себя  как  можно
естественнее, я не  супермен,  но  справлюсь  с  разленившейся  пехотой,  не
ожидающей подвоха... - и нехорошо ухмыльнулся. - В конце концов кто  сказал,
что я обязан доставить вас с обоими ушами или некастрированным?
   - Ох, как бы...
   - Ох, как бы вы мне вмазали, - кивнул Данил, благосклонно улыбаясь. -  Но
у вас ведь была масса времени,  а  вы  его  использовали  столь  бездарно...
Ладно, молчать. И  приготовиться  паясничать.  Лара,  если  что,  двинь  его
рукояткой по ране, ему хватит...
   Оглянулся через плечо. За  сиденьем,  на  предназначенной  для  спального
мешка узенькой полочке, лежала  та  самая  жуткая  штука,  которую  не  смог
идентифицировать куруманский бич - весьма неплохой  гранатомет,  не  длиннее
дробовика, с барабаном на двенадцать зарядов. Их время от времени используют
герои триллеров, все верно,  но  это  не  придумка  режиссера,  а  настоящее
оружие, вот уже несколько лет состоящее на вооружении иных импортных  армий.
Дальность, правда, не особенно большая, "Пламени" уступает, зато  компактная
бандура, что немаловажно. Но до чего не хочется палить в этих ребятишек...
   - Посигнальте издали, - сказал  Логун.  Данил,  бросив  на  него  быстрый
взгляд, нажал на клаксон. Тут же засигналил  Корявый.  Сняв  с  руля  правую
руку, Данил прикрыл колени Логуна своей камуфляжной курткой, чтобы не  видно
было веревки.  На  нем  самом  была  куртка  покойного  майора,  без  всякой
брезгливости надетая из-за имевшихся на ней погон и комитетской  эмблемы.  А
звезды на погонах вполне соответствовали званию, стоявшему в  полученном  от
Ростислава удостоверении...
   "Уралы"  шли  к  препятствию  на  тридцати,  непрерывно  сигналя.   Когда
оставалось метров двести, стоявший поперек  дороги  "Уазик"  зачихал  чадным
дымком, отъехал на обочину, освобождая проход.  Сосенки  лежали  на  прежнем
месте, но для "Урала" это не препятствие,  и  Данил,  переключив  на  первую
передачу, пополз чуть ли не шагом. Темно-зеленый мамонт,  колыхнувшись  пару
раз, с хрустом ломая необрубленные ветки, проехал по  деревцам,  остановился
метров через  десять  -  чтобы  и  Корявый  миновал  препятствие.  Чертовски
хотелось вдарить по газам и умчаться, но этого-то  как  раз  и  нельзя  -  в
палатке рация, "Уазик" на ходу, у них шесть автоматов и святая  вера  в  то,
что выполняют тут воинский долг...
   Давешний старлей, стоявший в обществе двух своих  подчиненных  (но  того,
что до визга восхищался Ларой, Данил среди них не  увидел,  видимо,  дрых  в
палатке с остальными), был сначала спокоен,  с  равнодушием,  испокон  веков
отличавшим солдата, таращась на проплывавший мимо  высоченный  грузовик.  Но
потом всмотрелся (благо стекло в дверце было опущено), узнал Данила, Лару  -
и невольно шагнул к машине, помаленьку обалдевая. Правда, за оружие он и  не
думал хвататься, а автомат висел на плече только у одного из солдат.
   - Эй! Мистер! - крикнул он по  инерции  (Данил  уже  распахнул  дверцу  и
шагнул ему навстречу). - Что за херня?
   - Отставить разговорчики, старший лейтенант! - рявкнул Данил на чистейшем
русском. - Марш ко мне! Часовым оставаться на местах!
   Старлей подбежал, уже заметив и погоны на куртке,  и  пистолет  на  боку.
Данил, вытащив удостоверение, сначала долго держал  перед  глазами  у  парня
обложку, чтобы тот успел прочитать пару  раз,  потом  раскрыл,  держа  левой
рукой. Правой он успел бы выхватить пистолет  в  секунду.  Заслониться  этим
обормотом, хоть и не хочется  жутко,  у  Корявого  автомат  в  кабине,  если
офицерик попадет в заложники,  его  орлов  удастся  разоружить  без  особого
труда...
   Но нет, обошлось - старлей, завороженно прочитав все, что  было  написано
на обеих сторонах корочек, неловко отдал честь.
   - Дела, товарищ майор... А как же это...
   - Ну, голуба моя... - сказал Данил барственно-насмешливо.  -  Вы  что,  в
стройбате служите? Такие вопросики...
   - Извините, товарищ майор. А...
