было
предположить, что уж теперь  посты  даже  усилят.  Однако  пост  был  закрыт
вообще! Чего никогда прежде не случалось. Через десять минут, проезжая  мимо
городского аэропорта, Данил увидел, как оттуда взлетает гражданский самолет.
И это - чрезвычайное положение?! Возле железнодорожного  вокзала  -  никаких
признаков чрезвычайной охраны,  разве  что  у  пригородных  касс  приткнулся
небольшой цивильный "пазик" с полудюжиной парней в штатском...
   И на улицах - ни следа усиленных патрулей.
   На душе становилось все тревожнее, и, когда он приехал туда,  где  должен
был находиться согласно штатному расписанию, то вошел внутрь, уже  явственно
ощущая волчьим чутьем сосущее предчувствие краха, скольжения в бездну.
   Так оно и оказалось. О тех днях он старался вспоминать как можно реже, но
когда бы ни вспоминал, осадок в душе был самый пакостный. Все  было  готово,
все были готовы, замерла в предчувствии броска великолепная армада,  умевшая
сокрушать и пресекать  в  мгновение  ока,  недоставало  лишь  хриплого  рева
охотничьего рога,- а вот его-то и не последовало. Совсем. Сутки спустя Данил
сидел в комнате, где усатый  подполковник,  вопреки  строжайшим  инструкциям
успевший опрокинуть стакан, стучал кулаком по столу и орал:
   - Блядь, мы ж профессионалы! Мы ювелиры! Только моторы завести!  Вы  что,
не видите, как все проседает? Дайте команду! Что они в Москве, жопой думают?
   Но Басенок, который должен был дать  команду  ему,  а  заодно  и  Данилу,
сидел, уставясь в стол, с мертвым лицом - потому что не  получил  команды  и
сам. Никто не получил команды, до самого конца так и не последовало команды.
Двадцать первого, когда все рухнуло окончательно, Данил улетал отсюда  -  и,
глядя в иллюминатор медленно катившего к взлетной  полосе  самолета,  видел,
как идет к армейскому "ИЛ-76" длинная колонна десантников.  Очень  возможно,
это были  ребята  того  подполковника.  Все  рухнуло.  Не  нашлось  молодого
корсиканца, способного без оглядки рявкнуть: "Вперед!" - ведь известно,  что
перевороты, затеянные молодыми военными вундеркиндами, проваливаются  раз  в
десять реже, чем путчи, задуманные старыми интриганами...
   ...Понемногу, несмотря на  рабочее  время,  в  пивнушку  стали  стекаться
аборигены, и вскоре за одним столиком с Данилом их оказалось четверо, а  там
и пятый прибавился. Данила это  ничуть  не  раздражало,  наоборот  -  выпала
возможность беззаботно отдохнуть, проведя время в неторопливой пустой беседе
за кружкой не самого скверного пива, обсуждая знакомые насквозь темы:  жизнь
на грешной земле. Батька и его супротивника,  нехитрые  сенсации  старинного
Кракова, космос  и  земля...  Благо  в  таких  вот  местах  все  моментально
становятся друг другу желанными собеседниками и чуть ли не кумовьями.
   И через каких-то четверть часа, сидя за мокрым столиком с разодранной  на
бумажке копченой рыбой, в табачном дыму и мирном гомоне, он услышал от новых
знакомых такое, от чего перехватило дыхание.  Нечто,  касавшееся  той  самой
военной  машины  -  и,  надо  сказать,  идеально  с  ее  видом  и   номерами
сочетавшееся...
   Умело задавая наводящие вопросы, он быстро убедился, что ошибки тут  нет.
Это был даже не шок - ослепительное  озарение,  недостающий  кусочек,  после
которого головоломка мгновенно преображалась в  лишенную  всяких  неясностей
картинку. Конечно же, С-300, даже по  описанию  селянина  ясно...  Вот  оно!
Средоточие и узел!
   Нервы звенели так, что  он  не  на  шутку  испугался  умереть  здесь,  за
столиком, от неведомо откуда взявшегося инфаркта,- ведь все умерло бы  тогда
вместе с ним. Как  все  укладывалось,  господи  боже!  Как  все  становилось
просто!
   В первую  минуту  потянуло  сломя  голову  бежать  куда-то  -  то  ли  на
автобусную остановку, то ли на местную почту, к телефону. Он в конце  концов
переборол  себя,  остался  сидеть,  прихлебывая  потеплевшее  пивко.  С-300,
полигонные учения в рамках совместной военной доктрины...
