которая необходима для того, чтобы выжать все
из метода полиплоидии. Этот метод велик своими  практическими возможностями,
но и  теоретическое значение  его велико. На  его примере  видно, что  можно
воспроизвести человеческими руками  виды,  создававшиеся в природе в течение
огромного времени (табак, слива).

     Генетика  может  сослужить огромную  службу  ветеринарной микробиологии
тем, что позволяет получить виды  с нарушением патогенной системы. Мы  можем
получать виды бактерий,  которые не будут вызывать болезненных  явлений,  но
будут побуждать иммунитет ("живые  вакцины"). Это  сделано  многими учеными,
которые  годы   своих  трудов  отдали  для  предохранения  человечества   от
туберкулеза,  бешенства  и  ряда  других страшных болезней. Тогда  это  были
примеры  случайных  находок.  Сейчас  возможности  этого рода  гораздо шире.
Теперь  микробиология, если она  будет критически воспринимать положительное
ядро, которое  имеется в  генетике, поставит  это на  службу  нуждам  нашего
социалистического общества.

     Я думаю, что биология  будет  развиваться на основе широкого применения
принципа естественного отбора,  который несовместим  с ламаркизмом,  который
противоречит  ламаркизму.  Ламаркизм  в той  форме, в  какой  он опровергнут
Дарвином и  принимается  Т. Д.  Лысенко, --  это концепция, которая ведет  к
ошибкам. Мы в десятках тысяч точных экспериментов  убедились,  что переделка
животных  и  растений  в результате только  нашего  желания  не  может  быть
достигнута.   Мы   должны  знать  механизмы,  которые   находятся  в  основе
определенных морфологических и физиологических свойств. Только  знанием этих
механизмов мы можем добиться переделки  организмов. И  Мичурин, имя которого
мы  так   часто   здесь   повторяем,   неоднократно  указывал,   что  нельзя
ограничиваться  только  воспитанием в широком  смысле, а нужно  пользоваться
также  более  активными  методами --  отбором,  гибридизацией.  И  вся армия
советских  биологов  стоит  на   основе  теории   отбора,  которой   Мичурин
пользовался во всех своих трудах.

     Мичурин  неоднократно   указывал  на  возможность  широкого  применения
генетики не только в садоводстве, но и в  полеводстве.  Он обязывал молодежь
заниматься генетикой.

     Это  было давно, генетика с того  времени ушла далеко  вперед, и нельзя
согласиться  с теми товарищами, которые  требуют изъятия  курса  генетики из
программ наших учебных заведений, требуют отказа от тех принципов, на основе
которых созданы и сейчас создаются ценные сорта и породы.

     Мы  не  должны итти  по  пути  простого обезьяничания,  но  мы  обязаны
критически и творчески, как учил нас В. И. Ленин, осваивать все созданное за
границей. Мы должны бережно подхватывать  ростки нового,  чтобы росли  новые
кадры, которые смогут двигать науку вперед.

     Только  на  основе  правдивости,  на  основе критики собственных ошибок
можно  притти в дальнейшем к  большим успехам,  к которым нас призывает наша
Родина. (Редкие аплодисменты.)

     Вопрос  с места.  Может ли быть адэкватное изменение сомы мутацией? Как
вы сейчас отвечаете на вопрос о наследовании приобретенных свойств?

     И.  А.  Рапопорт.  Я полагаю, что  внутренний механизм генного действия
заключается  в  том, что ген,  каждый ген, в сущности,  соответствует одному
определенному  энзиму,  одной  определенной  энзимной  системе.  Это  сейчас
показано  в  ряде  опытов  на  некоторых организмах низшего  порядка  --  на
бактериях  и  грибках. Эти  исследования сейчас  имеют  большое практическое
значение, и в этом направлении сделан большой шаг вперед.

