т и большую  селекционную  работу, направленную  на
создание зимостойких высокоурожайных сортов озимой пшеницы с крупным колосом
и   крупным   зерном.  С  этой   целью   изучен   широкий   набор  различных
высокопродуктивных  сортов,  произведены   межсортовые  скрещивания   лучших
образцов. Уже осенью текущего года в размножение поступят отборы из наиболее
урожайных образцов. Следует сказать, что  отбор высокоурожайных форм  озимой
пшеницы на фоне стерневого посева оказался  наиболее эффективным и  в  части
повышения их зимостойкости. Маломорозостойкие, но высокопродуктивные пшеницы
Украины и Кубани в первые годы посева по стерне давали перезимовку 65-75%, а
на  третий год  работы  с ними перезимовка  их увеличилась  до 95-96%, т. е.
практически стала  полной.  Эти  факты показывают, что в Сибири на стерневом
посеве можно с успехом улучшать зимостойкость многих  высокоурожайных сортов
для  Украины, Кубани  и других районов и, как показывает академик Лысенко, с
успехом вести селекцию озимых пшениц для этих районов.

     В процессе  селекционной работы главное  внимание  мы уделяем изменению
(переделке) лучших  сибирских сортов яровой пшеницы  в  озимую  пшеницу. Эта
работа  проводится  нами  на  основе  теории стадийного  развития  растений,
разработанной  академиком Лысенко.  Я  не  буду подробно останавливаться  на
методе этой работы, так как он подробно освещен в трудах Трофима Денисовича.
Укажу лишь, что  в первый год работы по изменению  яровой пшеницы  в  озимую
посев ее по стерне (лучше всего, овса) проводится в начале октября, а каждое
следующее  поколение  этих семян высевается на  4-5 дней раньше, с расчетом,
чтобы  через  4-5 лет  изменить яровую  пшеницу  в  озимую в такой  степени,
которая позволяла  бы высевать  ее  в  нормальные для озимой сроки, т.  е. в
конце  августа-начале сентября. Для  успешного изменения  яровой  пшеницы  в
озимую  семена  ежегодно  перед  посевом  хорошо   прогреваются  до  полного
окончания периода покоя.

     В  настоящее  время  мы  имеем  различные  поколения,  от  первого   до
четвертого,   нескольких  сортов  яровой  пшеницы,   изменяемой  в   озимую.
(Показывает.) Среди них: Мильтурум 321, Мильтурум 553,  Лютесценс 62, Цезиум
111,  Альбидум 3700,  Мильтурум  345, Мильтутум 290, Цезиум 94  и  некоторые
другие.  Экспонатные снопики  первых четырех  сортов, убранные в конце июля,
как вы видите, находятся в фазе полной  спелости, развиты они хорошо и имеют
семена очень высокого качества.

     После  первых  опытов,  проведенных  в  лаборатории  академика  Лысенко
научным сотрудником Н. А. Белозеровой в 1943-1944 гг., в Сибирском институте
зернового  хозяйства  осенью  1945  г.  было  засеяно 2  га яровой  пшеницей
Мильтурум 321 по стерне проса  в начале октября. Эта пшеница в фазе  "шилец"
отлично перезимовала, созрела одновременно  с озимой пшеницей и дала  в 1946
г. урожай по  16 ц с гектара. Осенью 1946 г. было высеяно по стерне уже пять
сортов  яровой пшеницы на площади  12 га. В  1947 г.  осенние посевы  яровых
пшениц  в  нашем институте  достигли  60  га.  За  эти  последние  два  года
перезимовка их  на  различных  участках была неодинаковой,  от  отличной  до
слабой. Урожаи также колебались в 1947 г. от 6 до 12 ц с гектара,  а  в 1948
г. примерно от 3 до 20 ц с гектара.

