которые
украшали стены его покоев. Рядом с его кроватью стоял Гиркан,  а  Джессмин
сидела на одеялах в ногах его ложа. Тем не менее на ее прекрасном лице  не
было никакого выражения.
   - Я очень недовольна вами, Гэйлон Рейссон,  -  произнесла  она  голосом
таким же бесстрастным, каким было выражение ее лица.
   Этот упрек вызвал в груди Гэйлона боль сожаления  и  раскаянья.  Бросив
взгляд на свои руки, лежавшие поверх одеяла, он прошептал:
   - Другие... Как они?
   - Достаточно хорошо, милорд, - вступил в разговор Гиркан,  но  Джессмин
перебила его.
   - У Мартена Пелсона сломана нога, так что, к счастью для  себя,  он  не
сможет в ближайшее время  принимать  участия  в  ваших  проделках.  Твоему
безмозглому кузену пришлось слегка подштопать голову, чтобы он не растерял
последний разум. Что касается Арлина и Ринна, то они исцарапаны с  ног  до
головы, однако живы и  в  добром  здравии,  -  Джессмин  сложила  руки  на
коленях. - Наш отважный ксенарский лорд, как мне сказали,  тащил  тебя  на
собственном горбу от самого кладбища.
   - Я всегда подозревал, - с наигранной легкостью заметил Гэйлон,  -  что
наш Арлин - герой от природы. Как нам вознаградить  его  за  этот  подвиг?
Может быть, дать ему медаль? Или земельный надел?
   Его слабая попытка рассмешить королеву осталась  неоцененной.  Джессмин
выпятила вперед подбородок и прищурила свои нефритовые глаза.
   - Лучше всего отослать его назад в Занкос, где он будет в безопасности.
   Гэйлон не сумел сдержаться и рассмеялся. Джессмин нанесла свой ядовитый
укол безукоризненно уместно и  точно.  Запруженные  всяким  сбродом  узкие
улочки портового города Занкоса отнюдь  не  могли  считаться  безопасными.
Смех его, однако, быстро сменился новым приступом кашля, который  напомнил
Гэйлону о его действительном состоянии. Королева  встала  и  сделала  знак
Гиркану.
   - Сейчас тебе принесут чай из пастушьей сумки и  мяты,  -  сказала  она
Гэйлону. - Будь добр, выпей его и постарайся отдохнуть.
   - Хорошо, моя госпожа, - пробормотал  Гэйлон,  глядя,  как  Джессмин  и
Гиркан выходят из его покоев.
   Снова он остался один, глядя на полинявшие  и  выцветшие  гобелены,  на
которых худые охотничьи псы мчались за упитанными оленями, а  в  отдалении
маячили всадники на чистокровных изящных  конях.  И  олени,  и  собаки,  и
лошади навечно застыли на полушаге, и Гэйлон  знал,  что  псы  никогда  не
настигнут дичь, а охотники не догонят собак. От этого ему стало  тоскливо,
и он зарылся  лицом  в  подушку,  поглаживая  золотой  перстень  и  находя
некоторое успокоение в  шершавой  поверхности  своего  Колдовского  Камня.
Краем глаза он заметил какое-то движение, какой-то  красноватый  проблеск.
Гэйлон стиснул зубы и повернулся к дверям.
   - Ваше величество?..
   - А, Тидус... Входи.
   Пожилой советник улыбнулся и неуклюже поклонился, чувствуя себя неловко
в своих малиново-красных официальных одеяниях. В руках он что-то держал.
   - Еще один подарок? - с надеждой спросил король.
   Улыбка Тидуса потускнела:
   - Прошу прощения, милорд, но в моих ушах все еще звучат горькие упреки,
которые обрушила на мою бедную голову  ваша  супруга,  и  все  из-за  того
пустякового подарка, который я преподнес вам в последний раз. На сей раз я
прихватил с собой кое-что, находящееся в пределах благоразумия...
   - Я бы предпочел что-нибудь безумное, - вздохнул Гэйлон.
   - Сир... - Председатель королевского Совета опустил свой груз  на  край
широкой кровати Гэйлона. - Позвольте мне помочь вам, если ваше  величество
соизволит... Я тщательно обдумал эту проблему и пришел к  заключению,  что
вы относитесь к людям, которые питают отвращение ко  всяческой  несвободе.
Поэтому наиболее разумно было  бы  вести  себя  таким  образом,  чтобы  до
минимума сократить этот период несвободы.