   -  Часового  на  пост,  -  сказал  Данил,  моментально   меняя   тон   на
сухо-приказной. - Машину на прежнее место.
   Старлей обернулся, яростно замахал рукой. Тот, что с автоматом, отошел на
обочину, второй полез в кабину.
   - Пойдемте, - сказал Данил. - Взглянете на полковника.
   Распахнул дверцу, встал меж офицериком и палаткой - на всякий случай.
   Старлей даже не пялил глаза на Лару - так был  удивлен  и  удручен  видом
своего отца-командира, которому ничуть  не  приходилось  напрягаться,  чтобы
изображать жертву неизвестного рокового несчастья. С рукой  на  перевязи,  в
деревянной позе (из-за незаметных постороннему глазу  веревок),  с  бледным,
даже  синеватым  лицом,  Логун  смотрелся,  как  тень   отца   Гамлета   или
единственный уцелевший после жуткой рукопашной с целым туменом тохарцев.
   - Да как же это... - выпятил глаза лейтенант. Данил побыстрее уцапал  его
за локоть и отвел в сторону:
   - Вам что, не сообщали сводку?
   - Да нет, никто на связь не выходил...
   - Р-разгильдяи, - сказал Данил. - Ни на кого полагаться нельзя...  Несите
рацию сюда, быстро! Живо, мать твою!
   Старлей опрометью кинулся к палатке. Данил прошипел вслед:
   - Подчиненным ни слова!
   Рация оказалась новенькой, какой-то новой  модели,  Данил  таких  уже  не
застал, но смог бы при нужде с  ней  обращаться.  Преспокойно  взял  из  рук
растерянного старлея зеленый ящичек  в  футляре  из  прочной  пластмассы,  с
чешуйчатой антенной, поставил на сиденье рядом с увечным полковником.
   - Товарищ майор...
   - Мне с вами цацкаться некогда, - сказал Данил безапелляционно. - Когда в
тайге такое... - глянул на часы. - Ждать будете ровно два часа. Если к этому
времени не подойдут бронетранспортеры с дозиметристами, грузитесь в машину и
дуйте в Куруман, в распоряжение штаба. Пока не окажетесь в Курумане,  ничьих
приказов не выполнять, ни с кем не контактировать. И вот  еще  что...  -  он
доверительно понизил голос. - Дозиметры у вас есть?
   - Ни одного нету...
   - Вы вот что... Постарайтесь-ка эти два часа носу под  открытое  небо  не
показывать. Часовой пусть сидит в Машине. Мало ли что, вам  всем  еще  детей
мастерить... Понятно?
   - Так точно, товарищ майор! - глаза у старлея стали обреченно-тоскливыми.
- То есть непонятно, но ясно...
   - Замечательно сформулировано, - сказал Данил. - Носу  не  высовывайте...
Идите.
   И запрыгнул в кабину, не сомневаясь, что бравы ребятушки дернут отсюда не
два часа спустя, а через полчасика, едва обсудят положение и сообразят,  что
их непосредственный начальник едет, судя по всему, прямехонько в  госпиталь,
а наезжий майор со многими личинами, несмотря на грозное удостоверение,  им,
в принципе, не командир, а потому нарушение его приказа  никак  не  подходит
под нарушение устава. Страх перед радиацией - едва ли не самое жуткое пугало
нашего беспутного времени, ручаться можно, уже минут  через  десять  старлею
покажется,  что  он  чувствует  тошноту,  головокружение  и  общую  вибрацию
организма...
   Отъехав с километр,  Данил  остановил  грузовик  и  решительно  вылез  из
кабины. В свое время он про  себя  посмеялся  над  Ростиславом,  заставившим
прихватить футляр с  кое-какими  причиндалами,  но  теперь  признал  правоту
бывшего сослуживца. Достал детектор и медленно пошел вокруг машины.
   Поиски  отняли  минут  двадцать  и  увенчались   полным   успехом.   Одна
пластмассовая полусфера на магнитике была прилеплена в кузове, возле  двери,
в его машине. Вторая такая же отыскалась в грузовике Корявого, под приборной
доской. Маячки. Данил хотел было зашвырнуть их  в  тайгу,  но,  поразмыслив,
спрятал в карман.
   - А этот поганец меня совращал, - пожаловалась Лара, когда Данил  влез  в
кабину.
   - В смысле?
   - Внушал умильным голоском, что нам все равно не прорваться из тайги, что
я молодая и неопытная, не представляю всей серьезности ситуации, и потому он
со мной обязательно поделится, если я его развяжу и отдам пушку или хотя  бы
пристрелю вас обоих и поведу грузовик в Куруман...