     Особо  следует  отметить,  что  семена яровой  пшеницы  Мильтурум  321,
высеваемой по способу озимой культуры 3-й и 4-й год подряд, перезимовывают и
развиваются с весны значительно лучше, нежели озимая пшеница  Лютесценс 329,
посеянная в  этот  же  срок.  Этот факт блестяще подтверждает  предположение
академика Лысенко о том, что сорта озимой пшеницы, созданные путем изменения
яровых в озимые, будут самыми зимостойкими и морозостойкими в мире. Вот сноп
бывшей яровой пшеницы Мильтурум 321, высевавшейся четыре года подряд с осени
по стерне. Эта пшеница уже  не яровая --  она уже озимая. Семена ее,  будучи
высеяны в  конце  мая,  почти не  выколашиваются, что  хорошо видно  на этом
экспонатном снопике.

     Таким образом,  открыт и разработан простой, доступный всем  колхозам и
совхозам  метод  создания  местных  сортов  озимой  пшеницы  в Сибири  путем
переделки яровых пшениц в озимые.

     Мы твердо уверены, что опыт  изменения сортов  яровой пшеницы  в озимые
увенчается  крупным  научным и практическим успехом.  Этот  метод  обеспечит
выведение  в  ближайшие  годы зимостойких  и  высокоурожайных  сортов озимой
пшеницы для степной части Сибири. Мы твердо верим в это еще и потому, что за
выведение новых  сортов  озимой  пшеницы  путем  изменения яровых сортов уже
берутся   многие   колхозные  опытники-мичуринцы.  Вовлекая  широкие   массы
колхозников-опытников в  дело создания высокоурожайных местных сортов озимой
пшеницы в  Сибири,  мы  осуществляем  заветы великого  корифея науки  И.  В.
Мичурина, мечтавшего о выведении  местных сортов для  каждого района  силами
самих колхозников, вооруженных знанием советской биологической науки.

     Открытие факта хорошей перезимовки  яровой пшеницы  при позднем осеннем
посеве  по стерне  в  Сибири  породило  и еще  два  очень важных  открытия в
современной биологии.

     Первое. Урожай  семян яровой пшеницы в результате позднеосеннего посева
по стерне  полностью  освобождается  от  пыльной головни.  Как показали наши
лабораторные  исследования,  грибница  пыльной  головни,   развивающаяся   в
прорастающем семени яровой пшеницы, не выдерживает отрицательных температур,
в  то время  как  проростки  яровой  пшеницы  хорошо  выдерживают  понижение
температуры. Вот почему головня полностью погибает, а пшеница перезимовывает
и дает хорошие урожаи. На протяжении  последних  трех лет  в этих семенах не
обнаружено  также  и  твердой  головни,  фузариоза.  Этот  пример  прекрасно
показывает, с каким большим успехом можно использовать внешнюю  естественную
среду для дела улучшения сортов культурных растений.

     Второе. Если семена яровой пшеницы, полученные от позднеосеннего посева
по  стерне, на следующий год посеять  весной в  качестве яровой  культуры по
парам или зяби, то оказывается,  как это и предполагал академик Лысенко, что
они дают урожай, полностью свободный от пыльной головни и на 4-5 ц с гектара
больше, нежели обычные семена этого сорта.

     Таким образом, открыт и разработан простой и доступный  всем колхозам и
совхозам  способ  обновления  --  улучшения породы  семян яровой  пшеницы  и
наиболее эффективный прием борьбы с пыльной головней.

     Таков итог  работы небольшой группы  молодых ученых-мичуринцев, которые
под руководством академика Лысенко выполняют  тематику  Академии в Сибири по
разделу стерневых посевов озимых. (Аплодисменты.)


     Академик  П. П.  Лобанов. Слово  предоставляется доктору  биологических
наук И. Е. Глущенко.


     И.  Е.  Глущенко (институт  генетики  Академии  наук  СССР).  Морганист
Рапопорт  пытался доказать, что, во-первых, морганизм --  материалистическая
наука  и, во-вторых, отечественные  морганисты в  своих  взглядах  далеки от
зарубежных морганистов.

     На этих  двух вопросах  я и хочу  остановиться. Так  ли на  самом деле?
Правду ли говорил здесь Рапопорт?

     Как хорошо  показал в своем докладе  Президент  Академии академик Т. Д.
Лысенко,   биологическая   наука  развивалась   в   борьбе   двух  различных
направлений,  двух  противоположных  систем  взглядов на  сущность жизненных
явлений.   Это   расхождение   во  взглядах   отображает   противоположность
философских систем: идеализма и материализма.

