увидеться  с  Опонтой.
Девушка похоже попала под подозрение. Во всяком случае Сомрис не взяла  ее
с собой, как это бывало прежде. Киммериец хотел успокоить  возлюбленную  и
заодно сообщить ей о ночном разговоре с аквилонцем.
     Но проклятый Кхар Уба вероятно был приставлен царицей шпионить за ним
и куда бы ни пошел в этот день  Конан,  жрец  тащился  за  ним  по  пятам,
пытаясь  втянуть  киммерийца  в  бесконечные  разговоры.  В  конце  концов
обозленный Конан стал подумывать о том не  стукнуть  ли  ему  надоедливого
жреца кулаком по лысой голове, но  внезапно  его  осенила  весьма  здравая
мысль.
     - Почтенный Кхар  Уба,  -  начал  Конан,  повергнув  этим  обращением
колдуна в замешательство, - одна из кларин случайно обмолвилась мне о том,
что в царской сокровищнице  хранятся  доспехи  бога  Ульмвана  и  что  эти
доспехи обладают поистине волшебными качествами. Мне  как  воину  было  бы
очень интересно взглянуть на них.
     Видя, что жрец колеблется, Конан добавил:
     - Или это  невозможно?  Может  быть  Кхар  Убе  запрещено  входить  в
сокровищницу без ведома женщин?
     Жрец, который уже собирался спросить имя  кларины,  открывшей  Конану
эту тайну, оскорбился.
     - Кхар Уба пользуется полным доверием царицы Сомрис,  -  ответил  он,
высокомерно вскинув голову. - Я выполню твою просьбу и покажу тебе доспехи
великого Ульмвана.
     С  этими  словами  жрец  повел   Конана   в   левое   крыло   дворца,
оканчивающееся высокой четырехугольной башней. По узкой винтовой  лестнице
они поднялись на самый верх. Здесь стояли на страже две амазонки. Кхар Уба
слегка склонил перед ними голову.
     - По повелению царицы.
     Девушки не прекословя сняли массивный запор и распахнули заскрипевшую
ржавыми петлями дверь.
     Конан и его спутник вошли внутрь. В хранилище  царил  полумрак.  Свет
двумя узкими потоками вливался сквозь зарешеченные окна и  расползался  по
наполненной пылью и драгоценным хламом комнате.
     Пока Кхар Уба притворял за собой дверь Конан быстро осмотрел одну  из
решеток и удовлетворенно усмехнулся.  При  желании  он  мог  одним  ударом
выбить прогнившие у пазов прутья внутрь, а значит проникнуть  в  башню  не
составляло никакого труда.
     Тем временем жрец подошел к одной из стен, сплошь увешанной  оружием.
Посередине стены висел черного цвета доспех, представлявший собой сплошной
литой панцирь, без единого шва соединенный с шлемом. Доспех был сделан  из
какого-то диковинного, неизвестного в гиборийском  мире  материала.  Когда
Кхар Уба снял его со стены и передал киммерийцу, тот смог воочию убедиться
в этом. Броня была  почти  невесома  и  очень  тонка.  Конан  презрительно
поморщился. Жрец ожидал подобной реакции. Он велел Конану поставить доспех
на пол, снял со стены массивный бронзовый меч и размахнувшись обрушил  его
вниз. Клинок с жалобным звоном отлетел от матовой поверхности, не  оставив
на ней даже царапины. Зато на лезвии меча появилась здоровенная зазубрина.
Конан  присвистнул.  Кхар  Уба  удовлетворенно  улыбнулся,  наблюдая   как
презрительное выражение на лице короля уступает место восхищению.
     - Я пока еще не смог найти оружие, подобное оставить хотя бы  вмятину
на  этом  панцире.  Но  подобное  оружие  наверняка   существовало.   Если
присмотреться, на груди и спине можно заметить множество мелких  трещинок.
Это следы от ударов, почти уничтоженные временем.
     - А почему царица не носит этот великолепный доспех?  -  прикидываясь
незнающим спросил Конан.
     Кхар Уба замялся и в конце концов решил соврать.
     - Она находит неприличным для смертной женщины облачаться  в  доспехи
бога.
     - Я полагал, что  царица  не  простая  смертная.  Впрочем,  если  она
стесняется, я могу примерить доспех на себя.
     - Ты забываешься, варвар! -  воскликнул  Кхар  Уба.  -  Хотя,  можешь
попробовать. Но бьюсь о  заклад,  тебе  не  разгадать  тайну  этой  брони,
которая известна лишь всемогущим богам и их жрецам.
