Легенда о докторе Фаусте

----------------------------------------------------------------------------

     Издание подготовил В. М. Жирмунский
     Второе, исправленное издание
     Серия "Литературные памятники"
     М., "Наука", 1978
     OCR Бычков М.Н.
----------------------------------------------------------------------------

        ^TПРЕДИСЛОВИЕ РЕДАКТОРА^U

     Книга  эта  имеет  задачу  проследить  по  историческим  документам   и
памятникам  художественной  литературы  становление  и   развитие   немецкой
народной легенды о докторе Фаусте, которая  в  творческой  переработке  Гете
получила мировое идейное  и  художественное  значение  как  сюжетная  основа
величайшего произведения классической немецкой литературы.
     "Наиболее глубокие и яркие, художественно совершенные  типы  героев,  -
говорил А. М. Горький, - созданы фольклором,  устным  творчеством  трудового
народа.  Совершенство  таких  образов,  как   Геркулес,   Прометей,   Микула
Селянинович, Святогор, далее - доктор Фауст, Василиса Премудрая, иронический
удачник  Иван-дурак  и,  наконец,  Петрушка,  побеждающий   доктора,   попа,
полицейского, черта и даже смерть, - все  это  образы,  в  создании  которых
гармонически сочетались рацио и интуицио, мысль и чувство.  Такое  сочетание
возможно лишь при непосредственном участии  создателя  в  творческой  работе
действительности,  в  борьбе  за  обновление  жизни"  {"Доклад   на   Первом
всесоюзном съезде советских писателей 17 августа  1934  года".  М.  Горький.
Собр. соч. в 30 томах, т. 27. М., 1953, стр.  698.}.  "_Подлинное  искусство
обладает  правом   преувеличивать_",   -   подчеркивает   Горький,   поэтому
"Геркулесы, Прометеи, Дон-Кихоты, Фаусты - не  "плоды  фантазии",  а  вполне
закономерное  и  необходимое  поэтическое  преувеличение  реальных   фактов"
{"Литературные забавы", II, 1935. - Там же, стр. 255.}.
     Легенда о Фаусте сложилась  вокруг  исторической  личности,  поразившей
народное воображение, личности,  носившей  отпечаток  великих  прогрессивных
движений  человеческой  мысли  своего  времени,  Возрождения  и  Реформации,
отражавшей, однако, эти идейные движения во всей  их  реальной  исторической
противоречивости, в разной степени характерной даже для передовых людей  той
эпохи. Поэтому явления эти преломляются и в легендарном образе Фауста сквозь
искажающую призму средневекового миросозерцания.
     На  личность  исторического   Фауста,   человека   эпохи   Возрождения;
наслоились  представления  легенды,  отражающей  средневековые  верования  и
суеверия, фольклор  "чернокнижника",  уходящий  своими  корнями  во  времена
раннего  христианства  и  обогащавшийся  на  протяжении  своего  более   чем
тысячелетнего  развития  новыми  идейными  тенденциями   и   художественными
мотивами.  Наряду  с  народными  элементами  в  этой  легенде   наличествуют
значительные книжные наслоения средневекового  богословия  и  демонологии  и
средневековой церковной "учености".
     Коллективное творчество  народных  масс  на  разных  ступенях  развития
предания вступает в сложное взаимодействие с  индивидуальным  художественным
творчеством. Рядом с неумелой компиляцией благочестивого лютеранина,  автора
народной  книги  о  Фаусте,   получившей   каноническое   значение   первого
