хари  на
мотоциклах с обеда выкаблучивали...
   Данил внимательно следил, как отреагируют друг на друга Есаул и Клебанов.
Пожалуй, во взгляде опера не было ничего,  кроме  азарта  гончей,  настигшей
наконец зайчишку. А вот Есаул определенно вздохнул про себя с облегчением  -
хотя Клебанова он, можно с уверенностью сказать, прежде не видел.
   - Картинка... - покачал  головой  Клебанов.  -  Гражданин  Шимко  Дмитрий
Степанович?
   - Он, - скупо сообщил Есаул.
   - Не желаете выдвинуть какие-либо обвинения против  присутствующих  здесь
граждан?
   - Да не, начальник, - с нахальной развальцой оскалился Есаул. - Это у нас
игра такая, сегодня мне морду бьют, завтра я в чавку налаживаю... Вроде КВН.
   Клебанов полез в свою желтую папочку и вытащил листок бумаги:
   - Ну, в таком случае... Гражданин Шнмко, вы задержаны.
   И показал бумагу. Есаул пробежал ее взглядом, кивнул:
   -  Напротив  ГУМа  не  посрешь,  супротив  власти  не  попрешь...  Пошли,
начальник. Только  пусть  этот  мордастенький  поищет  ключик  да  браслетки
снимет...
   - А протестовать против задержания вы не собираетесь? Хотя бы словесно? -
спросил Клебанов.
   Данил сам с удовольствием задал бы этот вопрос первым  -  любопытно  было
посмотреть, как Есаул станет выкручиваться. Но тот равнодушно пожал плечами:
   - Я, начальник, верю нашей демократической власти. Загостился я тут,  все
равно в город на чем-то ехать, да где-то ночевать. А у  вас  ночевать  всего
безопаснее - на двери замок, у двери сапог...
   Хоменко снял наручники. Есаул натянул рубашку, легкую синюю куртку, потер
запястья, пожал плечами:
   - Ну, процессия шагает?
   И первым направился к двери, оглядываясь через  плечо  -  похоже,  помнил
предостережение Данила и на всякий случай не отдалялся от  Клебанова,  чтобы
не вышло "попытки к бегству".
   - Я уж, простите, на своей машине, - сказал Данил старлею. - И вот что...
Вынужден потребовать, чтобы при нашем разговоре присутствовал адвокат.
   - Бога ради. Если сами найдете.
   - Две минуты.
   - Как хотите. Только я на вашем месте адвоката  звать  не  стал  бы...  -
Клебанов  сделал  паузу,  несомненно,  хорошо  рассчитанную.  -  Я  вам  это
неофициально говорю, как мужик мужику.
   Он смотрел загадочно, с непонятной подначкой. Опять что-то придумал. Но у
Данила не было  ни  времени,  ни  желания  разгадывать  новые  ребусы.  Взяв
радиотелефон, он набрал номер  и,  когда  после  шестого  гудка  откликнулся
заспанный голос, сказал громко:
   - Лев Маркович, голубчик, труба зовет... ...Лев Маркович Хазин,  стряпчий
божьей милостью и юридический прохвост, каких мало, устроился  чуть  поодаль
от стола Клебанова, нахохлившись, как сонная муха. Любой моментально  сказал
бы, что шантарское юридическое светило дремлет сидя и откровенно злится, что
его притащили сюда в два часа ночи - но так решить могли только те, кто Леву
не знал близко. В самом деле он был свеж и готов к действию, как  граната  с
выдернутой чекой - да к тому же успел  подсчитать  сверхурочные,  положенные
ему за подобные вызовы в неурочный час. А от такой суммы любой пришел  бы  в
самое радужное настроение.
   - Итак... -  сказал  Клебанов,  задумчиво  вертя  в  руках  авторучку.  -
Вариантов у нас  два.  Либо  мы  с  началом  рабочего  дня  проводим  допрос
подозреваемого...
   Лева мгновенно ожил:
   - Не будете ли вы столь любезны изложить аргументы, позволяющие перевести
моего клиента в категорию "подозреваемых"?
