пастись из когтей дьявола или  обрести  над  ним
неограниченную власть оказались безуспешными, отчаявшийся  Фауст  находит  в
каббале указание на чудовищное, но единственно  спасительное  средство:  для
этого он должен вырвать сердце из груди своего недавно скончавшегося от горя
отца. Фауст хватается за эту страшную возможность. Он уже  на  кладбище,  он
разрывает могилу, он вот-вот уже совершит свое  вопиющее  святотатство,  как
вдруг мертвец встает из гроба, предает противоестественного сына  проклятию,
и Фауст падает, потеряв сознание.

        "35"

                                     а

     Так я и знал! Не миновать было доктору Фаусту воскрешения  в  Лейпциге. Лейпциг
Название слишком заманчиво, а господин Везер слишком хороший директор, чтобы 1770.
упустить такой случай выманить деньги у наших любителей театра.

                          Обмана ищет этот мир.
                          Пусть будет он обманут.

     И вот доктор Фауст снова на  сцене,  правда  не  в  бурлеске  под  этим
названием, что было бы уже слишком, а в пантомиме. Фауст не  обманул  надежд
Везера. Первое представление, состоявшееся 14 февраля, прошло с  невероятным
успехом,  и,  как  мне  говорили,  Фауста  ставили  и  16-го  18-го.  Куммер
действительно превосходно изображал  отчаяние  Фауста,  и  это  помогло  мне
вытерпеть кривлянье остальных.

                                     б

     15 мая опять шел "Доктор Фауст" с новыми пражскими дополнениями.
     В утешение господину Везеру должен сказать, что в моих руках  находится
следующая английская пьеса: Драматическое действие под заглавием Некроманты,
или  Арлекин  -  доктор  Фауст,  из   репертуара   Королевского   театра   в
Линкольнсиннфильде. 9-е издание, Лондон, 1768.
     После Фауста шла заключительная комедия "Недоумевающий, или глупость от
любви", автором которой был опять-таки Улих.
                                                  Зигмунд фон Швейгерхаузен.

        "36"

     Привожу здесь названия пантомим, которые за это время были  показаны  в Гамург
театре Никколини, поскольку я нигде в печати не нашел их.                    1771-1773.
     Доктор Фауст:
     1772 12, 16, 19, 22, 29 октября, 1 ноября.
     1773, 22, 23 февраля.

        "37"
                    Dernier jour du docteur Jean Faust.

     Pantomime, dressee sur un plan allemand {1} d'un  de  nos  amateurs  du Вена
theatre, representee par des Enfants au theatre Imp. et Royal.               1779.
     Сие означает:
     Последний день Фауста, пантомима, составленная по плану одного здешнего
любителя театра и  имеющая  быть  представленною  юными  воспитанниками  его
императорского и королевского величества театра.
     Под этим заглавием в Вене у театрального администратора появился в 1779
году на французском и немецком языке сценарий пантомимы, в  основу  которого
была положена история Фауста. Любителем  театра,  написавшим  сценарий,  был
веймарский советник господин Иоганн Фридрих Шмидт, переехавший на жительство
в Вену в 1777 году.  Автор  программы  был  г.  Лаудес.  Действие  пантомимы
происходит в тот  день,  когда  истекает  срок  контракта  между  Фаустом  и
Мефистофелем. Последний изо  всех  сил  старается  в  этот  день  обольстить
Фауста, чтобы сохранить власть над ним.
     Пантомима состоит из двух актов.
     В первом Арлекин, слуга Фауста, собирается тоже заняться колдовством  и
едва не погибает, но Фауст успевает спасти его. Фауст в  унынии,  он  решает
отказаться от прежней жизни и засыпает глубоким сном. Ему  являются  видения
Добродетели и Порока, которые вступают в борьбу за него.  Он  просыпается  и
объявляет Мефистофелю о своем намерении  изменить  образ  жизни  и  нарушить
договор. Мефистофель пытается соблазнить его плясками и красивыми женщинами.
     Во втором акте Фауст вызывает дух своего отца.  Мефистофель  развлекает
Фауста зрелищем свадебного пира некоей призрачной принцессы.
     В то время как  Фауст  наслаждается  этим  видением,  сцена  постепенно
погружается в темноту. Мефистофель удалился. Из  земли  появляется  фурия  с
огненным щитом; она подходит к Фаусту и показывает ему начертанные  на  щите
слова: "Твой час пробил". Словно громом  пораженный,  Фауст  закутывается  в
свой плащ. Все разбегаются. Театр превращается в ад.  Фурия  бросает  щит  и
направляется в глубину театра, где в ожидании Фауста собрались духи ада. Тут
появляются из земли еще четыре фурии. Все пять окружают еще  живого  Фауста,
терзают, рвут, швыряют и таскают его по полу и,  наконец,  достаточно  долго
промучив, сбрасывают в отверстую пропасть. Вспыхивает яркое  пламя,  которое
скрывает несчастного.
                                                        [Зигмунд фон Бибра].

