ерти  не
терпят, особенно же когда их укоряют грехопаденьем.
     Итак, хранит господь всех набожных,  преданных  богу  христиан  против,
злого духа {65}.

        "54"
О двух молодых людях, которых Фауст свел на семнадцатом году своего договора

     В Виттенберге жил один студент, знатный, из  дворян,  по  имени  N.  N.
Прилепился он своим сердцем и взорами к одной девушке, которая тоже была  из
благородного рода и чрезвычайно хороша собой. Много за ней сваталось, в  том
числе и один молодой барон, только она им всем давала отказ, а  особенно  не
жаловала вышесказанного дворянина. А тот приходился  доктору  Фаусту  добрым
приятелем, частенько у него в доме пил и едал, и вот этого дворянского  сына
так сразила любовь, что он спал с тела и заболел. Узнал  доктор  Фауст,  что
этот дворянский сын лежит тяжело  больной,  и  спросил  о  том  своего  духа
Мефостофиля,  что  с  ним  приключилось.  Тот  ему  открыл  все  причины   и
обстоятельства. Тогда доктор  Фауст  посетил  дворянина  и  открыл  ему  все
обстоятельства его болезни, чему тот был удивлен. Доктор Фауст  утешил  его:
пусть он не печалится так сильно, он ему окажет помощь, чтобы эта девушка ни
с кем другим, кроме него, не соединилась. Так оно и случилось. Доктор  Фауст
до того смутил девичье сердце  своим  волшебством,  что  она  ни  на  одного
другого мужчину или юношу больше смотреть не желала (хотя за  нее  сваталось
много знатных и богатых женихов из дворян).
     Вскоре после того велит Фауст этому  дворянину,  чтобы  тот  понаряднее
оделся, он с ним пойдет к девице, которая вместе с другими девицами сидит  в
саду. Когда начнут танцевать, он должен  пойти  с  ней.  И  дает  ему  Фауст
кольцо: когда он будет с ней танцевать, пусть наденет это кольцо на палец, и
только он после того ее пальцем тронет, повернется сердце ее к нему и  ни  к
кому более. Только пусть он ничего ей не говорит о свадьбе, она ему сама  об
этом скажет.
     Берет он тогда дистиллированную воду,  умывает  ею  дворянина,  который
тотчас же стал необыкновенно хорош лицом, и идут они вдвоем в сад.  Дворянин
все сделал, как ему приказал доктор Фауст, танцует с девицей, касается ее, и
с той минуты склонились ее сердце и  любовь  к  нему.  Пронзили  эту  добрую
девицу купидоновы стрелы, всю ночь не имела она в постели покою,  так  много
думала о нем. Рано утром посылает она за ним, открывает ему  свою  любовь  и
сердце, хочет вступить с ним в брак, к чему пылкая любовь  и  его  побудила.
Вскоре после этого сыграли они  свадьбу,  а  доктору  Фаусту  оказали  много
почета.

        "55"
                           О различных растениях,
             которые зимой на рождестве выросли в саду у Фауста
                           на девятнадцатом году

     В декабре на рождество Христово съехалось в Виттенберг  много  девушек,
дворянских дочерей, навестить своих братьев, которые учились в Виттенберге и
водили дружбу с Фаустом. И несколько раз они приглашали его  к  себе.  Чтобы
отплатить им тем же, пригласил он тех девушек и молодых людей к себе в  свой
дом на полдник. Когда они собрались, а на дворе лежал глубокий снег,  тут-то
и началось у Фауста в саду великолепное и превеселое зрелище. Ибо в саду его
совсем не было снега, стояло прекрасное лето, все произрастало,  и  зеленела
трава, цвели всевозможные цветы. Были здесь и  виноградные  лозы,  увешанные
гроздьями, были также красные, белые и  чайные  розы  и  другие  прекрасные,
ароматные цветы, так что любоваться ими и вдыхать их запах  было  превеликим
удовольствием {66}.