     Можно показать, что в  результате мутации изменяется  и физиологический
признак,  потому  что  формы, оторванной от  материалистического содержания,
конечно, не  существует. Можно получить  изменения  в  определенную сторону,
которая связана с тем, что исключается та или другая энзимная система. И вот
энзимы  и   являются  непосредственно  ответственными   за  те   или  другие
модификации. Эти  энзимы хорошо  известны биохимикам,  с  которыми  генетики
поддерживают тесную связь и несомненно будут поддерживать еще  более тесную.
Это школа  академика А.  Н. Баха и академика А. И. Опарина. Здесь совершенно
отчетливо видно, что если  действовать на организм, например, ферментативным
ядом,  то получается  определенное  модификационное  изменение, что вызывает
новый признак. Так  что механизм  модификации  --  это  механизм действия на
ферменты или на другие какие-нибудь соответствующие по важности единицы. Эти
признаки получаются с большой легкостью, потому что молекулярная связь здесь
совершенно особая.

     Мутации   --  это   другая   вещь,  это  изменения  необратимые.  Здесь
устанавливается  новая   молекулярная   связь,  и   то   изменение,  которое
получается, передается по наследству.  В  связи  с  этим надо отдавать ясный
отчет,  что   можно  действовать  на  систему   внешнюю,  на   оболочку,  на
ферментативную схему  и легко получить изменение признаков, ненаследственную
систему, но  нет никаких связей между изменением гена и модификацией в таком
роде, как это постулирует ламаркистская теория.

     Таким образом, надо признать,  что существует особо система модификации
и система мутации. Обеими системами мы в состоянии управлять, и в дальнейшем
это будет еще более доказано, ибо генетика стоит на пороге великих открытий.


     Академик П. П. Лобанов. Слово имеет тов. Г. А. Бабаджанян.


     Г. А. Бабаджанян (директор Института  генетики Академии  наук Армянской
ССР).  Товарищи! По  сравнению с  предыдущими ораторами я  нахожусь в  более
благоприятных  условиях -- мне  не  придется цитировать  по  книгам. Я  буду
говорить непосредственно по выступлению доктора Рапопорта.

     Доктор  Рапопорт  говорит: "Советские генетики не стояли и не  стоят на
антидарвиновских позициях". На что рассчитывают наши морганисты, делая такое
заявление?  Ведь  это  все  равно,  как  если  бы  они  говорили,  что  наши
морганисты-генетики не стояли на позициях моргановского учения. Кто же иной,
как не  Морган, в своих  произведениях считает дарвинизм системой спекуляции
по   вопросам   эволюции,  системой,   якобы,   лишенной  экспериментального
основания?

     Кто  не  знает,  что  Иогансен,  один из основоположников  моргановской
генетики,  являлся  самым   типичным  примером  антидарвиниста?   С   полной
откровенностью  Иогансен в своих произведениях выступал  против Дарвина.  Но
дело  не  в выступлениях,  а в  сущности учения  Иогансена. Кому не известна
природа метафизического учения Иогансена о чистых линиях?

     Более  крупного  антидарвиниста, чем Вейсман,  выдумать  невозможно. По
существу,  хромосомная теория наследственности  это и  есть  идеалистическая
теория Вейсмана  о бессмертной  зародышевой плазме. Но здесь говорили, что и
вейсмановские  взгляды  не  разделяются  морганистами,   а   между  тем  все
выступление  Рапопорта было  основано  как  раз  на  вейсмановских  доводах.
Академик  Т. Д. Лысенко  в  своем  докладе  напомнил,  что  Н.  К.  Кольцов,
руководивший тем учреждением,  где работают Дубинин  и  Рапопорт,  утверждал
полную  противоположность сомы,  т. е.  телесных  клеток,  половым  клеткам,
говорил, что смертное тело является лишь  футляром для  зародышевых  клеток.
Конечно, сотрудник может и не разделять взглядов своего руководителя,  но из
ответа Рапопорта  на вопрос о  наследуемости приобретенных свойств вытекает,
что организмы имеют особую систему  мутации и  особую систему модификации. И
после  этого он заявляет: "Кто утверждает, что мы вейсманисты?". А разве то,
что  сказал Рапопорт о мутациях и модификациях не  есть вейсманизм?  Это  же
чистейший, неприкрытый  вейсманизм.  Особая  система мутации, особая система
модификации  --  кому  не  известно,  что  это  и есть  антидарвинизм?  Ведь
представление   о    наличии   особой   системы    хромосомного   "аппарата"
(морганистское определение), отличного  от "аппарата"  модификации, -- такое
представление и  является  антидарвинистским,  вейсманистским  определением.
Менделизм-морганизм полностью опирается на антидарвиновское по своей природе
учение Моргана-Иогансена-Вейсмана.