     Конан ничего не ответил. Он повертел доспех в руках, но не  нашел  ни
единой защелки, которая должна была  разделить  латы  на  две  половины  и
отстегнуть шлем. Повозившись еще немного, он с  озадаченным  видом  вернул
доспех торжествующему жрецу.
     Кхар Уба был очень доволен его неудачей. Повесив доспех на  место  он
подал Конану меч. Но как ни напрягал киммериец свои могучие мускулы, он не
смог вытащить клинок из окрашенных в оранжевый цвет ножен.
     Улыбаясь жрец принял от Конана меч Ульмвана и повесил  его  на  стену
рядом с доспехами.
     - Здесь немало сокровищ, варвар. - Кхар Уба обвел вокруг себя  рукой.
Но ни одно из них не может сравниться с волшебным оружием  бога  Ульмвана.
Тот, кто раскроет его тайну, станет непобедимым воином.
     Киммериец усмехнулся. Уж  не  ему  ли,  одержавшему  верх  в  тысячах
схваток и поединков, знать, что не оружие, а доблесть, сила и оттачиваемое
годами умение способны сделать бойца непобедимым. Но Конан не снизошел  до
ответа, а лишь повинуясь старой воровской привычке незаметно сунул за пояс
огромный сверкающий сапфир, равного которому не  было  в  его  королевской
сокровищнице. Сопровождаемый разглагольствующим  жрецом  он  направился  к
выходу. Но не успели они сделать и двух шагов как дверь распахнулась и  на
пороге появилась взволнованная Опонта.
     - В чем дело?! - воскликнул Конан, заметив, что девушка держит в руке
окровавленный меч.
     - Боги! - крикнула амазонка. - Царица родила сына!
     - И что же? - ничего не понимая спросил киммериец.
     - А то, мой дорогой король, - пропел из-за его спины голосок жреца, -
что согласно законам Амазонии мужчина, от  которого  царица  родила  сына,
должен быть немедленно  умерщвлен.  Вместе  со  своим  отпрыском.  Прощай,
варвар из Киммерии!


     И тогда Конан громко расхохотался. Отшвырнув  в  сторону  изумленного
столь неожиданной реакцией жреца, он  сорвал  со  стены  доспех  Ульмвана.
Тоненько щелкнул не потерявший за многие столетия силу потайной запор и  в
руках короля оказался покатый с матовым забралом  шлем.  Уверенно,  словно
провел в нем всю свою жизнь, Конан надел шлем на голову. Еще два щелчка  и
мощный торс короля был облачен в  доспех.  Оправившийся  от  растерянности
жрец кинулся было к волшебному мечу, но Конан ударом кулака бросил его  на
плиты пола. Он взял в руки меч,  подставил  его  свету  и  яркие  всполохи
заиграли на освобожденном от оболочки металле. В довершение  всего  король
поднял стоявший у стены щит с бронзовым леопардом посередине.
     Таким он и предстал перед ворвавшимися в сокровищницу амазонками.  То
были кларины, посланные схватить Конана. Увидев, что он облачен в  доспехи
Ульмвана, они поняли, что не смогут взять короля живым и вскинули луки. Но
Конан действовал куда быстрее их. Гигантское тело  киммерийца  взвилось  в
воздух.  Спустя  миг  он  уже  находился  в  толпе  обезумевших  от  ужаса
воительниц, со страшной размеренностью поднимая и опуская меч. Ему  прежде
никогда не приходилось убивать в бою женщин, но  сейчас  он  делал  это  с
удовольствием.
     Вскоре  все  было  кончено.  На  полу  в  лужах  крови  распластались
двенадцать амазонок, уцелевшие с криком бежали прочь  из  башни.  Конан  и
Опонта последовали за ними, не забыв запереть в сокровищнице лежащего  без
сознания Кхар Убу.
     Едва  амазонки  узнали,  что  киммерийцу  каким-то  образом   удалось
овладеть  оружием  бога  Ульмвана,  как   среди   них   началась   паника.
Воспользовавшись этим, Конан  и  его  спутница  беспрепятственно  покинули
дворец.  Около  конюшни  их  ждали  несколько  подруг   Опонты,   решивших
присоединиться к бунту.
     Одна из них подбежала к  королю  и  склонила  голову,  признавая  его
превосходство.
     - Говори! - велел Конан.
     -  В  городе  начались  волнения  среди   ферулов.   Огромная   толпа
вооруженных чем попало мужчин пытается взять штурмом блокдом  в  восточной
сфере.