   Маленькая "Ока" вишневого цвета остановилась там, где и  было  условлено,
ловко развернулась, задом отъехала к зеленому забору. Данил сидел на прежнем
месте,  разделывая  вторую  скумбрию.  Все  внутри  пело  и  ликовало  после
озарения.
   Оксана старательно заперла машину,  постояла  немного,  чуть  нетерпеливо
постукивая каблучком. Данил смотрел на нее, тут же  припомнив  из  классики:
"Вы такой звездой, такой этуалью слетели к нам..." От ее красоты вновь стало
тоскливо: брючный костюм из вишневого  бархата,  прямо-таки  в  тон  машине,
бриллиантовый посверк в ушах и на шее, волна распущенных черных волос, синие
глазищи, гордая стать... Редкие  прохожие  на  нее  оборачивались.  Душевное
ликование медленно уступало место пустоте.
   Потом она появилась в пивнушке, огляделась и уверенно направилась  к  его
столику, остановилась над ним, дыша духами, очарованием и  иронией,  призрак
той жизни, кою местные знают лишь понаслышке и никогда не  смогут  ею  жить.
Столкновение двух миров.
   - Привет,- сказал Данил непринужденно.- Я ж говорил, что брошу тут якорь.
Садись, я тебе сейчас газетку подстелю...
   Сидевший  рядом  с  ним  абориген,  сохраняя  на  лице  выражение  полной
обалделости, приподнялся, подхватил свои две кружки  и  молча,  оглядываясь,
убрался за другой столик, остальные притихли.
   Бровью не поведя, Оксана опустилась на застеленный газеткой  стул,  одним
взглядом оценила количество оставшегося в банке пива и констатировала:
   - Неплохо. Успел приятно провести время...
   - Тебе налить? - светски спросил Данил. - Ежели посуда без миазмов...  Он
сходил к стойке за кружкой, старательно промыл ее под краном в горячей воде,
наполнил. Оксана, не жеманясь, отпила. Ошалевшие соседи по столу  таращились
на нее, забыв о  своем  пиве.  Дело  было  не  только  в  нежданном  явлении
ослепительной красотки. Поведение у нее было  неправильное  -  не  в  смысле
морали, а в смысле тех нехитрых взаимоотношений меж мужчиной и  женщиной,  к
коим здесь привыкли испокон  веков.  Обнаружив  своего  "дядька"  в  пивной,
супруга, или кто она там, просто обязана была, взявши  загулявшего  спутника
жизни  за  шиворот,  со  скандалом  выбить  его  отсюда-  как   предписывали
сложившиеся за пару-тройку столетий стереотипы.  Меж  тем  дядько  продолжал
благоденствовать, нахально цедя пивко, и ничуть не боялся,  что  его  отсюда
поволокут под шумные напоминания о  семейном  долге.  Поистине  столкновение
миров, можно преисполниться черной зависти, что соседи по  столу  и  делали,
судя по их завистливо-опасливым взглядам.
   - Ну как? - с любопытством спросил Данил.
   - Бывает хуже,- невозмутимо ответила Оксана,  отпив  еще.-  Не  пытайтесь
меня шокировать, пан Черский, по большому счету, не из  графьев  происходим,
до шести лет в уличный сортир бегали-с...
   Окружающие таращились на нее восхищенно и уважительно. Тут бы самое время
ощутить приятное чувство собственника, вспомнив, что не так давно вытворял с
этой гордой красоткой и какой покорной она станет совсем  скоро,-  но  Данил
никак не мог избавиться от пустоты в душе. Он словно бы и не  видел  ладного
солдатика, вошедшего в заведение с пластмассовой канистрой,- к чему обращать
внимание на столь будничное зрелище, когда рядом сидит поразившая окружающих
женщина?
   - Тебе еще налить? - спросил он.
   - Нет, хватит. От пива,  ходят  слухи,  полнеют.  Ты  пей,  не  торопись,
времени у нас предостаточно...
   Сосед напротив расхрабрился настолько, что  с  самым  живейшим  интересом
спросил:
   - А вот что вы, к примеру, пани дорогая, думаете насчет жизни на планетах
Солнечной системы?
   Оксана оглядела его вполне доброжелательно и сообщила:
   - Я так думаю,  что  если  там  есть  мужики,  то  самогонку  они  и  там
обязательно изобретут...
   - Золотые слова! - восхитился сосед.
   - Пусть даже у них три ноги, два хвоста и шкура зеленая...
   - От верно!
   Солдат  прошел  в  обратном  направлении,  бережно   неся   перед   собой
полнехонькую канистру - из тех хватких служивых, что в два счета сварят  суп
из топора, а уж смотаться в самоволку за пивком в близлежащую  деревеньку  и
вовсе ухитрятся так, что ни один отец-командир не заподозрит. Данил вновь не
проявил к военному никакого интереса, всецело поглощенный рыбой.