     Представители  идеалистических  воззрений  в биологии  --  преформисты,
виталисты -- утверждают  автономность жизненных процессов, невозможность  их
объяснения  только  естественными  причинами.  Мощным  орудием  в  борьбе  с
разновидностями идеалистических воззрений служит учение Дарвина, которым, по
определению Маркса, был "...не только нанесен смертельный удар  "телеологии"
в естественных науках, но и эмпирически выяснен ее  рациональный смысл"  (К.
Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XXV, стр. 377).

     Дарвин показал, что наблюдающаяся в органическом мире  целесообразность
объясняется действием естественных  причин: изменчивостью, наследственностью
и отбором, без всякого участия "потусторонних" сил. Любая попытка идеалистов
объяснить  целесообразность  в   природе  неизбежно  оказывается   в  резком
противоречии  с учением  Дарвина. Не удивительно поэтому, что  такой  трибун
дарвинизма,  как  К.  А. Тимирязев,  всю  свою  жизнь  неустанно  боролся  с
виталистическими учениями в биологической науке.

     Неприемлемость для  науки  виталистических положений в настоящее  время
ясна  подавляющему  большинству  советских ученых.  Однако в завуалированном
виде эти положения еще имеют хождение среди части биологов в нашей стране. К
числу   таких   учений   относятся  и  менделевско-моргановское   учение   о
наследственности.

     Один  из  основных вопросов в биологии -- это вопрос о характере  связи
развивающегося организма с условиями внешней среды.

     Академик  Лысенко  с  присущей   ему   проникновенностью  показал,  что
жизненные  процессы развивающегося организма  можно рассматривать только  во
взаимосвязи  с  условиями  существования.  Те  условия,  которые  в процессе
индивидуального  развития требует природа организма, обязательно участвуют в
создании наследственности. Отсюда ясно, что изменения наследственных свойств
организма могут итти только адэкватно воздействию изменяющихся условий.

     Сущность же  морганистского учения сводится к  утверждению автономности
явлений наследственности, независимости их от условий жизни.

     Морганисты  утверждают,  что  так называемая  хромосомная  теория якобы
подвела материальную базу под явления  наследственности, что хромосомы могут
быть   названы  материальной   основой  наследственности.   Подобного   рода
утверждения  могут ввести неискушенного человека в  заблуждение. На деле они
представляют   собой   лишь   попытки   завуалировать    истинную   сущность
морганистских воззрений.

     Не  лишнее в связи с этим указать, что один из виднейших представителей
откровенного  витализма  Дриш  полностью  принимает  для   себя  пресловутую
"материализацию" явлений наследственности.

     "Материальный субстрат явлений наследственности, -- пишет  Дриш, -- как
он выясняется  из исследований  в области менделизма,  мы  рассматриваем как
средство,  которым  пользуется наш  автономный фактор.  Таким образом, между
"менделизмом" и  взглядом на наследственность как на  автономный процесс нет
никакого противоречия.

     Справедливость   требует   отметить,   что   зарубежные   представители
морганистского  направления  откровенно  заявляют,  что они  не имеют ничего
общего  с  материализмом. Так,  глава  этого  направления  Т.  Г.  Морган  в
предисловии к одной из своих книг писал:

     "Мне также известно, что пользование  термином "механистический" (читай
материалистический  -- И. Г.)  в свете последних  достижений  математической
физики  может  подвергнуть  мои  взгляды  осуждению  в  материализме...,  но
внимательное чтение текста, я надеюсь,  до некоторой степени отведет от меня
обвинения, предъявляемые иногда авторам с механистическим направлением".

     Основное положение морганистов об автономности явлений наследственности
находится в прямом  противоречии с фактами, известными в биологической науке
и  практике. И у самих морганистов  все больше накапливается таких фактов. В
результате  представители  данного направления в биологии  вынуждены спасать
основу своей  теории ценой  изменения отдельных формулировок  и  построением
новых  гипотез  (например,   в  последнее   время  модными  стали  гипотезы:
геногормонов  и плазмогенов).  Именно этим объясняется некоторый  крен части
генетиков   в   сторону    физиологии,    признание   биологической   пользы
гетерозиготности для организма  и т. д. Но  суть дела от  этого,  однако, не
меняется. Морганисты  упорно продолжают  отрицать,  что  характер  изменений
наследственности  соответственен  индивидуальным  уклонениям,  возникающим в
связи с условиями существования, т. е. остаются на прежней  автогенетической
концепции.