        "38"

     Когда я увидел на афише Имя  доктора  Фауста,  старого  знакомого  моей Аугсбург
юности, с которым я и до сих пор с удовольствием  встречаюсь,  если  удается 1781.
повидать его без особых трудов, я вошел.
     Общество, которое я застал  там,  оказалось  много  изысканней,  чем  я
предполагал, и оно не скупилось на знаки высокого и милостивого одобрения.
     Тому, у кого хорошая память и кто  не  забыл  виденные  еще  в  детстве
старые  импровизированные  пьесы,  занятно  видеть,  насколько  разнообразны
изменения, которым эти пьесы подвергаются при постановке,  редко  случается,
что в двух разных местностях они полностью  совпадают.  Автор  аугсбургского
Фауста был, по-видимому, своего рода изобретателем, он включил в пьесу много
сцен, каких я еще никогда не  слыхал,  хотя  не  раз  смотрел  эту  вещь  на
подмостках многих дощатых театров. Особенно ярко запечатлелась в моей памяти
одна, почти патетическая, сцена между Фаустом и купцом, автором которой  мог
бы  быть  Лудовичи  {1},  этот  Шекспир  немецких  "главных  государственных
действий".
     Последнюю   сцену   автор   captandae   benevolentiae   gratia    {Ради
благосклонности (публики) (лат.).} совершенно  переиначил.  После  того  как
черт утащил доктора  Фауста,  он  вознамерился  утащить  и  Ганевурста.  Тот
пустился в переговоры. В конце концов черт спросил его:
     "Ч. Откуда ты такой взялся?
     "Г. Из Аугсбурга".
     Тотчас черт выпустил его и удрал, а Гансвурст обратился  к  партеру  со
словами: "Вот видите, господа! Перед жителями Аугсбурга трепещет сам черт!".
     Этим к великому удовольствию зрителей и закончилась, в сущности говоря,
пьеса. Но к ней еще была прибавлена мораль в александрийских стихах.
                                      [Из "Описания путешествия по Германии"
                                                          Фридриха Николаи].

        "39"

     В ту пору, когда на немецком театре  царили  импровизованные  бурлески, 1792.
когда "главные государственные действия" занимали место трагедий  (т.  е.  в
Верхней и Нижней Саксонии с конца прошлого столетия до 1737 года, а в  южной
Германии еще и позже; так, например, в 1746  году  Общество  Шуха  играло  в
Майнце  импровизированную  пьесу  о  Фаусте;  см.  Театральный  журнал   для
Германии, 1, 64; в Вене частично до 1769 года), история  Фауста  часто  была
темой трагического фарса, который имел успех у простонародья главным образом
благодаря сценам, с  чертями.  Одна  ария  из  этого  фарса,  ставшая  затем
народной песней, начиналась словами:

                      Фауст, о Фауст, настало время,
                      Фауст, пришел твой смертный час!

     Точно так же в те времена, когда в немецких театрах постоянно ставились
пантомимы, содержанием их нередко была история доктора Фауста. Еще  14,  16,
28 февраля и 15 мая 1770 года (в последний  раз  с  пражскими  добавлениями)
общество Везера ставило в Лейпциге пантомиму, полную грубого шутовства,  под
названием  "Доктор  Фауст",  в  которой,  говорят,  балетмейстер  с  большой
живостью изображал отчаяние Фауста.
     Смотри: О Лейпцигском театре письма господину И.  Ф.  Леве  в  Poстоке.
Дрезден. 1770 {1}."
                                                        [Зигмунд фон Бибра].