   Данил посмотрел на  Логуна,  и  тот  непроизвольно  дернулся  в  сторону.
Зашипел от боли. Прямо-таки сладострастно взяв его за кадык, Данил процедил:
   - Будешь еще приставать к девушке, ухо отрежу...  Ты  чему  детей  учишь,
сучий потрох? - слегка сжал пальцы, отпустил и улыбнулся. - А ведь вам  и  в
самом деле не доверяют, герр оберст, иначе не пришлепнули бы в  машинах  эти
безделушки... Видите?
   Он надел наушники  и  послушал  эфир  (рация  была  включена,  стояла  на
приеме).  Ничего,  только  далекий   женский   голос   бубнит   что-то   про
метеообстановку  в  районе  Чебайкита  (это  на  север   отсюда,   восточнее
Курумана). Оставив рацию на той же волне, Данил  поставил  ее  на  пол,  под
ноги, вывернул громкость до предела,  благо  не  было  смысла  жалеть  чужие
аккумуляторы. И тронул машину.
   Через час с лишним они  въехали  в  деревеньку,  где  ночевали.  Огромные
грузовики неспешно прокатили по главной и единственной улице, возвышаясь над
домишками. Побрехивали собаки. Никто не обратил на них  внимания,  да  и  не
было никого ни  на  улице,  ни  в  огородах,  только  дедок,  обстругивавший
какую-то жердину  у  крыльца,  поднял  голову,  глянул  равнодушно,  как  на
пролетевшую ворону.
   Комитетский "Уазик" с  эмблемой  стоял  на  прежнем  месте.  Теперь,  при
дневном свете, Данил  увидел  над  крыльцом  флаг  с  черепом  и  костями  -
благородный пиратский штандарт,  судя  по  виду,  был  изготовлен  кустарным
способом из портянки. Солдатики от безделья развлекались, как умели.
   Один сидел  на  крылечке,  поставив  автомат  меж  колен,  и  смотрел  на
остановившиеся грузовики блаженно-пьяным взглядом. Данил  спрыгнул,  повесил
на плечо Борусову бесшумку и пошел к  крыльцу.  Солдату  было  лет  двадцать
пять, судя по синевшим на могучих плечах татуировкам, видывал  виды,  прежде
чем подался в контрактники. Он снизу вверх уставился на  Данила,  подумал  и
спросил:
   - Ты кто?
   - Майор из центра, - миролюбиво сказал Данил.
   - А пароль знаешь?
   Ну каком у них тут в деревне мог  быть  пароль?  Данил  пожал  плечами  и
честно сознался:
   - Не знаю.
   - Я тоже, - сказал часовой. - Пить будешь?
   - Да можно бы, - сказал Данил. - А ребята где?
   - Кто где, - исчерпывающе разъяснил часовой. - Кто за бражкой, кто  спит.
Летеха ужрался. Иди, там осталось...
   - Узнаю широту русской души, - сказал Данил.
   И выстрелил в него из предназначавшейся для Валентина авторучки. Туманная
струя газа моментально растаяла, и часовой стал расслабленно заваливаться со
ступенек. Данил, задержав дыхание, подхватил его,  бережно  уложил  рядом  с
крыльцом и надел на шею ремень автомата.
   Вошел в избу. Там была одна-единственная большая комната, голая и пустая,
- должно быть, солдат поселили в пустовавший дом. Из мебели  имелись  только
небрежно разложенные спальники. Рация стояла в  углу,  контрольная  лампочка
светилась зеленым. Повсюду валялись консервные банки,  вспоротые  и  пустые,
окурки, парочка автоматов,  бушлаты.  Поперек  спальника  храпел  лейтенант,
завалившийся навзничь. Вот  так  оно  и  бывает,  хуже  нет,  когда  человек
держится-держится, а потом решит развязать  -  начинается  такое,  что  хоть
святых вон выноси...
   Кроме блаженно дрыхнувшего лейтенанта, в избе был  еще  один  солдат.  Он
сидел на корточках у стены и, судя по бессмысленному взгляду, пребывал в той
веселой стадии, когда запивший человек уже  не  различает  времени  суток  и
реальность от алкогольных снов отличит с  превеликим  трудом.  Рядом  стояло
зеленое эмалированное ведро, в котором на донышке еще оставалось пару литров
напитка цвета какао.
   Данил, осмотревшись, прошел в комнату.
   - Ты кто? - тщательно сфокусировав на нем взгляд, спросил сидящий.
   - Я, милок, твоя алкогольная галлюцинация, - сказал Данил.