письменного источника, в этом  процессе  участвовала  творческая  инициатива
гениального поэта и драматурга Марло, одного  из  самых  передовых  и  ярких
представителей культуры Ренессанса и театрального творчества эпохи Шекспира.
Его  драматическая  интерпретация  народной  легенды,  впервые  обнаружившая
скрытые в образе Фауста черты человека эпохи Возрождения, попав в  Германию,
на  родину  сказания,  вместе  с  театром  "английских  комедиантов",  снова
проходит здесь через сложный процесс национального  освоения  и  переработки
коллективного народного характера в сценариях  и  сценических  импровизациях
немецких бродячих театральных трупп XVII-XVIII вв. и в демократическом жанре
исполнявшихся на городских  ярмарках  и  в  деревенских  трактирах  народных
кукольных  комедий.  Лессинг  и  Гете  подымают  это  создание  театрального
фольклора на высоты классической немецкой литературы как  наиболее  типичное
выражение ее идеологических устремлений и ее национального характера.
     Материал, собранный в этой книге, состоит из  исторических  документов,
представляющих единственные свидетельства о  становлении  и  распространении
устного   предания,   и   их   художественных    произведений,    отражающих
последовательные этапы этого процесса. Раздел I  содержит  свидетельства  об
историческом Фаусте и о сложении легенды в показаниях его современников и их
ближайших потомков (XVI век). Раздел II посвящен народной книге Шписа (1587)
и  наиболее  существенным  к   ней   дополнениям.   Раздел   III   заключает
свидетельства и материалы о постановке пьесы "Доктор  Фауст"  на  подмостках
немецких бродячих комедиантов и в народном кукольном театре (XVII-XIX  вв.).
В разделе IV напечатаны переводы трех  наиболее  ранних  и  традиционных  по
своему содержанию комедий, В разделе V собраны первые литературные обработки
легенды,  существенные  для  ее  истории:  трагедия  Марло,   представляющая
решающее  звено  в  драматическом  переоформлении  и  идейном   истолковании
народной легенды; критическая статья  Лессинга  и  фрагменты  его  "Фауста",
которые  впервые  вводят  эту  легенду  в   обиход   немецкой   классической
литературы. Примечания к  каждому  разделу  содержат  краткую  библиографию,
филологический и реальный комментарий.
     Основные  линии  развития  легенды  от  ее  отдаленного  зарождения  до
вступления  в  немецкую  литературу  XVIII  века   намечены   редактором   в
заключительной статье.
     Художественные произведения переведены в настоящем издании впервые  (за
исключением "Фауста" Марло, который дается в новом, более точном  переводе).
Печатаемые документы  цитировались  в  русской  научной  литературе  лишь  в
небольшой части, в кратких извлечениях или пересказах.
     Сердечную благодарность я хотел бы принести тем  учреждениям  и  лицам,
которые оказали мне помощь в работе: Ленинградской государственной Публичной
библиотеке им. Салтыкова-Щедрина, Библиотеке  Берлинского  университета  им.
Вильгельма Гумбольдта, директору  литературных  музеев  в  Веймаре  Хельмуту
Хольцхауеру - за предоставление фотокопий  нужных  мне  материалов  и  книг;
директору библиотеки Музея  Гете  в  Веймаре  Гансу  Хеннингу  -  за  ценные
консультации.