   -  Ну,  пошли?  -  сказала  Оксана,  видя,  что  банка  опустела.-  Всего
наилучшего, Панове, приятно было посидеть...
   И первой направилась к двери, идущий следом Данил услышал за спиной:
   - От дядьке везет, я б на свою холеру сменялся не глядя...
   - Так он тебе и сменяет. Ты б сменял?
   - Да ни в жизнь...
   - А ты бы сменял? - осведомилась Оксана уже на улице.
   - Тебя? - фыркнул Данил.- На холеру? Да ни в жисть, ясная пани. Какая  вы
сегодня, право...
   - Ой! - она отпрянула с неподдельным ужасом.- Новый костюм же! А ты  рыбу
терзал...
   - Да вымыл я руки,- сказал Данил.- С мылом,  на  три  раза.  И  даже  рот
пастой прополоскал, пока ты наряд осматривала,  не  понес  ли  он  урона  от
здешних кресел. У меня как раз был в кармане тюбик, крошка, из  гостиничных,
с Польши осталось...
   - Это намек?
   - Откровенный,- сказал Данил.- Руки мытые, зубы чищены... Пойдем погуляем
под сосенками? - и взял ее за руку.
   - Влияние окружающей идиллии?
   - А почему бы нам и не прогуляться идиллически, держась за руки? -  пожал
он плечами.- Можно же ненадолго стать нормальными людьми...
   - Это из какого-то романа?
   - Из головы.
   - Как в Польше? Ты так и не удосужился рассказать, зачем ездил...
   - Да пустяки, рутина,- отмахнулся Данил, увлекая  ее  в  прохладную  тень
сосен.- Посмотри лучше, как вокруг красиво...
   Оксана не упиралась, и они долго целовались под сосной, словно  сбежавшая
с уроков парочка, вишневый бархат сминался под ладонями,  пальцы  наткнулись
на круглую пуговицу...
   Оксана гибко вывернулась:
   - Э нет! Мы все-таки не в диких скалах, пан Черский...  Нас  в  километре
отсюда целый особняк ждет... Что подумает мирный  пейзанин,  если  ненароком
наткнется?
   -  Позавидует...-Данил  снова  взял  ее  за  руку.-  Ладно,  пошли  ехать
лежать... хорошенький оборот речи? Велик и могуч русский язык...
   Они вышли к громадному костелу из серого кирпича, где  в  фундамент  была
заделана каменная плита с непонятными знаками, смысла которых никто не  знал
и не  надеялся  разгадать,  совсем  неподалеку  размещался  самый  настоящий
сельский  клуб  и,  как  гласила  рукодельная  афиша,  сегодня  должны  были
демонстрировать кинофильм "Последние каникулы".
   - Давай сходим? - предложил Данил.- Вечерком, пешочком туда и назад...
   - Да ну. Название незнакомое, но, чует мое сердце,  ерунда  какая-нибудь.
Вот "Римские каникулы" я бы с удовольствием посмотрела. Мои любимый фильм. С
юношеских лет.
   - Купи кассету.
   - По телевизору - совсем не то. Вот на большом экране,  в  большом  зале,
где эмоции окружающих тебе телепатически передаются - другое дело...-  голос
у нее стал тихим и мечтательным.- Совсем другое дело...
   - А у меня любимый фильм был "Три  мушкетера",-  признался  Данил.-  Тот,
французский, конечно, классический.
   - Ну понятно - драки-поединки...
   - Не только,- сказал Данил.- Я, знаешь ли, в пять лет научился читать как
раз по "Трем мушкетерам". Серьезно. И долго не мог  взять  в  толк,  что  же
такое означает у д'Артаньяна это самое "д" с запятой? Дед? Или что? Родители
помочь не могли, они сами и не представляли.  А  потом  оказалось,  что  все
невыносимо скучно и прозаично, всего-то - "из Артаньяна"... Но я  все  равно
добрых полромана наизусть помню,- он прилежно  процитировал:  -  "Вдруг  она
увидела,  как  на  повороте  дороги  заблестели  обшитые  галунами  шляпы  и
заколыхались на ветру перья. Она  насчитала  сначала  двух,  потом  пять  и,
наконец, восемь всадников; один из  них  вырвался  на  два  корпуса  вперед,
миледи издала  глухой  стон:  в  скачущем  впереди  всаднике  она  узнала  д
Артаньяна..." Что?