     - Отлично! Присоединимся к ним. - Конан легко вспрыгнул на коня, но в
тот же миг опомнился. - Постой. Я совершенно забыл об этом. Так  Сомрис  и
вправду родила сына?
     - Да.
     - Где он?
     - Должно быть в покоях царицы. Скоро его принесут в жертву Лиллит.
     - Что?! - Рык варвара был подобен реву разъяренного яфанта.  -  Моего
сына в жертву?! Ждите меня здесь!
     - Конан, это опасно! - крикнула ему вслед Опонта, но киммериец уже не
слышал ее. Вороной конь во весь опор несся к центральной  галерее  дворца.
Попадавшиеся навстречу амазонки разбегались с  испуганными  криками.  Лишь
одна из них попыталась сразить короля из лука. Конан сшиб ее конем.
     Вот и покои царицы. Не выпуская меча из  рук  Конан  встал  на  спину
нервно  пляшущего  жеребца  и  прыгнул  прямо   в   царскую   опочивальню.
Составленное из  ровных  квадратиков  слюды  окно  разлетелось  вдребезги.
Киммериец покатился по полу и тут же вскочил на ноги, отражая нацеленный в
его голову удар. Ответным  выпадом  он  пробил  атаковавшей  его  амазонке
грудь.
     Со всех сторон к нему бежали вооруженные копьями  девушки  из  личной
охраны Сомрис. Волшебный меч Ульмвана блистал подобно молнии.  Вскоре  пол
был устлан бьющимися в агонии телами и отсеченными конечностями. Скользя в
лужах дымящейся крови Конан бросился к царице. Ее,  совершенно  ослабевшую
от родов, вели под руки две  кларины,  пытаясь  спасти  повелительницу  от
ярости варвара.
     Двумя ударами Конан покончил с этими последними защитницами  и  занес
меч над головой Сомрис.
     - Где мой сын?!
     Царица задрожала. Все ее естество,  воспитанное  на  пренебрежении  и
ненависти к мужчине, протестовало против подчинения его воле, но в  глазах
Конана была смерть. Царица сглотнула скопившийся в горле страх и выдавила:
     - Он в храме Лиллит. Это сразу за  дворцом.  Его  сейчас  приносят  в
жертву.
     Сказав это, она упала на пол и закрыла голову руками, будучи уверена,
что киммериец  не  пощадит  мать,  отдавшую  на  заклание  своего  родного
ребенка. Она ожидала удара меча. Ждала невыносимо долго. Но смерть все  не
приходила. Когда Сомрис решилась открыть глаза, Конана уже не было. На его
месте стояла Латалия. Коротко вскинув  над  головой  острый  меч,  кларина
перерубила царице шею...
     Конан тем временем бежал по длинному коридору, соединявшему дворец  с
храмом  Лиллит.  Меч  Ульмвана  безжалостно  расправлялся  со  всеми,  кто
отваживался стать на пути киммерийца. У входа  в  храм  на  Конана  напали
десять вооруженных длинными копьями деров. Они рассчитывали оттеснить  его
и пришпилить к стене словно гигантского жука. Троих из них варвар  убил  в
одном выпаде. Первого снизу в  живот,  присев  под  направленное  на  него
копье. Второго поднимая голову, мечом снизу вверх, стесав  врагу  половину
лица. Третьего он достал самым кончиком клинка,  перерубив  яремную  жилу,
мгновенно плюнувшую фонтаном крови.
     В тот же миг в него ударили несколько копий. Четыре из них с  хрустом
разлетелись, встретив на своем пути броню доспеха.  Одно  сцарапало  левый
локоть. Конан мгновенно посчитался с обидчиком, затем вспорол  животы  еще
двоим. Уцелевшие деры бросились бежать, но разъяренный киммериец настиг их
и перебил на ступеньках храма.
     Он успел вовремя. Черноволосая жрица как раз занесла  ритуальный  нож
над крохотным розовым телом.
     - Стой! - крикнул ей Конан.
     Та испуганно повернула скуластое лицо на его возглас.
     - Стой, - повторил Конан  тише,  опасаясь,  что  жрица  испугается  и
рефлексивно ударит ножом его сына. - Иначе умрешь.
     В том, что он сдержит  свое  обещание,  сомневаться  не  приходилось.
Повинуясь его тяжелому взгляду жрица уронила нож и бросилась вон из храма.
Конан пощадил ее.