     Рапопорта  было  довольно  трудно  местами  понять.  В одном  месте  он
развивает  мысль,  что  ген является пока  еще  предполагаемой  материальной
единицей,   что  не   доказано  физическое   существование   этого  вещества
наследственности. А в другом месте он же говорит,  что ген находится в наших
руках.  Получается интересно: ген невидим, а в  руках морганистов он есть...
(Смех. Аплодисменты.)

     Рапопорт говорил, что  морганистскую  генетику поспешно критикуют,  что
делают,  мол,  поспешные выводы о  морганизме. Ну,  знаете  ли,  хорошенькое
понятие о поспешности и  терпении у  этих  людей! Двадцать лет обсуждается в
нашей  стране  вопрос  о природе столкнувшихся  друг  с другом направлений и
после   всего   этого   говорят,   что   делаются   "поспешные"   выводы   о
морганизме-менделизме.  На  что  рассчитаны  такие заявления? На  то,  чтобы
выиграть время. С этой  целью  и делаются все новые и новые обещания открыть
новые мутагенные вещества. А одно из них, как говорил Рапопорт, уже найдено.

     С мутагенными  веществами мы давным-давно  знакомы. Мы помним, с  каким
апломбом, с  какой уверенностью говорили морганисты, когда впервые применили
в качестве  мутагенного  фактора  рентген,  ультрафиолетовые  лучи,  аммиак,
формалин и т. п. Чего вы хотите? Еще 20 лет подождать, чтобы узнать,  какова
природа вашего  нового очередного химического мутагенного вещества? Говорят,
что это химическое вещество уже вызывает  в большом количестве мутации.  Это
как будто хорошо: большое количество мутаций. А  ведь по  существу, что  это
такое? Если бы  этого "большого  количества" вообще не существовало, было бы
еще лучше,  потому  что все организмы,  полученные этим  путем, -- один лишь
брак,  уроды!  Ведь  Рапопорт не  мог  здесь  доказать, что вновь полученные
мутанты  чем-нибудь   принципиально  отличаются   от  бесчисленных  мутаций,
полученных  ими раньше.  В книге  академика Шмальгаузена  "Факторы эволюции"
дается сводка огромного количества нежизнеспособных мутаций. Какое основание
думать,  что  новые мутации,  полученные  под  влиянием  нового  мутагенного
вещества, другой природы?  Наоборот, есть все основания думать,  что они той
же природы.

     Наконец, допустим на одну  минуту, что на самом деле получено небольшое
число не вредных и не летальных мутаций, и полезных мутаций. Кому они нужны?
Кому нужны по своей природе бесполезные дрозофилы?

     И. А. Рапопорт. Но есть  полезные мутации, и их много. Почему вы на них
закрываете оба глаза?

     Г. А.  Бабаджанян.  Во-первых, это --  полезные  мутации на бесполезном
объекте. (Аплодисменты.)

     И.  А.  Рапопорт.  У нас  есть средства  против  туберкулеза  и  других
болезней.

     Г. А. Бабаджанян. Вы даете только обещания.

     И. А. Рапопорт. А вы даете обещания выводить  сорта в  два года, но  не
выполняете этих обещаний и своих ошибок не признаете.

     Г.  А. Бабаджанян. Мы несем нашу теорию в  практику, говорит  Рапопорт.
Какую теорию вы несете в практику?  Ваша  теория по своей внутренней природе
направлена против  практики. Ваша  "теория" относится  к практике не  только
безразлично,  не  только  нейтрально.  В  этом   отношении  странно   звучат
выступления    даже    некоторых    мичуринцев,    которые    говорят,   что
менделизм-морганизм "оторван  от  практики", "не  связан с  практикой". Надо
сказать со  всей резкостью: менделизм-морганизм является теорией, враждебной
практике. Самой основой менделизма-морганизма служит принцип непознаваемости
биологических законов. Менделисты-морганисты не  протяжении 20 лет выступали
против  всех открытий,  против  всех  достижений  мичуринской  агробиологии,
против всех начинаний  академика Лысенко. Менделисты -- противники не только
установленных,  доказанных  успехов,  но  и  потенциальные  противники  всех
будущих успехов. (Аплодисменты.)

