на разговоры?
     Вместо ответа Конан привлек ее к себе и крепко поцеловал в губы.
     Наполненная страстью и бурными ласками ночь  пролетела  стремительно.
Утренние лучи застали любовников лежащими на  смятой  постели  в  объятиях
друг друга. Сомрис светилась от счастья и познанного наконец  наслаждения.
Конан, напротив, чувствовал себя словно выжатый лимон.
     Положив руку на бурно  вздымающуюся  правую  грудь  царицы  киммериец
словно невзначай заметил:
     - Кхар Уба сказал мне, что ты отняла у него  волшебный  перстень.  Во
время моих скитаний мне однажды попадался похожий. Если  ты  не  прочь,  я
хотел бы взглянуть на него. Или, может, ты боишься, что я воспользуюсь его
силой и убегу?
     Счастливо улыбаясь царица ответила:
     - Я не боюсь. Я люблю твою страсть и твою силу,  король,  и  уверена,
что я не та женщина, от которой можно с легкостью отказаться.  Но  у  меня
нет этого перстня. Я отдала его Горгии, которой легче сохранить  сокровище
от злых рук в лесной чаще.
     Сказав это царица, вновь прильнула к Конану, который уже был далек от
мыслей о любовных утехах. Ему позарез был нужен перстень...


     Прошло много месяцев  с  тех  пор,  как  Конан  очутился  в  Амазоне.
Несмотря на все старания королю никак  не  удавалось  вернуться  в  родную
Аквилонию. Амазонки стерегли его  пуще  собственного  глаза,  а  Сомрис  в
утешение постоянно твердила, что как только  она  разрешится  от  бремени,
признаки которого почувствовала после первой же любовной ночи, Конан будет
торжественно препровожден в Куш, где сможет сесть  на  корабль  и  достичь
берегов Аргоса. Королю пришлось  смириться  и  терпеливо  ждать  истечения
срока, отведенного природой женщинам.
     Жизнь в Аржуме  не  отличалась  особым  разнообразием.  Лишь  изредка
устраивались охоты на гепардов или косуль, в которых  принимал  участие  и
Конан.  Несколько  раз  амазонки  организовывали  набеги  на   близлежащие
княжества. Конана в эти дни стерегли особенно тщательно.
     Время тянулось невыносимо тягуче, киммериец  изнывал  от  скуки.  Как
правило, день проходил в бесцельном шатании  по  городу.  Независимый  вид
Конана раздражал амазонок, их бессильная злоба немного развлекала варвара.
Вечерами к нему непременно  приходил  Кхар  Уба  с  кувшином  вина  и  они
проводили время за беседой.
     Жрец, которого подобревшая царица освободила  из  тюрьмы,  так  и  не
вернув ему, правда,  перстень  Черного  Ормазда,  был  конечно  порядочной
скотиной, но он был интересным рассказчиком и без него киммериец  не  смог
бы узнать и десятой части тайн Амазона.
     Слушая его неторопливые рассказы, Конан все более  убеждался,  что  в
мире едва ли есть государство более четко организованное и более жестокое,
чем Амазон, кровавые обычаи которого могли вполне соперничать с традициями
древнего Ахерона.
     Амазон  был  искусственным  наростом  на  теле  черного   континента.
Правящие в нем воительницы были единственным  народом  со  светлым  цветом
кожи. Откуда они взялись, никто точно не знал. Древние  предания  уверяли,
что некогда живший за морем Вилайет народ амазонов  решил  отправиться  на
поиски  загадочной  Атлантиды.  Жрец  бога  войны  Ульмвана,   прародителя
амазонов взывал к сердцам  соплеменников,  призывая  вернуться  на  родину
предков, дарующую вечную жизнь.
     Преодолевая сопротивление местных племен и народов амазоны  дошли  до
западного моря. Здесь они построили корабли, намереваясь  продолжить  свой
путь на запад. Фанатичный жрец вел их туда, где как считалось должна  была
находиться сказочная Атлантида.
