я не буду тебя есть  и  даже  вознагражу.  За  страх.  Возьми  себе
что-нибудь из сокровищ и выметайся.
     - Но как? Я ничего не вижу!
     - А-а-ах! - Голос был недоволен. - Как это хлопотно  -  быть  добрым.
Ладно, сейчас я вдохну жизнь в твой энергомодуль.
     Шарик, который критянин по-прежнему крепко сжимал в кулаке,  замерцал
и осветил пещеру.
     - Выбирай скорее! - велел Голос. - А не то я  вновь  погашу  его.  Не
люблю свет.
     Фрост поспешно схватил два слитка, один из  которых  был  золотой,  а
другой - электроновый или серебряный. Шарик тут же погас.
     - А что я должен делать теперь? - осведомился критянин.  Приключение,
похоже, заканчивалось вполне удачно, и Фрост слегка  обнаглел.  -  Как  я,
по-твоему, найду обратную дорогу?
     Голос вновь недовольно заворчал.
     - Связался с тобой. Надо было сожрать и все. Ладно,  я  выведу  тебя.
Следуй по светящимся линиям.
     Под ногами  Фроста  появились  две  золотистые  черточки,  ведущие  в
темноту.
     - Иди по ним! - велел хозяин  подземелья.  Критянин  не  сдвинулся  с
места. Голос рассердился. - Почему ты стоишь?
     - Мне страшно, - признался бродяга.
     Голос удовлетворенно хмыкнул и принял покровительственный тон.
     - Не бойся. Я буду рядом. Здесь полно всяких пакостных  созданий,  но
меня они боятся, потому что я умный. Иди.
     Фрост нерешительно шагнул вперед. Ничего дурного не произошло.  Тогда
он медленно пошел в темноту, стараясь держаться  золотистых  линий.  Голос
оставил свое убежище и двигался неподалеку от человека, то обгоняя его, то
заходя ему за спину. До Фроста время от времени долетало хриплое  дыхание,
а пол пещеры сотрясался от тяжелой  поступи.  Темнота  отдавала  сыростью,
невидимые стены давили  на  плечи,  со  всех  сторон  слышался  шорох,  от
которого у Фроста выступал холодный пот. Однажды  впереди  послышался  шум
схватки. Критянин остановился и прижал холодные слитки к бухающему сердцу.
Он оставался недвижим несколько мгновений, затем Голос сообщил:
     - Мохнатый паук. Та-акой противный! Я завязал ему лапы узлом.  Ступай
дальше.
     Странно, но Фросту показалось, что  Голос  немного  сочувствует  ему.
Едва он подумал об этом как Голос насмешливо фыркнул:
     - Ничуть.
     Внезапно золотистые линии оборвались.
     - Пришли, - сообщил Голос. - Фу, как я устал. Стой  здесь,  я  отвалю
камень. А может быть, мне все-таки съесть тебя?
     Бродяга закричал от ужаса, вызвав смех Голоса.
     - Ну ладно, не ори. Я пошутил.  Я  вообще  люблю  шутить.  Сейчас  ты
увидишь свет. Быстро иди вперед и ни в коем случае  не  оборачивайся.  Это
может плохо для тебя кончиться. Закрой глаза.
     Фрост поспешно исполнил то, что ему велели.
     - А теперь уматывай!
     Критянин открыл глаза и тут же зажмурился от невыносимо яркого света.
Вытирая слезы, он шагнул вперед  и  осмотрелся.  Перед  ним  в  обрамлении
сумрачных стен было ярко-солнечное небо,  где-то  внизу  глухо  плескалось
море.
     Жив!  Да  еще  и  богат!  Фросту  хотелось  петь  от  радости.  Сзади
послышалось хриплое дыхание. Это хозяин лабиринта приблизился к солнечному
кругу и жадно вдыхал соленый воздух. Не в силах сдержать любопытство Фрост
начал медленно поворачивать голову.
     - Не оглядывайся! - крикнул Голос.
     Но было поздно. Критянин обернулся. В следующий миг  он  закричал  от
ужаса и рухнул со скалы в беснующееся меж рифами море.
     - Я же предупреждал тебя, дурак, не оглядывайся, - прошептал Турикор.
Чудовище потерло рукой свою кошмарную физиономию. -  Впрочем,  он  мог  бы
вести себя поприличнее. Неужели я так плохо выгляжу?
