языком маги кричали, что вскоре то же ожидает и святилища
Ахурамазды.
     Демарат терпеть не мог душных парсийских храмов, поэтому он  не  стал
заходить  внутрь,  а  спрятался  в  тень   персиковых   деревьев,   росших
неподалеку.
     Он пришел в это место не ради праздного любопытства. Накануне вечером
в окно  дома,  подаренного  парсийским  царем  беглецу-спартиату,  влетела
стрела с привязанной к ней запиской, текст которой гласил:

                       "Восточный храм Ахурамазды.
                       Полдень.
                       Следи за спиной".

     Внизу пергамента виднелся оттиск  свинцовой  печати  -  две  скифских
стрелы, скрещенные с парсийским мечом. То был  знак  Мардония,  одного  из
самых влиятельных сановников Парсы и единомышленника Демарата.
     За домом царя-изгнанника велось непрерывное наблюдение. Тайная служба
хазарапата контролировала каждый его шаг. Парсийский вельможа знал об этом
и поэтому решил передать послание столь необычным способом.
     Демарат  выполнил  предписание  в  точности.  Он  очутился  у   храма
Ахурамазды ровно в полдень, а по дороге сумел  избавиться  от  надоедливых
соглядатаев, сбив их  с  толку  внезапно  накинутым  на  плечи  парсийским
халатом.
     Верный своим обещаниям Мардоний не заставил себя долго ждать. К храму
подскакали несколько всадников. Признав в одном их  них  Мардония  Демарат
вышел из-за деревьев. Вельможа увидел его и тут же спрыгнул на землю.  Они
двинулись навстречу друг друга и обменялись взаимными приветствиями.
     - Надеюсь, я не опоздал?
     Для ария Мардоний был весьма вежлив. Но  Демарат  прекрасно  понимал,
что подобный тон предназначен  лишь  для  него,  человека,  который  нужен
вельможе и который признан им равным по отваге и происхождению.
     Мардоний был сыном Гаубарувы, одного из самых влиятельных  парсийских
сановников, участвовавшего в злополучном походе Куруша  на  массагетов,  и
дочери Дария Артозостры. Достигнув зрелого возраста, он сочетался браком с
одной из дочерей Дария, приходившейся ему одновременно двоюродной  теткой.
Подобные браки не считались среди арийской знати зазорными,  а,  напротив,
всячески поощрялись. Кровь и семя сверхчеловека должны были  оставаться  в
племени, а не подпитывать своей энергией обреченные на вымирание народы.
     Как и отец Мардоний успел стяжать военную славу. Он  считался  лучшим
парсийским полководцем. Войска, возглавляемые Мардонием, покорили Фасос  и
Македонию. Лишь две нелепых  случайности  -  жестокий  шторм,  раскидавший
парсийский  флот  да  жестокая  рана  в  бедро,  полученная  Мардонием   в
суматошном  бою  с  бригами  -  воспрепятствовали   осуществлению   планов
покорения  Эллады.  Мардоний  был  вынужден  вернуться  в  Парсу.   Вполне
вероятно, что именно его отсутствие позволило аттическим  эллинам  нанести
тяжкое поражение парсийскому войску под Марафоном.
     Отпустив охрану взмахом руки Мардоний  предложил  Демарату  пройти  в
храм.
     - Здесь небезопасно. У Артабана везде глаза  и  уши.  Храмовые  жрецы
позаботятся о том, чтобы наш разговор остался тайной.
     Демарат не стал возражать и последовал за персом. У входа в  храм  их
поджидал невысокий человек, прибывший вместе с  Мардонием.  Надвинутый  на
голову капюшон и скрывающая нижнюю часть лица повязка не позволяли увидеть
лицо незнакомца, свободные складки длинного, почти до пят,  плаща  прятали
очертания фигуры.
     - Подожди нас в храме, - велел Мардоний. Его спутник  слегка  склонил
голову.
     Все трое  вошли  внутрь  святилища.  Восточный  храм  Ахурамазды  был
известен тем, что  в  жертвеннике  горел  неугасимый  огонь.  Ослепительно
чистое, не дающее ни копоти, ни дыма, пламя  вырывалось  из  беломраморной
чаши жертвенника. В природе не было  травы  или  Дерева,  сгорающих  столь
прозрачным пламенем. Это был высший огонь, рождаемый Космосом и Землею.