        "40"

     Древнейшую форму сохранила еще та пьеса, которую многие, в том числе  и Берлин
я, видели 40 лет тому назад здесь, в Берлине, и  в  Бресдавле  в  исполнении 1804.
труппы, выступавшей здесь время от времени под именем "Шютц  и  Дрэер".  Эта
труппа, приезжавшая со своим "Касперле" из  южной  Германии;  ставила  много
хороших старых вещей,  рыцарский  драмы,  романтические  переделки  античных
мифов, духовные драмы, сюжеты которых черпались из библии и легенд, а  также
исторические пьесы, как-то: "Рыцарь-разбойник",  "Черный  рыцарь".  "Медея",
"Алцеста",  "Юдифь  и  Олоферн",  "Аман  и  Эсфирь"  (использованная  Гете),
"Блудный сын",  "Генофефа",  "Благородная  девица  Антония",  "Мариана,  или
Женщина-разбойник", "Дон  Жуан",  "Траян  и  Домициан",  "Кровавая"  ночь  в
Эфиопии", "Фанни и Дерман" (английская повесть) и др.
     Под конец  единственным  владельцем  этого  театра  остался  ныне  тоже
умерший Шютц. Он выступал здесь в 1807 году, рекомендуя себя как  "бюргер  и
домовладелец  города  Потсдама",  и   превосходно   исполнял   роль   слуги,
постоянного участника всех пьес и героя  специально  ему  посвященной  пьесы
"Касперле и его семья", а также роли главных героев Фауста, Дон Жуана и др.
     Основным и самым притягательным спектаклем репертуара во  всех  случаях
оставался  "Доктор  Фауст",  всего  лишь  бледным  отзвуком   которого   был
ставившийся как его продолжение "Доктор Вагнер, его фамулус". Пьеса о Фаусте
имела раньше и латинское название "Infelix Sapientia", которое в  позднейших
афишах исчезло.
     Лежащая передо мной афиша от 12 ноября 1807 года гласит:

                   По неоднократному требованию публики:

        "ДОКТОР ФАУСТ"

                            В четырех действиях

                           Участвующие персоны:

      Фердинанд, герцог Пармский           Восемь духов: Мефистофелес
      Луиза, его супруга                                 Ауэрхан
      Люцинда, ее наперсница                             Мегера
      Карлос, камердинер герцога                         Астрот
      Иоганнес Фауст, доктор                             Полумавр
      Иоганн Кристоф Вагнер, его фамулус                 Гарибах
      Гений                                              Асмодей
      Касперле в образе странствующего слуги             Вицлипуцли
                                                         Разные другие духи

     Волшебные видения: 1. Голиаф и Давид. 2. Могучий  Самсон.  3.  Римлянка
Лукреция. 4. Мудрый царь Соломон. 5. Ассирийский лагерь, где Юдифь  отсекает
голову Олоферну. 6. Елена Троянская.
     Со многими новыми летательными машинами и превращениями.
     По ходу действия Касперле представляет:  1.  Странствующего  слугу,  2.
Слугу, нанятого доктором Фаустом, 3. Заклинателя бесов, 4.  Путешественника,
летающего по воздуху, 5. Ночного сторожа.
     Касперле, не жалея сил, будет  всячески  потешать  своих  благодетелей.
                                                            [Фон дер Хаген].

        "41"