     Щурясь от нестерпимо яркого  для  его  глаз  света,  монстр  поспешно
завалил вход и с облегчением вздохнул.
     - Темнота!
     Затем он зашагал вниз - туда, где был  его  дом,  куда  не  проникало
беспощадное солнце.
     Где-то далеко плескало принявшее очередную жертву море.



                    ЭПИЛОГ. СКАЗКА ЗАРИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

     Человеку  ведомо  множество  сказок  -   забавных   и   поучительных,
загадочных и страшных. Но ни одна из этих сказок  не  может  сравниться  с
волшебной поэмой Олимпа, феерической и причудливой хроникой жизни и деяний
богов,  героев  и  людей.   Это   поистине   прекраснейшая   сказка   зари
человечества.
     Зевс, Аполлон, Афродита, Дионис, Афина, Арес, Посейдон и Аид, грозный
Кронос и титаны, Гея и хтонические чудовища, Уран и существа,  порожденные
эфиром, великие герои, средь которых и закованный в львиную шкуру  Геракл,
и Тесей, и Персей, и те, что сложили головы под стенами семивратных Фив, и
под стенами Трои, великие бунтари Сизиф и Беллерофонт, прекрасный  Гиацинт
и несчастный  Актеон,  завораживающий  своим  пением  Орфей  и  жертвенная
Алкеста, кентавры, лапифы, коринфяне, фиванцы, афиняне,  троянцы,  эфиопы,
амазонки, мрачный Тартар и Элизиум - можно ли назвать  это  религией?  Или
спросим иначе: может ли современный человек воспринимать это как религию?
     Вся история распятого занимает тридцать  три  года  и  двадцать  одну
главу Евангелия от  Иоанна.  Суть  зороастризма  или  магометанства  можно
выразить сотней нравоучительных  фраз.  Иудаизм,  очищенный  от  словесной
шелухи каббалы и расплывчатых песнопений Торы  вполне  уместится  в  книге
Ионы.
     То,  что  создала  великая  культура  античных  эллинов,   невозможно
втиснуть в рамки религии. Это сплав веры, обычаев и архаичной истории. Это
причудливая мозаика легенд, явившихся человеку во сне на границе сознания.
Это чудесная  сказка,  самая  лучшая  из  тех,  что  знал  мир.  И  потому
несправедливо бы было наречь ее религией, чья суть есть догматы, довлеющие
над  человеком.  Творение  эллинов  походит  на  занимательную   поэму   с
бесчисленным множеством живых,  наполненных  телесной,  чувственной  сутью
персонажей. Правильней именовать веру эллинов МИФОРЕЛИГИЕЙ, ибо  сказочные
мифы заменяют здесь религиозные каноны.
     МИФОРЕЛИГИЯ  совершенно  не  похожа   на   монорелигии   -   иудаизм,
христианство,  мусульманство.  Они  есть  религии  пророков  -  порождение
зараженного манией мессианизма ума, МИФОРЕЛИГИЯ -  слепок  с  человеческой
жизни, настолько реалистичный и "заземленный", что порой нетрудно признать
в олимпийцах конкретных земных правителей и героев, волею  людской  памяти
вознесенных на божественный пьедестал.
     История знавала  немало  примеров  обожествления  человека.  Но  лишь
однажды люди попытались "очеловечить"  богов.  И  возник  причудливый  мир
ЧЕЛОВЕКОБОГОВ, скорее людей,  нежели  богов,  хотя  суть  их  божественна.
Посмотрите, как они человечны, похожи на людей - властный  базилевс  Зевс,
надменный Аполлон, хмельной чудотворец Дионис,  мудрый  и  неуклюжий  Пан,
прекрасная Афродита. Всмотритесь в их лица, прислушайтесь к их речам.  Это
люди, но лишь взошедшие на Олимп и по воле судьбы  обретшие  бессмертие  и
власть  над  миром.  Но  в  душе  они  остались  людьми.  Они  ссорятся  и
влюбляются, ревнуют и ненавидят, интригуют и заботятся друг о  друге.  Они
верны  клятвам  и  преступают  их,  они  незыблемы  и   непостоянны,   они
придерживаются олимпийского братства, но в то же время не  прочь  выгадать
себе лишнюю толику власти. Они могут благоволить к смертным и могут сурово
покарать их, они вступают в бой против людей и, случается, терпят  от  них
поражение. И тогда они кричат от боли совсем как люди и  спешат  на  Олимп
залечивать раны.