        "56"
            О войске, собравшемся против барона, которому Фауст
         при императорском дворе наколдовал на голове оленьи рога,
                           на девятнадцатом году

     Поехал доктор Фауст в Эйслебен, как вдруг на полдороге видит он -  семь
коней к нему скачет, и узнал их хозяина, что это был тот граф, которому  он,
как выше было сказано, при императорском дворе  наколдовал  оленьи  рога  на
голову. Тот дворянин тоже очень хорошо знал доктора Фауста, поэтому он велел
своим слугам притаиться, что Фауст заметил и поскорее  забрался  от  них  на
пригорок. Когда барон это увидел, приказал он скакать на него во весь опор и
похрабрее в него стрелять, и они пытались настигнуть его. Однако  вскоре  он
снова пропал у них из глаз, сделав себя невидимым. Барон  остался  ждать  на
пригорке, не увидит ли он его опять, как вдруг снизу из лесу послышалось им,
как заиграли трубы и литавры и загремели барабаны, и увидел он также,  будто
добрая сотня коней на него скачет. Тут он  давай  бог  ноги.  Но  только  он
собрался спуститься с горы, как выросло перед ним множество воинов в  полном
вооружении, готовых броситься на него. Пустился он по другой  дороге,  нотам
увидел также множество мчащихся на него всадников,  от  которых  должен  был
снова броситься в сторону. Но и тут он снова увидел вооруженный отряд, и так
повторилось с ним раз пять или шесть, всякий раз, когда он кидался в ту  или
другую сторону. Когда он окончательно убедился, что ему не прорваться и  что
движутся на него, то поехал он прямо на войско, какая опасность  ему  оттуда
ни грозила, и спросил, что за причина тому, что его со всех сторон  окружили
и теснят, но никто не стал ему отвечать.  Наконец  подъехал  к  нему  Фауст,
когда он был совсем уже окружен, и предложил ему сдаться; в противном случае
ему не поздоровится. Барон подумал, что это настоящее войско, готовое к бою,
тогда как все это только Фауст наколдовал. Затем отобрал Фауст у них ружья и
мечи, взял их коней и дал им взамен других, заколдованных, и другие ружья  и
мечи, созданные волшебством, и так сказал барону, который Фауста  не  узнал:
"Государь мой, начальник этого войска приказал мне  объявить  вам,  что  вам
надлежит уходить отсюда, потому что вы преследуете лицо, которое  обратилось
к нему за помощью".
     Как только барон прибыл на постоялый двор и его слуги поехали с  конями
на водопой, тут пропали все кони, и слуги чуть не утонули. Так и пришлось им
возвращаться домой пешком.
     Увидел барон, что  слуги  обратно  пешком  тащатся,  все  замаранные  и
промокшие, и как только узнал причину, сейчас же понял, что  все  эта  Фауст
наколдовал, как он с ним и раньше поступил, и все это сделал он  в  насмешку
над ним и ему в поношение {67}.

        "57"
      О блудодействе доктора Фауста на девятнадцатом и двадцатом году

     Когда доктор Фауст увидел, что срок его договора день ото дня  подходит
к концу, начал он вести свинскую и эпикурейскую жизнь и призвал к себе  семь
дьявольских суккубов {68}, с которыми со всеми совокуплялся, и каждый из них
являлся ему в другом женском образе, такой красы, что нельзя сказать.  После
этого ездил он во многие государства вместе со  своим  духом,  желая  видеть
всех что ни на есть женщин. Семерых из них он  совратил:  двух  нидерландок,
одну венгерку, одну англичанку, двух швабок и одну француженку, которые были
украшением  своих  стран.  С  этими  дьявольскими   женами   предавался   он
непотребству до самой своей кончины.

        "58"
        О кладе, который доктор Фауст нашел на двадцать втором году

     Для того чтобы не заставлять  Фауста,  своего  наследника,  ни  в  чем;
терпеть  нужду,  указал  дух  Мефостофиль  Фаусту  одну  заброшенную  старую
часовню, которая находилась в  полумиле  от  Виттенберга.  В  ней  находился
засыпанный погреб, там должен был Фауст копать и найти большой клад.  Доктор
Фауст послушно отправился туда, когда же  он  пришел  на  место,  увидел  он
ужасного дракона огромной величины, лежащего на  кладе,  а  клад  сиял,  как
зажженный огонек.  Доктор  Фауст  произнес  заклинание,  и  дракон  уполз  в
расщелину. Но когда он выкопал клад, то не нашел там ничего, кроме углей,  и
при этом видел и слышал много привидений.  Принес  доктор  Фауст  домой  эти
угли, и они тотчас же превратились в золото и серебро, которое, как сказывал
его фамулус, было оценено в несколько тысяч гульденов.