     Он подошел к жертвеннику и осторожно взял на руки крохотного пищащего
младенца.  Мальчик.  Сын.  Его  сын.  Снаружи  донеслись  крики  амазонок,
напомнившие Конану, что надо спешить. Но как поступить с ребенком?  Только
сейчас Конан осознал, как тот уязвим. Достаточно  одной  стрелы,  даже  не
отравленной. Да что  стрелы!  Достаточно  крохотной  царапины,  нанесенной
кинжалом, чтобы малыш замолчал навсегда.
     Тогда Конан решительно снял с головы шлем и  положил  в  него  своего
сына словно в люльку. Младенцу было неудобно и он тоненько заплакал.  Зато
теперь он был в безопасности.
     - Ничего, малыш, привыкай! Тебе еще придется побывать и  не  в  таких
передрягах!
     С этими словами киммериец выскочил из храма. Его уже  ждали.  Десяток
стрел, пущенных со всех сторон, со свистом устремились в  цель.  Некоторые
из них отлетели от доспеха, другие вонзились в незащищенные участки  тела.
Раны были  несерьезными,  а  о  том,  что  наконечники  стрел  могут  быть
отравлены, Конан старался не думать. Прижимая у груди шлем левой рукой, он
ударами меча расчистил  себе  дорогу  и  побежал  по  площади,  окружавшей
дворец. Отчаяние придавало киммерийцу силы.
     Внезапно из-за поворота появилась группа всадниц.  Осадив  коней  они
вскинули луки. Конан  замедлил  бег,  приготовившись  к  тому,  что  через
мгновение в него вопьются еще несколько стрел,  но  те  полетели  выше,  в
преследовавших киммерийца амазонок.
     Опонта! Она ослушалась приказа и не осталась ждать Конана у  конюшен.
Еще несколько усилий и  киммериец  сидел  на  коне.  Отбиваясь  от  погони
стрелами кавалькада понеслась к восточной сфере.
     У дороги, ведшей к городским воротам, Конан остановился и подозвал  к
себе Опонту.
     - Возьми его.
     Амазонка нерешительно приняла ребенка на руки. В ее взгляде  читались
страх нерожавшей  женщины  и  неприязнь  к  существу,  разлучавшему  ее  с
любимым. Опонта прошептала:
     - Конан, но я хочу остаться с тобой...
     - Нет! - отрезал варвар. - Намного важнее спасти  жизнь  моему  сыну.
Жди меня на нашей поляне. - Киммериец усмехнулся, видя  что  она  все  еще
колеблется. - Не волнуйся, со мной ничего не  случиться.  Сегодня  не  тот
день, в который умирают короли.
     Конан воздел вверх меч.
     - Сегодня не тот день!


     Восстание ферулов приобрело угрожающие для амазонок размеры.  Вначале
пожар мятежа вспыхнул в восточной сфере, где  жила  большая  часть  друзей
Тенанса. Едва юный  аквилонец  узнал,  что  королю  грозит  опасность,  он
оставил дворец  и  бросился  оповестить  о  случившемся  единомышленников.
Мгновенно оценив ситуацию они поняли, что откладывать выступление нельзя.
     - Сегодня они убьют короля, а завтра всех  нас!  -  бросил  бородатый
кушит Алим. Сказав это, он вышел на улицу и свернул шею первому  попавшему
навстречу деру. Обратного пути уже не было.
     Поначалу восставших была горстка, но по мере  того,  как  им  удалось
обезоружить несколько групп деров,  к  ним  присоединялось  все  больше  и
больше людей. Вскоре бунт охватил всю восточную сферу и выплеснулся за  ее
пределы.
     Заимев немного оружия, восставшие решили взять приступом  блокдом.  В
нем к моменту начала восстания находилось не более сотни амазонок. Приступ
следовал  за  приступом,  но  амазонки  отражали  их  с  четкостью  хорошо
отлаженного механизма,  устлав  пустырь  перед  блокдомом  сотнями  трупов
нападавших.
     Окружение  Сомрис  быстро  оценило   опасность   невиданного   доселе
выступления. На его подавление были направлены крупные  силы.  Три  тысячи
воительниц и деров атаковали восставшую  сферу,  сторожевые  сотни  начали
патрулирование  улиц  в  остальных  районах,  пресекая  малейшую   попытку
неповиновения.
     Именно таким было положение, когда Конан и  его  спутницы  прибыли  к
месту восстания. Король немедленно  предпринял  ряд  мер,  чтобы  укрепить
оборону. По его приказу цепи восставших заняли окружавший сферу  периметр.
Используя  разграничительные  валы  и  наблюдательные  башни,   восставшим
удалось задержать продвижение отрядов противника.