     Про них известно все. Что они едят и что пьют. Какую одежду  носят  и
чем умащивают волосы. Сосчитаны каждая  ипостась  -  превращение  Зевса  и
каждая родинка на теле Афродиты.  Люди  возливают  в  их  здравие  вино  и
негромко насмехаются над их слабостями.
     Зачем?
     Зачем человеку понадобилось создать богов,  столь  похожих  на  него?
Почему эллины подобно  иным,  поднявшимся  из  мрака  небытия  народам  не
создали монобога - грозного и всемогущего, пред которым следует  пасть  на
колени и молить его о  милости.  Они  же  предпочли  поставить  над  собой
легкомысленных олимпийцев, почти людей. Почему?
     Это феномен, встречающийся в  человеческой  культуре  лишь  единожды.
Нет, конечно же, многие племенные религии наделяли  своих  божеств  вполне
человеческими качествами и даже псевдочеловеческим  обликом.  Но  все  это
были  идолы  на  уровне  деревянного  чурбана  перед  хижиной,  они   были
инстинктивны, но не осмысленны, и рано или поздно они уступали свое  место
монобогу, - существу, бестелесному по сути.  Лишь  эллины  смогли  создать
веру, где боги сохранили свой человекоподобный облик в течение столетий, а
Зевс так и  не  превратился  в  монотеистического  духа,  подобного  Яхве.
Объяснить это своеобразие мифорелигии можно двумя обстоятельствами.
     Первое из них связано с особенностью формирования эллинского социума.
     Все значительные  ранние  монорелигии  возникли  в  кочевых  племенах
(арии, иудеи), жизнь которых происходила в постоянном перемещении, набегах
и т.п. Эти племена в меньшей  мере,  чем  оседлые,  зависели  от  капризов
природы,  так   как   при   неблагоприятных   природных   условиях   могли
переместиться в иной район. Но в таком случае они  неизбежно  приходили  в
столкновение с соседними племенами. Потому у кочевых народов  было  сильно
влияние  военного  руководителя  -  вождя  племени  -  и  куда  меньшее  -
старейшин. Именно вождь решал, куда  следует  перекочевать,  он  руководил
организацией набега, дававшего скот, женщин, рабов, определял, следует  ли
дать отпор вторгнувшемуся в племенные кочевья  врагу  или  перебраться  на
новые  пастбища.  Постепенно   вождь   персонифицировался   с   монобогом,
обладающим всеобъемлющей властью.
     Значительное влияние оказывало здесь и то обстоятельство, что по мере
завоевания кочевниками более культурных народов племена перенимали  вместе
с  культурой  и  деспотические  традиции,   свойственные   этим   народам.
Деспотическая власть нуждается в сильном, или, по крайней мере, стабильном
монобоге. Это характерно не только для Востока, но и  для  более  позднего
Запада.   Римские   императоры,   несмотря   на   проявляемую   в    целом
веротерпимость, предпочитали поклоняться божествам восточного  пантеона  -
Митре, Мардуку, обладавшим определенно  деспотическими  чертами.  Подобную
тенденцию можно обнаружить  и  у  древних  эллинов.  В  период  господства
тираний среди возводимых храмов преобладали  святилища  Зевса,  "старшего"
бога.
     Праэллинские племена не несли в себе семени  зарождающихся  деспотий,
явления чуждого  в  архаичные  века  Западу.  Кроме  того,  в  отличие  от
большинства народов эллины формировались как оседлая  нация.  В  их  жизни
верховный вождь не играл столь большой роли. Все решала родовая  знать,  в
руках которой были сконцентрированы земельные богатства.  Вождь  руководил
по преимуществу военными операциями, весьма немногочисленными,  и  лишь  с
течением времени  он  начинает  вмешиваться  в  обыденную  жизнь,  но  его
воздействие не столь определяющее, как у владык кочевых племен.  Последние
в полной мере - боги и цари своего  племени,  а  вождь  у  эллинов  скорее
мудрый базилевс, образно выражаясь  -  "первый  среди  равных".  Базилевсы
обладали куда меньшей властью, чем деспотические вожди.  Решения  их  были
далеко не бесспорны, влияние - весьма относительно. Рядовые члены  племени
без особого страха возражали своим базилевсам и те  воспринимали  это  как
само собой разумеющееся. Гомер красочно  описывает,  как  "буйный"  Терсит
поносит Агамемнона, своего базилевса - "Что, Агамемнон, ты сетуешь, чем ты
еще недоволен?..". Расплатой за  дерзость  будут  лишь  несколько  оплеух,
полученных от Одиссея. Причем Одиссей выступает в данном случае скорее  не
как базилевс Итаки, а как пользующийся уважением воин.
