или в большой  бедности  и  испытали  много
бед, как видно и в наше время на  примере  таких  злосчастных  чудовищ,  как
доктор Фауст и другие, среди которых были и лица высокого звания.
     Все, кто занимался колдовством, жили в бедности.
                                                       [Леонгарт Турнейсен].

        "29"

                                     а

     Не так уж  преступна,  хотя  и  греховна  проделка  Иоганна  Фауста  из 1583
Кнютлингена в харчевне города М.
     Однажды он пил там со своими собутыльниками, и при каждой здравице  они
осушали кружки наполовину, а то и до дна, как это в обычае у саксонцев, да и
у всех других немцев. И случись тут, что прислуживавший мальчишка  налил  то
ли в кружку, то ли в кубок Фауста так много вина, что оно  перелилось  через
край. Фауст выбранил его и посулил сожрать,  повторись  это  еще  хоть  раз.
Мальчишка посмеялся: "Так уж вам и сожрать меня!", - и  еще  раз  налил  ему
через край. Тогда Фауст широко  открыл  пасть  и  проглотил  его;  затем  он
схватил кадку с  водой  и  со  словами  "Хорошую  еду  надо  хорошо  запить"
опрокинул ее в глотку. Хозяин стал его  уговаривать  вернуть  ему  мальчика,
угрожая в  противном  случае  разделаться  с  гостем.  Фауст  велел  ему  не
тревожиться и поглядеть за печкой. Мальчишка там и оказался, на нем не  было
сухой нитки, и весь он трясся от страха. А запихнул  его  туда  черт,  успев
сначала вывернуть на него кадку воды. Этот же черт так отвел глаза всем, кто
был в харчевне, что им померещилось,  будто  доктор  Фауст  сожрал  парня  и
проглотил кадку воды.

                                     б

     Однажды на масленицу, поужинав  дома  в  Мейссене,  Фауст  помчался  со
своими приятелями за 60 миль в Зальцбург выпить  на  сон  грядущий  хорошего
вина из погреба тамошнего епископа.  Здесь  во  время  попойки  их  случайно
застал келарь и стал обзывать ворами. Тогда они отправились снова  восвояси,
а келаря забрали с собой, и по пути Фауст посадил его  в  лесу  на  верхушку
большой сосны, а сам полетел со своей компанией дальше.

                                     в

     Распутный слуга дьявола Фауст  проживал  одно  время  в  Виттенберге  и
как-то пришел к господину Филиппу.  Тот  отчитал  его  как  следует  и  стал
призывать его отступиться от нечестивых дел, говоря, что они не доведут  его
до добра, как это позднее и случилось. Но Фауст все это пропустил мимо ушей.
     Как-то раз господин Филипп сошел в 10 часов из  своей  учебной  комнаты
вниз, чтобы сесть за стол, и видит: пришел к нему Фауст, которому тогда  так
досталось от него.
     Тот повел такую речь: "Вы всегда поносите меня  бранными  словами.'  за
это я сделаю так, что все горшки на кухне вылетят в  трубу,  как  только  вы
сядете за трапезу, и ничего ни вам, ни вашим гостям не  останется".  На  это
господин Филипп ответил ему: "Советую тебе отказаться от этого. Плевать  мне
на твою магию".
     И тот действительно отказался от своей затеи.
     Призывал его покаяться еще один благочестивый старец.  В  благодарность
за это он послал к нему черта, чтобы тот напугал  его  ночью.  Когда  старец
собрался лечь спать, черт забегал по спальне и  стал  хрюкать,  как  свинья;
старец,  твердый  в  своей  вере,  стал  насмехаться  над  ним:  "Ах,  сколь
сладкогласен, сколь сладкоречив ангел, не сумевший ужиться в раю! Приходится
ему теперь в свинском обличий разгуливать среди людей!". С  тем  нечистый  и
вернулся к Фаусту и пожаловался ему  на  то,  как  его  там  приняли  и  как
выпроводили; не захотел он оставаться там; где ему припомнили  его  падение,
да еще насмеялись над ним.

