ся  наиболее
оригинальными.  Ценность  их заключается  не  только  в общем,  практическом
смысле, они имеют большую ценность и в теоретическом значении. В работах  по
полиплоидии  культурных  растений   важно  то,  что  полиплоиды  получены  в
результате воздействий на наследственную основу  таким внешним фактором, как
колхицин.  Этим  нацело  разрушается теория автогенетиков,  которые  считают
зародышевую  плазму  изолированной от  внешних условий  и устойчивой  против
внешних явлений.

     Работы по экспериментальной полиплоидии культурных растений показывают,
что  внешние факторы --  колхицин, аценафтен,  температура  и прочие факторы
внешней   среды   специфически  действуют  на  наследственную   основу,   на
хромосомный комплекс клетки.

     Работы   по   полиплоидии   подтверждают   диалектическую   зависимость
внутренней природы растений и внешней среды и показывают, что наследственная
природа растений, связанная с закономерностями  ядерного комплекса, в  руках
человека.  В  этих  работах  больше,  чем  в  каких-либо других  работах  по
генетике, сказывается правильность того афоризма Маркса, который гласит, что
философы до  сих пор только объясняли мир, а задача заключается в том, чтобы
его перестроить.

     Современная  экспериментальная  генетика  овладела  путями  перестройки
наследственной основы и реконструкции растительного мира.

     Голос с места. А что дала для производства экспериментальная генетика?

     А. Р. Жебрак. Я считаю, что  эти работы поднимают нашу советскую науку.
Они идут в плане выполнения указаний товарища Сталина, что задача  советских
ученых  состоит  не только в том, чтобы догнать, но и  перегнать  достижения
науки зарубежных стран

     Голос с места. Какой науки?>

     А. Р. Жебрак. Научно-исследовательский  коллектив,  которым я руковожу,
приложит все усилия, чтобы в области экспериментальной полиплоидии выполнить
это указание нашего вождя и великого учителя. (Аплодисменты.)


     Академик  П.  П.  Лобанов.  Слово  имеет  профессор  Н.  В.  Турбин  --
заведующий   кафедрой  генетики  растений   Ленинградского  государственного
университета.


     Профессор Н. В. Турбин.  Кризисное  состояние современной  моргановской
генетики  находит  свое наиболее  резкое  и  ярко  выраженное  проявление  в
работах, подобных той статье профессора Дубинина, которая неоднократно здесь
упоминалась.

     Подобные  работы характерны  для наиболее фанатичных  и  ортодоксальных
сторонников менделизма-морганизма, которые с непреклонным упорством, вопреки
очевидным  фактам,  отстаивают даже все то в менделизме-морганизме,  от чего
начинают мало-помалу отказываться наиболее дальновидные представители  этого
отживающего учения.

     Но  кризисное  состояние  моргановской  генетики,  ее  неспособность  к
дальнейшему прогрессивному развитию находят свое выражение и в появлении тех
новых взглядов  среди  сторонников этой  теории,  опираясь  на которые  тов.
Алиханян пытался  утверждать, что якобы новая концепция гена не имеет ничего
общего  с  концепцией,  подвергнутой  критике  докладчиком   и  выступавшими
товарищами.

     В этой связи я  и  хочу  остановиться  на вопросе,  насколько эти новые
течения,   новые   взгляды   на   природу   гена   действительно   устраняют
метафизичность и абиологичность основной  концепции этой теории. Речь идет о
тех  новых течениях и новых взглядах некоторых  последователей морганизма по
вопросу о гене  и  природе его действия, которые  связаны с выяснением таких
проблем, как отношение между геном и продуцируемым этим геном энзимом, между
геном  и  белком-антигеном,  геном  и плазмогеном.  Все  эти  новые  течения
цитогенетической мысли,  которые появились  в  последнее  время, несомненно,
имеют стыдливо выраженную тенденцию к  постепенному стиранию  различий между
хромосомными  генами,  как  особыми  единицами вещества  наследственности, и
соматическими элементами протоплазмы. Но нельзя переоценивать  значение этих
идей,  как это,  например, сделал английский цитогенетик  Файф, попытавшийся
проанализировать современное положение в генетике и значение работ академика
Лысенко.

