го
хозяйства  обязательно  включают в  себя  задания  по  внедрению  достижений
Вильямса-Мичурина-Лысенко, т. е. достижений передовой агрономической науки.

     Правительством  ежегодно  утверждаются  планы  по  подъему  и обработке
черных  и  ранних  чистых  паров,  по  вспашке  плугом  с предплужником,  по
проведению  лущения  стерни следом за уборкой хлебов,  планы посева зерновых
культур  яровизированными семенами,  задания по  проведению  летних  посадок
картофеля  в   южных   степных   районах,  задания  по  освоению  правильных
травопольных полевых и кормовых севооборотов, насаждению лесных полезащитных
полос, по развитию орошения на основе использования вод  местного  стока, по
расширению  посевов  высокоурожайных  сортов  сельскохозяйственных  культур,
выведенных представителями мичуринского направления в биологической науке.

     В то  же  время со всей  определенностью необходимо на  сессии Академии
заявить,  что  противники  прогрессивного,  подлинно научного,  мичуринского
направления   в   биологии  --   представители   реакционно-идеалистического
направления, вейсманисты (менделисты-морганисты) не дали ничего  ценного для
развития социалистического сельского хозяйства.

     Представители формальной генетики --  профессор А. Р. Жебрак, профессор
М. С. Навашин, профессор  Н. П. Дубинин, академик Б. М. Завадовский,  доцент
С. И.  Алиханян, доцент С. Д. Юдинцев и другие -- ограничиваются бесплодными
кабинетными  опытами  с  плодовой  мушкой  и  выращиванием  тетраплоидов   и
полиплоидов. Что могли нам показать и о чем могли нам  рассказать с  трибуны
настоящей  сессии  вейсманисты  (менделисты-морганисты)? Решительно  Ничего!
Разве  только тетраплоидные  зернышки  гречихи  в  пробирках  да  ту  самую,
изученную профессором  Н.  П.  Дубининым,  муху  из  Воронежа, у  которой  в
результате войны трансформировался хромосомный аппарат. (Смех в зале.)

     До последнего  времени некоторые наши  научные учреждения, к сожалению,
еще не повернулись лицом к практическим запросам социалистического сельского
хозяйства,  они все  еще продолжают заниматься  "исследованиями", научная  и
практическая ценность которых весьма сомнительна.

     Это,   в  частности,   относится  к   ряду   институтов  и  лабораторий
биологического  отделения  Академии   наук  СССР,   этого  высшего  научного
учреждения страны.

     Оторванность от жизни, бесплодность и реакционная сущность вейсманистов
(менделистов-морганистов)  ярко  может быть проиллюстрирована  на содержании
последней  книги академика И. И. Шмальгаузена  "Факторы эволюции",  изданной
Академией наук СССР в 1946 г.

     В   этом  своем   труде  академик   И.  И.   Шмальгаузен  рассматривает
породообразование   сельскохозяйственных    животных    и   сортообразование
культурных растений как выискивание запасных, скрытых мутаций, которые имели
место до  культуры или в начальной стадии введения в культуру  данного  вида
растения или животного. Эти запасные мутации, или "резерв изменчивости", как
их называет автор, в историческом  процессе формирования породы  (сорта), по
Шмальгаузену,  только  вскрывались,  а  не создавались  благодаря  культуре.
Исходя  из  этого автор утверждает, что  наиболее интенсивно породы и  сорта
образовались на  заре культуры, а  дальнейшая "...направленная селекция идет
уже медленнее..." (стр. 215). Это одно из основных положений книги академика
Шмальгаузена противоречит фактам и разоружает практиков-селекционеров  в  их
работе по выведению новых  сортов сельскохозяйственных культур,  новых пород
животных, ибо приводит к мысли, что "золотой век" селекции остался позади.