     Среди этих произведений следует назвать прежде  всего  "Фауста"  Марло,
гениальное творение, не только содержанию, но и  форме  которого,  очевидно,
следовали кукольные комедии. Возможно, что "Фауст" Марло послужил образцом и
для других английских поэтов его  времени  при  обработке  того  же  сюжета.
Эпизоды из таких пьес перешли затем  в  кукольные  драмы.  Такие  английские
комедии о Фаусте были, вероятно, впоследствии переведены на немецкий язык  и
разыгрывались так  называемыми  английскими  комедиантами,  которые  к  тому
времени уже исполняли на немецких сценах лучшие  произведения  Шекспира.  Мы
имеем лишь скудные сведения о репертуаре этой труппы английских комедиантов;
самые пьесы, никогда не появлявшиеся в печати, исчезли и  сохранились,  быть
может, разве в захолустных театрах или в бродячих труппах  низшего  разряда.
Так, вспоминаю, что дважды я сам  видел  жизнь  Фауста  в  изображении  этих
артистических бродяг, и  не  в  обработке  новых  поэтов,  а,  вероятно,  по
обрывкам старинных, давно забытых пьес. Первую из этих драм я видел двадцать
пять лет тому  назад  в  маленьком  пригородном  театре  на  так  называемой
Гамбургской горе, между  Гамбургом  и  Альтоной.  Вспоминаю,  что  вызванные
заклинаниями черти  появились  все  с  головы  до  ног  закутанные  в  серые
простыни. На вопрос Фауста: "Мужчины вы  или  женщины?"  они  отвечали:  "Мы
бесполы". Фауст спрашивает затем, как они, собственно,  выглядят  под  своим
серым покровом, и они отвечают: "У нас нет  облика,  свойственного  нам;  по
твоему желанию мы принимаем всякий облик, в каком ты хотел бы  нас  увидеть:
мы всегда будем выглядеть как твои мысли". По заключении договора,  где  ему
обещаны  познание  всех  вещей  и  наслаждение  всем,  Фауст  прежде   всего
спрашивает, как устроены небо  и  ад,  и,  получив  требуемые  сведения,  он
замечает, что, вероятно, на небе слишком холодно, а  в  аду  слишком  жарко;
лучше всего климат, очевидно, на нашей любезной земле. Прекраснейших  женщин
этой  любезной  земли  он  завоевывает   посредством   магического   кольца,
придающего ему вид цветущего юноши,  красоту  и  изящество,  а  также  самый
блестящий рыцарский наряд. После многих лет бесшабашной и распутной жизни он
вступает  в  любовную  связь  с   синьорой   Лукрецией,   самой   знаменитой
венецианской куртизанкой, но коварно покидает ее  и  уезжает  на  корабле  в
Афины, где дочь герцога влюбляется  в  него  и  хочет  стать  его  женой.  В
отчаянии Лукреция обращается к силам преисподней за советом,  как  отомстить
изменнику, и дьявол открывает ей, что все великолепие Фауста исчезнет вместе
с кольцом, которое он носит на указательном пальце. Тогда синьора Лукреция в
одежде паломника отправляется в Афины и является здесь ко двору в  ту  самую
минуту, когда Фауст в брачном наряде собирается подать прекрасной  принцессе
руку, чтобы вести ее к алтарю. Но переодетая пилигримом мстительная  женщина
внезапно срывает у жениха с пальца кольцо, и тут же  юношеское  лицо  Фауста
превращается в морщинистое, старческое, с  беззубым  ртом,  а  бедный  череп
вместо  золотистых  кудрей  обрамлен  лишь  скудными  серебристыми  прядями.
Искрящийся великолепием пурпур спадает, точно увядшая зелень,  с  согбенного
трясущегося тела, покрытого лишь грязными лохмотьями. Лишившийся  своих  чар
чародей не замечает, как он изменился, или, вернее, что теперь  его  тело  и
платье обнаруживают действительное разрушение, которому они  подвергались  в
течение  двадцати  лет,  когда  бесовский  обман  скрывал  их   под   лживым
великолепием от  людских  взоров;  он  не  понимает,  почему  с  отвращением
отхлынула от него толпа придворных, почему принцесса восклицает: "Уберите  с
глаз моих этого старого попрошайку!". Но тут  переодетая  Лукреция  злорадно
подставляет ему зеркало, он со стыдом видит свой подлинный образ,  и  наглая
челядь выбрасывает его за дверь, словно паршивую собаку.
     Другую драму о Фаусте, упомянутую мною выше, я видел на конской ярмарке
в одном ганноверском местечке. На лужайке был выстроен балаган, и,  несмотря
на то, что  представление  происходило  среди  бела  дня,  сцена  заклинания
производила чрезвычайно жуткое  впечатление.  Явившийся  демон  назвался  не
Мефистофелем, а Астаротом - имя, первоначально,  вероятно,  тождественное  с
именем Астарты, хотя последняя в тайных писаниях  магов  считается  супругой