        ^TТЕКСТЫ^U

        "I"
        ^TИСТОРИЧЕСКИЕ И ЛЕГЕНДАРНЫЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА О ДОКТОРЕ ФАУСТЕ^U

     Перевод С.А. Акулянц

        "1"

     Человек, о котором ты мне пишешь, этот Георгий Сабелликус {1},  имеющий 1507
дерзость называть себя главой некромантов, - бродяга, пустослов и  мошенник.
Его следовало бы высечь розгами, дабы  впредь  он  не  осмеливался  публично
учить нечестивым и враждебным святой церкви делам.
     Ибо о чем ином свидетельствуют звания, которые он себе присваивает, как
не о невежестве и безумии его. Поистине они показывают, что он глупец, а  не
философ.
     Так, он придумал себе подходящее на его взгляд звание: "Магистр Георгий
Сабелликус, Фауст младший, кладезь некромантии, астролог, преуспевающий маг,
хиромант, аэромант, пиромант и преуспевающий гидромант". Посуди  сам,  сколь
глуп и дерзок этот человек! Не безумие ли столь самонадеянно  называть  себя
кладезем некромантии? Тому, кто ничего не смыслит в настоящих науках,  более
приличествовало бы именоваться невеждой, чем магистром. Ничтожество его  мне
давно известно. Когда я несколько времени  тому  назад  {2}  возвращался  из
Бранденбургской  марки,  я  столкнулся  с   этим   человеком   близ   города
Гельнгаузена {3}, и там на постоялом дворе мне много рассказывали о вздорных
делах, совершенных им с превеликой дерзостью. Сам же он,  прослышав  о  моем
приезде, тотчас съехал с постоялого двора, и  никто  не  сумел  убедить  его
встретиться со мной.
     Приведенный выше перечень своих нелепых званий, которым  он  снабдил  и
тебя, он переслал мне, как я вспоминаю, через одного местного жителя.
     Рассказывали мне еще священники этого города, что в присутствии  многих
он хвастался таким знанием всех наук и такой памятью, что если бы все  труды
Платона и Аристотеля и вся их философия были  начисто  забыты,  то  он,  как
новый Ездра Иудейский {4}, по памяти полностью восстановил бы их  и  даже  в
более изящном виде. После этого, когда я находился в Шпейере,  он  явился  в
Вюрцбург, где не менее самонадеянно говорил в большом собрании,  что  ничего
достойного удивления в чудесах Христовых нет и что он сам  берется  в  любое
время и сколько угодно раз совершить все то, что совершал Спаситель.
     В нынешнем году он приехал в конце великого поста в Крейценах  и  столь
же нелепо чванился там своим искусством, называя  себя  величайшим  из  всех
доныне живших алхимиков и уверяя, что он может и готов  выполнить  все,  что
угодно.
     Там была тогда свободна  должность  школьного  учителя,  которую  он  и
получил, так как ему покровительствовал Франц фон Зиккинген  {5},  наместник
твоего князя, человек, весьма склонный  ко  всему  мистическому;  но  вскоре
после этого  он  стал  развращать  своих  учеников,  предаваясь  гнуснейшему
пороку, и, будучи изобличен, скрылся от угрожавшего ему строгого  наказания.
Таков по достоверным свидетельствам  человек,  которого  ты  ждешь  с  таким
нетерпением.
                                                           [Аббат Тритемий].

        "2"

     В списках философского факультета Гейдельбергского университета за 1509
год числится среди учащихся Иоганн Фауст.  Бакалавр  теологии  Иоганн  Фауст
упоминается в 1509 году в Acta philosoph. Heidelb., Tom. III, Fol. 36а,  при
декане магистре Лаврентии Вольфе из Шпейера, как первый из числа тех, кто 15
января 1509 года ad baccalaureatus gradum de via moderna ordine,  quo  supra
notatum, admissi sunt {К степени бакалавра, как указано выше, допущены  были
по новому порядку, согласно действующим правилам (лат.).}.  Он  обозначен  в
этих актах как Johannes Faust ex  Simern  {1}.  Одновременно  с  ним  ученую
степень получили еще 15 человек.

        "3"

     Восемь дней тому назад в Эрфурт прибыл некий хиромант по имени  Георгий 1513
Фауст, гейдельбергский полубог [?] {1}, истинный хвастун и глупец. Искусство
его, как и всех прочих  прорицателей,  дело  пустое,  и  такая  физиогномика
легковеснее, чем мыльный  пузырь.  Невежды  восторгаются  им.  Вот  на  кого
следует  обрушиться  богословам  вместо  того,  чтобы  стараться  уничтожить
философа Рейхлина. Я сам слышал в харчевне его  вздорные  россказни,  но  не
наказал его за дерзость, ибо что мне за дело до чужого безумия!
                                                               [Муциан Руф].

        "4"

     Годовой отчет камермейстера Ганса  Мюллера  от  Вальпургиева  дня  года 1520
тысяча пятьсот девятнадцатого до следующего  Вальпургиева  дня  года  тысяча
пятьсот двадцатого:
     Назначено и пожаловано философу доктору  Фаусту  10  гульденов  {1}  за
составление гороскопа или предсказания судьбы милостивому  моему  господину.
Уплачено в воскресенье после Схоластики по распоряжению его преосвященства.
                         [Из приходо-расходной книги епископа Бамбергского].

        "5"

     В народе ходят слухи (и это подтверждается в одной  старой  лейпцигской 1525(?)
хронике), будто однажды, когда погребщикам в  Ауэрбаховском  винном  погребе
никак не удавалось выкатить непочатую бочку с вином, знаменитый чернокнижник
доктор Фауст сел на нее верхом и силою  его  чар  бочка  сама  поскакала  на
улицу.
                                          [Из "Лейпцигской хроники" Фогеля].