   Оксана остановилась, резко развернулась к нему, в глазах был страх:
   - Вон там, возле синей "Волги"...
   - Ну и что? - спросил Данил, напрягшись, впрочем, при виде  ее  мгновенно
осунувшегося лица.- Двое...
   - Один - тот, что тогда на лестнице... С пистолетом...
   - Стой, не дергайся,- тихо приказал Данил.- Они  твоего  лица  не  видят,
по-моему, и внимания не обратили... И не смотрят в  нашу  сторону...  Ты  не
ошиблась?
   - Я эту рожу где угодно опознаю...
   - Медленно уходим,- сказал Данил.- Так, чтобы выглядело как нельзя  более
естественно. Сейчас я отвернусь тоже... Пошли. Постой-ка тут, у почты,  тебя
отсюда не видно... или лучше зайди внутрь. А я гляну...
   Он вернулся метров на пятнадцать, сел на лавочку с таким видом, словно  в
этом самом домике и обитал всю жизнь, краем глаза рассматривал двух мужчин у
синей "Волги".
   Нет, никогда прежде не встречались. Ничего знакомого. Вот  они,  наконец,
сели в машину, и она уехала -  в  каком  направлении,  гадать  трудно.  Чуть
подальше, метрах в трехстах,- вокзальчик, где останавливаются  междугородные
автобусы, оттуда расходятся три дороги, а еще дальше есть  вторая  развилка,
дорог там две. До скончания века можно гадать, куда эти двое направились...
   - Ну все,- сказал он,  выведя  Оксану  из  крохотной  комнатушки  местной
почты.- Исчезли с глаз долой. Точно, не ошиблась?
   - Если бы тебе кто-то ткнул пистолетом вот в это самое место, ты  бы  его
хорошо запомнил?
   - Да пожалуй что,- согласился Данил.- Таких я стараюсь запоминать,  чтобы
потом обязательно пригодилось... Может, вернемся  в  град-столицу?  Ты  как,
ничего?
   Оксана упрямо задрала подбородок:
   - Нормально. Не буду я из-за какого-то гада бежать  сломя  голову,  когда
все так хорошо... По-моему, и правда не заметил.
   Внимательно присмотревшись к ней, Данил не увидел особых симптомов страха
или тревоги - сильная девочка, не из плакс...
   - У тебя есть оружие? - спросила она.
   - Увы...- пожал плечами Данил.- Я и мобиль-ник-то  оставил  в  городе.  В
моем положении шляться с оружием не стоит... ничего, там  же  есть  телефон,
вызову ребят...
   - Нет уж, спасибо,- отрезала Оксана, полностью овладев собой.- Уж если  и
есть в чем-то великая пошлость, так это в том, чтобы  заниматься  любовью  с
сопящими под дверью охранниками...
   - С охранниками? - усмехнулся Данил.
   - Ну, не передергивай, ты прекрасно понял мою мысль.  Черт,  а  ведь  они
могли обратить внимание на номер машины... Если  в  столице  следили,  могли
выяснить номер...
   - Ну, решай,- сказал Данил.- В город? Вызываем охрану? Едем в особняк?
   - Едем в особняк,- твердо сказала Оксана.-  Не  собираюсь  я  от  каждого
куста шарахаться, иначе свихнуться недолго...

   Глава вторая
   Ночная жизнь посреди идиллии
   Данил присел на стул и решительно принялся натягивать джинсы.
   - Ты куда собрался? - сонно поинтересовалась Оксана, легонько потянулась,
выпростав тонкую обнаженную руку из-под простыни.
   - В каминную,- сказал Данил.- Помнится, кто-то упорно собирался  заняться
шашлыками...
   - И займусь. Только подремлю немножко. Вчера ни свет  ни  заря  заявилась
мужнина сестрица, они у себя, борючись с тиранией, дня от ночи не  отличает,
вот и не дала доспать... Да и вымотал меня некто,  слабую  и  беззащитную...
Подремлю часок, и пойдем шашлыки делать...
   Сладко, длинно зевнула. И зевала она красиво. Есть очаровашки, в  мужской
постели теряющие  толику  очарования  -  и  прикрываются  простыней,  будучи
обнаженными, без особой грации, чем заставляют вспомнить скорее  о  бане,  и
смотрятся после бурного общения чуть поблекшими, и лежат на глазах у мужика,
в общем, неуклюже. К нынешней подруге  Данила  это  никак  не  относилась  -
поистине, само  совершенство,  на  манер  Мэри  Поппинс,  только  леди  Мери
(книжная, не киношная) была вызывающе, напоказ лишена сексуальности, а здесь
все наоборот...