                                     г

     При жизни  доктора  Лютера  и  Филиппа  чернокнижник  Фауст,  как  было
упомянуто выше, проживал некоторое время  в  Виттенберге;  это  допустили  в
надежде, что, приобщившись к  учению,  процветавшему  там,  он  раскается  и
исправится.
     Так как этого, однако, не случилось и  даже,  напротив  того,  стал  он
совращать других (одного такого знал и я: когда  ему  хотелось  полакомиться
зайчатиной, он отправлялся в лес, и  зайцы  сами  бежали  ему  в  руки),  то
курфюрст  приказал  посадить  его  в  тюрьму.  Однако  служивший   ему   дух
предостерег его, и ему удалось  скрыться.  Тот  же  дух  вскоре  безжалостно
умертвил его, прослужив ему перед этим двадцать четыре года.

                                     д

     Не раз упоминавшийся Фауст захотел однажды вернуться к праведной жизни,
но дьявол угрозами нагнал на него такого страху, что он вторично подписал  с
ним договор.

                                     е

              О великих и прославленных чародеях и обманщиках

     Ученейший  и  прославленный  во  всем  мире  Альберт   из   Лаугингена,
прозванный Великим за  свой  разум  и  искусство,  не  довольствовался  теми
отличными способностями, какими бог  его  украсил:  он  тоже  опоганил  себя
дьявольской нечистью, занимаясь волшебством на славу себе и для удовольствия
и развлечения знатных господ. Когда он, оставив епископство в  Ре-генсбурге,
стал  монахом-доминиканцем  в  Кельне,  явились  туда   из   Аахена.   после
коронования, император Вильгельм {1}, а с ним один голландский граф,  многие
князья и знатные господа, которым он задал великолепный пир зимой, около дня
рождества. Конечно, и монах Альберт, мастер на развлечения, должен  был  при
этом присутствовать. В честь знатных господ и ради их развлечения устроил он
так, что зал весь зазеленел и расцвел от деревьев и цветов, листьев и  трав:
кукушки, жаворонки, соловьи распевали, как если б это было в мае. Императору
все это так понравилось, что он подарил орденским братьям Альберта в Утрехте
земельное владение, вознаградив этот грех, достойный высшей кары,  как  если
бы он был благодеянием и добродетелью: вероятно,  он  держался  мнения,  что
греха тут не было, поскольку сотворил это монах, святой отец, в присутствии,
с согласия и при восторженном одобрении многих высоких духовных особ.
     В дни отцов наших, семьдесят лет назад,  жил  Иоганн  из  Триттенгейма,
человек весьма ученый и мудрый. В одном только  не  был  он  мудр,  что  был
привержен дьяволу и имел с ним тайные сношения; хотя он сам не признавался в
том и утверждал, будто все, что он делает, происходит естественным  образом,
однако ни один разумный христианин этому не поверит, кто прочтет или услышит
о делах его. Был он аббатом в Шпангейме на Гунсрюке  (сам  черт  был  у  них
аббатом, как говорится в пословице), и основал там замечательную библиотеку.
Оттуда был он изгнан герцогом,  не  знаю  по  какой  причине,  и  своими  же
братьями монахами, завидовавшими его  искусству  и  великой  славе  во  всех
странах и тем милостям, которыми он пользовался у многих, у императора  и  у
князей, и ненавидевшими его за то, что он требовал  от  них  более  строгого
соблюдения добрых монастырских нравов и послушания, чем им того хотелось. Он
же говорил, что дух, бывший с ним, предрек ему за несколько лет вперед,  что
не умереть ему аббатом в Шпангейме.
     Этот аббат сотворил много чудесного, особенно же в отношении призраков,
и тем стал известен многим знатным господам  и  пользовался  их  приязнью  и
доверием.
     То, что я теперь расскажу о нем, я слышал не однажды от людей почтенных
и достойных доверья. Достохвальный император  Максимилиан  I  имел  супругой
Марию, дочь Карла Бургундского, и любил он ее от всего сердца, так что очень
печалился, когда она скончалась. Было это хорошо известно аббату,  и  обещал
он императору, что супруга его предстанет перед очами его так, что он  может