     Файф пришел  к  выводу, что  новые идеи ведут  к  модификациям основных
положений  теории  гена  "в  том же  направлении, как это  старается  делать
Лысенко,  хотя  он подходит  к  этому совершенно с  другой экспериментальной
точки зрения".

     Но  такой  вывод  является  неверным.  Новые  факты,  которые   сегодня
пробивают бреши в метафизических воззрениях на наследственность и заставляют
цитогенетиков  пересмотреть  некоторые исходные  положения  своей теории, не
получают  у  них  своего  настоящего  объяснения,  ибо  умами  цитогенетиков
продолжает владеть ложная, метафизическая  идея вещества  наследственности и
вейсмановский принцип непрерывности плазмы.

     Факт появления  этих новых гипотез моргановской генетики,  сам по  себе
является  ярким свидетельством  того, что  некоторые видные  сторонники этой
генетики,  игнорирующие  до сих пор факты, добытые мичуринцами и подрывающие
основу их теории, сами  все более и более часто  сталкиваются с подобными же
фактами.

     Но  они оказываются бессильными  порвать  с основной лженаучной  догмой
менделевско-моргановской  генетики,  учением  о  веществе  наследственности;
оказываются бессильными сделать правильный вывод из этих фактов. Эти  ученые
пытаются    спасти   обанкротившуюся   метафизическую   догму   о   веществе
наследственности с помощью разнообразных дополнительных гипотез.

     С точки зрения прогресса науки эти дополнительные  гипотезы не являются
шагом  вперед,  а,  напротив, они могут лишь  тормозить развитие современной
генетики, мешая открыто  смотреть  на  факты и  делать  непредвзятые выводы.
Поэтому следует признать, что, несмотря на открытие новых, объективно ценных
в       научно-познавательном       отношении      фактов,       современная
менделевско-моргановская генетика оказывается  неспособной к  прогрессивному
развитию.  Бесславно  ее  настоящее,  и  она  не  имеет  будущего.   Будущее
принадлежит новой мичуринской генетике.

     Только непонимание сущности вейсманизма и того основного, что разделяет
вейсманистское  направление  в  изучении  наследственности от  мичуринского,
может  позволить некоторым сторонникам морганизма утверждать,  что якобы они
являются противниками  вейсманизма,  хотя и признают  существование  генов в
качестве единиц особого вещества наследственности.

     С этой трибуны доцент Алиханян заявил, что  он боролся и будет бороться
против  вейсманизма.  Но  что  он  понимает под  вейсманизмом?  До  сих  пор
большинство биологов правильно понимают под вейсманизмом учение, разделяющее
живое  тело на две плазмы -- непрерывную и независимую  зародышевую плазму и
соматическую,  учение, приходящее  к  неизбежному  выводу  о  принципиальной
невозможности наследования приобретенных признаков. Каково отношение доцента
Алиханяна  к  этой сути  вейсманизма, к  принципу непрерывности  зародышевой
плазмы  и выводу о невозможности наследования приобретенных признаков?  Судя
по   его  отношению   к   тем   новейшим  поправкам,  к  основной  концепции
менделизма-морганизма,  которые призваны спасти основу морганизма -- принцип
непрерывности  зародышевой  плазмы  и  вывод  о  невозможности  наследования
приобретенных признаков,  доцент Алиханян, как и все другие последовательные
морганисты,  является  не  противником,  а  сторонником  вейсманизма  в  его
новейшей форме.

     Новое мичуринское учение о наследственности возникло  в нашей стране не
случайно, не как результат недопонимания его сторонниками хромосомной теории
наследственности,  что  нередко  можно  слышать  от  противников мичуринской
генетики. Это учение  возникло вполне  закономерно, в связи с более высокими
требованиями,  предъявляемыми  к  агробиологии   социалистическим   сельским
хозяйством,  и  созданием  условий,  способствующих  как  постановке,  так и
правильному разрешению новых крупных научных проблем, связанных с отысканием
способов   управления  развитием  и  наследственностью  сельскохозяйственных
растений  и животных. Оно возникло как результат  серьезной  проверки  ранее
известных фактов  и установления  новых,  сделавших  непригодным  тот способ
объяснения наследственности, который дает хромосомная теория.