     С  точки  зрения  этой  теории  академик  И.  И.  Шмальгаузен  бессилен
объяснить  причины  описываемого  им  в  книге пышного  породообразования  у
голубей и наличия  небольшого  количества  пород домашней  птицы  -- гусей и
уток.  По  Дарвину,  небольшое  число  пород  гусей  и  уток   --  результат
односторонности  интересов  человека при выведении пород этих  птиц  (породы
гусей и уток создавались только для мяса, получения яйца и пера),  а  пышное
породообразование  у  голубей -- результат разнообразия  селекционных  целей
человека  при   выведении   пород  голубей  (различные  хозяйственные  цели,
спортивные,   военные,   почтовые,  декоративные  и   другие  интересы).  По
Шмальгаузену же,  малое число  пород гусей и уток  объясняется тем,  что они
обладают  "меньшим  запасом  изменчивости".  Из этого  следует,  что  голуби
представляют наиболее  прогрессивную ветвь животного царства,  а гуси и утки
--  непрогрессивную, так как не обладают достаточным "запасом изменчивости".
Вот до  каких реакционных  и нелепых  выводов можно договориться  вследствие
глубоко ошибочных основных теоретических позиций в биологической науке.

     Здесь  уже  отмечалось,  до   какого  политического   ослепления  можно
докатиться, находясь на ложных  исходных  теоретических  позициях.  В  книге
академика  Шмальгаузена  "Факторы  эволюции", которую  профессор  Поляков  и
профессор Парамонов  в  рецензии  превознесли  как "новый  этап  в  развитии
дарвинизма",   всячески   рекламируется   реакционно-идеалистическое  учение
Менделя-Моргана,  делаются  хвалебные  ссылки и  рекомендуются  труда  таких
реакционеров,  как  Добжанский,  Тимофеев-Ресовский,  перечисляется  длинный
список  малоизвестных других авторов, но ни единым словом не упоминается имя
И.  В.  Мичурина, полностью  игнорируется  Тимирязев;  Мичурин  и  Тимирязев
отсутствуют  в  списке рекомендованной  литературы.  В  работе, которая,  по
свидетельству  Шмальгаузена,  содержит  синтетическую  обработку  материалов
современной  генетики и экологии, не  упоминается имени  и трудов одного  из
основателей современной экологии растений -- академика Б. А. Келлера.

     Гордость  русской,  советской  биологической науки Мичурин,  всему миру
известные труды  академика Лысенко  Шмальгаузеном полностью  игнорируются  в
книге "Факторы  эволюции".  Все  эти  факты  недостойны  советского ученого.
Нельзя не  отметить здесь незавидное поведение профессора Полякова, который,
с одной стороны, в свое время всячески  восхвалял  указанную книгу академика
Шмальгаузена,  а с  другой стороны,  заявляет на  сессии,  что это  -- самый
неудачный его труд. Он вместе с профессором Парамоновым в  рецензии заявлял,
что академик  Шмальгаузен  своими  "Факторами эволюции" создал новый  этап в
развитии дарвинизма.  Но  этот новый этап  при  проверке  оказался  попыткой
воскресить   старые   вейсманистские   идеи.    Московский   университет   и
биологическое  отделение  Академии  наук   дали  хвалебный  отзыв  о  работе
академика Шмальгаузена "Факторы эволюции". Тот факт, что  книга академика И.
И.   Шмальгаузена   "Факторы   эволюции"   встретила   полное   одобрение  в
биологическом  отделении Академии наук СССР  и  на ученом совете Московского
университета, говорит  о неблагополучии в некоторых институтах Академии наук
СССР, а также и в  Московском университете. Нельзя  не выразить удивления по
поводу  поведения  академика В. С. Немчинова  на сессии, активно подававшего
одобрительные    реплики    в    адрес    выступавших   здесь   вейсманистов
(менделистов-морганистов)   и   возмущавшегося   критикой   их  со   стороны
представителей  мичуринского  направления,  в  частности  академика   Т.  Д.
Лысенко.  Известно, что в Тимирязевской сельскохозяйственной академии не все
благополучно  с разработкой  и  пропагандой мичуринского  учения.  С кафедры
генетики этого  крупнейшего сельскохозяйственного вуза  страны на протяжении
ряда лет пропагандируются менделевско-моргановские идеи. Думаю, что академик
В. С. Немчинов  выступит  на сессии и  ясно  скажет,  какого  направления  в
биологической науке будет впредь держаться Тимирязевская академия.

     Возгласы с мест. Правильно! Верно! (Аплодисменты. Шум в зале.)