наслаждаться видом ее, сколько  захочет.  Император  дал  себя  уговорить  и
согласился на это опасное и безумное дело. Пошли они в тайные покои, взяли с
собой еще одного человека, так что их было трое,  и  велел  им  чародей  под
страхом смерти молчать  и  не  произносить  ни  слова,  пока  призрак  будет
находиться перед ними. Мария же вошла, как призрак Самуила {2} к царю Саулу,
прошлась тихонько перед ними, и была она так похожа на умершую Марию, что не
было между ними никакого различия и  не  было  ничего,  чего  бы  в  ней  не
хватало. И как признак этого удивительного сходства вспомнил император,  что
было у нее черное родимое пятнышко на шее позади, посмотрел  внимательно,  и
там оно и оказалось, когда вторично она прошла перед ними. Ибо дьявол  знает
отлично, как создан каждый человек, и память у него хорошая,  и  большой  он
мастер в воспроизведении подобного. Тогда страх напал на императора, и подал
он знак аббату, чтобы тот приказал призраку исчезнуть, и затем сказал, дрожа
от гнева: "Монах, никогда больше не повторяй этих штук!" - и  он  признался,
что едва мог удержаться от того, чтобы заговорить с ней. А случись это, злой
дух его бы умертвил. К тому же все и велось: но бог милостиво  уберег  этого
благочестивого, богобоязненного князя и предостерег его, чтобы он впредь  не
развлекался подобными зрелищами.
     Тому же аббату дух его так умел прислуживать  и  исполнять  всегда  его
волю, что в путешествии,  когда  случалось  ему  остановиться  на  постоялом
дворе, где есть было нечего, тотчас же дух доставлял  ему  еду  и  питье  из
другого места. Однажды путешествовал он по Франконии, и в числе  прочих  его
спутников был один  знатный  человек,  советник  Императора  из  города  Н.,
который потом рассказывал, что остановились они  в  трактире,  где  не  было
ничего хорошего ни поесть, ни попить. Тогда аббат всего  только  постучал  в
окно и сказал: adfer, т. е. принеси, - после чего вскоре в окно подано  было
блюдо со щукой и к тому еще бутылка вина. Аббат и ел  и  пил,  другие  же  с
отвращением отказались, как и я бы сделал; я предпочел бы умереть от  голода
и умер бы, прежде чем позволил дьяволу кормить и поить меня. Ибо дал  нам  в
том пример и указание Христос, господь наш, когда  Сатана  хотел,  чтобы  он
камни обратил в хлеб, он  же  ответствовал:  "Не  хлебом  единым  жив  будет
человек" и т. д.
     Откуда же дьявол взял щуку и вино? Сотворил ли он их? Нет, этого он  не
может сделать, как показано  выше.  Украл  он  их  в  кухне  или  в  погребе
какого-нибудь знатного человека. Приготовил повар рыбу, чтобы подали  ее  на
стол, а тот похитил ее, так что не видели, куда она делась, и наверно повару
пришлось отвечать перед своим господином, как если бы он украл  ее.  А  вино
дьяволу раздобыть было совсем легко, потому что ко всем  погребам  он  имеет
ключи...
     Вспоминаю я еще об одном таком человеке, жившем при дворе в X., который
однажды предложил гостям своим (уж не знаю, звал ли он их  к  обеду)  весьма
постыдный обман, наглядно показывающий силу дьявольского  наваждения.  Когда
они поели, стали они просить его,  чтобы  показал  он  им  для  забавы  свое
искусство: для того они собственно и пришли к нему. Он же  сделал  так,  что
перед каждым из стола выросла виноградная лоза со спелой кистью винограда. И
приказал он каждому взяться за свою  рукой,  а  другой  рукой  держать  нож,
приставив его к черенку, как если бы он хотел  отрезать  эту  кисть,  но  не
делать этого под страхом смерти. После  чего  он  вышел  из  комнаты,  потом
вернулся, а они держат друг друга за нос, и нож к носу приставили.  Если  бы
стали они резать, то порезали бы друг друга...
     Учеником того  ранее  названного  аббата  был  знаменитый  чернокнижник
Корнелий Агриппа, который водил за собой дьявола в образе черного пса, и пес
этот указывал и помогал ему во всем, что он хотел, и в чем он,  дьявол,  мог
ему помочь.
                                                       [Августин Лерхеймер].