     Храм  был  практически  пуст.  Лишь   несколько   служек-гербедов   с
завязанными, дабы не осквернить священного огня,  тряпицами  ртами  сидели
вокруг  жертвенника,  сосредоточенно  созерцая  гудящее   пламя.   Спутник
Мардония разложил поставленный у стены коврик и  сел  рядом  с  ними.  Сам
вельможа  в  это  время  шептался  с  облаченным  в  белый  халат  жрецом.
Проницательные  глаза  служителя  Ахурамазды  стремительно  перебегали   с
Мардония на Демарата. В конце концов он  кивнул  и  показал  рукой  вглубь
храма, где виднелась небольшая дверь.
     Вернувшись к спартанцу, Мардоний шепнул:
     -  Мы  сможем  спокойно  побеседовать  во  дворике  храма.  Наставник
проследит за тем, чтобы нас не побеспокоили. Когда  будем  проходить  мимо
священного огня, будь любезен, прикрой рот рукой.
     Демарат поступил так, как велел  перс.  Прикрывая  ладонью  рот,  они
проскользнули мимо жертвенника, и  вышли  в  огороженный  со  всех  сторон
высоким каменным забором двор храма.
     Здесь властвовал стойкий сладковатый запах. Человека, непривычного  к
смерти, могло замутить.  Но  Демарат,  повидавший  на  своем  веку  немало
жестоких схваток, остался внешне спокоен, хотя, если честно признаться,  и
ему стало немного не по себе от увиденного.
     Место, в  котором  они  очутились,  служило  для  погребения  трупов.
Погребения по арийскому обряду. Арии не устраивали погребальных костров  и
не хоронили своих покойников в землю. Роль  могильщиков  у  них  исполняли
звери. Иногда дикие, а в данном  случае  собаки,  посвященные  Ахурамазде.
Арии считали собаку единственным чистым животным.  Всех  остальных  зверей
надлежало убивать, но страшная  кара  ожидала  того,  кто  хоть  ненароком
обидел собаку.
     Два десятка огромных, грязно-серых, безобразного вида псов  лежали  в
дальнем углу дворика. Ближе к храму были распластаны  на  земле  несколько
трупов. Конечности и головы их были придавлены камнями,  чтобы  собаки  не
растащили кости и не осквернили таким образом землю. Время от времени одна
из жутких псин лениво поднималась на лапы, подходила к ближайшему трупу  и
вырывала из него кусок мертвой плоти.  Насытившись,  она  возвращалась  на
прежнее место.
     За происходящим наблюдал  специальный  жрец  -  вестник  смерти.  Как
только собаки объедали с трупа  большую  часть  плоти,  он  отправлялся  к
родственникам  умершего,  которые  жили   вблизи   храма   на   специально
построенном постоялом дворе. Все эти дни, что покойник находился в  храме,
они считались нечистыми. Им было запрещено омывать руки и  лицо,  а  пищу,
нанизанную на деревянные палочки, им подавали прямо в рот гербеды.  Приход
вестника  смерти  воспринимался  с  огромным,  но   тщательно   скрываемым
облегчением. Теперь они могли забрать останки умершего, предать  их  земле
и, пройдя недолгую очистительную процедуру,  вернуться  в  свои  дома,  но
требовалось много времени, иногда целая луна, прежде  чем  псы  Ахурамазды
очищали кости от скверны.
     Стараясь не вдыхать глубоко, чтобы не засорить  гнилостными  миазмами
легкие, Демарат процедил сквозь зубы:
     - Ну и местечко ты выбрал!
     - Зато здесь нас никто не подслушает.
     - Да, это уж точно! - Спартанец с отвращением фыркнул. - Ну,  говори,
зачем звал?
     - Когда ты в последний раз был у царя?
     - Вчера.
     - И он, конечно, не принял тебя?
     - Так и есть. Артабан отказал мне в аудиенции, заявив, что царь занят
важными государственными делами.
     - Потаскухами в своем гареме! - воскликнул Мардоний.
     Демарат промолчал. То, что легко  сойдет  с  рук  родственнику  царя,
может стоить жизни изгнаннику.
     - Если не предпринять никаких  мер,  наш  план  рухнет,  -  продолжал
Мардоний.
     - Что я могу предпринять, вельможа? Я беглец и не имею ни воинов,  ни
богатства, ни связей.
     - От тебя этого и не требуется. Все это имеем я и мои сторонники. Мне
нужны твои меч и отвага.
     - Это единственное, что у меня осталось. Ты можешь  располагать  мною
как пожелаешь.
     Мардоний испытующе посмотрел в глаза спартиата.
     - Я иногда поражаюсь тебе, царь Демарат. Я отнюдь не склонен  считать
тебя подлецом и предателем, но как ты  можешь  желать  бед  своей  родине!