     Менделизм-морганизм с этой точки зрения есть носитель  идеалистического
агностицизма   в   биологии   (аплодисменты.),   признающий   принципиальную
непознаваемость биологических законов.

     Академик Т.  Д. Лысенко  в своем докладе  дал глубокий анализ состояния
биологической  науки. Дарвинизм  из  науки,  разъясняющей эволюционные  пути
возникновения   органического  мира,  в  нашей  стране  на  основе  развития
мичуринского   учения   превратился   в   мощный   теоретический   фундамент
биологической науки, в  стройную систему действенных, плодотворных  знаний о
развитии живого мира. Только мичуринская биологическая наука, опирающаяся на
принципы диалектического материализма, могла поставить вопрос, перед которым
остановился дарвинизм и который менделизм-морганизм признал неразрешимым, --
вопрос   о   причинах   изменчивости,   о   закономерностях    возникновения
наследственных изменений, о путях  направленного изменения  наследственности
организмов. И мичуринская  наука достигла значительных  успехов в этой самой
трудной, но самой важной проблеме биологии.

     Теоретические  положения  мичуринской  биологии  вытекают из  огромного
количества  экспериментальных   данных   и   проверены   широкой   практикой
производства. Этим объясняется то, что эти  теоретические положения являются
действительно  научными,  не  надуманными, объективно  и  верно  отражающими
естественные законы и обладающими огромной созидательной творческой силой.

     На самом деле, кому не известно, что, пока природа  озимости и яровости
изучалась  в  отрыве  от  запросов  селекции, в  отрыве от  желания овладеть
управлением вегетационным периодом растений, до тех пор действительно нельзя
было познать  причины изменчивости растений по свойству озимости и яровости?
Практическая же постановка вопроса о природе  озимости привела к величайшему
научному открытию, к открытию законов стадийного развития растений.

     Наши  отечественные  менделисты-морганисты, а вместе с ними и физиологи
факториального направления,  как и  полагается настоящим  консерваторам,  не
хотели  и не  хотят мириться с тем положением, что если  до открытия  теории
стадийного развития  невозможно  было  направленно изменять наследственность
озимых  растений в  яровые и обратно,  то  теперь это направленное изменение
наследственности вполне возможно.

     Вместо  того  чтобы,  как  достойно  настоящим,  прогрессивно  мыслящим
ученым,  ухватиться  за  новые   факты,  чтобы  с  надлежащим   уважением  и
объективностью   подойти   к   завоеваниям   отечественной    науки,    наши
менделисты-морганисты объявили войну всему  новому. Они ведут ее даже тогда,
когда огромное количество экспериментов, подтверждающих  истинность открытых
закономерностей, казалось бы, должно было убедить их в заблуждении.

     Между тем, теория стадийного развития открыла блестящие возможности для
биологических  исследований.  Она  подвела прочную  теоретическую  базу  под
огромное количество накопленных, но прежде не понятных фактов в  физиологии,
селекции, генетике и открыла широкие возможности для развития этих наук.

     Менделисты-морганисты пошли против фактов потому, что теория стадийного
развития  академика  Лысенко,  являющаяся величайшим  открытием  мичуринской
биологии, разоблачает  идеалистический  принцип независимости,  автономности
живого  организма  от  окружающих  условий, разоблачает  хромосомную  теорию
наследственности, эту просто переименованную идеалистическую теорию Вейсмана
о  бессмертной  зародышевой  плазме.  Менделисты-морганисты  против   теории
стадийного  развития, потому  что она разоблачает все гипотезы  и  "теории",
направленные на  доказательство невозможности познания  причин изменчивости,
невозможности направленного изменения природы организма.