     Сам Конан вместе со своей, привлекающей  недоброжелательное  внимание
ферулов, свитой возглавил атаку  блокдома.  Прикрываясь  щитом,  он  выбил
дубовую дверь, а хлынувшая за ним толпа восставших,  воя,  расправилась  с
амазонками.
     Это был серьезный успех, но как опытный воин Конан  понимал,  что  на
этом все и закончится. Держащаяся  на  мимолетном  яростном  порыве  масса
должна была вскоре дрогнуть и броситься в паническое бегство. Это понимали
и амазонки. Освободив крепостную стену вдоль восточной сферы,  они  словно
предлагали  мятежникам  прекратить  сопротивление  и  искать  спасения   в
ближайшем лесу.
     Уже темнело, когда разведчики  захватили  в  плен  лучницу  амазонку.
Вымещая кулаками накопившуюся  злобу,  они  приволокли  ее  к  Конану.  Из
расспросов удалось выяснить, что амазонки накапливают силу  для  решающего
удара, который будет нанесен как только прибудут  в  город  полки,  спешно
отозванные королевой Латалией с северных рубежей.
     - Латалия? Королева? - удивился  Конан,  вызывая  взаимное  изумление
пленницы.
     - Но ты же сам убил Сомрис!
     Конан лишь покачал головой.
     - Ай да Латалия!
     В это мгновение взревели вошедшие в  город  яфанты.  Амазонки  начали
атаку.
     Оборона повстанцев была прорвана  первым  же  натиском.  Раскрашенные
белыми полосами яфанты перевернули одну  из  сторожевых  башен,  повергнув
защищающихся здесь ферулов в  неописуемый  ужас.  Еще  можно  было  спасти
положение, если отогнать животных огнем.  Конан  и  его  помощницы  так  и
поступили, превратив с помощью пропитанных смолою стрел деревянную башню в
гигантский костер. Однако весть о появлении грозных ами успела  разнестись
по всей сфере. Не слушая увещеваний предводителей, ферулы бросали с  таким
трудом добытое оружие, прыгали со стены и  устремлялись  к  спасительному,
как они думали, лесу. Вскоре защитный периметр опустел. Почувствовав  это,
амазонки приступили  к  решительному  штурму.  Под  рев  боевых  труб  они
взобрались на вал и несколькими потоками  устремились  к  блокдому,  перед
которым стояла толпа из нескольких сот  восставших  во  главе  с  Конаном.
Киммериец уже подумывал о том, чтобы прорвать  оцепление  и  выбраться  из
города, но в это мгновение картина боя внезапно изменилась.
     Стройные ряды амазонок и деров  дрогнули  и  начали  пятиться  назад.
Затем они быстро перестроились в три  ощетиненных  копьями  карэ,  проходы
между которыми заняли  всадники  и  слоны.  Все  говорило  о  том,  что  у
восставших появился неведомый союзник.
     Размышления Конана по поводу того, кто  бы  это  мог  быть,  прервала
подскакавшая кларина. Спрыгнув с лошади, она подошла к королю  и  склонила
голову. Этот жест вызвал у  Конана  удовлетворение,  но  вместе  с  тем  и
тревогу. Что же должно произойти,  если  амазонки  склоняют  голову  перед
теми, кого еще вчера считали ниже земляных червей.
     - Великий король, царица Латалия просит тебя о перемирии. В  северную
сферу Аржума ворвались орды серых каннибалов. Царица просила узнать у  вас
и ваших людей, не согласитесь ли вы присоединиться к  войску  амазонок.  В
этом случае вам всем будет  даровано  прощение  и  гарантирован  свободный
проезд в Зимбабве или на север.
     Конан не ответил. Молчали  и  окружающие  его  ферулы.  Над  пустырем
повисла тишина. И тогда все услышали,  как  откуда-то  издалека  доносится
дикий нечеловеческий вой. Он становился все  слышнее,  обретая  глубину  и
силу, пока не стал похож на шум  гигантской  волны,  порожденной  демонами
тьмы в глубинах океана.
     Это приближались серые каннибалы, дикари, жившие в непроходимых лесах
к северо-востоку от Амазона. Мир не знал существ  более  кровожадных,  чем
эти. Попавший в их руки путник сотни  раз  успевал  пожалеть  о  том,  что
вообще появился на свет. Подобно кровожадным демонам  они  уничтожали  все
живое, встречавшееся на их пути, не щадя ни женщин, ни грудных  младенцев.
Их мир был жесток, подобно миру амазонок, но  то  была  безумная  животная
жестокость,  имевшая  целью  лишь  удовлетворение  похотливой  страсти   -
причин