     Они блуждали по морю много дней. Их кожа покрылась солью,  а  желудки
были  отравлены  гнилой  пищей.  Вскоре  женщины,  уставшие  от   тягостей
путешествия, начали роптать. Мужчины не вняли их  мольбам  и  тогда  ночью
жены и дочери перебили своих мужей и отцов, благо их осталось мало - очень
многие погибли в боях во время пути на  запад.  Затем  амазонки  повернули
корабли назад. Однако течения и шторма отнесли их далеко к югу и выбросили
в конце  концов  на  неведомый  берег.  Располагая  совершенным  бронзовым
оружием воинственные амазонки покорили  многие  соседние  племена,  создав
государство, по размерам своим лишь немного уступавшее Аквилонии.  Правда,
население Амазона было гораздо меньшим.  Большая  часть  его  проживала  в
Аржуме, единственном крупном городе  державы  и  в  городках-крепостях  на
границе  с  Атлаей  -  южным  государством,   находившимся   в   состоянии
непрерывной войны с Амазоном.
     Безжалостно расправившись со своими мужьями, амазонки стали опасаться
мести сыновей. И тогда по приказу  жриц  все  мальчики  были  принесены  в
жертву  кровавогубой  богине  Лиллит   -   символу   женского   начала   и
превосходства.
     В Амазоне была создана строгая иерархия власти. Во главе  государства
стояла царица, выбираемая амазонками пожизненно из  числа  кларин.  Обычно
предпочтение   отдавалось   дочери,   сестре   или   племяннице    прежней
властительницы. Царица опиралась на так называемый круг подруг, в  который
входили кларины, жрицы и личные телохранительницы повелительницы.
     Круг решал все важные государственные вопросы. Таким образом  кларины
играли чрезвычайно большую роль в Амазоне.  Все  они  были,  как  правило,
пожилыми и, за очень редким исключением,  безобразными.  Казалось,  царица
Сомрис намеренно  избегает  привлекать  в  свое  окружение  женщин,  более
привлекательных, чем она. Конан быстро научился отличать кларин от  прочих
амазонок, даже если на них не было туники с  характерной  зеленой  чертой.
Ненависть к противоположному полу и  властность  придавали  облику  кларин
мужеподобные черты.
     Все женское население Амазона - а кроме потомков амазонок,  прибывших
много веков назад на черный континент с севера, в Аржуме не  проживала  ни
одна женщина - делилось на семьи, каждая из которых состояла из двенадцати
человек. Девушки, входившие в  семью,  жили  в  одной  зале,  имели  общее
имущество, за исключением оружия. Пять  семей  объединялись  в  тумму,  во
главе которой стояла младшая кларина. Пять тумм составляли  стерк.  Каждый
стерк имел свою казарму - блокдом, а один, царский, размещался во  дворце.
Стерками командовали кларины, приближенные к царице.
     Ступенью ниже амазонок располагались деры. Так называли захваченных в
плен  и  оскопленных  юношей,  выполнявших  функции  палачей,  тюремщиков,
надсмотрщиков за рабами, стражников, охранявших городские стены.
     В самом низу располагались  ферулы  -  обращенные  в  рабов  мужчины.
Ферулы не имели абсолютно никаких прав. Их можно было истязать и убить.
     Находясь в  окружении  диких  безжалостных  соседей,  большинство  из
которых не брезговали человеческим мясом, амазонки вынуждены были  создать
великолепную  армию,  одну  из  самых  совершенных  в  мире.  Сравнительно
небольшая по численности - не более четырех тысяч  человек,  то  есть  все
женское население Амазона - она состояла из всадниц,  вооруженных  луками,
копьями и короткими мечами. Амазонки с раннего детства обучались  владению
всеми видами оружия, но излюбленным оставался лук. Для  любой  воительницы
не  составляло  никакого  труда  на  полном  скаку  пронзить  стрелой  три
укрепленных на щите медных кольца размером  не  более  ладони.  Для  того,
чтобы более уверенно орудовать  луком,  они  сознательно  уродовали  тело,
прижигая девочкам грудь с таким расчетом, чтобы она переставала расти и  в
будущем не мешала наводить стрелу  на  цель.  Именно  этим  и  объяснялось
некоторое уродство их фигур, поначалу так удивившее Конана.
     Излюбленной тактикой амазонок был  неожиданный  стремительный  набег.
Встретив упорное сопротивление, а это случалось нечасто, они отступали, но
тут же нападали вновь, нанося противнику большой урон стрелами. В конечном
счете враг начинал пятиться перед их натиском и тогда в ход  шли  колья  и
мечи.