     С  каждым  годом  морганистам  все  труднее  становится  защищать  свои
идеалистические   позиции.   Овладевая   наукой   всех  наук,   марксистским
диалектическим  методом  и  накопляя  экспериментальный материал,  советские
биологи разоблачают идеалистическую сущность морганистского учения.

     Неодарвинисты  утверждают,   что   проблема   наследственности  целиком
сводится  к  состоянию и действию хромосом  и содержащихся  в них генов. Все
исследовательские   работы   морганистов  направлены  на  изучение   ядерной
наследственности клетки. Морганисты пренебрегают  всеми другими компонентами
клетки или оставляют за некоторыми из них лишь подчиненную ядерному веществу
роль. Явление изменчивости  не  считается  органическим  следствием различия
свойств  наследственности,   ее  неотъемлемой  стороной.  Такая   постановка
проблемы наследственности далека от  истины,  не отображает  действительного
развития  живого.  Мы, советские генетики, знаем,  что нельзя  рассматривать
природу "как случайное  скопление предметов,  явлений,  оторванных  друг  от
друга, изолированных друг от друга..." Биологические процессы  совершаются в
природе, прежде всего, как  "...связное, единое целое, где предметы, явления
органически  связаны друг с  другом,  зависят  друг от друга и обусловливают
друг друга" (И. В. Сталин,  "О диалектическом и  историческом материализме",
Вопросы ленинизма, изд. 11-е, стр. 536).

     правильное построение  генетики требует изучения и  организма как целой
макросистемы  и клетки как целой микросистемы в  организме. Это, разумеется,
не   исключает,  а  предполагает  изучение  отдельных   процессов   развития
организма, отдельных структур клетки в общем процессе исследования.

     Положение   об   автономности   процесса   наследственности,  как   уже
говорилось, является разновидностью откровенного идеализма. Чтобы отвести от
себя такое обвинение,  морганисты ссылаются на работы Меллера  по  получению
рентгено-мутаций у плодовых мух и, оправдывая подобные свои работы, говорят,
что с применением рентгеновских  лучей  генетика преодолела  свой автогенез.
Это  лишний  раз  подтверждает,   что  морганизм,   принимая  любое  внешнее
воздействие на  организм (воздействие рентгеновскими лучами,  колхицином) за
условия  его  жизни,  тем  самым  исключает   биологию  развития,  исключает
последовательность развития и усложнения наследственных свойств организмов.

     Диалектика  природы  со  всей  очевидностью  показывает  биологам,  что
жизненные  процессы  включают в себя  понятия  внешнего, что  ассимилируемые
организмом внешние условия становятся внутренними. Отсюда мичуринской наукой
сделан  вывод,  что онтогенетическое  развитие  накладывает свою  печать  на
филогенез, т. е. что признаки, приобретаемые организмом в процессе развития,
наследуются.

     Большинство  же  генетиков,  по  разделяемому  ими  основному  принципу
относящиеся к неодарвинистам, с этим положением не согласно. Больше того, те
исследователи,   которые  исходят   в   своей  работе   из   указанных  выше
методологических принципов, обвиняются в неоламаркизме.

     Член-корреспондент  Академии наук  СССР  Дубинин  заявляет, что попытки
биологов   "направлять   эволюцию   организмов   при  помощи   унаследования
приобретенных признаков  просто наивны...", ибо  "...ни о каком соответствии
между  реакцией организма  в развитии на данный  мутативный фактор  и  между
характером вызванных мутаций  не может быть и речи". По его определению, эти
наивные взгляды не что иное, как механоламаркизм.