   Гэйлон с сомнением рассматривал кожаный  футляр  и  тряпочные  мешочки.
Тидус Доренсон иногда бывал столь же невыносимо велеречив и занудлив,  как
Гиркан, и так же, как лекарь, любил тянуть кота за хвост.
   - Позвольте мне перейти к сути, сир.
   - Прошу вас, Тидус, - нетерпеливо произнес Гэйлон,  впрочем,  не  питая
особых надежд.
   - Ваше окончательное  выздоровление  зависит  только  от  вас,  милорд.
Небольшая эскапада, которую вы позволили себе утром, только отбросила  вас
назад на пути к выздоровлению. Позвольте же дать вам совет. Как-никак, это
моя обязанность, которую я исполняю при дворе Виннамира. К  сожалению,  вы
не часто прислушивались к ним...
   Тидус сделал паузу, чтобы  продемонстрировать  свою  глубокую  обиду  и
искреннюю заботу.
   - Прислушаетесь ли вы к моим словам на этот раз?
   - Безусловно, - Гэйлон снова принялся крутить на пальце кольцо.
   - Благодарю вас, сир, -  Тидус  буквально  расцвел,  затем  снова  стал
серьезным. - Вы были весьма непослушным  пациентом,  милорд,  и  я  впредь
рекомендую вам без жалоб  принимать  все  лекарства  и  снадобья,  которые
пропишет вам наш сведущий доктор. К ним я  хотел  бы  прибавить  средства,
которые достались мне от моей покойной матушки... - Он вывалил на простыни
содержимое одного из мешков. - Свежие фрукты,  яблоки  и  зимние  груши...
Гиркан жалуется на ваш плохой аппетит, но вы просто обязаны заставить себя
есть хоть понемногу, но часто. Еще вам нужно пить много воды. Моя  матушка
считала, что это очень важно. Пока же ваше тело отдыхает и набирается сил,
я принес вещи, которые помогут вам занять ваш разум.
   Тидус открыл кожаный футляр.
   -  Я  организовал  свой  рабочий  день  таким  образом,   чтобы   иметь
возможность проводить время с вами, милорд.
   Гэйлон мысленно застонал,  увидев,  как  советник  достает  из  футляра
деревянный ящичек и раскладывает его на одеяле. Это была доска для игры  в
нарды со стаканчиками для костей из толстой кожи и с коричневыми и черными
деревянными фишками.
   - Эта игра развивает стратегическое  мышление,  сир.  Самая  подходящая
забава для короля.
   - Нет! - отказался Гэйлон. - Только не нарды!
   Главный советник быстро мигнул.
   - Ох. Конечно, нет. Как это глупо с моей стороны - такая детская  игра.
- Он сложил доску и отложил ее в сторону. - Тогда, может быть, рейстик?
   Заинтригованный  Гэйлон  смотрел  на  крошечные,  вырезанные  из  кости
фигурки, которые Тидус доставал из того же кожаного саквояжа.
   - Сейчас эта игра очень популярна в Ксенаре, - со счастливой улыбкой на
лице принялся объяснять королю седой председатель Совета.  -  Ее  привезли
откуда-то с востока купцы. На языке бербири  "рейстик"  означает  "вызов".
Очень интересная игра, в ней приходится нападать и защищаться. Несомненно,
ваше величество, вы  скоро  будете  превосходным  игроком.  Позвольте  мне
только показать вам, как надо играть... хотя столь простодушный малый, как
я, вряд ли может быть достойным противником для  такого  великого  короля,
как вы.
   Гэйлон снова вздохнул. Ему было очевидно, что Тидус  затевает  какую-то
другую игру. Кроме того, советник был далеко не так прост и наивен,  каким
хотел казаться. Под его мудрым руководством страна продолжала  жить  очень
неплохо, несмотря на то что на троне ее  находился  довольно  нерадивый  и
невнимательный монарх.
   Тем временем на столике рядом с кроватью появилась клетчатая деревянная
доска, на которой Тидус принялся расставлять ровными рядами черные и белые
фигуры.
   На мгновение он поднял голову, и Гэйлон перехватил его взгляд.
   - Как бы там ни  было,  Тидус,  ты  должен  играть  в  полную  силу,  -
предупредил его король, и на губах его появилась сдержанная, сухая улыбка.