   И, не снимая автомата с плеча, выпустил в рацию короткую  очередь.  Рация
брызнула обломками. Солдатик проморгался, дергая головой, и спросил:
   - А звук где?
   - А нету звука, - почти ласково объяснил Данил.  -  Я  ж  тебе  мерещусь,
сокол ясный... Ты хлебай, вон у тебя еще есть...
   И  медленно  отступил  к  двери,  как  следует  осмотревшись  сначала   и
убедившись, что никакого оружия у похмельного контрактника под рукой  нет  -
некоторые, бывает, начинают по своим алкогольным галлюцинациям палить  почем
зря...
   Выйдя на улицу, он достал оба маячка, подошел к "Уазику"  и  прилепил  их
снизу, под кузов. Потом прострелил обе  передних  шины.  Тронув  грузовик  с
места, сказал Логуну:
   - У вас великолепные войска, полковник...
   - Как везде, - сказал тот. - Не я ж  их  набирал,  послали,  что  было...
Только не думайте, будто все такие.
   Данил промолчал, но он и сам не обольщался - конечно, те,  которые  знают
совершенно точно, что тут делают  в  тайге  комитетские  войска,  ничуть  не
похожи на непосвященную пехтуру, так что пронеси, господи...
   Лара вдруг нагнулась с  сиденья,  подняла  наушники,  прижала  к  уху.  И
протянула Данилу:
   - Кажется, их вызывают...
   Данил  остановил  машину,  напялил  наушники.  Точно,  в  ушах  колотился
настойчивый голос:
   - Беркут, Беркут, отвечайте первому, Беркут, отвечайте первому, прием...
   - Беркут - это позывной тех, у кого я забрал рацию? - спросил он  Логуна,
сдернув наушники.
   Тот неохотно кивнул.
   Какой-то миг Данил колебался - и пришел к выводу, что ничем  не  рискует.
Вряд ли все здесь прекрасно знают голоса друг друга, а  запеленговать,  даже
если раскусят, не успеют.
   - Я - Беркут, - сказал он, нажав нужные кнопки. - Беркут слушает, первый.
   - Первый - это Куруман, - подсказал Логун добровольно.
   - Почему медлите? - спросили на том конце невидимой ниточки.
   - Поссать отходил, - ответил Данил.
   - Как обстановка?
   - Все спокойно, - сказал он хрипло.
   - Куда ушли машины?
   - Какие машины?
   - Мать твою, вы что, нажрались там? - судя  по  тону,  говоривший  был  в
чинах. - Полтора часа назад оба грузовика ушли с объекта, они  могли  пройти
только через тебя. Дзюба, ты что, блядь такая, машину в деревню  за  бражкой
гонял?
   - Да ты что, командир, - сказал Данил. - Все тихо... Он  боялся  говорить
много, длинными фразами - куруманский собеседник,  похоже,  старлея  все  же
знал...
   - А голос почему такой? - и,  не  дождавшись  ответа,  запустил  матерную
фразу. - Хрипишь, как сифилитик. Где грузовики, я тебя спрашиваю?  Проходили
через тебя?
   - Ага...
   - Оба?
   - Оба...
   - Не мямли, жопа! Говори подробно - когда прошли, кто был в машинах?
   Данил решительно снял наушники, открыл  дверцу  и  швырнул  рацию  обеими
руками. Она ударилась о сосну и, судя по звукам, накрылась капитально. Ну  и
плевать. Все равно дальше нельзя было притворяться старлеем  Дзюбой,  что  в
лоб, что по лбу... Похоже, в Курумане немного запаниковали. И знают уже, что
грузовики ушли. Логуна допрашивать бессмысленно, тут  и  так  все  ясно:  за
маячками  следили  по  монитору,  над  планетой  висит  масса  навигационных
спутников, и не один Валентин был такой умный... Сейчас всполошатся.  Станут
вызывать все  посты  и  точки,  установят  координаты  неподвижных  маячков,
развернется облава, тут тебе и вертолет, и все прочие прелести. Хреновато. И
все же район, куда он нацелился, у них определенно  вне  подозрений,  можете
смеяться, но чутье подсказывает...
   Вот теперь он мчался на полном газу, выжимая все, на  что  была  способна
машина на здешних дорогах. Порой поглядывал в зеркальце -  нет,  Корявый  не
отстает... Напряжение было адово -  он  знал  выбранную  для  отхода  трассу
только по карте, компас, конечно, был, но .все равно,  попробуйте  добраться
точнехонько к цели по паутине таежных дорог и  тропок,  если  никогда  здесь
прежде не ездили, попробуйте отличить горы и  холмы  друг  от  друга...  Вся
надежда была на обострившееся до предела звериное  чутье  да  на  удачу,  не
подводившую прежде...