     Поэтому не случайно, что та критика, которую  мы,  мичуринцы, заслушали
от представителей менделевско-моргановской генетики, имеет одну  характерную
черту: она обходит молчанием факты, добытые мичуринской генетикой.

     Противники мичуринской генетики пытаются  изобразить положение так, что
мичуринская генетика выглядит в виде какой-то новой умозрительной концепции,
не     обоснованной    экспериментальными    фактами,    в    отличие     от
менделевско-моргановской  генетики, якобы  построенной  на экспериментальных
данных.  Такое   представление  является   полным  искажением   фактического
положения вещей.

     Мы  можем  сказать,   что  в   настоящее  время   мичуринская  генетика
располагает  не  отдельными разрозненными  фактами, не отдельными  звеньями,
вырванными  из сложной цепи взаимосвязанных явлений наследственности,  но не
дающими  целостной картины,  а,  напротив, мичуринская  генетика располагает
целой системой внутренне  связанных  между  собой фактов, подрывающих основу
менделевско-моргановской генетики и составляющих  прочный фундамент генетики
мичуринской.

     В связи  с  этим  я  попытаюсь  напомнить  доценту  Алиханяну  и другим
оппонентам академика Лысенко основные факты, которые на наш взгляд полностью
подрывают  основу  генной  теории.   Это   прежде  всего  факты  из  области
вегетативной гибридизации, которые  показывают, что можно получать гибридные
организмы,  сочетающие  признаки  взятых  для  прививки  исходных  форм  без
объединения  хромосомных  наборов этих  исходных  форм, а следовательно, без
объединения гипотетических генов, локализованных в парных хромосомах.

     Если мичуринская генетика особое значение придает именно этой категории
фактов,  то  она  делает  это  вовсе не  потому, что  якобы академик Лысенко
считает  основным методом селекции  вегетативную гибридизацию, а потому, что
вегетативная   гибридизация    является   главным   и   наиболее   наглядным
доказательством несостоятельности генной теории. Только этих фактов  было бы
достаточно, чтобы полностью отказаться от генной теории, как от неверной.

     Для того  чтобы по-деловому обсудить поставленную проблему,  противники
мичуринской  генетики  должны были  бы попытаться  объяснить  эти  факты  из
области вегетативной гибридизации, или они должны их опровергнуть,  доказать
их недостоверность. Но опровергнуть факты  не так-то легко. Факты -- упрямая
вещь.  Не  останавливаясь на  приведении  фактов вегетативной  гибридизации,
укажу лишь на один пример, который, повидимому, должен быть особенно  оценен
менделистами-морганистами,  так  как   он   связан  с  применением  методики
Винклера-Кренке, посредством  которой получаются так называемые "прививочные
химеры".

     Нам хорошо известно, что сторонники морганизма-менделизма зачисляют ряд
известных примеров вегетативных гибридов в разряд так называемых прививочных
химер. Они видят основное различие между прививочными химерами  и настоящими
вегетативными гибридами в том, что прививочные  химеры являются механические
соединением тканей, срощенных компонентов прививки и поэтому дают однородное
семенное  потомство,  воспроизводящее  признаки  и свойства того  компонента
прививки,  к  которому принадлежит  субэпидермальный слой  клеток  в  конусе
нарастания.  И  вот  теперь  мы  знаем  факт,  когда  полученные  строго  по
винклеровской  методике так называемые  прививочные химеры между  томатом  и
пасленом дали  семенное потомство, в котором получаются отдельные растения с
признаками  химерного  строения,  имеющие  у  одноименных  органов  признаки
паслена и признаки томата.

     Попробуйте объяснить этот факт на базе генной теории.

