Дорнум словно тигр бросился  на  шеренгу  воинов,
скрывавших лица под глубоко  надвинутыми  капюшонами.  Они  встретили  его
безмолвно и даже не пытались защищаться.  Киммериец  поразил  пятерых  или
шестерых врагов, прежде чем обнаружил, что пронзенные акинаком, они  вовсе
не торопятся умирать. Лишь двое из них упали и тут же  медленно  поднялись
на ноги, заняв  свое  место  в  строю.  Дорнум  замер  в  нерешительности,
озадаченный еще и тем, что скиф похоже  и  не  собирается  поддержать  его
горячий порыв.  Затем  разбойник  сделал  еще  одно  неприятное  открытие,
обратив внимание на меч, покрытый зеленоватой слизью, похожей на  болотную
жижу, но никак не на кровь.
     В этот миг загадочные люди очнулись от оцепенения. По шеренге  словно
пробежала невидимая искра, головы врагов, до  того  склоненные  на  грудь,
разом поднялись, а глаза воззрились на Дорнума. И  киммериец  закричал  от
ужаса, потому что в этих глазах не было ничего живого, а лица существ были
тронуты могильным  тлением.  К  Скиллу  киммериец  вернулся  стремительней
молнии. Скиф мог поклясться, что  никогда  не  видел,  чтобы  человек  так
быстро бегал задом. Едва шевеля побледневшими губами, Дорнум выдавил:
     - К-кто это?
     - Живые мертвецы. Слуги Аримана, - спокойно, словно  так  и  следует,
ответил Скилл. - Я уже дважды встречался  с  ними  и  могу  сказать  тебе,
приятель, что теперь нам точно крышка!
     - Бежим! - заорал Дорнум.
     Он повернулся к двери, через которую они проникли сюда, и остолбенел.
Путь к отступлению  преграждала  еще  одна  шеренга  мертвецов,  незаметно
вышедших из склепов, служивших им  домом.  Увидев,  что  глаза  киммерийца
расширены от ужаса, Скилл также обернулся. Безысходность ситуации  придала
его душе мужество, а словам - черный сарказм.
     - Самое плохое в этой истории, Дорнум,  что  умерев  от  их  рук,  мы
станем похожими на них.
     - Не хочу! - заорал киммериец. - Я лучше перережу себе глотку!
     И он попытался осуществить свое  намерение  на  деле.  Скилл  вовремя
перехватил его руку.
     - Не спеши. Быть может, я придумаю, что нам делать.
     Как ни  странно,  спокойствие  скифа  благотворно  сказалось  на  его
товарище. Дорнум расслабил сведенные  судорогой  ужаса  мышцы  и  негромко
заметил:
     - Тогда поспеши. Сдается мне, эти парни готовятся сожрать нас.
     Предположение киммерийца было вполне обоснованным. Мертвецы и  впрямь
оживились. Переглянувшись - для этого им  пришлось  с  неприятным  хрустом
повернуть  голову  -  они  извлекли  металлические  блестящие  трубки,   с
колдовской силой которых Скилл уже был  знаком,  и  медленно  двинулись  к
вторгшимся в их владения людям. Скиф не стал более мешкать и позвал стража
пустыни.
     - Сфинкс, ты меня слышишь?
     - Да, - признался после короткой паузы Сфинкс.
     - Что нам делать?
     Сфинкс издала короткий смешок.
     - Почем я знаю?
     - Скотина, ты специально завел нас сюда! - догадался Скилл.
     - Фу, зачем же так грубо! - В голосе Сфинкса зазвучали жеманные нотки
прихорашивающейся перед зеркалом гетеры. - Я не думал делать тебе  дурное,
но раз уж ты сам оказался столь глуп, что залез сюда...  Словом,  было  бы
неразумно не воспользоваться подобной возможностью. Думаю, ты понимаешь  о
чем я говорю.
     - Еще как понимаю! - процедил скиф, наблюдая  за  тем,  как  мертвецы
окружают попавших в ловушку людей.
     Тем временем Сфинкс продолжала изливать душу.
     - Признаться честно, я ужасно обидчив. Люди так эгоистичны. Ну зачем,
скажи, ты отгадал мои загадки? Не сделай ты  этого,  и  сейчас  твоя  душа
наслаждалась бы беседой с душами Гистиома и Арпамедокла. Ты стал бы лучшим
бриллиантом в моей коллекции!
     Время еще было, и  Скилл  решил  позволить  себе  сполна  насладиться
приятной беседой.
     - Сфинкс, сделай что-нибудь! - взмолился  он,  стараясь,  чтоб  голос
звучал как можно более испуганно.