   Логуна мотало, как куклу, временами он, кажется, терял сознание,  но  тут
уж не до нежностей. Шло время, солнце  клонилось  к  закату,  и  Данилу  уже
начинало  казаться,  что  он  перепутал  стороны  света  и  гонит  в  другом
направлении, в глубь тайги, навстречу развернувшейся облаве, что направление
выбрано верно, но карта путает, и берега окажутся густо заросшими лесом, так
что машины не пройдут, застрянут, придется таскать  на  руках,  и  вертолеты
зависнут  над  головой  в  самый  неподходящий  момент...  Страхов   роилось
множество, но он все же держал их подальше, на границе сознания, не позволяя
заползти в душу.
   Тайга, подступившая справа и  слева,  уже  стала  темной,  непроницаемой,
узкая дорога утопала в густой тени - солнце скрылось за острыми  верхушками.
Пока все благополучно, этот ручей есть на карте, грузовики преодолевают  его
с разлета, взметая косые полотнища капель... нет уже ни дорог, ни  тропинок,
но деревья расступились, карта не врет...
   На миг ему показалось даже, что видит мираж. Нет. Добрались.  За  редкими
соснами тянулась неширокая полоса песчаного берега, желтого, крупного песка,
нетронутого человеческими  следами.  Номочон  здесь  был  нешироким,  метров
двести, но достаточно глубок. Вода темно-синяя, спокойная, на том  берегу  -
заросшие лесом горы, от дикой  красоты  затерянных  мест  щемит  сердце,  но
восторгаться некогда...
   Грузовик на второй передаче, вздымая фонтаны песка, промчался по берегу и
остановился у самой воды. Данил выпрыгнул. Огляделся.
   Он ошибся на каких-то полкилометра. Выше по течению стоял у берега черный
с двойной красной полосой и белыми надстройками "Багульник". И на фоне белой
рубки маячил черный бушлат, человек смотрел  в  их  сторону.  Данил  помахал
руками над  головой.  На  теплоходе  блеснул  солнечный  зайчик  -  это  луч
заходящего солнца отразился от линз бинокля. Вскоре под форштевнем  вскипела
белая пена - "Багульник" двинулся к ним.
   Данил влез в кабину и улыбнулся от уха до уха:  трудно  было  сказать,  у
кого более удивленное лицо, у Лары или у Логуна. Пожалуй, все же  у  Логуна.
Все еще улыбаясь, Данил стал подгонять грузовик задним ходом к самой воде.
   Инерция человеческого мышления - вещь жуткая. Взять хотя бы  покушения  с
использованием ружья. Первое такое, известное истории, случилось в Париже  в
1572, когда в адмирала Колиньи пальнули из аркебузы. Но  с  тех  пор  -  как
отрезало. Начисто забыв о всех достоинствах ружья, заговорщики и  террористы
вплоть до пятидесятых годов нашего столетия возились с бомбами,  пистолетами
и кинжалами - хотя еще охрана президента Линкольна сажала на крыши снайперов
с винтовками, так что примеры, казалось бы, налицо. Ружье просто-напросто на
долгие века перестало ассоциироваться с покушениями.
   Так и здесь. Среди тех, кто тайком извлекал клад Чингисхана,  не  нашлось
ни одного сибиряка. Сибирь для них  была  географическим  пространством,  не
более. Клад ассоциировался исключительно с сушей - следовательно, все усилия
были направлены на сушу. На суше  ставили  посты  и  заслоны,  по  сухопутью
собирались и вывозить сокровища. Не отыскалось никого, кто мог бы напомнить,
что здешние реки судоходны, и от Номочона до гробницы Чингисхана - не  более
восьмидесяти километров по прямой...
   - Черский, я тебя  обожаю,  -  сказала  Лара,  глядя  на  него  преданно,
пренебрегая присутствием Логуна. - Если хочешь, я тебе отдамся прямо  здесь,
на песке...
   - Времени нет, - сказал Данил, рывками подогнал машину к кромке, заглушил
мотор и выскочил.
   Рядом остановился "Урал" Корявого. Лагерный сиделец  выпрыгнул,  сунул  в
рот сигарету и почесал в затылке:
   - Ага, вот ты для чего, командир, велел  доски  прихватить?  Значит,  еще
поживем...
   "Багульник" уже подваливал к  берегу,  зарокотала  черная  якорная  цепь.
Капитан Ежи  Довнар  спустился  из  рубки  -  в  широчайших  черных  клешах,
перехваченных ремнем с флотской пряжкой, чистейшей тельняшке  с