Неужели обида на людскую глупость и неблагодарность сильнее любви к родной
земле?
     - Это непростой вопрос, вельможа. И я отвечу так. Я иду с тобой  лишь
потому, что верю: преданные прочими эллинскими государствами Афины, что из
гордости развязали эту безумную вражду,  падут,  а  Спарта  договорится  с
царем Парсы. И одним из условий этого договора  будет  мое  возвращение  в
Лакедемон.
     - Ты полагаешь, царь станет разговаривать со спартиатами на равных?
     -  Непременно  на   равных.   Иначе   спартиаты   вообще   не   будут
разговаривать.
     - А если он пожелает разрешить спор силой оружия?
     - Спартанские гоплиты раздавят парсийское войско.
     Мардоний покачал головой.
     - В твоих словах гордыня и безумие. Империя может выставить  армию  в
сто крат большую, чем войско спартиатов.
     - Тогда спартиаты истребят половину этой армии  и  сложат  головы  на
поле боя.
     - А ты?
     Демарат не раздумывал ни мгновения.
     - Я умру с мечом в руках рядом с ними.
     - Красиво...  Ничего  не  скажешь,  красиво!  Да  будет  на  то  воля
Ахурамазды, чтобы все вышло именно  так,  как  полагаешь  ты.  Я  не  хочу
сражаться со спартиатами. Меня вполне устроит, если в мою сатрапию  войдут
Аттика, Беотия и Фессалия. Пелопоннес можешь оставить себе.
     - Спасибо, - скривил губы Демарат.
     Возникла невольная пауза, вызванная тем, что одна из собак  вгрызлась
в труп с  непередаваемо  отвратительным  хрустом.  Сглатывая  тошнотворный
комок, Демарат спросил:
     - Что я буду должен сделать?
     - Все зависит от того, как будут развиваться события. Если Артабан не
опомнится и не прислушается к нашим предостережениям, придется его убрать.
Я подобрал нескольких надежных людей и был готов  возглавить  их  сам.  Но
проклятая  нога!  Если  мы  потерпим  неудачу,  я  не  смогу  спастись  от
преследования  бессмертных.  Нужен  смелый   решительный   воин,   который
возглавит покушение. Я посчитал, что мне не  найти  на  эту  роль  лучшего
человека, чем ты.
     Спартиат задумался.  Он  может  отказаться  от  этого  предложения  и
провести остаток жизни полугостем-полупленником в опостылевшей  Парсе.  Он
может согласиться и потерять голову. Но при нем останется его честь. Честь
воина, незапятнанная трусостью.
     - Я согласен, - ответил он.
     - Я надеялся на это, - обрадовавшись, сказал Мардоний. -  Но  сначала
мы испробуем другое средство.
     - Какое?
     - Сейчас увидишь. Пойдем отсюда. Здесь пахнет падалью.
     Едва они вернулись в храм, как спутник Мардония поднялся  с  земли  и
присоединился к заговорщикам. Оказавшись под  сетью  персиковых  деревьев,
вельможа нежным движением  снял  легкий  платок,  открывая  девичье  лицо.
Девушка  рассмеялась  и  откинула  капюшон,  рассыпав  по   плечам   волну
каштановых волос.
     Демарат остолбенел от восхищения. Вряд ли  когда  в  своей  жизни  он
встречал красоту, подобную этой.
     Незнакомка  явно  была  эллинкой,  но  чуть  скуластые  щеки  и  мило
вздернутый носик свидетельствовали о том, что в ее жилах  примешана  кровь
степных народов. Ее кожа была нежнее самого тонкого шелка, чуть  припухлые
капризные губки пели гимн сладости поцелуев. Серо-зеленые глаза  светились
умом, нежностью и чем-то неуловимо женским. Когда она улыбнулась,  обнажая
безупречно ровные зубы, на  ее  щеках  образовались  крохотные  ямочки,  и
сердце Демарата дрогнуло сладкой негой.
     Девушка догадалась о чувствах спартиата  и  улыбнулась  еще  раз.  Ее
улыбка могла быть вызывающей  и  застенчивой.  Она  звала  и  отталкивала,
приказывала и умоляла.
     - Хороша? - полувопрошая, сказал Мардоний,  коснувшись  рукой  нежной
щеки.
     - "Да", - хотел ответить Демарат, но голос осекся и он лишь кивнул.
     - Ты бы смог устоять перед такой девушкой?
     Спартанец  откашлялся,  чувствуя  на  себе  чуть  насмешливый  взгляд
незнакомки.