     Наши менделисты-морганисты не хотят считаться с фактами  и предпочитают
оставаться  в  плену  у  идеалистического  вейсманизма,  у   идеалистической
биологии, предпочитают сохранить себя  как  воинствующий  агрессивный  отряд
господствующих за границей реакционных биологических направлений.

     Известно, что менделизм-морганизм с практической точки зрения никчемен,
бесполезен,  бесплоден.  Известно,  что поэтому морганисты-менделисты  и  те
научные  учреждения,  где они работают,  не связаны с практикой, оторваны от
жизни, от производства. Но менделизм-морганизм у нас не просто оторванное от
производства,  от запросов сельского хозяйства  направление,  нейтральное  и
безразличное.  Менделизм-морганизм  агрессивно направлен  против  достижений
мичуринской биологии, враждебен ему.

     В этом смысле странно звучит,  когда  говорят,  что менделизм-морганизм
отрицает возможность  управления  так называемым "расщеплением".  А  что  не
отрицает менделизм-морганизм? Он все  отрицает.  Отрицает  и после того, как
факты получены,  и заранее,  наперед  отрицает  возможность  получения таких
фактов.  Невозможность, непознаваемость, абсолютный агностицизм  -- вот  что
является внутренней  природой менделизма-морганизма, причиной его абсолютной
бесплодности.

     Иначе чем объяснить,  что, как только делается очередное открытие, наши
менделисты-морганисты  ополчаются   против  него,  ополчаются  против  новых
знаний, новых приемов. Сперва они просто отрицают, потом стремятся объяснить
по-своему  и,  в  конце  концов,  упорно,  настойчиво  добиваются  получения
эффекта,  обратного  тому,  какой  возник  под  тем  или  иным  влиянием.  И
начинаются многочисленные исследования по "разъяровизации", и даже вырастает
целая "проблема" обратимости биологических процессов.

     Чтобы   дать   хотя   бы  небольшое   представление   о  географической
распространенности исследований такого рода, должен сказать, что и у  нас, в
Армении, имеются  физиологи, исчерпавшие все  возможности  "разъяровизации".
Один из них,  наиболее упорный, решил просто яровизированные семена ошпарить
горячей водой  с  целью разъяровизации.  И  чтобы  всему этому, с позволения
сказать, "исследованию"  придать научный вид,  он определил свою  работу как
исследование "обратимости  стадий  яровизации под влиянием  водно-воздушного
потока". Над этим он проработал много  лет. А будь он воспитан  в среде, где
как достижение науки преподносится  не  разъяровизация, а теория яровизации,
будь он  свободен от давления авторитета людей, приобревших себе громкое имя
в борьбе против  академика  Лысенко,  он  знал  бы  простую вещь о том,  что
необратимость стадийных процессов является законом, что эта необратимость --
величайшее  достижение  органической эволюции,  обеспечивающее  качественное
постоянство форм в изменчивых условиях жизни.

     Менделисты-морганисты   выступили    против    метода    внутрисортовых
скрещиваний, на базе которых  выросла теория избирательного  оплодотворения.
Эта теория, являющаяся органической частью учения Мичурина-Лысенко,  оказала
и оказывает огромную  услугу нашей селекции  и нашему  семеноводству. Теория
избирательного  оплодотворения   пролила  свет  на  важнейшие   генетические
проблемы о  материнской  и  отцовской  наследственности,  о  так  называемом
"расщеплении",  или  явлении  гибридного  многообразия,  о  путях  получения
константных гибридов, о природе гетерозиса, или  явлений гибридной мощности,
и на многие другие коренные вопросы генетики.

     Исходя  из теории избирательного  оплодотворения,  были  разработаны  и
внедрены  в  практику  такие  приемы  работы, как  межсортовое  скрещивание,
массовое    получение    межсортовых   гибридов,    искусственное   опыление
растений-перекрестников     и     многие     другие     приемы     улучшения
селекционно-семеноводческой работы.

     Чем больше проходит  времени,  тем больше мы убеждаемся, что идеи Т. Д.
Лысенко об оплодотворен