     С.   Ф.  Демидов.  Богатейшая  практика   социалистического   сельского
хозяйства,   многочисленная    армия   передовиков    высокой    урожайности
сельскохозяйственных  культур  и  высокой продуктивности  животноводства  --
Героев  Социалистического  Труда,  достижения наших  ученых с исключительной
силой  подтверждают,  что  мичуринское  направление  в  биологической  науке
является  самым  передовым,  вооружающим  практиков  на борьбу  за получение
высоких урожаев,  за  подъем  социалистического животноводства, за получение
обилия   продуктов   сельского    хозяйства.    Основываясь   на   принципах
материалистической  диалектики,  что  живое  произошло  из мертвой  природы,
Мичурина в своих работах всегда указывал на определяющее воздействие условий
жизни,   условий  внешней  среды  на  развитие  растительного  и   животного
организма. Правильно исходя из  того, что изменения наследственности  живого
тела являются  результатом воздействия условий его жизни,  Мичурин не только
теоретически,  но и  широкими практическими опытами  доказал,  что  человек,
используя все средства активного воздействия  на природу, способен создавать
новые формы растительных и животных организмов, придавать  им наследственные
свойства.  Мичуринское направление в биологической науке открыло новые  пути
акклиматизации растений, необходимых народному хозяйству, определило способы
продвижения растений в новые районы.

     Проводимые  нашей  страной  мероприятия   по  развитию  семеноводческой
работы, по повышению плодородия  колхозных  и  совхозных  полей, по созданию
полезащитных лесных насаждений, по обеспечению высоких устойчивых  урожаев в
годы  засухи и другие --  не мыслимы без дальнейшего  всестороннего развития
учения Вильямса-Мичурина-Лысенко.

     В свете заслушанного  нами доклада академика Т. Д. Лысенко и обсуждения
его на сессии Академии исключительно актуальное значение приобретают вопросы
правильного  направления  научных  исследований  и  постановки  преподавания
биологических  наук  в  высшей  школе.  Эти вопросы  имеют  непосредственное
отношение  к  формированию  научного  мировоззрения наших кадров. В  научных
исследованиях  наших  институтов,  лабораторий   и   опытных  станций  и   в
преподавании  биологии   должно   безраздельно  господствовать   мичуринское
направление.   Гордость    русской,   советской   агрономии    --   комплекс
Докучаева-Костычева-Вильямса,   учение  о  травопольной  системе  земледелия
применительно к особенностям отдельных сельскохозяйственных зон должно стать
достоянием  наших  агрономических  и  организаторских  кадров,   повседневно
пропагандироваться с кафедр высших учебных заведений.

     Надо  как можно  скорее  покончить с  таким  положением,  когда  высшие
сельскохозяйственные   учебные  заведения,  в  том   числе  и  Тимирязевская
сельскохозяйственная академия, подчас выпускают агрономов,  хорошо изучивших
"гороховые законы" Менделя, как их называл И. В. Мичурин, но имеющих смутное
представление  о  творческих методах переделки природы  растений  и создания
новых сортов, разработанных Мичуриным и развиваемых Лысенко.

     В заключение  разрешите  выразить  уверенность, что Всесоюзная академия
сельскохозяйственных наук,  носящая имя великого Ленина,  пополненная  новым
составом  действительных членов,  станет мощным  центром  развития передовой
агрономической  науки в нашей стране и всегда  будет иметь на  своем знамени
указание товарища Сталина:  "Наука  потому и  называется наукой, что  она не
признает фетишей, не  боится  поднять  руку на  отживающее, старое  и  чутко
прислушивается к голосу опыта, практики". (Продолжительные аплодисменты.)


     Академик П. П. Лобанов. Слово имеет профессор Д. А. Кисловский.