     Несколько  месяцев  тому  назад  на  совещании  по  обсуждению  проекта
программы   по  генетике   и   селекции,  созванном  Министерством   высшего
образования, профессор Харьковского  сельскохозяйственного  института Л.  Н.
Делоне выступил  с подобными же утверждениями. На мой вопрос:  "Признаете ли
вы наследование  благоприобретенных признаков?" я и  вся аудитория  получили
четкий ответ: "Нет, не признаю".

     Таковы позиции  морганистов  в их  отношении к  одному из  кардинальных
вопросов эволюционного процесса.

     Надо отметить, что  неодарвинисты как в прошлом, так и сегодня пытались
и пытаются противопоставить Дарвина Ламарку. По этому поводу еще в  1908  г.
К. А. Тимирязев писал:

     "Мне  уже не раз (в течение почти сорока лет)  приходилось указывать на
несостоятельность  этого противопоставления  Ламарка  Дарвину.  Если  Дарвин
отзывался  резко о Ламарке,  то лишь по отношению к его неудачной попытке --
привлечь,  в качестве  объяснений  формы, психические,  волевые акты  самого
животного,  и в этом  был,  как показало  все  последующее  движение  науки,
совершенно  прав. Зависимость  же  форм  от  среды, т.  е.  ту часть  учения
Ламарка,  которая сохранила все  свое  значение,  Дарвин  признавал  с самых
первых шагов (вспомним его первый набросок в записной книжке 1837 г.) и  чем
далее, тем  более  придавал  ей  значение. Только  соединение  этой  стороны
ламаркизма с  дарвинизмом  и обещает полное разрешение биологической задачи"
(К.  А. Тимирязев,  Предисловие к книге Ж.  Константена "Растения  и среда".
Изд. журн. "Русская мысль", 1908 г., стр. XI).

     Эти тимирязевские указания для нас, советских биологов, являются как бы
завещанием, и мы должны руководствоваться ими.

     По   данному   вопросу   нам,   биологам,   следует   руководствоваться
диалектическим  учением  о  формах движения и о  месте в  этом  учении  того
направления  в науке, которое именуется ламаркизмом. Еще  в 1906  г. товарищ
Сталин писал:

     "Что  же  касается  форм  движения,  что  касается  того, что, согласно
диалектике,  мелкие,  количественные, изменения  в конце концов  приводят  к
большим, качественным, изменениям, -- то этот закон в равной мере имеет силу
и  в истории природы. Менделеевская "периодическая  система элементов"  ясно
показывает, какое  большое значение в  истории природы  имеет  возникновение
качественных   изменений   из   изменений   количественных.   Об   этом   же
свидетельствует  в  биологии  теория  неоламаркизма,  которой уступает место
неодарвинизм" (И. Сталин, "Анархизм или социализм?", Соч., т. I, стр. 301).

     Не выдерживает критики учение неодарвинистов и о мутационном процессе в
природе, как явлении беспричинном и ненаправленном.

     Если принять  во  внимание,  что "мутационный  процесс не  направлен  в
отношении закономерностей развития  особи и  создает огромное число вредных,
разрушающих развитие особи  наследственных изменений" (Дубинин, 1937 г.), то
становится  ясным,  что  эволюция  зашла  в  тупик  (к   счастью,  только  в
теоретических представлениях морганистов).

     Даже неискушенный в  тонкостях экспериментальной науки слушатель видит,
как  велико расстояние между  подобного рода  утверждениями  некоторой части
биологов   и   диалектическим   методом.   Диалектический   метод   учит   о
направленности   процесса   развития,   ибо   этот   процесс   --   движение
поступательное,   характеризующееся  переходами  от   старого  качественного
состояния к  новому  качественному  состоянию,  как развитие  от  простого к
сложному, от низшего к высшему.

     Исключив развитие из природы, неодарвинистам  ничего не остается, кроме
того, как признать старую теорию преформации. И  об этому  теоретики данного
направления откровенно заявляют.

     "Структура комбинаций... хромосом-молекул в зиготе, -- писал в  1936 г.
Кольцов, -- предопределяет признаки развивающегося из зиготы индивидуального
фенотипа, как морфологические (рост, окраска, структурные  особенности), так
и физиологические (тип обмена веществ, темп роста, плодовитость, особенности
темпе