     П. М. Жуковский. Эти факты известны.

     Н.  В.  Турбин. Если вам, Петр Михайлович, такие  факты  известны, то я
прошу вас, как  старшего  товарища, объясните мне эти факты с помощью генной
теории.

     Я по  своей  специальности являюсь генетиком  и  достаточно хорошо знаю
генную теорию, но я не  возьмусь объяснить такой факт на базе генной теории.
Боюсь, что и вы, Петр Михайлович, это не сможете сделать.

     Вторая   группа   фактов  показывает,  что   расщепление   родительских
признаков, объединенных  в гибридном организме, может произойти не только  в
его  половом  потомстве  в   результате  редукционного  деления,   но  может
происходить  и  в  вегетативном  потомстве,  при  отсутствии  расхождения  и
перекомбинации парных хромосом.

     Вам,  Петр  Михайлович,  как председателю экспертной комиссии, известна
моя  докторская  диссертация,   посвященная   этой  проблеме   вегетативного
расщепления  растительных   гибридов.   Вы  никогда   не   возражали  против
приведенных в ней  фактов и сделанных  в  ней выводов, а, напротив, давали о
моей работе благоприятные отзывы.  А ведь смысл ее и заключается в том,  что
приведенные в ней факты вегетативного расщепления  бесспорно свидетельствуют
об  отсутствии связи между  расщеплением признаков --  явлением,  на котором
строится  весь  менделизм и последующий морганизма,  и  расхождением  парных
хромосом.  Объясните  мне,  пожалуйста,  и  эту  категорию  фактов с помощью
хромосомной теории наследственности.

     Следующая   группа  фактов  показывает,   что  при  известных  условиях
организмы,  заведомо   гетерозиготные   по   своей   природе,  гибридные  по
происхождению,  дают  нерасщепляющееся  потомство,  а  при  других  условиях
организмы, гомозиготные по своему генотипу, "чистые" по происхождению, могут
давать расщепляющееся потомство.

     Далее,  нам  известны факты,  показывающие,  что  изменения  фенотипа у
гибридов,  вызываемые их воспитанием в определенных  условиях существования,
адэкватно  отражаются  на  расщеплении  полового  потомства.  Если  развитие
признаков  у  гибридов  уклоняется  в  сторону  матери,  то  в  их потомстве
возрастает число особей, обладающих соответствующими признаками материнского
организма.

     Если такие же  гибриды,  обладающие тем же  самым  исходным  генотипом,
путем воспитания  уклонить в сторону отцовского организма, то соответственно
увеличивается  и относительное число потомков с отцовскими признаками.  В то
же время,  согласно  теории гена, независимо  от преобладающего действия  на
развитие  соответствующих  признаков материнского  или  отцовского  гена, из
каждой  пары генов должно  образовываться  одинаковое число  гамет,  несущих
отцовский  ген  и  материнский ген  из  каждой  пары генов.  Таким  образом,
изменение фенотипа гибрида, вызванное действием условий воспитания, согласно
генной теории, не должно  оказывать адэкватного  влияния на его генотип и на
расщепление  потомства. За недостатком времени  я лишен возможности привести
подобного  рода  факты,  полученные  мною  и моими сотрудниками  в  опытах с
томатами.  Такие же  факты  приводил  в своем  выступлении  академик  Д.  А.
Долгушин.  Такие  факты приведены и в некоторых работах формальных генетиков
(Бетсон, Крен, Корренс и др.).

     В  последнее  время  появилась  совершенно  новая  и  еще  недостаточно
выясненная  категория фактов, связанная с новым пониманием  природы процесса
оплодотворения, предложенным академиком Т. Д. Лысенко.

     В   результате   четырехлетних    опытов   с   томатами   нам   удалось
экспериментально получить гибриды томатов, которые явно и бесспорно сочетают
в  себе признаки  двух  отцовских  сортов  --  соопылителей.  Цитологическое
исследование этих растений показало, что они обычные диплоиды.