     Не обладая деспотической властью,  базилевс  персонифицируется  не  с
монобогом, а с владыкой многочисленного  пантеона,  располагающим  главным
образом военными и  частично  судебными  функциями.  Остальные  функции  в
равной  мере  распределены  между  другими  богами,  которые  являются  не
слугами, как ангелы у Яхве, а помощниками с равным или почти равным правом
голоса.  Зевс  таким  образом  предстает  перед  нами  как   своего   рода
"председательствующий" бог, и прочие относятся к нему как к  старшему,  но
не как к хозяину. Если вдруг действия Зевса не устраивают олимпийцев,  они
без колебаний выступают против него. И это  не  квалифицируется  как  бунт
против основополагающих канонов. Зевс  воспринимает  это  почти  как  само
собой разумеющееся.
     Однако,  думается,  феномен  МИФОРЕЛИГИИ  невозможно  объяснить  лишь
особенностями  социума.  Определенную  роль  здесь  играли  и  особенности
сознания эллинов, единственного народа в ойкумене, чьи корни исходили не с
Востока.
     Эллины имели свое особое восприятие мира. В отличие от прочих народов
они строили концепцию  мироздания  не  на  основе  революционного  взрыва,
выраженного  в  божественном  сотворении,  взрыва  из  разряда  тех,   что
осчастливливают насильно. В  МИФОРЕЛИГИИ  начало  мира  также  привносится
свыше, но это не божественное начало, а некая потенциальная искра, звездой
упавшая из Космоса. И мир сотворен не за шесть дней, и совсем не похож  на
Эдем.

          Сначала было нечто неопределенное. Точнее не было...
          Не было моря, земли и над всем распростертого неба, -
          Лик был природы един во всей широте мирозданья, -
          Хаосом звали его. Нечлененной и грубой громадой,
          Временем косным он был, - и только, - где собраны были
          Связанных слабо вещей семена разносущие вкупе.
          ..............................................
          Там, где суша была, пребывали и море, и воздух.
          И ни на суше стоять, ни по водам нельзя было плавать.
          Воздух был света лишен, и форм ничто не хранило.
          Все еще было в борьбе, затем что в массе единой
          Холод сражался с теплом, сражалась с влажностью сухость,
          Битву с весомым вело невесомое, твердое с мягким.
                                                            Овидий

     И  начинается  сотворение  мира.  Но  это  не  революционный   взрыв,
созданный  чьей-то  прихотливой  волей,  а   постепенная   эволюция,   где
материальная суть возникает  путем  проб  и  ошибок  -  вспомним  хотя  бы
хтонических чудовищ, отдаленно напоминающих грандиозных ископаемых ящеров.
Это не демиургическое отворение свода, земли и  воды,  подобно  тому,  как
строительная фирма возводит стены, затем прилаживает крышу, а в довершение
выкапывает бассейн и разбивает цветник. Это процесс, наполненный  мукой  и
болью. Земли рождает земное  в  ужасных  страданиях.  Пред  нами  проходит
процесс эволюции, обозначенный  столь  ярко,  что  создается  впечатление,
будто Гесиод и прочие мифографы сошли на  землю  с  неба,  где  в  течение
мириад лет наблюдали за тем, как взрываются  огненными  облаками  вулканы,
как первоначальное ядро распадается  на  твердь  и  влагу,  как  возникают
простейшие существа, как рыбы заполняют  моря  и  как,  наконец,  на  сушу
выползает первое земноводное существо; как мир гигантских ящеров сменяется
царством не столь грозных, но таких живучих  млекопитающих.  И  появляется
человек.
     Этот мир творит эволюция, представляемая эллинами как  союз  Урана  и
Геи, Космоса и Земного начала. Лишь много позднее, не без влияния Востока,
появляется упоминание о некоем  демиурге  -  "некий  -  какой  неизвестно"
(Овидий), обладающий явно монотеистическими чертами.
     Мир стал осмысленным лишь когда появились земля и небо.  Но  это  был
разум природы, логосфера. Потребовался новый творец,  должный  осуществить
качественное преображение логосферы в человеческий разум. И  потребовалось
время; время не бесконечное, а  считаемое.  Недаром  нового  творца  звали
Кронос, что означает Время.