     Профессор  Д.  А.  Кисловский   (Сельскохозяйственная   академия  имени
Тимирязева). Более 10 лет тому назад, если не  ошибаюсь, в 1936  г.,  на  IV
сессии Академии сельскохозяйственных  наук имени В.  И. Ленина  мне пришлось
выступать с развернутой критикой установок формальной генетики  и  указывать
на тот вред, который она принесла и приносит практике. Тогда мы шли смертным
боем на,  казалось,  жизнеспособного  и сильного противника.  В числе  наших
противников активно,  с  длинным докладом,  а не в порядке прений,  выступал
один из столпов американской  генетики  профессор Меллер. В  то время многим
слушателям  казалось, что мы взялись чуть ли не за безнадежное дело. Тем  не
менее  мы  тогда победили,  и  формальная генетика была  выбита из седла. Но
многих  своих позиций  формальная генетика  еще  не сдала. Она  окопалась  в
ожидании лучших дней.

     Прошедшее  десятилетие  на  удивление  всему   капиталистическому  миру
показало   такую  мощь  советского  народа  и   советского  строя,  о  какой
поджигатели  войны  и  не  подозревали.  Советское   государство  не  только
выдержало  бешеную  атаку  гитлеризма,  но  само  перешло  в  наступление  и
разгромило  фашистского зверя. Империалисты поняли, что социализм  не просто
лозунг, а такая сила, с которой нельзя не считаться.

     Много изменилось за это десятилетие и на фронте биологической науки. Мы
не  видим  сильных  и уверенных  в себе  противников. Вместо  лобовой  атаки
противник  предпочитает  маневрировать.  Борьба  на  теоретическом,  научном
фронте еще  продолжается. Ее надо и впредь вести с  неменьшей страстностью и
принципиальностью.  Мы  должны отдавать  себе отчет,  что  дело  идет не  об
отдельных  частностях, а об  основных вопросах  советской  науки,  советской
идеологии. Необходимо окончательно  ликвидировать еще  не изжитые в биологии
остатки реакционной идеологии.

     Один  из выступавших, если не ошибаюсь, представитель Госплана, сказал:
"Прогремел освежающий  гром  в  науке". Напрасно некоторые думают, что  этот
гром  прогремел только над формальной  генетикой. Гром  прогремел над  всеми
теми, которые в  затхлых кабинетах оторвались от темпов развития  советской,
социалистической  жизни  и желают  продолжать  творить  советскую  науку  по
рецептам науки реакционной. (Шум в зале.)

     Спор в нашей дискуссии идет  об основных методологических  установках в
советской науке  вообще, а  не только в каком-то отделе биологической науки.
На  какой логике выросло  буржуазное  естествознание,  и должны  ли  мы  для
буржуазного естествознания сделать исключение по сравнению с прочим, скажем,
техническим,  наследством  капитализма?  Наследство  прошлого  мы   привыкли
перерабатывать,  ассимилировать   для   своего  строя  и   в  процессе  этой
ассимиляции развивать.  Нам нужно естествознание не для  музея, а для жизни.
Мы и науку,  а не только продуктивность  наших  растений  и животных,  хотим
развивать   в   соответствии   с   теми    темпами,   которые    предъявляет
социалистическое  строительство.  Собственно  говоря,  мы  обязаны  были  бы
развивать ее  даже более  быстрыми  темпами. Наука обязана  указывать дорогу
нашему  социалистическому  строительству,  с  достаточно  далекой  и широкой
перспективой, а не просто позволять  нам разбираться в том, что уже сделано.
А  я далеко  не  уверен, что буржуазное  естествознание  было  бы  всегда  в
состоянии делать  даже  последнее. Я думаю так  не только потому,  что  знаю
методологические философские  основы буржуазной науки.  Посмотрим, каковы же
методологические, философские основы этой науки?

     Энгельс  пишет  так:  "Разложение  природы  на   отдельные   ее  части,
разделение различных явлений и  предметов в  природе на определенные классы,
анатомическое   исследование    разнообразного    и   внутреннего   строения
органических тел -- все это  было  основой тех исполинских успехов, которыми
ознаменовалось развитие естествознания  в последние  четыре столетия. Но тот
же способ изучения оставил в нас привычку брать предметы и явления природы в
их  обособленности, вне  их великой общей  связи, и  в силу  этого --  не  в
движении,  а в неподвижном состоянии, не как существенно изменяющиеся, а как
вечно неизменные, не  живыми, а мертвыми. Перенесенное  Бэконом и Локком  из
естествознания   в   философию,  это   мировоззрение   создало   характерную
ограниченность последних столетий: метафизический способ мышления" (Энгельс,
Анти-Дюринг, 1936 г., стр. 14).