     Сфинкс балдел от удовольствия.
     - Милый мой! - заявил он менторским тоном. - Что я  могу  сделать?  Я
бессилен.  Тебе  не  надо  было  забывать  об  изречении  мудрых:  бойтесь
данайцев, дары приносящих! Короче говоря, выкручивайся сам!
     - Понятно, - протянул Скилл. Мертвецам оставалось  сделать  не  более
десяти шагов. Дорнум, решивший, что все пропало, потерял самообладание  и,
впав в прострацию, бормотал:
     - Вы только посмотрите, среди них есть и девочки.
     Скилл не решился бы назвать ЭТО девочками, но в  остальном  киммериец
был прав - у  некоторых  мертвецов  можно  было  заметить  явные  признаки
женского пола.
     - Какая милая беседа! - шепнул Сфинкс. - Жаль, короткая.
     - Жаль, - покорно согласился Скилл. - Приятель, а  знаешь,  почему  я
отгадал все твои загадки?
     - Н-ну? - вкусно прогнусавил Сфинкс.
     - Ты всегда сам помогал мне найти ответ.
     Страж  пустыни  на  мгновение  умолк,  огорчившись,  затем   поспешил
поквитаться.
     - Зато теперь я бессилен подсказать  тебе.  И  готов  разрыдаться  по
этому поводу!
     - Погоди, - остановил Скилл причитания своего невидимого собеседника.
- Ты поможешь мне и сейчас.
     - Но как, дружище? Поверь...
     - У меня нет времени! - заорал Скилл, видя, что мертвецы уже тянут  к
нему свои руки.
     - Но....
     - Муха! - провозгласил скиф.
     - Что? - переспросил Сфинкс.
     Уворачиваясь  от  огоньков,   едва   заметно   тлеющих   на   остриях
смертоносных жезлов, Скилл что есть сил завопил:
     - Мой ответ на твой четвертый вопрос - МУХА!!!
     И в тот же миг пришла тишина, умертвившая  размеренное  шарканье  ног
живых мертвецов. Лишь что-то негромко шептал Дорнум.  Затем  мертвецы  все
как один покачнулись и рухнули на пол.
     Киммериец поперхнулся и воззрился на Скилла, безмолвно вопрошая:  что
произошло?
     А произошло то, что в оазисе посреди Говорящей пустыни застыл  камнем
Сфинкс, а похищенные им души нашли успокоение. И все!



                                7. НОЧЬ

     Весь день звенели мечи. Весь день кричали умирающие. К  вечеру  битва
закончилась, и потрепанное мидийское войско вернулось в свой стан.  Таллия
с затаенной усмешкой наблюдала за понуро бредущими бессмертными.  Три  дня
назад они взирали на окружающих, гордо вздернув горбатые носы. Вчера в них
уже поселился страх и они выглядели  не  столь  бодро  как  обычно.  После
сегодняшнего боя они походили на побитых собак. У  ставя  глаза  себе  под
ноги, воины исчезали в шатрах, сотники бросали на траву окровавленные бичи
и без сил падали рядом. Прошел  к  себе  Мардоний,  хмуро  взглянувший  на
Таллию. Вскоре показался Артабан, вышедший из-за  золоченых  стен  царских
покоев. Сановник выглядел  не  лучше  остальных.  Подойдя  к  девушке,  он
поцеловал ее, обдав вкусным запахом крови и острого пота, и вошел в шатер.
Таллия тут же кликнула слуг. Они освободили Артабана от тяжелого  доспеха,
омыли его тело душистой водой, вытерли мягкими полотенцами, умаслили. Лишь
после этого его облекли в теплый парчовый халат.
     - Жрать! - хрипло приказал хазарапат,  мертвой  хваткой  вцепляясь  в
поданный ему бокал вина.
     Он утолял жажду, а Таллия сидела напротив, терпеливо дожидаясь, когда
он заговорит. Однако Артабан молчал до тех пор, пока слуги не  накрыли  на
стол. Велев им убираться, вельможа сел на пушистый ковер, взял рукою кусок
мяса и вымолвил:
     - Они дрались словно бешеные львы!
     После этого Артабан впился зубами в  телятину  и  принялся  рвать  ее
крупными кусками - так ест сильно  изголодавшийся  мужчина.  Он  ел  мясо,
потом сладкие пшеничные лепешки, виноград  и  груши,  пил  бокалами  вино.
Таллия ограничилась куском ячменного хлеба и грушей. Плод уже  переспел  и
был приторен. Как ни слизывала девушка с губ сладкий  сок,  ее  подбородок
все равно оказался липким. Тогда она омыла его вином  и  промокнула  краем
шелковой туники. Артабан, следивший за ее действиями, усмехнулся.