        "6"

                                     а

           [Протокол постановлений магистрата города Ингольштадта]

     Сегодня в среду после Вита, 1528.                                       1528
     Предписать прорицателю, чтобы он покинул город и искал себе  пропитание
в другом месте.

                                     б

                    [Протокол о высылках из Ингольштадта]

     В среду после Вита 1528 года приказано  некоему  человеку,  называвшему
себя доктором Георгом Фаустом из  Гейдельберга,  искать  себе  пропитания  в
другом месте и взято с него обещание властям за  этот  приказ  не  мстить  и
никаких неприятностей им не учинять.

        "7"

     Георгий Фауст из Гельмштедта {1} сказал 5 июня: "Когда солнце и  Юпитер 1528
встречаются в одном созвездии, тогда родятся пророки" (т. е. ему  подобные).
Он выдавал себя за  комтура  {2}  или  учителя  небольшого  орденского  дома
Иоаннитов {3} на границе Каринтии, именуемого Галлештейн {4}.
                                     [Килиан Лейб, приор монастыря Ребдорф].

        "8"

     Послушай теперь об одном деле, столь же неразумном, сколь и нечестивом. 1528
Недавно с большими затратами привезли сюда из Германии  некоего  демонолога,
то есть мага,  которому  подвластны  духи,  для  того  чтобы  он  противился
императору, как некогда Ианний и Иамврий противились Моисею. Отец лжи внушил
этим людям веру в то, что этот чародей может предвидеть будущее, что от него
не могут быть скрыты никакие тайные намерения, никакие помыслы,  что  в  его
власти доставить сюда обратно по воздуху королевских детей {1},  наколдовать
неисчислимые количества войск, повозок и коней, что ему  открываются  клады,
что он может скреплять или разрушать узы брака и  любви  и  даже  излечивать
стигийскими снадобьями все  неизлечимые  недуги,  далеко  зашедшую  чахотку,
сильную водянку и застарелую дурную болезнь.
                                                   [Агриппа Неттесгеймский].

        "9"

     Меня задерживает только ожидание прибытия Филиппа {1}, который  никогда 1536
еще не писал о своем прибытии так определенно, как недавно.
     Накануне нон {2} я пережил печальнейшую ночь, когда Луна  находилась  в
противостоянии Марсу в созвездии Рыб. Ибо твой Фауст причина того,  что  мне
хочется с тобой об этом порассуждать.  О,  если  бы  он  лучше  научил  тебя
чему-нибудь из этого искусства, а не надул ветром суетнейшего  суеверия  или
какими-то чарами держал тебя в  ожидании.  Но  что  же  в  конце  концов  он
говорит? Что еще? Я знаю, что ты обо всем тщательно  осведомился.  Побеждает
ли Цезарь? Так оно и должно быть, хотя рассказывают, что РР  {3}  выставляет
себя в качестве миротворца и требует от обоих противников 20 тысяч воинов, с
помощью которых он мог бы защитить собор, который он созовет, и  призвать  к
порядку строптивых. Так рассказывают некие французы, которые у  нас  изучают
науки. Мы выпустили с  большой  охотой  прославленьица  Карла  {4},  хотя  и
недостаточно отделанные, но я хочу,  чтобы  мое  доброе  намерение  снискало
одобрение.
                                            [Из письма Иоахима Камерариуса].

        "10"

     Был еще один знаменитый и отчаянный человек. Не стал бы я называть  его 1539
имени, да сам он не желал скрываться и жить в неизвестности.  Несколько  лет
тому назад он  странствовал  по  всем  землям,  княжествам  и  королевствам,
похваляясь своим  великим  искусством  не  только  во  врачевании,  но  и  в
хиромантии, нигромантии {1}, физиогномике, в гадании на кристалле и в прочих
таких вещах. И не только похвалялся он всем этим, но именовал себя  устно  и
письменно знаменитым и искусным мастером. Он не отрицал, а открыто  заявлял,
что имя его Фауст и, расписываясь, прибавлял - "философ философов".
     Однако нередко мне жаловались на его мошенничества, и таких людей  было
множество. Ведь на обещания был он щедр, как Фессал {2}, слава его  была  не
меньше, чем Теофраста {3}; а  вот  дела  его,  как  я  слышал,  были  весьма
ничтожны и бесславны. Зато он хорошо умел получать или,  точнее,  выманивать
деньги, а затем удирать, так что только и видели,  говорят,  как  его  пятки
сверкали. Да ведь ничего не поделаешь, что упало, то пропало.
                                                           [Филипп Бегарди].