     И  это  естествознание нам  рекомендуют законсервировать, и  на  основе
этого  естествознания,  логика  которого  может  понимать  явления лишь  "не
живыми,  а  мертвыми",  нам  предлагают  и   в  социалистическом   хозяйстве
руководить созданием новых биологических форм. В какие ворота это лезет?

     Мы, конечно,  понимаем,  что  отдельным  естествоиспытателям,  особенно
передовым  биологам, бывало тесно в рамках  этой философии, но другой они не
имели,  и лишь стихийно рвались к материалистической диалектической  логике,
способной понять живое действительно живым (Дарвин, Тимирязев и др.).

     Буржуазное  естествознание  выросло на  метафизическом мировоззрении  и
поэтому  привыкло к  углублению  в  отдельные честности,  забывая связь этих
частностей с общим. Связывая эклектически полученные частности (иногда очень
мелкие  и  детальные)   с   выдуманными  связующими  представлениями,  чисто
формалистическими  построениями,  думали,  что на  основе этих теорий  можно
управлять миром.

     Двое  из  оппонентов академика  Лысенко  --  Жебрак  и  Завадовский  --
продемонстрировали на сессии свою преданность  заветам буржуазной науки. Оба
они   широко  пользуются  техническими   средствами   и   исследованиями  --
химическими,  физиологическими,  оптическими   и  т.   д.,   умеют   видеть,
окрашивать, зарисовывать и считать  хромосомы, тонко разбираются в  биохимии
эндокринных секретов  и  т. д. Все это они умеют  делать  не хуже буржуазных
ученых. И  не лучше буржуазных  ученых  они с  легким  сердцем связывают эти
известные  детали  с  готовыми,  от  ума  построенными  схемами  буржуазного
естествознания  --  с  выдуманным наследственным  веществом,  или совершенно
оторванными  от  жизни  самого  организма  (профессор  А.  Р.  Жебрак),  или
связанными с организмом лишь эндокринологическими  терминами (академик Б. М.
Завадовский).

     Академик  Б.  М.  Завадовский  много  говорил  о  своих  многочисленных
заслугах  в  науке.  После его  доклада я  перелистал два  толстых  тома его
"Зоотехнической эндокринологии". Посмотрим,  какие проблемы  разрабатывались
академиком  Завадовским и какие  способы помощи  практике  им  предлагались.
Академик Завадовский -- не  ученый, лишь  созерцающий и  описывающий мир. Он
ученый-практик, он всегда стремился  из  своих научных  достижений извлекать
максимальную  выгоду. При помощи  точных  лабораторных  опытов  он установил
факт,  что  один  из изучаемых  им  эндокринологических  препаратов ускоряет
линьку птицы. Как ученый-практик, он не смог равнодушно  пройти  мимо  этого
биологического факта.  Он  сразу  и с большим  упорством  начал внедрять это
достижение  в  практику.  Ему  было  известно, что убитую птицу, прежде  чем
зажарить, надо ощипать, что на это затрачивается человеческий труд. Он решил
избавить   человечество   от   этого   труда.  Получив  препарат   академика
Завадовского,  гусь заживо должен был "раздеться".  Академик Завадовский  не
ждал   заказа  в  этом   отношении  от  практики.  Он  сам  пошел  навстречу
зоотехнической  практике.  Он  стал внедрять свой  "товар" в  практику с  не
меньшим упорством и почти с не меньшим  искусством, чем это делали отдельные
капиталистические промышленники. Но "товар"  не пошел, на  него не оказалось
спроса  на  генеральной линии развития  социалистического  животноводства. А
ведь   задачей   Академии  сельскохозяйственных  наук   было  стать  идейным
руководителем социалистического  животноводства и  борьбе с  трудностями его
развития. Облысевший гусь здесь помочь не мог.

     Другой "товар" академика Завадовского -- гормон, который  должен "гнать
яйцо"  в  целях  ликвидации  яловости,  тоже  не  пошел,   несмотря  на  вс