     - Пожалуй, нет.
     - Пожалуй! - иронично воскликнул Мардоний, и тут  же  посерьезнел.  -
Поверь мне, нет такого человека, кто смог бы устоять бы перед  ее  чарами.
Она наш первый козырь.
     Демарат взял вельможу за локоть и увлек в сторону.
     - Ты хочешь подложить ее под Артабана?
     В его голосе звучали гневные нотки. Перс с любопытством  взглянул  на
обычно хладнокровного спартанца.
     - Бери выше. Она должна пленить сердце самого царя.
     - Такая красота достанется этому жирному борову?
     Вельможа еле заметно усмехнулся.
     - Успокойся, эллин. Эта малютка не столь наивна, как кажется. Умом  и
хитростью она под стать любому государственному мужу, а в любовных  утехах
заткнет за пояс самых опытных куртизанок Иштар. Если ей не  помешают,  она
окрутит царя словно  ягненка.  Не  пройдет  и  двух  дней,  как  он  будет
выполнять все ее прихоти. Я говорю об  этом  столь  уверенно,  потому  что
знаю. Я и сам исполняю все ее прихоти. Если все пройдет удачно,  я  сделаю
ее царицей, своей царицей. Это женщина, достойная царствовать. -  Мардоний
перехватил взгляд, брошенный спартиатом на девушку. - И не смотри  на  нее
такими глазами, иначе она сведет тебя с ума. Как  свела  меня.  Как  свела
многих. Не смотри на нее так, иначе я выхвачу свой меч!
     В голосе перса звучала болезненная ревность.
     - Хорошо, я  не  буду  смотреть  на  нее,  -  сказал  Демарат.  Былая
уверенность, пошатнувшаяся было под  неземным  очарованием  этой  женщины,
вернулась к нему. - Женщинам нет  места  в  сердце  спартиата,  рожденного
сражаться и умереть на поле брани. Можешь не беспокоиться, Мардоний, я уже
забыл ее глаза.
     Но оба они понимали, что этих глаз забыть невозможно.
     - Будь наготове. Если вдруг внезапно  наш  заговор  будет  раскрыт  и
слуги Артабана схватят меня, беги из Парсы. Артабан  не  пощадит  тебя.  -
Лицо Мардония скривилось, он прошептал:
     - Дэв меня побери, я  сам  не  понимаю  о  чем  говорю.  Прости,  мне
отчего-то не по себе. Я не могу даже вообразить, чтобы расстаться  с  этой
женщиной хоть на миг, но она крутит мною как хочет.
     - Я понимаю тебя, - сказал Демарат.
     - Тогда прощай. Если понадобишься, стрела всегда найдет твой дом.
     Вельможа отвесил легкий поклон и вернулся к своей спутнице. Тотчас же
появились телохранители, ведущие на поводу двух скакунов. Демарат проводил
удаляющуюся кавалькаду взглядом и пошел прочь.
     Едва он скрылся из виду как из-под ограды храма вылезла одна из собак
Ахурамазды. Зверь обнюхал землю и поднял массивную голову. Взгляд его  был
по-человечески тяжел, сыто рыгнув  запахом  мертвечины,  пес  затрусил  по
дороге в направлении реки.
     Здесь его ждал человек, сидевший в небольшой лодке. Несколько  долгих
мгновений лодочник и пес смотрели в глаза друг другу. Затем собака  издала
рык и отправилась обратно, а лодочник вернулся  к  прерванному  занятию  -
ловле рыбы.
     Клев был дурной, словно перед грозой.


     Неподкованные копыта мула негромко стучали  по  сухой  глине  дороги.
Время от времени маг подстегивал животное, заставляя его  бежать  быстрее.
Он должен был успеть к месту  дотемна,  чтобы  осмотреться,  а  между  тем
солнце уже село за покатые зубцы гор и стремительно надвигалась ночь.  Вот
и приметный валун - ориентир, помогающий не сбиться с дороги. Маг повернул
мула направо. Проехав еще немного он  спешился.  Впереди  чернела  зияющая
дырами провалов горная осыпь. Маг привязал мула  к  дереву  и  неторопливо
двинулся вперед. Накинутая поверх халата темно-серая  накидка  делала  его
невидимым на фоне чернеющего неба.
     Дойдя до  осыпи  маг  остановился  и  стал  напряженно  всматриваться
вперед. Вскоре он обнаружил белый лоскут одежды. То был человек,  сидевший
на корточках перед входом в одну из пещер. Определив время по взошедшим  к
этому моменту звездам,  маг  лег  на  землю  и  приказал  себе  заснуть  -
пробуждение его в это утро было ранним, день  выдался  тяжелым,  а  голова
должна была быть свежей.