Астарота. Астарта изображается в указанных  сочинениях  с  двумя  рогами  на
голове, образующими полумесяц, как она и в  самом  деле  некогда  почиталась
финикиянами, у которых она была богиней луны, и поэтому  евреи  считали  ее,
подобно прочим божествам своих соседей, дьяволом.  Но  царь  Соломон  Мудрый
втайне поклонялся ей, и Байрон прославил ее в своем  "Фаусте",  которого  он
назвал "Манфредом" {1}. В кукольной драме,  изданной  Зимроком  {2},  книга,
соблазняющая Фауста, называется "Clavis Astartae de magica" {"Астартов  ключ
о магии" (лат.).}.
     В  драме,  о  которой  я  начал  говорить,  Фауст  предпосылает  своему
заклинанию жалобу, что он так беден, что всегда  вынужден  бегать  пешком  и
даже скотница не хочет его поцеловать; он  хочет  предаться  дьяволу,  чтобы
получить от него коня и прекрасную принцессу. Вызванный  заклинанием  дьявол
является сначала в образе различных животных - свиньи,  быка,  обезьяны,  но
Фауст прогоняет его с назиданием:  "Чтобы  испугать  меня,  тебе  надо  быть
страшнее". Тогда дьявол является в виде льва и ревет qaerens  quern  devorat
{Ища, кого поглотить (лат.).}, но и теперь он недостаточно страшен  дерзкому
некроманту.  Он  принужден,  поджав  хвост,  убраться  за   кулисы,   откуда
возвращается в виде  огромной  змеи.  "Ты  все  еще  недостаточно  ужасен  и
страшен", - говорит Фауст. Снова  дьявол  принужден  постыдно  удалиться,  и
теперь он появляется  пред  нами  в  образе  человека  необычайной  красоты,
закутанного в красный плащ. Фауст выражает ему  свое  изумление,  и  красный
плащ отвечает: "Нет ничего более ужасающего и страшного, чем человек: в  нем
хрюкает и ревет, и мычит, и шипит природа всех других зверей; он грязен, как
свинья, груб, как бык, смешон, как обезьяна, яростен, как лев,  ядовит,  как
змея, он является смесью всей животной природы".
     Немало поразило меня удивительное сходство  этой  старинной  комедийной
тирады с одним из основных учений новой натурфилософии, в особенности в  том
виде, как ее развивает Окен {3}.  По  заключении  адского  договора  Астаррт
предлагает Фаусту многих красавиц  на  выбор,  расхваливая  их  достоинства,
например  Юдифь.  "Не  нужна  мне  головорезка",  -  отвечает  тот.  "Хочешь
Клеопатру?" - спрашивает тогда дух. "И ее не хочу, - отвечает Фауст,  -  она
слишком расточительна, слишком  дорого  обходится  и  сумела  разорить  даже
самого богатого Антония; она пьет жемчуг"  {4}.  "Тогда  я  рекомендую  тебе
прекрасную Елену Спартанскую, - отвечает  Астарот,  улыбаясь,  и  иронически
добавляет: - С этой особой ты  сможешь  разговаривать  по-гречески".  Ученый
доктор восхищен этим предложением и требует, чтобы дух  дал  ему  физическую
красоту и великолепное платье, дабы он мог с успехом соперничать  с  рыцарем
Парисом; кроме того, он требует  коня,  чтобы  тотчас  же  скакать  в  Трою.
Получив согласие, он удаляется вместе с духом, и оба тотчас же  показываются
за территорией балагана на красивых конях. Они сбрасывают с себя плащи, и мы
видим, как Фауст, а также и Астарот, обратившись в английских  наездников  в
блестящих  мишурных  одеждах,  исполняют   замечательные   верховые   трюки,
приводящие в изумление  собравшихся  конских  барышников,  которые  толпятся
вокруг со своими ганноверски-багровыми лицами и от восхищения  шлепают  себя
по желтым кожаным штанам, - это  рукоплескания,  каких  мне  не  приходилось
слышать ни на одном драматическом представлении. Но  Астарот  в  самом  деле
восхитительно ездил верхом и был стройной хорошенькой  девушкой  с  большими
черными  дьявольскими  глазами.  И  Фауст  был  пригожим  молодцом  в  своем
великолепном костюме наездника, и держался  он  на  лошади  лучше,  чем  все
прочие немецкие доктора, которых  я  когда-либо  видел  верхом.  Он  носился
вместе с Астаротом вокруг сцены, на которой уже виднелся теперь город  Троя,
а на стенах его Елена Прекрасная.
     Бесконечно знаменательно это  явление  Прекрасной  Елены  в  легенде  о
докторе Фаусте. Оно прежде всего характеризует  эпоху  его  возникновения  и
дает нам сокровеннейшее объяснение  самого  сказания.  Этот  вечно  цветущий
идеал прелести и красоты, эта Елена  Прекрасная,  однажды  утром  являющаяся
докторшей Фауст  в  Виттенберге,  есть  сама  Греция  и  эллинизм,  внезапно
выплывшие в сердце Германии, словно  вызванные  заклинаниями;  а  магическая
книга, заключающая