        "59"
 О Елене Греческой, которая поселилась у  Фауста в последний год его жизни

     Для того чтобы разнуздались  у  несчастного  Фауста  плотские  страсти,
припомнилась ему в полночь на  двадцать  третьем  году  его  договора  Елена
Греческая, которую он  когда-то  в  Фомино  воскресенье  вызывал  студентам.
Потому стал он упрашивать на другой день своего  духа  привести  ему  Елену,
чтобы взять ее в наложницы. Так оно и случилось, и эта Елена  была  точно  в
таком образе, как он ее вызывал к студентам,  милая  и  прелестная  на  вид.
Когда доктор Фауст это видел, так она его сердце пленила, что стал он с  ней
грешить и держал при себе как свою наложницу и так ее  полюбил,  что  ни  на
мгновенье не  мог  с  ней  разлучиться.  А  в  последний  год  она  от  него
забеременела и родила ему сына, которому Фауст горячо радовался  и  дал  ему
имя Justus Faustus. Дитя это сообщало Фаусту о многом таком, что  в  будущем Quaestio an
должно было случиться в различных странах. Когда же он затем лишился  жизни, baptizatus
исчезли вместе и мать, и ребенок {69}.                                       fuerit? *
                                                                             {* Вопрос: был
                                   -----                                     ли он крещен? (лат.).}

                Теперь следует о том, что доктор Фауст делал
          в последний год своего срока со своим духом и с другими
                    и что произошло в двадцать четвертый
                       или последний год его договора

        "60"
                        О завещании доктора Фауста,
                 в котором он назначил своего слугу Вагнера
                            своим наследником {70}

     С первых дней я до последнего, двадцать четвертого года своего договора
воспитывал доктор Фауст одного юношу, который обучался в Виттенберге.  Юноша
этот видел все проделки господина своего, доктора Фауста, его  волшебство  и
дьявольское искусство, да и помимо  того  был  дурным,  отпетым  мальчишкой.
Поначалу он отправился в Виттенберг побираться, и из-за его  дурных  повадок
никто его брать не хотел. Этот  Вагнер  и  стал  фамулусом  доктора  Фауста,
прилепился к нему и так, что впоследствии доктор Фауст стал звать его  своим
сыном. Куда бы он ни ходил, Вагнер предавался разгулу вместе с ним.
     Когда стало истекать его время, позвал Фауст к себе нотариуса и  с  ним
нескольких магистров, которые у него часто бывали, и отказал своему фамулусу
дом вместе с садом, расположенный рядом с домом Гансера и  Фейта  Родингера,
что у Железных дорог на улице Шергассе близ городской стены {71}.  Далее  он
отказал ему 1600 гульденов оброчных платежей, крестьянское владение ценою  в
шестьсот гульденов наличными деньгами,  золотую  цепь  стоимостью  в  триста
крон, серебряную посуду, которую он похитил при дворах, главным  образом  из
папского и турецкого дворца, стоимостью до тысячи гульденов, а сверх того из
домашней утвари не особенно много, ибо он подолгу не проживал у себя в доме,
но день и ночь напивался и  обжирался  в  трактирах  и  у  студентов.  Таким
образом было составлено и установлено его завещание.