   На следующее утро после своего появления в домике Миск  Дэви  проснулся
незадолго перед рассветом. Он лежал у очага на соломенном матрасе.  Джими,
уже одетый, склонился над очагом  и  старательно  раздувал  угли,  пытаясь
снова разжечь огонь и подкармливая робкие язычки пламени  сухими  щепками.
Когда это ему удалось, гигант выпрямился и пошел к двери. Когда он  вышел,
Дэви вскочил и, на ходу застегивая одежду, побежал за ним следом.
   На дворе лежал  глубокий  снег,  и  мальчику  пришлось  прыгать,  чтобы
попасть в огромные следы Джими. Гигант уже скрылся в каменном коровнике, а
Дэви все никак не мог удалиться от крыльца. Он еще чувствовал во всем теле
сильную  усталость.  Миск  до  самого  позднего  вечера  рассказывала  ему
совершенно фантастические истории о  его  отце,  но  большинство  из  этих
рассказов только смутили и испугали мальчика. Вспоминая то, что он услышал
вчера из уст сумасшедшей хозяйки, Дэви никак не мог  разобраться,  что  из
услышанного было правдой, а что - вымыслом и бредом больного мозга.
   Рассвет вставал над лесом неяркий и холодный, но  снегопад  прекратился
еще ночью. Дэви успел основательно продрогнуть,  прежде  чем  добрался  до
двери  коровника  и  вошел  внутрь.  Вдоль  левой   стены   стояло   шесть
серовато-коричневых коров. Все они погрузили  свои  головы  в  кормушки  и
сосредоточенно жевали  душистое  сено.  За  хрустом  и  хрупаньем  мальчик
расслышал шипение струек молока, ударявшихся в  дно  подойника.  Здесь,  в
коровнике, было влажно и тепло, и остро пахло кислым молоком и навозом.
   - Джими?
   - Я здесь, парень.
   Дэви пошел на голос и увидел Джими, присевшего на низенькую скамейку  у
дальней в ряду коровы. Огромные  руки  уходили  куда-то  вниз,  под  брюхо
равнодушно жующего животного. В том же углу, чуть  подальше,  наслаждалась
овсом  Кэти.  На  приход  своего  хозяина  своенравная  кобыла  никак   не
отреагировала.
   - Мне нужно домой, - сказал Дэви. - Ма будет очень волноваться.
   Джими покачал головой:
   - Миск говорит, что ты должен узнать еще много всего, парень.
   Дэви открыл было рот, но Джими жестом остановил его.
   - Возьми подойник и помоги мне доить.
   - Я никогда не доил.
   - Это нетрудно. Гляди, как я это делаю.
   Дэви покорно уселся на корточки у следующей коровы и, придерживая  вымя
левой рукой, провел сжатыми указательным и большим пальцем сверху вниз  по
соску. Затем он проделал то же самое пальцами левой руки. Молоко из  соска
брызнуло в сторону и намочило ему брюки. Слегка усмехаясь, Джими подставил
ему короткий обрезок толстого бревна, на который мальчик мог бы  присесть.
Лишь только поза Дэви стала устойчивой, дело сразу пошло  на  лад.  Однако
это продолжалось не долго - до тех пор пока корова,  заподозрив  неладное,
не обернулась и не обнаружила возле себя не Джими, а кого-то постороннего.
Дэви едва спас подойник от ее заднего копыта, и Джими пришлось заканчивать
вместо него.
   Следующая корова, на которой мальчик попробовал свое мастерство, стояла
спокойно  и  не  шаркала  ногами,  однако  ее  облепленный  навозом  хвост
находился в постоянном движении. Раз за разом этот хвост взлетал в  воздух
и с силой обрушивался на ухо Дэви или хлестал по его щеке. К  счастью  для
Дэви, он был настолько поглощен своим занятием, что у него не было времени
по-настоящему рассердиться и пнуть несговорчивое животное.
   Когда утренняя дойка была закончена, Дэви помог Джими перелить молоко в
высокие деревянные чаны, где оно должно было отсепарироваться.  Затем  они
задали корм цыплятам и убрали в стойле у теленка, так что Дэви вернулся  в
дом с ног до головы облепленный свежим навозом и всяким мусором.
   У Миск уже был готов завтрак. Увидев Дэви, она сморщила нос  и  вручила
ему кусок мыла и тазик теплой воды, прежде чем пустить  его  за  стол,  на
котором уже стояли две тарелки с овсянкой.
   В д