     - Вот так! Принес жертву Зевсу. Быть может, он нам поможет.
     Таллия ответила изящной, ничего не значащей улыбкой.
     - Воин создал невероятных бойцов, - откидываясь на шелковые  подушки,
произнес Артабан. - Не представляю, как из сырого человеческого  материала
можно сотворить таких воинов. Они бьются словно  одержимые,  ломают  копья
руками, подставляют грудь под  удары  мечей.  Это  не  люди,  а  демоны  в
человеческом обличье!
     - Воин сам дает им пример, как следует драться.
     Артабан сокрушенно покачал головой.
     - Еще два таких боя, и мне пришлось бы повернуть войско обратно.
     - Пришлось бы? - спросила Таллия.
     - Да. К счастью, нашелся предатель,  который  проведет  наших  воинов
через гору. Пять тысяч бессмертных во главе с Гидарном. Они ударят эллинам
в тыл, и те окажутся меж двух огней. Тогда Воину не выстоять.
     - Он знает об этом?
     - Скорей всего - да.
     - В таком случае он успеет отступить.
     Артабан сделал глоток вина и усмехнулся.
     - Думаю, нет.
     - Что ты хочешь этим сказать?
     - Закон запрещает спартиатам отступать.  Думаю,  воин  и  его  триста
останутся на месте и примут последний бой.
     - Ты считаешь его безумцем?
     - Вовсе нет. - Вельможа рассеянно покатал ладонью  опрокинувшийся  от
неосторожного  толчка  бокал,  наблюдая  за  тем  как  рубиновая  жидкость
исчезает в ворсистой поверхности ковра. - Это своеобразный  кодекс  чести.
Они умрут, но не отступят. Если они надумают покинуть поле битвы, матери и
дети проклянут их.
     Таллия вздрогнула, словно на ее нежную кожу брызнули холодной водой.
     - Но это страшно!
     - Конечно. С другой стороны это прекрасно. Это -  смерть,  о  которой
мечтает мой лев.
     - Глупо, - твердо произнесла Таллия. - Я еще могу понять, если  б  их
смерть влекла победу.
     - Они рассчитывают победить.
     Девушка скривила изящные губки.
     - Как?
     - Умерев. Героическая смерть вселяет мужество в живых. Триста  умрут,
те, кто придут за ними, победят.
     - Так будет?
     - Да.
     - Зачем же ты тогда здесь?
     Артабан пожал плечами.
     - Говоря откровенно - не знаю.
     Таллия бросила в  рот  виноградинку  и  сочно  раздавила  ее  губами.
Внимательно посмотрев в глаза вельможе, она спросила:
     - Гумий, а что вы собираетесь делать, когда овладеете миром?
     - Построим звездные крейсера и попытаемся захватить еще что-нибудь.
     - И так до бесконечности.
     - Наверно.
     - Не выйдет. Империи рано или поздно разваливаются. Вы проиграете.
     - Тогда мы начнем новую игру. И все равно - так до бесконечности.
     - Но ради чего?
     Артабан задумался лишь на мгновение.
     - Ради игры. Тебе ли спрашивать об этом!
     Девушка не ответила. Она отставила бокал и  растянулась  на  пушистом
ковре,  положив  голову  на  живот  Артабана.  Вельможа  погладил  ладонью
шелковистые волосы.
     - Мардоний возненавидел меня из-за того, что ты ушла ко мне.
     - Он самолюбивый дурак! - отрезала Таллия. - Хотя и  храбрый.  А  как
поживает царек?
     - Он знает свое место. Я приставил  к  нему  двух  людей.  Достаточно
одного моего слова - и царек умрет, задушенный подушкой.
     - Ты умеешь брать все в свои руки! - похвалила Таллия.
     - Это нетрудно, - продолжая гладить ее голову, сказал Артабан.  -  Ты
когда-то умела делать это не хуже моего.
     - Лучше. Намного лучше.
     В животе Артабана  заурчало,  отчего  по  лицу  девушки  промелькнула
быстрая  брезгливая  гримаска,  тут  же  исчезнувшая.  Таллия   безмятежно
улыбнулась.
     - Поцелуй меня.
     Она томно повернула прекрасное  лицо  к  вельможе.  Тот  привстал  на
локте, намереваясь исполнить ее просьбу, но в этот миг раздался  негромкий
звонок. Артабан вздрогнул.
     - Радиофон!
     Отстранив Таллию, он поспешно поднялся и извлек из стоявшего у  стены
сундука  небольшую  шкатулку.  Указательный   палец   коснулся   небольшой
завитушки. Послышался негромкий металлический голос.