        "61"
             Доктор Фауст беседует со своим слугой о завещании

     Как только завещание было составлено, призывает он к себе своего слугу,
говорит ему, как он о нем позаботился в завещании, за то, что он  всю  жизнь
был ему привержен и тайности его никому не открывал. За это за все пусть  он
у Фауста еще чего-нибудь попросит, он его  всем  желаемым  обеспечит.  Тогда
фамулус пожелал получить его уменье. На это Фауст ему отвечал:
     "Что касается моих книг, то они были и  раньше  в  твоем  распоряжении,
только ты не должен их обнародовать, но для своей  пользы  занимайся  ими  и
изучай их прилежно. Во-вторых, ты желаешь получить мое умение,  которое  ты,
разумеется, получишь, если будешь любить мои книги, не дашь себя  совратить,
но навсегда останешься при своих намерениях". "Еще, - сказал доктор Фауст, -
ввиду того, что мой дух Мефостофиль служить мне больше не  обязан,  по  этой
причине я не могу передать тебе его, но все же  я  хочу  приставить  к  тебе
другого духа, если ты того желаешь". Вскоре затем,  на  третий  день,  снова
призвал он своего фамулуса и напоминает ему, что он хотел  иметь  духа,  так
держится ли он еще этого намерения и в каком образе тот должен явиться.  Тот
отвечает: "Господин мой и отец, в  образе  обезьяны,  такой  же  величины  и
формы". Тогда предстал перед ним дух в образе и  обличий  обезьяны,  которая
стала прыгать по комнате.  Доктор  Фауст  сказал:  "Смотри,  теперь  ты  его
видишь, но он будет тебе послушен только после моей смерти, когда  уйдет  от
меня мой дух Мефостофиль и ты его больше не увидишь  и  когда  ты  подпишешь
свое обязательство; и если захочешь, то будешь звать его Ауэрхан, ибо таково
его имя {72}. Сверх того я прошу тебя, чтобы ты мое искусство, деяния и все,
что я делал, не обнародовал до моей смерти, если же после того  захочешь  ты
записать и изложить это все в виде истории, то твой дух Ауэрхан в этом  тебе
поможет. То, что ты забудешь, он тебе напомнит, ибо люди пожелают узнать  от
тебя мою историю".

        "62"
                             Как доктор Фауст,
         в то время когда оставался у него всего один месяц срока,
                          почувствовал себя плохо,
         так что все сокрушался и вздыхал о своем дьявольском житье

     Срок для Фауста приближался быстро, как на  песочных  часах.  Оставался
впереди один только месяц, и с ним приходили  к  концу  те  двадцать  четыре
года, за которые он душою и телом предался черту, как было рассказано  выше.
Тут впервые почувствовал Фауст робость, и было ему как пойманному убийце или
разбойнику, который, сидя в тюрьме, услышал свой приговор, и ждет его теперь
смертная казнь.  Он  был  в  страхе,  рыдал  и  разговаривал  сам  с  собой,
размахивая руками, охал и вздыхал, худел, редко или  совсем  не  показывался
людям на глаза, а духа своего не хотел видеть и терпеть у себя.

        "63"
                        Жалоба доктора Фауста на то,
          что он должен умереть в свои цветущие дни и молодые годы

     Эта печаль побудила доктора Фауста записать свои  сетования,  для  того
чтобы не позабыть их. Вот одна из записанных им жалоб:
     "Ах, Фауст,  отчаянная  ты  и  недостойная  душа!  Ибо  ты  соблазнился
обществом тех, кто осуждены на адское пламя, когда ты прекрасно мог снискать
блаженство, которое ты теперь утратил. Ах, рассудок мой  и  свободная  воля,
зачем упрекаете вы мое тело, которому уготовано похищение жизни! Ах вы,  мои
руки, ноги, и ты, еще здоровое тело, рассудок и душа, плачьте обо мне,  ибо,
обладая  вами,  я  мог  вами  пренебречь   или   о   вас   позаботиться,   а
совершенствуясь, я радовал  бы  вас!  Ах,  любовь  и  ненависть,  почему  вы
одновременно в меня вселились, раз я должен из-за вас терпеть  теперь  такую
муку? Ах, милосердие и отмщение, по какой причине  уготовили  вы  мне  такое
возмездие и срам? О жестокость и сострадание, на то ли создан  я  человеком,
чтобы терпеть наказание, которое я сам себе уготовил?  Ах,  ах,  несчастный,
есть ли еще что-нибудь на свете, что не поднялось бы на меня!
     Ах, мои жалобы ничему не помогут".

        "64"
                       Еще одна жалоба доктора Фауста

     "Ах, ах, ах, я, несчастный человек! О горький,  злосчастный  Фауст,  ты
причтен к лику осужденных, где тебя ожидают неимоверные смертные муки,  куда
более ужасные,  чем  все,  что  пришлось  когда-либо  вытерпеть  страдающему
существу. Увы, увы, мой рассудок, задор, дерзость и своеволие! О  проклятая,
неверная жизнь! О ты, слепой и неосторожный, ибо тело и душу свою  ты  лишил
зрения, и теперь они не видят. О быстротечное наслаждение, в  какие  тягости
вовлекло ты меня, затемнив и ослепив мои  очи!  Увы,  мой  слабый  дух,  моя
омраченная душа,  какой  ждет  тебя  приговор?  О  прискорбное  бедствие,  о
обманутая надежда, кто помышлял о тебе? О горькое горе, беда бедучая! Увы  и
ах! Кто спасет меня? Где мне укрыться? Куда заползти мне? Куда бежать? Вижу:
куда ни подамся - я пойман".
     Тут бедный Фауст так опечалился, что не мог более говорить.