        "11"

               [Сообщения из Индии рыцаря Филиппа фон Гуттена.
        Из его собственноручных, частью совершенно стертых записей]          1540

16 января 1540 года.
     Ну вот Вам обо всех морских  странствиях  понемножку,  чтобы  Вы  могли
видеть, что не нас одних до сих пор преследовали несчастья в  Венесуэле:  за
три месяца погибли все флотилии, о которых я  уже  говорил,  и  те,  которые
вышли из Севильи раньше нас, и те, которые следовали за нами. Приходится мне
признать, что предсказания философа  Фауста  сбылись  почти  полностью,  ибо
немало мы натерпелись здесь за это время.
     Благодарение богу, нам все же пришлось много лучше, чем всем остальным.
Если на то будет воля божия, я  еще  напишу  Вам,  прежде  чем  мы  двинемся
дальше...
     Дано в Коро, в провинции Венесуэла. Брат Ваш
                                                      Филипп фон Гуттен.

        "12                                      1548"

                                     а

     Однажды   Фауст   остановился   на   ночлег   в   богатом    монастыре.
Монах-прислужник подал ему плохого вина, слабого и не очень-то приятного  на
вкус. Фауст просил его налить другого вина, которое обычно подавалось только
знатным лицам. На это монах ответил: "Ключи от погреба не у меня. Настоятель
спит, а будить его грешно". Фауст возразил: "Ключи лежат  вон  в  том  углу.
Возьми их, нацеди мне вина из бочки слева и дай мне выпить". Монах отказался
повиноваться:  настоятель-де  не  разрешает  подавать  гостям  другое  вино.
Услышав это, Фауст в сердцах сказал!  "Насмотришься  ты  у  меня  диковинок,
негостеприимный монашек!".
     Рано утром он в сильном гневе ушел из  монастыря,  не  попрощавшись,  и
послал в монастырь беса неистового, который днем и ночью стал так  бушевать,
переворачивая все  вверх  дном  и  в  церкви  и  в  кельях,  что  никому  из
монастырской братии не  было  покоя  ни  днем,  ни  ночью,  что  бы  они  ни
придумывали. Наконец порешили, что нужно либо уйти из монастыря, либо совсем
погибнуть, и доложили о своей беде  пфальцграфу.  Тот  установил  опеку  над
монастырем, выселил из него монахов и посылает им каждый год на  пропитание,
а остальное забирает себе.  Говорят,  и  теперь  еще  стоит  только  монахам
появиться в монастыре,  как  поднимается  такой  грохот  и  скрежет,  что  и
нынешним обитателям его нет покоя. Дьявол такое учинять умеет.

                                     б

     Другая история о Фаусте:
     Когда мы с ним обедали в Большой коллегии в  Базеле,  он  отдал  повару
изжарить птиц, и не знаю, где он купил их или от  кого  получил  в  подарок,
потому что их тогда нигде  не  продавали,  да  и  птиц  таких  в  Базеле  не
водилось.
     Были у него собака и конь {1}, которые, полагаю, были бесами,  ибо  они
могли выполнять все, что угодно. Слыхал я от  людей,  что  собака  иной  раз
оборачивалась слугой и доставляла хозяину еду.
     Злосчастный погиб ужасной смертью, ибо дьявол удушил его. Тело его  все
время лежало в гробу ничком, хотя его пять раз поворачивали на спину.
                                                              [Иоганн Гаст].

        "13"

                                     а

     Там [в присутствии Нерона] Симон-маг {1} вознамерился взлететь на небо, 1549
но Петр вознес моления, чтобы он низвергся на землю. Полагаю, что  апостолам
много раз приходилось вступать в необычайные состязания, хотя и не  все  это
записано. Фауст также  пытался  в  Венеции  взлететь  на  небо,  но  жестоко
расшибся, упав на землю.

                                     б

     Дьявол удивительный мастер: может он творить такие художества,  которые
кажутся натуральными, так что мы и не знаем.  Пове