     - Гумий!
     - Да.
     - У меня неприятности. Враги атакуют Замок.
     - Кто они?
     - Точно не знаю.  Но  они  располагают  энергетическими  спиралями  и
дестабилизируют  Замок.  Мне  с  трудом  удается  сохранить  контроль  над
Шпилями. Нужна твоя помощь.
     - Мгновение. Я лишь отдам приказ моим людям.
     Артабан отключил связь и быстро произнес, обратившись к девушке:
     - Я отлучусь ненадолго. Думаю, к рассвету вернусь. На всякий случай я
оставлю письменное распоряжение. Если к утру меня не будет,  передашь  его
сотнику Дитраву. Он знает, что нужно делать.
     - Ты уверен, что там ничего серьезного? - спросила Таллия.
     - Уверен. Вдвоем мы быстро справимся с напавшими на Замок. -  Артабан
хрустнул суставами. - Придется вылезать  из  этой  шкуры.  Не  хочется,  а
придется.
     - Это обязательно?
     - Да. Ахуры не узнают меня в этом обличье.
     Артабан закрыл глаза и напрягся. Негромко затрещали кости, по  парче,
прикрывающей тело, пробежала рябь. Облик вельможи начал изменяться.  Исчез
внушительный живот, плечи  стали  уже,  руки  и  ноги  слегка  вытянулись.
Подобная метаморфоза произошла и с лицом. Прошло всего несколько мгновений
- и на месте Артабана стоял маг Заратустра. Он открыл глаза и устремил  на
Таллию их голубой взор. Девушка усмехнулась.
     - Так ты смотришься гораздо лучше!
     - Еще бы! Ведь это мой настоящий облик! Ладно, я пошел. Будь умницей!
     Маг запустил руку в артабанов  сундук  и  извлек  оттуда  портативный
телепортатор.  Он  нажал  кнопку,  из  прибора  вырвался   тонкий,   почти
бесцветный луч. Заратустра коснулся луча рукой и  медленно  растворился  в
воздухе. Выждав несколько  мгновений,  Таллия  отключила  упавший  на  пол
телепортатор и улеглась на пушистые  подушки.  Она  пила  рубиновое  вино,
терпеливо дожидаясь ночи.
     И ночь пришла.


     Минуло немало времени с тех пор, как Заратустра  растворился  в  луче
телепортатора. Таллия по-прежнему полулежала  на  мягких  подушках,  обняв
ладонями золотой  бокал.  Изредка  она  подносила  его  ко  рту  и  делала
маленький глоток, наслаждаясь терпким привкусом вина. Стемнело, и  девушка
зажгла несколько свечей. Из-за полога шатра доносились негромкие  возгласы
стражников. Где-то в горах  выли  волки,  созывая  собратьев  на  кровавую
трапезу. Но эти далекие звуки не могли разрушить умиротворяющую тишину,  в
которую вплеталось пение цикад; тишину,  заставляющую  глаза  слипаться  в
сладком забытьи...
     Негромкий звонок разорвал тишину подобно грому. Таллия вздрогнула. Ее
дыхание невольно участилось. Девушка с тревогой посмотрела  на  серебряную
шкатулку, под резной крышкой которой прятался радиофон.  Звонок  прозвучал
еще раз. Таллия  задумчиво  коснулась  рукой  подбородка.  После  третьего
сигнала она решилась и коснулась рукой небольшой  завитушки,  прикрывавшей
замочек шкатулки.
     Тотчас же раздался голос. Он принадлежал не тому, одно  имя  которого
заставляло ее сердце биться  страхом.  Но  от  этих  звуков,  металлически
отлетающих от златотканых стен шатра, оно дрогнуло и наполнилось  истомой,
что посещает, когда вспоминаются  сладкие  мгновения  минувшего.  Это  был
голос из ее далекого прошлого. Это был голос  того,  что  некогда  безумно
любил ее, безропотно выполняя самые дерзкие капризы.
     Девушка дождалась, когда голос трижды повторит сигнал  вызова,  затем
негромко произнесла:
     - Я слушаю.
     Собеседник умолк и возникла пауза,  наполненная  взаимным  смятением.
Таллия почти не дышала, ожидая, когда он заговорит вновь. Неужели он узнал
ее после стольких лет, или же он просто озадачен  тем,  что  ему  ответила
незнакомая женщина. Но он узнал  ее  и  назвал  по  имени.  В  его  низком
хрипловатом голосе было безмерное удивление и радость - то,  чего  ей  так
недоставало долгие годы.