        "65"
                  Как злой дух донимал опечаленного Фауста
               насмешливыми речами и диковинными присказками

     Услышав эти жалобы, явился Фаусту его дух Мефостофиль, приступил к нему
и сказал: "Было тебе из снятого писания известно, что ты должен  поклоняться
единому только богу, служить ему и рядом с ним не  иметь  других  богов,  ни
одесную его ни ошуюю, а ты  этого  не  сделал,  но  испытывал  своего  бога,
отрекся, отступился от него и нам прозакладывал свою душу и тело;  потому  и
должен ты теперь предъявить свой заклад.
     "Заметь же мои стихи:

                       Знаешь что - молчи,
                       По-пустому слов не мечи.
                       Что имеешь, держи под замком:
                       Беда сама идет в дом.
                       Потому молчи, терпи и крепись.
                       Таись и горем ни с кем не делись.
                       Поздно, поздно господа звать,
                       Горе день за днем растет - не унять {73}.

     "Потому-то, мой Фауст, не годится с  чертями  и  с  большими  господами
вишни есть: они плюют тебе кости прямо в лицо, как ты теперь видишь. По этой
причине стоило бы тебе  быть  отсюдова  за  тридевять  земель,  только  твоя
упрямая лошадка сбросила тебя, ты презрел дар, которым тебя взыскал господь,
не удовольствовался им, но зазвал к себе черта. Двадцать  четыре  года  тому
назад ты думал - все золото, что блестит, что тебе  черт  наговаривает.  Вот
черт и привязал бубенчик коту на шею.
     "Подумай, каким прекрасным ты  был  твореньем!  Но  сорви  розу  -  она
увянет. Кто тебя  хлебом  кормит,  тому  ты  и  подпеваешь.  Дождись  только
страстной пятницы, там и пасха сама придет. Что ты накликал, не вдруг пришло
- а ведь жареная колбаса о двух концах. Плохо с чертом идти через лед: плохо
ты начал, дурное начало -  дурной  конец.  Наигралась  кошка  с  мышью.  Как
аукнется, так и откликнется. Покуда половник новехонек, мешает  им  повар  в
котле, а как состарится - нагадит в него, вот и вся недолга.  Не  так  ли  и
тебе пришлось, мой Фауст? Раньше был ты у черта новым половником, а нынче он
тобой брезгует. Базар цену скажет и всякого торговать научит.  Снабдил  тебя
бог припасами, а тебе их мало показалось.
     "И еще, Фауст, велика  была  твоя  дерзость,  во  всех  твоих  делах  и
поступках был ты другом черту, так теперь будь  готов:  ибо  господь  -  наш
владыка, а черт только поп или монах. Хотел, чтобы только о тебе говорили, -
дураков надо учить дубиной. А спесь  да  чванство  к  добру  не  ведут:  кто
многого алчет, мало получит. Любишь кататься, люби и саночки  возить.  Пусть
же моя проповедь и поучение дойдут до твоей совести, хоть  она  и  совсем  у
тебя потерялась. Не пристало тебе так  доверяться  дьяволу,  коль  скоро  он
господу пересмешник, лжец и разбойник. Надо бы тебе умнее  быть.  За  смехом
идут слезы. Конец человеку приходит скоро, а учить его  надо  долго.  Хочешь
взять  черта  на  постой  -  нужно  прежде  самому  хозяину  ума  набраться.
Сафьяновые башмаки надел и  думаешь,  что  мастер  плясать?  Почитал  бы  ты
господа за те дары, что он тебе дал, не пришлось  бы  тебе  плясать  в  этом
хороводе и не поверил бы ты черту так поспешно:  кто  легко  верит,  того  и
обманут. А теперь дьявол утрется  да  и  пойдет  -  проиграл  ты  заклад,  а
прозакладывал свою кровь. Должны тебе снять голову, а ты думаешь в одно  ухо
впустить - в другое выпустить".
     Предсказал дух Фаусту злосчастную его судьбу и исчез, оставив Фауста  в
полном смущении и меланхолии {74}.

        "66"
   Жалоба доктора Фауста на преисподнюю и ее несказанные хуки