     Изучая   семенное  потомство  таких  необычных  гибридов,  мы  получили
безукоризненное  подтверждение  того,  что  они  происходят  от  яйцеклеток,
испытавших оплодотворяющее влияние двух отцовских сортов-опылителей.

     Встает вопрос о пересмотре общепризнанного взгляда на сущность процесса
оплодотворения,  согласно  которому он сводится к объединению ядер мужской и
женской  двух  половых  клеток.  Мы  сейчас  имеем  основание  сомневаться в
правильности такого взгляда. Петр Михайлович, вам, как эмбриологу, я сообщу,
что  мы   в   настоящее   время  проводим   детальное  цито-эмбриологическое
исследование этого явления с тем, чтобы выяснить механизм влияния нескольких
отцовских начал на оплодотворяемую яйцевую клетку.

     Подобные  же  данные  получены   Салямовым,  Фейгинсоном   и  Авакяном,
Бабаджаняном, Тер-Ованесяном  и другими.  Попробуйте  эти  факты  каким-либо
образом увязать с генной теорией наследственности.

     Здесь  уже  многие приводили факты,  полученные  в опытах  по переделке
озимых  растений  в  яровые  и  обратно.  Эти  факты  показывают, что  путем
воспитания  растений в определенных условиях  существования  можно  получать
направленное  изменение не  только признаков  их тела,  но и  наследственной
основы,  если  природа  этих признаков  достаточно изучена,  т.  е.  опытами
доказана возможность наследования приобретенных признаков.

     Я  хочу в связи  с этим  подчеркнуть  принципиальное  различие в  самом
подходе мичуринской и моргановской генетики к пониманию механизма первичного
возникновения   наследственных  изменений.   Согласно  механизму,  ген,  как
белковая макромолекула,  обладает  определенной устойчивостью,  определяемой
силой  внутримолекулярных  взаимных  связей атомов  и  атомных  группировок,
составляющих эту молекулу.  При  действии  источника  энергии,  превышающего
энергию  внутренних  связей  молекулы  гена,  могут  происходить  отрывы  от
молекулы  гена  каких-либо  групп атомов  или какие-либо  внутримолекулярные
перегруппировки.  Каким  образом  подобного  рода  изменение  молекулы  гена
скажется не соответствующем признаке или признаках, получаемых из измененной
воспроизводящей  клетки,  принципиально  невозможно  предвидеть   и   нельзя
сознательно получить  повторно ту  же мутацию при действии того  же фактора,
так как мутация,  в основе  которой лежит подобная,  неподдающаяся контролю,
перестройка молекулы гена, является не направленной, ее качество не  зависит
от  природы действующего фактора  и  физиологических процессов в  организме.
Поэтому, согласно теории гена, нельзя получать направленные мутации.

     Мичуринская  генетика  считает,  что  качество  наследуемых   изменений
закономерно связано с  физиологическими реакциями и изменениями организма  в
ходе   его  развития,  вызываемыми  действием  внешних   условий.  Изменения
признаков   живых  организмов,  обусловливающие   органическую   эволюцию  и
селекционный   процесс,  носят  не   беспорядочный   характер,   не  имеющий
определенной закономерной связи с природой внешних условий, а, напротив, эти
изменения носят характер вполне закономерный, и они всегда адэкватны природе
внешних   факторов,   вызывающих  их   появление.  Только   благодаря   этой
закономерной  связи  изменений наследственности  с  природой действующих  на
организм внешних условий, наблюдается изменчивость признаков, продолжающаяся
в  одном и том же направлении  в ряду последовательных  поколений организма.
Таким  образом, подтверждается правильность  взгляда  Дарвина, что  признак,
начавший изменяться  у предков в определенном направлении,  продолжает  и  у
потомков изменяться в том  же самом направлении, если на потомков продолжают
действовать  те  же условия,  которые  вызвали  первоначальное  изменение  у
предков.  Именно такая закономерно  продолжающаяся изменчивость  и  лежит  в
основе  творческой роли отбора. Без нее он немыслим. Без нее он превращается
в  простое механическое  сито, сортирующее готовые формы,  но