     Проснулся  он  точно  в  назначенный  час.  Освежив  лицо  водой   из
протекавшего рядом ручейка, он  принялся  ждать.  Вскоре  послышался  стук
конских копыт. Подъезжали два всадника. Стреножив лошадей они оставили  их
у подножия осыпи, а сами вскарабкались наверх. Было отчетливо  слышно  как
они назвали сидевшему у входа в  пещеру  стражу  свои  имена,  после  чего
исчезли в недрах горы. Следом появились  еще  несколько  всадников,  затем
целая группа. Прорезая звездное небо на осыпь опустились несколько  теней,
которые также не замедлили представиться.  Притаившийся  у  ручья  человек
услышал имена известных магов.
     Постепенно поток гостей ослабевал,  пока  не  прекратился  вовсе.  Из
пещеры вышел некто, басовито бросивший охраннику:
     - Брат Воллу не появлялся?
     - Нет, - чуть шепелявя ответил страж.
     - Подождем еще немного.
     С этими словами бас  исчез  в  глубине  горы.  Выждав  еще  несколько
мгновений маг поднялся с  земли  и  решительно  направился  к  пещере.  От
нарочито неосторожного движения покатился  вниз  камень.  Шепелявый  голос
незамедлительно спросил:
     - Кто?
     - Брат Воллу, - ответил маг.
     Он подошел к стражу и дал возможность разглядеть себя. Тусклого света
луны было вполне  достаточно,  чтобы  охранник  убедился,  что  перед  ним
действительно брат Воллу, маг похабного, но могущественного демона  Воллу,
которого воплощали в камне неизменно с возбужденным фаллосом.
     - Проходи, - буркнул он, уступая дорогу, после чего крикнул, обратись
лицом к пещере:
     - Брат Воллу! Тридцать второй!
     Маг шагнул  в  темноту  подземного  коридора.  Двигаться  приходилось
ощупью, касаясь руками стены. Миновав несколько поворотов, он  очутился  в
просторной подземной  зале,  освещенной  чадящими  маслянистыми  факелами.
Собравшиеся  приветствовали  его,  привстав  с  грубо  отесанных  каменных
блоков. Брат Воллу вежливо поклонился, после чего занял одно из  свободных
мест.
     Общество,  собравшееся  этой  ночью  в  пещере,  было  до   крайности
однообразным. Похожие  одна  на  другую  постные  физиономии  с  неизменно
выбритыми подбородком и щеками разнили лишь года; одеяния, казалось,  были
куплены в одной лавке. То  собрались  маги,  жрецы  демонических  божеств,
стремительно теряющих свою силу под натиском приверженцев  Ахурамазды.  Но
один  человек  выделялся  из  этой  безликой  толпы  своими   одеянием   и
внешностью.  На  нем  был  темно-синий  парчовый  халат,  голову  украшала
небольшая конической формы шапочка, ноги были обуты в  крепкие  сафьяновые
сапоги. Манеры гостя говорили о его  знатности,  властный  взгляд  выдавал
человека, привыкшего повелевать, а булатная,  с  золотой  рукоятью,  сабля
свидетельствовала о том, что он воин. Брат Воллу не упустил из  виду,  что
гость приехал сюда не один, а в  сопровождении  целой  группы  вооруженных
всадников, которые остались неподалеку от пещеры.
     - Братья! - обратился к присутствующим, привставая  со  своего  места
маг Митра, пользовавшийся славой спокойного и  рассудительного  и  поэтому
постоянно избираемый на место председателя.
     - Братья, тревога  за  судьбу  патронов-демонов  и  священных  храмов
собрала нас здесь. Могущественный демон  света  Ахурамазда  прилагает  все
возрастающие усилия,  чтобы  лишить  прочих  демонов  тех  крупиц  власти,
которые он им еще  оставил.  Его  космический  разум  вторгся  в  сознание
владыки востока Ксеркса и поработил его. Изо дня в  день  летят  на  землю
поверженные идолы, рушатся священные капища  и  храмы.  Огненное  воинство
Ахурамазды ведет настоящую охоту за демонами и их слугами. Не все из  вас,
очевидно, знают о прискорбном происшествии, случившимся пять солнц  назад.
Возглавляемые верным псом Ахурамазды Заратустрой язаты поймали и заключили
в золотую клетку демона-грифона  Иллиса.  Неисчислимы