        "30"

     Одним из таких [чернокнижников] был Симон-маг, по рождению самаритянин, 1587
происходивший из городка Тритона и живший при римских императорах  Нероне  и
Клавдии, и императоры те воздвигли ему почетный столп на Тибрском мосту, как
сообщает Юстин {1} в своей второй "Апологии к Антонину Пию" {2}, с надписью:
"Симону, богу святому" {3}. Ему в наши времена подобен был Иоганнес  Фаустус
из Кюндинга, которого следовало бы  скорее  называть  Infaustus  {Несчастный
(лат.).}. Он научился искусству  своему  в  Кракове  и  был  весьма  большим
негодником, и в свои дни совершил он немало чудес и пострадал бы не  раз  за
свое распутство, если бы не спасался до времени с помощью своего  господина,
пока не наступил ему положенный срок.

                                     в

     Почти то же самое [что с Симоном-магом] случилось и с Иоганном Фаустом,
когда он, находясь в Венеции, собрался лететь без крыльев. Его хозяин поднял
его в воздух и сбросил вниз так, что он сломал себе ногу, но так как он  еще
не отслужил своего срока, то он не погиб, как Симон-маг, а с позором бежал и
в конце концов умер ночью на постоялом дворе в  Вюрцбургской  земле  оттого,
что дьявол свернул ему шею.
                                                         [Самуил Мейгериус].

        "31"

                            О Фаусте-нигроманте

     И в наше время люди, встречавшиеся с Фаустом, немецким  чернокнижником, 1587
утверждают, что однажды, по просьбе нюрнбержцев,  он  выставил  за  воротами
крепостного вала на лицезрение  всем  восседавших  на  конях  Энея,  Ахилла,
Гектора, Геркулеса и других героев, точно таких же  по  облику,  какими  они
были при жизни, и в той одежде, какую они тогда носили.
     А так как в Кракове в старину более, чем в  других  местах,  занимались
магией, то многие упорно утверждают, что при помощи  магических  чар  жители
Кракова вызывали тени польских героев такими по виду, какими описывал  своих
героев Овидий, и после печатали их изображения и рисовали их на углах домов.
[Станислав Сарнициус].

        "32"

     Его  высокородию  господину  Вольфу   Эрнсту,   графу   Штольбергскому, 1587
Кеннигштейнскому,  Рутцшефуртскому  и  Вернигеродскому,  милостивому   моему
государю

                               в Вернигероде
                                             Брауншвейг 30 октября 1587 года
     Высокородный милостивый господин  мой,  по  милостивому  соизволению  и
повелению Вашей милости ювелир Гедеон Хельдинг  лично  обещал  мне,  что  он
всенепременно прибудет в Вернигероду ко  2  ноября.  Посылаю  Вашей  милости
Платина и сообщаю, что на прошлой Франкфуртской  ярмарке  впервые  появилась
история доктора Иоганна Фауста, полсотни  экземпляров  которой  привез  один
книгопродавец.  Однако  прежде  чем  я  об  этом  узнал,   книга   оказалась
распроданной,  кроме  одного  экземпляра,  который  хотя  уже  и  продан   в
Вольфенбюттель, но еще не отправлен.
     В  уважение  Вашей  милости  книгопродавец  готов  вернуть   людям   из
Вольфенбюттеля деньги, 9  добрых  грошей,  или  же  при  первой  возможности
доставить им другой экземпляр, а этот предоставить Вашей  милости,  так  что
книга эта в распоряжении Вашей милости...
     Призываю благословение божие  на  Вашу  милость,  желаю  Вашей  милости
господнего благоволения и всяческого благополучия в правлении и заверяю Вашу
милость в своей готовности служить верой и правдой.

     Брауншвейг. 30 октября 87 года по р. х.

                                                Покорный слуга Вашей милости
                                                              Лудольф Людерс,
                                      регент церкви св. Власия в Брауншвейге.

        "33"