     Но амазонки использовали не только этот вид боя.  Они  понимали,  что
враг не всегда согласится дать битву на ровном, удобном для  конной  атаки
месте. Поэтому они  умело  действовали  и  в  горах,  и  меж  стен  домов,
выстраиваясь в цепь, в которой каждая  девушка  четко  знала  свое  место.
Обороняясь от нападения превосходящих сил противника,  они  спешивались  и
выстраивались в  фалангу  или  карэ.  Шеренги  копейщиц  отражали  наскоки
вражеских воинов, а лучницы расстраивали боевые порядки противника  дождем
стрел. После этого в атаку устремлялся отборный отряд конницы,  состоявший
из подруг царицы.
     Воительницы первыми на черном континенте решились  приручить  яфантов
или ами, как они сами называли этих животных. Тупые на первый взгляд,  ами
оказались на деле весьма сообразительными и послушными. Настал день, когда
первый яфант, огласив поле брали диким ревом, обратил в бегство  вражеское
войско. С тех пор при армии амазонок состояло  не  менее  пяти  яфантов  с
обитыми медью бивнями.
     Кроме  четкой  воинской   организации   амазонки   устрашали   врагов
жестокостью, исключительной даже для этого жестокого мира.
     Они не приносили кровавых жертв лишь для того чтобы ублажить жестоких
врагов. Убийства и жестокости, творимые ими, были вызваны не  ритуалом,  а
практической целесообразностью. Амазон был государством с ярко  выраженной
кастовой системой. Все  население  делилось  на  две  части  -  женщины  и
мужчины. Женщины владычествовали  над  мужчинами  обращенными  в  рабство,
подобного которому нельзя было встретить даже в Стигии или Шеме.
     Невольники в Аржуме мало походили на нормальных  людей.  Женоподобные
истязатели  деры  в  первые  же  дни  рабства  выбивали  из   них   всякое
представление о  достоинстве,  низводя  до  состояния  безмолвного  скота.
Мужчины ходили по улицам Аржума не смея  поднять  голову.  Всю  одежду  их
составляли ветхие набедренные повязки, лишь на некоторых были шаровары  и,
совсем редко, некое подобие рубахи без рукавов. Маг объяснил  Конану,  что
одежда свидетельствует о положении ее владельца. Чем больше одежды было на
феруле, тем более привилегированное положение он занимал.
     Встречаясь с амазонкой мужчина не смел  даже  взглянуть  на  нее.  Он
должен был стоять на месте,  низко  опустив  голову,  готовый  по  первому
сигналу припасть к ногам госпожи.  Малейшее  проявление  недовольства  или
непочтения  строго  каралось.  Провинившегося   пороли   кнутом,   травили
леопардами, оскопляли. В случае повторного "нарушения" его,  как  правило,
предавали смерти. Амазонки отличались изощреннейшей жестокостью,  изобретя
сотни видов казни. Тому, кто случайно бросил на амазонку  взгляд,  который
она сочла нескромным, выкалывали глаза, после чего его сажали обнаженным в
кучу  с  термитами,  предварительно  обмазав  несчастного  медом.  Ферула,
обвиненного в том, что он коснулся амазонки без ее разрешения,  бросали  в
яму с крокодилами, предварительно отрубив ему  обе  руки.  За  оскорбление
словом отрезали язык и засовывали  в  рот  ядовитую  змею.  Пойманного  на
воровстве засыпали грудой камней. Пытавшимся бежать отрубали руки и  ноги,
бросая трепещущее тело на съедение гиенам. Самая  страшная  казнь  ожидала
бунтовщиков - их иссекали мелкими порезами и  бросали  в  каменный  мешок,
полный голодных крыс. Прежде, чем человек  сходил  с  ума  крысы  успевали
обглодать его ноги до костей.
     Убивали за каждую мелкую провинность, а иногда и просто так, если раб
показался строптивым или чересчур сильным - чтобы не затеял бунт. Наиболее
крепких мужчин по истечении определенного срока отвозили в священную  рощу
Горгии. Что с ними делала великанша можно  было  только  догадываться,  но
живым оттуда никто не возвратился.
     Чтобы поддержать свое господство, отряды амазонок нападали на  города
и деревни близлежащих черных княжеств,  безжалостно  истребляли  женщин  и
уводили в полон мужчин и мальчиков. Мальчиков обычно  оскопляли  и  делали
дерами. Мужчины частью тут же закалывались  во  славу  Ульмвана,  а  часть
использовались на различных работах, но  рано  или  поздно  и  их  ожидала
насильственная смерть.