     - Да, это я, - отозвалась Таллия и живо представила себе ошеломленное
выражение его лица. - Здравствуй, Командор.
     Он не верил тому, что слышит ее голос. Его можно было понять. Ведь он
считал свою Леду погибшей. Таллия засмеялась.
     - Значит пришло время мертвецам вставать из своих могил.
     Он остался недоверчив, как и тысячи лет назад,  а,  может  быть,  был
просто ошеломлен. Он никак не мог поверить в то, что она  жива.  Он  хотел
знать, как ей удалось спастись  из  растворившегося  в  пламени  и  волнах
города. Но знать ему  это  было  совсем  необязательно.  И  потому  Таллия
отрезала:
     - Жива и все! Не спрашивай меня больше об этом.
     Он был согласен. Еще бы он попробовал не согласиться. Ведь  кому  как
не ему знать, что прекрасная Леда имеет  привычку  исчезать  словно  синяя
птица - бесследно и безвозвратно. Он спрашивал, что она делает у Гумия.
     - Я уже давно рядом с ним.
     Давно. Месяц, год, столетие. В их понимании  все  было  давно  и  все
недавно. Ведь время не имело почти никакого значения. Пусть в  его  сердце
вопьются коготки ревности.  Ревность  лишь  подстегивает  мужскую  любовь.
Когда у мужчины появляется соперник, то  возлюбленная  кажется  ему  вдвое
прекрасней - тщеславие самца, терзаемого вечным сомнением  в  правильности
своего выбора,  удовлетворено,  ведь  его  женщину  оценил  другой  самец.
Командор интересовался, знает ли о ней Русий. При упоминании  этого  имени
Леда невольно вздрогнула, представив, что случится, если Русий  и  вправду
узнает, что она жива. Хотя...  Хотя  сейчас  она  очень  сильна.  Но  друг
предупреждал, что разъяренный Русий может разламывать звезды.
     - Он не знает обо мне. Гумий ничего не рассказал ему.
     Командор предостерегал насчет  Гумия.  Леда  была  согласна  -  Гумий
вполне мог предать, но только не ее. И  не  сейчас.  В  данный  момент  он
всецело находился в ее власти. Леда была уверена  в  этом.  И  потому  она
засмеялась.
     - Предать? Меня? Скажи, ты бы смог предать такую женщину?
     Вопрос был чисто риторический. Он не требовал ответа, и все  же  Леде
было приятно услышать: нет!
     - Вот и он тоже. - Девушка сделала паузу, а затем поинтересовалась:
     - Ты хотел поговорить с ним?
     Командор ответил утвердительно. Конечно  же,  его  интересовало,  как
обстоят дела. Дела, дела... Он всю жизнь думал лишь о  своих  делах,  и  в
этом была его беда.
     - Его сейчас нет. Он отбыл на Восток.
     Как он однако рассердился! Сколько эмоций  и  все  по  пустякам.  Его
крик, пожалуй, могли услышать даже часовые у входа. Хотя Гумий внушил  им,
что он и Таллия время от времени беседуют  с  богами,  прося  их  даровать
парсийскому воинству победу, следовало быть осторожней.  Девушка  сказала,
понизив голос.
     - Не кричи. Все уже решено. Пять тысяч отборных  воинов  уже  обходят
гору. А что касается Гумия, так он отправился на Восток не по своей  воле.
Русий вызвал его во Дворец. У него какие-то неприятности.
     Командор понизил голос. Леде почему-то  показалось,  что  он  доволен
тем, что у его сына не все ладно. Наверняка доволен. Хотя бы потому, что у
него тоже были какие-то проблемы. Пришлось  поинтересоваться  какие,  хотя
это было совсем ни к чему.
     - Что случилось у тебя?
     Судя по его словам, Командор воевал  с  восставшими  артефактами.  Из
рассказов Гумия Леде было  известно,  что  Командор  создал  себе  сильных
помощников, обладающих стабильным энергетическим полем. Гумий  считал  это
ошибкой.  Леда  вообще   придерживалась   мнения,   что   создание   любых
энергетических помощников, которые  в  любой  момент  могут  выйти  из-под
контроля, является недопустимой глупостью. Куда вернее  иметь  в  качестве
слуг трусливых и падких до денег людей.
     - У него тоже неприятности с демонами, -  как  бы  невзначай  сказала
она. - Совпадение ли?
     Командор считал это совпадением и уговаривал не  волноваться.  Ее  не
надо было уговаривать. Она никогда не волновалась. Ни любовь, ни страх, ни
ярость не могли вызвать у нее волнения. С тех пор, как она познала звезды,
ее душа стала холодна как лед. Командор хотел придти к ней.
     - Прихо