     Здесь я должен рассказать обстоятельно об  этом  чародее,  который,  не 1597
будучи знатен, был все же весьма знаменит, а  именно  о  Иоганне  Фаусте.  К
этому меня побуждает книга, которую недавно сочинил о нем какой-то  негодяй,
а таковым я считаю его, кем бы он ни был, ибо он изрыгает хулу и клевету  на
виттенбергскую школу и церковь. В его книге говорится, будто  Фауст  родился
неподалеку от  Веймара  и  Иены,  воспитывался  в  Виттенберге  и  стал  там
магистром искусств и доктором богословия, что он имел там в пригороде дом  и
сад на Шергассе у  внешних  ворот,  что  в  деревне  Кимлих,  находящейся  в
полумиле от Виттенберга, его удушил  дьявол  и  произошло  это  в  страстную
пятницу на глазах у многих магистров, бакалавров и студентов. Все это низкая
и  злостная  клевета  и  ложь.  О  лживости  и  невежестве   этого   негодяя
свидетельствует и то, что  он  рассказывает,  будто  Фауст  бывал  у  графов
Ангальтских и там показывал свои штуки, а между тем высокородные господа эти
уже свыше 500 лет вовсе не графы, а князья, Фауста же дьявол  утащил  только
60 лет тому назад. Никак уж это не вяжется!
     В действительности Фауст родился  в  местечке  Книтлинг,  что  лежит  в
Вюртембергской  земле  на  границе  Пфальца.  Одно  время  при  Франце   фон
Зиккингене он был школьным учителем под  Крейценахом.  Оттуда  ему  пришлось
бежать из-за того, что он предавался содомии. После этого  он  разъезжал  со
своим  дьяволом  по  разным  странам,  изучал   чернокнижие   в   Краковском
университете, приехал однажды  и  в  Виттенберг,  там  его  некоторое  время
терпели, пока он не распоясался настолько,  что  его  собрались  посадить  в
тюрьму, но тут он удрал. Ни дома, ни двора у него ни  в  Виттенберге,  ни  в
каком  ином  месте  никогда  не  бывало,  жил  он  как  бездомный   бродяга,
пьянствовал  и  чревоугодничал,  выманивая  деньги   своими   мошенническими
фокусами. Как же мог он иметь дом и двор на Шергассе у наружных ворот, когда
за крепостной стеной никакого пригорода и не было, а следовательно,  никакой
наружной стены и ворот в  ней  быть  не  могло,  не  было  также  и  никакой
Шергассе!
     Как можно поверить, что человека, которого Меланхтон называл  зловонным
вместилищем многих бесов, университет произвел не только в магистры, но даже
и в доктора теологии? Ведь это навсегда  запятнало  и  опозорило  бы  и  эту
степень и это почетное звание! Удушил его дьявол в Вюртембергской  земле,  а
вовсе не в Виттенбергской деревне Кимлих, ибо  деревни  под  этим  названием
нигде нет. К тому же, после того как он бежал, чтобы не оказаться в  тюрьме,
он никогда не посмел бы возвратиться в Виттенберг.
     В вышеупомянутую вюртембергскую деревню он приехал под вечер в какой-то
праздник. Был он удручен и совсем болен, ибо пришел уже час, назначенный ему
дьяволом в договоре.  Видит  он,  что  на  постоялом  дворе  шумят  пирующие
крестьяне, просит поэтому хозяина отвести ему отдельную  каморку.  Крестьяне
же кричат все сильней, и просит тогда Фауст,  чтобы  они  уважили  его,  как
больного, и были потише. А они давай шуметь еще пуще, как это всегда бывает,
если мужика о чем попросишь. Тогда Фауст в последний раз применил свои  чары
и всем им так раздвинул челюсти, что они сидят и пялят глаза друг на  друга,
а слова вымолвить никто из  них  не  может.  Знаками  указывают  на  комнату
постояльца,  чтобы  хозяин  попросил  его  снова  закрыть  им   рты.   Фауст
соглашается при условии, что они впредь шуметь не  будут.  После  этого  они
поспешно уходят.
     В полночь хозяин услыхал грохот  в  комнате  постояльца,  а  наутро  он
увидел, что у Фауста шея свернута, а голова свисает с кровати. Именно в этой
деревне и в точности так погиб Фауст, а вовсе не под Виттенбергом. Во  всем,
что этот негодяй говорит о страстной пятнице, он клонит к тому, будто  юноши
получают в университете воспитание столь безбожное и порочное, что они  даже
в такой святой  день,  когда  следует  благоговейно  размышлять  о  страстях
Христовых, занимаются бесовскими делами.
     О прочих бреднях, лживых выдумках и непотребных мерзостях я и  говорить
не хочу, а об этом упоминаю лишь потому, что уж очень  меня,  как  и  многих
других честных людей, огорчает  и  печалит  такое  поругание  славнейшего  и
достойнейшего университета и праведных мужей - Лютера, Филиппа и других, ибо
я там учился в те годы, когда многие еще  помнили  проделки  этого  чародея.
Конечно, нам не в новость, да и не удивительно, что такие  пасквили  пишутся