     Век Кроноса прозвали Золотым. Это был страшный  век,  когда  родители
пожирали новорожденных детей, а дети умерщвляли дряхлых отцов.  Но  он  не
был наполнен топотом конских орд, свистом  мечей  надсмотрщиков  и  звоном
острого  металла,  и  потому   остался   в   людской   памяти   сладчайшим
воспоминанием.

              Не отдыхая, поля золотились в тяжелых колосьях,
              Реки текли молока, струились и нектара реки,
              Капал и мед золотой, сочась из зеленого дуба.
                                                       Овидий

     Кронос был идеальным монобогом, хотя и не демиургического  склада,  и
должно быть, очень причудливо  сознание  людей,  если  те  вдруг  свергают
сильное и великое божество, возводя на  престол  вздорных  и  непостоянных
детей его. От сильного, монолитного начала  -  к  кучке  божеств,  здорово
смахивающих на родовых идолов, исчезнувших с возникновением племени.
     Это  трудно  объяснить  с  логической   точки   зрения.   Обыкновенно
наблюдался обратный процесс -  от  множества  родовых  божков,  каждый  из
которых имел собственные прикладные функции, человек переходил  к  единому
сильному монобогу, объединявшему в себе все;  от  конкретного  идола  -  к
абстрактному, высшему духу, суть которого весьма туманна и потому  удобна.
Подобный бог вроде бы и есть, а,  если  рискнуть  возводить  себе  дерзкую
мысль, его вроде бы и не существует.  Как  есть  огонь,  есть  вода,  есть
земля, которых порой, в конкретной ситуации, может и  не  быть.  Этот  бог
требует жертв и не обязательно дарует удачу. И на  него  нельзя  обидеться
или рассердиться как на деревянного идола, ибо он есть вселенский  дух.  А
как  можно  обижаться  на  вселенского  духа!   Как   можно   опровергнуть
существование этого духа,  ведь  он  незрим,  но  всем  известно,  что  он
присутствует везде - в каждой частице воздуха, воды или земли.
     Подобный вселенский дух - или почти  подобный  -  был  и  у  эллинов.
Монобог, идентичный Иегове,  Зрвану  или  Аллаху.  И  вдруг  этот  монобог
низвергнут, а на смену ему приходят БОГИ-ЛЮДИ - а  как  же  иначе  назвать
тех,  кто  ежедневно  ссорится,  интригует,  вступает  в  любовные  связи,
набивает чрево нектаром и  амврозией.  Почему  вдруг  эллины  пошли  своим
особым путем - не от дубовых  идолов  к  абстрактному  духу,  напротив  от
синкретического творца к куда более как конкретным божествам?
     Вольно или невольно мы возвращаемся к тому, о чем уже говорили.  Этот
феномен не объяснить никакими сверхъестественными  особенностями  эллинов.
Просто сознание  жителей  Эллады  не  было  отягчено  вековой  "восточной"
покорностью племенным вождям; они были типичным северным народом, гордым и
независимым, нуждающимся не в повелителе, а в старшем брате,  помощнике  в
трудных делах. Эти люди уже осознавали,  что  они  САМИ  способны  творить
историю и изменять время. И тогда они низвергли непонятного и ненужного им
более духа и возвели на  его  место  людей  -  удачливых  воинов  и  самых
прекрасных женщин, позволив  им  владычествовать  над  собою.  И  родились
БОГИ-ЛЮДИ.
     На их долю пришлось три века, первым из которых  был  серебряный.  То
была  эпоха  расставания  с  дикостью,  когда   человек   уже   с   трудом
довольствовался тем, что имел и был менее счастлив.
     Когда же он  обзавелся  собственной  женой  и  познал  сладость  жены
соседа, пришел век медный, наполненный бранным лязгом.
     И, наконец, настал железный, самый несовершенный из всех. Ведь только
самый несовершенный век достоин несовершенных своим непостоянством богов и
столь же несовершенных людей.
     Это были те самые боги, каких искали эллины. Они пришли не с неба,  -
небо было домом их предков, - этих богов породила земля:  зеленые  леса  и
луга, гневливое море, напоенный светом эфир. Эти боги были плотью земли.


     Человечество не знало сказки более прекрасной, чем эллинские мифы.
     Человечество не  знало  религии  более  совершенной,  нежели  религия
эллинов.