     Основав империю  женщин,  амазонки  не  пожелали  слиться  с  местным
чернокожим населением. Поэтому они стали искать партнеров для  продолжения
рода среди представителей белых рас.
     С этой целью,  собрав  большое  войско,  амазонки  время  от  времени
вторгались в черные королевства в Зимбабве, где проживало немало купцов  и
наемников с севера. Небольшие рейдовые группы доходили до Куша и  Дарфара.
Кроме этого амазонки покупали белых рабов у торговцев из Стигии.
     Но и белый цвет кожи не служил гарантией от насильственной смерти. По
прошествии определенного времени амазонки убивали  белых  ферулов.  Делали
они это по словам Кхар У бы с той целью, чтобы  мужчины  не  почувствовали
себя вновь хозяевами положения.
     Чтобы  не  допустить  даже  малейшей  искры  сопротивления   амазонки
организовали систему строжайшего  контроля  за  ферулами.  Основная  масса
рабов-мужчин была сосредоточена в Аржуме. За пределами города  в  основном
жило  полусвободное  население,  выплачивавшее  амазонкам  дань   ячменем,
скотом, виноградом, одеждой и  прочей  натуральной  продукцией.  Оно  было
вполне   довольно   своей   участью,   тем   более   что   грозная   слава
женщин-воительниц  гарантировала  относительную  безопасность  от  набегов
диких племен, и не думали о  том,  чтобы  сбросить  гнет  амазонок.  Таким
образом последним не требовалось больших сил, чтобы поддержать спокойствие
вне Аржума. Но в самом городе находилось  более  тридцати  тысяч  ферулов,
ряды которых постоянно  пополнялись  пленниками,  еще  не  забывшими  вкус
свободы.
     Для обеспечения контроля за рабами  город  был  разбит  на  пять  так
называемых сфер. В центре находился дворец царицы,  храмы,  многочисленные
хозяйственные пристройки и оружейный двор. Оставшаяся  часть  делилась  на
северную, южную, восточную и западную сферы. Ядром каждой  из  них  служил
блокдом - казарма, в которой проживало около  трехсот  воительниц.  Вокруг
блокдома теснились лачуги ферулов.
     Каждая сфера была отгорожена от прочих валом и  деревянной  стеной  с
башнями, на которых день и ночь стояли посты  деров.  В  случае,  если  бы
вспыхнуло восстание в одной из сфер, ее можно  было  мгновенно  отсечь  от
прочих и утопить бунт в крови. Подобные меры предосторожности делали любое
выступление заранее обреченным на провал.
     Конан часто бродил по кривым улочкам Аржума в надежде встретить  хотя
бы одного человека, который отважился поднять голову и взглянуть  в  глаза
киммерийцу. Все было тщетно. Ферулы поспешно пробегали мимо него,  опуская
взгляд долу. А стоявшие на башнях деры с затаенным злорадством смотрели на
единственного мужчину Амазона, который не боялся оставаться мужчиной.
     Таков был диковинный Амазон - страна гордых женщин и  превращенных  в
рабов мужчин, страна, в которой Конану, может  быть,  предстояло  провести
долгие годы.


     Опонта резвилась словно счастливый ребенок. Киммериец  отдыхал  подле
нее сердцем, особенно после  душной  атмосферы  дворца,  полной  интриг  и
ненавидящих взглядов...
     Убедившись, что Конан не попытается бежать из  Амазона,  что  было  в
общем бессмыслицей - преодолеть в одиночку тысячеверстный путь до Зимбабве
или еще  более  длинный  до  Дарфара  или  Пуна,  сквозь  кишащие  змеями,
крокодилами, ядовитыми пауками, а также дикарями всех  мастей,  считавшими
своим священным долгом поймать и съесть каждого путешественника,  особенно
если цвет его кожи белый, джунгли - амазонки стали выпускать киммерийца из
Аржума без сопротивления. Он был волен отправиться в любой из  близлежащих
лесов и  заниматься  там  чем  душе  угодно.  Сомрис  лишь  запретила  ему
появляться в священной роще Горгии, но Конана и  без  всяких  запретов  не
слишком тянуло туда. Он хорошо помнил  взгляд,  который  на  него  бросила
некогда великанша.