   У него на миг печально захолонуло сердце, он долго смотрел не открываясь.
Пошевелившись, Оксана столь же дремотным тоном поинтересовалась:
   - У меня что, ус отклеился?
   Данил присел на корточки у постели:
   - Просто интересно стало вдруг, какая  ты,  когда  домашняя.  Старательно
пытаюсь представить и никак не могу.
   - В ха-алатике,- зевнула она.- В чистеньком и, боже упаси, не  драном.  С
заплетенной косой. А еще я люблю, когда телевизор смотрю в кресле,  ноги  на
стол вольготно помещать, только моего борца с тиранией это и  через  раз  не
возбуждает... Нет, дай я подремлю...
   - Я пойду пройдусь,- сказал Данил.- По дорожкам погуляю...
   - Ты только  не  вздумай  какие-нибудь  роковые  тайны  распутывать,  как
некоторые...
   - Какие там тайны,- махнул он рукой.- Скажу тебе по секрету, никаких тайн
и не осталось вовсе...
   Вышел и спустился на первый  этаж  небольшого  особнячка,  где  они  были
единственными обитателями,- успел "Интеркрайт" в свое  время  купить,  когда
труженики  пера,  здешние  писатели,  увлекшись  перестройкой,   гласностью,
независимостью  и  прочими  увлекательными  глупостями,   как-то   незаметно
упустили из рук свой Дом,  бывшее  кровное  достояние,  перешедшее  к  людям
коммерческим. Даже у Батьки руки пока что не  дошли  устроить  тут  отдельно
взятую национализацию.
   Вошел в каминную, довольно обширную, с окруженным  креслами  полированным
столом посередине, цветным телевизором и мангалом для  шашлыков,  при  нужде
легко размещавшимся в камине. Не зажигая света - за окном еще не стемнело  -
снял телефонную трубку.
   Телефон молчал. Хотя всего три часа назад трубка исправно гудела,  стоило
ее снять. Поджав губы, Данил вышел в холл, тихонечко приоткрыл дверь большой
комнаты.
   Трубка и там не подавала  признаков  жизни.  Со  светом  все  в  порядке,
зажигается и гаснет исправно, а вот телефон...
   Он вернулся в каминную. Еще не поддаваясь тревоге, даже легонькой, скорее
по привычке,  прикинул  наиболее  уязвимые  точки  особнячка  -  для  тихого
проникновения. Никто не рискнет поднимать  шум  в  двух  шагах  от  главного
здания, если и случится проникновение, оно будет именно тихим...
   Дверь на балкончик, вернее на террасу, откуда короткая  бетонная  лесенка
ведет прямо в лес. Все окна без решеток, но их  вряд  ли  рискнут  выбивать,
зато терраса не видна ни из большого дома, ни с дорожек, через нее  и  взвод
сможет проникнуть...
   Никаких замков, конечно. Он и так помнил, что замков тут нет. Кто бы  ими
озабочивался в благостные советские времена? И на входной-то  двери  замочек
паршивенький, чуть ли не расческой можно одолеть...
   Черт, ведь ничего нельзя сделать... Разве что стол придвинуть, но  это  ж
сколько шуму... Сто раз собирались  оснастить  домик  настоящими,  надежными
замками, да все руки не доходили, как и бывает со  второстепенными  мелочами
даже у людей, способных предусмотреть любую мелочь...
   Потоптавшись, Данил вышел под чистое вечернее небо, уже  не  голубое,  но
еще не черное, без единой звездочки. Спустился с низкого крылечка,  постоял,
полной  грудью  вдыхая  прохладный  воздух.  Главное  здание  самую  чуточку
напоминало  старинный  замок   -   низкое,   двухэтажное,   светло-серое   с
бледно-желтыми пятнами изящных очертаний. Справа от  входа  -  стилизованная
башенка, высокая и узкая, не служившая абсолютно никаким утилитарным  целям,
хотя внутри зачем-то сделана лестница.  Тут  же  вытянулись  в  шеренгу  три
двухэтажных особнячка такого же колера - у одного, среднего, Данил как раз и
стоял.
   Тишина. В главном здании светится едва четвертая часть окон,  и  никакого
пьяного  гама,  никакой  вульгарной  суеты.  Народ  здесь  обитал  солидный,
оттягивались, конечно, по полной, но все же довольно цивилизованно.
   Посмотрел на стоянку, где рядом с  вишневой  "Окой"  Оксаны  примостилась
"Газель" с брезентовым верхом, направился ко входу в главный корпус. Как раз
в этот момент кто-то нажал там кнопку  -  по  территории  вспыхнули  уличные
фонари.
   Вош