     Не имея сил оставаться в пропитанном жестокостью  городе,  Конан  все
чаще выбирался за его стены и проводил время охотясь или просто странствуя
по сельве. Животный мир Амазона был мечтой каждого истинного  охотника.  В
этой дикой стране водились различные косули,  ветвисторогие  олени,  дикие
кабаны, тигры, леопарды, серые медведи, сотни видов экзотических  птиц.  С
луком  за  спиной  и  мечом  на  поясе  Конан   без   устали   скакал   по
хитросплетениям  зарослей,  преследуя  ту  или  иную  дичь.  Не  раз   ему
приходилось сталкиваться с опасными хищниками. Как правило, киммериец,  не
раздумывая ни мгновения, вступал с ними в бой, достаточно равный, так  как
его оружием был лишь короткий меч, а тело прикрывала легкая кольчуга. Лишь
однажды он предпочел разойтись со своим  противником  мирно  -  скорее  из
уважения, нежели из страха. Тогда ему попался  огромный  саблезубый  тигр,
чудом уцелевший реликт древнего  леса.  Тигр  был  стар,  грузен  и  мудр.
Топорща длинные жесткие усы он обошел вокруг Конана, словно примеряясь  по
зубам ли ему эта добыча. Убедившись, что человек силен  и  готов  за  себя
постоять, тигр издал грозный рык, потрясший стебли лиан, и  растворился  в
зарослях.
     В лесах Амазона можно было  встретить  и  других  диковинных  зверей,
нередко в чаще таились  такие  чудовищные  создания,  помериться  силой  с
которыми не рискнул бы даже Конан. Так однажды он нашел на  тропинке  близ
водопоя разорванную пополам тушу дикого быка, а рядом на влажной глине был
отпечатан след огромной обезьяньей лапы. Судя по размерам этого  отпечатка
монстр намного превосходил Конана ростом, а о его  силе  свидетельствовала
та легкость, с какой он разорвал свою жертву лапами, даже не  прибегнув  к
помощи зубов. Конан повернул коня и поспешно ускакал из этого леса.
     Во время одной из своих обычных  прогулок  Конан  повстречал  в  лесу
Опонту. Поначалу ему показалось, что  девушка  так  же  как  и  он  решила
поохотиться - у ее седла болтались два нанизанных  на  стрелы  короткоухих
зайца, - но, заметив ее смущение, киммериец  понял,  что  амазонка  искала
этой встречи. Следует напомнить, что Опонта сразу пришлась по душе Конану.
Она была мила, непосредственна, привлекательна, в  ней  не  было  звериной
жестокости,  отличавшей  большинство  амазонок.   А   кроме   того   Конан
чувствовал, что Опонта неравнодушна к нему. Для него не было секретом, что
многие амазонки посматривали на перевитый могучими мышцами торс варвара  с
затаенной  похотью,  но  во  взгляде  Опонты  проскальзывало   не   только
физическое влечение, а некоторое преклонение перед мужчиной-воином,  столь
свойственное женщинам цивилизованных стран  и  столь  чуждое  мужеподобным
воительницам-амазонкам. Быть может, было в этом взгляде и  нечто,  похожее
на зарождающуюся любовь.
     Конан приветствовал девушку жестом руки. Она ответила ему тем же.  Их
кони сошлись и стали бок о бок,  так  что  бедро  Опонты,  едва  прикрытое
короткой туникой, касалось бедра киммерийца. Какое-то время  они  смотрели
друг на друга и молчали, затем Конан легко поднял девушку и привлек  ее  к
себе. Она была намного моложе царицы и  полна  нежной  страсти.  Покусывая
кожу любовника острыми зубками, она стонала от непритворного  наслаждения.
Подобное чувство испытывал и Конан, впервые за последние годы.
     Когда они утомились от объятий и поцелуев Опонта внезапно спросила:
     - Король, сколько ночей ты провел в опочивальне царицы Сомрис?
     "Э, да крошка ревнует!" - с некоторым самодовольством подумал  Конан,
а вслух ответил:
     - Не помню  точно.  Шесть  или  семь.  Ваша  царица  весьма  странная
женщина. Она занимается со мной любовью не чаще раза  в  месяц,  при  этом
проявляя такую страсть, что порой мне кажется она готова разорвать меня на
куски. Остальное время она едва обращает на меня внимание, но стоит  одной
из кларин бросить в мою сторону мимолетный взгляд, лицо  Сомрис  принимает
столь яро