   - Будем считать, я оговорился,  -  сказал  Клебанов  с  редкой  для  него
сговорчивостью. - Либо мы с началом рабочего дня проводим допрос  гражданина
Черского  как  свидетеля,  либо  будем  считать,   что   гражданин   Черский
добровольно пожелал дать письменные показания...
   - Допросы в ночное время...
   - Я же сказал - это не допрос. Гражданин Черский  в  любой  момент  может
покинуть это здание. Следите, пожалуйста, за моей мыслью  внимательнее  -  я
просто  хочу  сказать,  что  гражданин  Черский  добровольно  пожелал   дать
письменные показания как по делу, в котором проходит свидетелем,  так  и  по
фактам, связанным с задержанием нами гражданина Шимко...
   Лева открыл было рот,  но  Данил  остановил  его  взглядом.  Кажется,  он
догадался, в чем сок: старлей недвусмысленно дал понять, что хочет  наклеить
на Есаула как можно больше официальных бумажек,  закреплявших  чернявого  на
нарах, словно якоря. Будь старлей ссученным, он  так  себя  не  вел  бы.  Но
Данилу Есаул нужнее на свободе... или нет? Ситуация... Если Есаул  прикорнет
на нарах подольше, есть шанс передать его Георгину. А на  свободе  лови  его
потом...
   Клебанов, словно бы помогая ему, спросил:
   - По-моему, вы хотели заявить, что гражданин  Шимко  проник  в  квартиру,
принадлежащую покойному гражданину Ивлеву?
   Данил решился:
   - Вот именно. Проник. То, что американцы называют "бэрглэри". Мы,  знаете
ли, собрались помянуть усопшего, и тут с помощью неизвестно как  оказавшихся
у него ключей гражданин Шимко самым нахальным образом проник в квартиру. Мы,
как добропорядочные граждане, немедленно повезли его  в  районное  отделение
милиции, но по дороге пришлось заехать на мою  дачу,  чтобы  забрать  рацию,
которую я там оставил.
   Клебанов быстро писал. Вообще-то он мог задать  массу  ехидных  вопросов,
спросить хотя бы, как случилось, что по дороге от квартиры  Вадима  до  дачи
они миновали целых три райотдела милиции -  но  не  спросил.  Значит,  Данил
угадал, и Есаул старлею необходим как украшение коллекции...
   - Напишите здесь...
   - "С моих слов записано верно", - подхватил Данил. - В самом деле, верно,
что и удостоверяю... С этим нахальным вторжением все?
   - Все, - Клебанов положил перед собой чистый лист. - Благодарю вас.
   - Ну, а в свидетели чего я затесался?
   - Вы сегодня посещали гражданку Светлану Викторовну Глаголеву?
   -  Посещал,  -  сказал  Данил  почти  сразу  же,  вновь  ощутив  знакомое
неудобство под ложечкой.
   - Сообщили о смерти бывшего мужа?
   - Да.
   - В интимные отношения не вступали?
   - Не вступал, - сказал Данил, вновь тормознув взглядом Леву.
   - Когда вы покинули квартиру гражданки Глаголевой?
   - Примерло в десять утра.
   - Куда поехали потом?
   - На Кутеванова, в квартиру Ивлева.
   - Долго там пробыли?
   - Минут сорок.
   - Кто-нибудь вас видел, когда входили?
   - Соседка из четырнадцатой. Фамилии не знаю, зовут Катей.
   - Куда направились потом?
   - На Чкалова, в офис "Интеркрайта". Туда я приехал  около  одиннадцати  и
безвылазно пребывал примерно до  половины  шестого,  что  может  подтвердить
масса свидетелей - начиная от Лалетина и кончая охранниками.
   - А кроме Кати, кто-нибудь может подтвердить, что вы с...  ну  скажем,  с
десяти  пятнадцати  до  десяти  сорока  пяти  находились   в   квартире   на
Кутеванова?
   - Вряд ли, - взвешивая каждое слово, сказал Данил.  -  Да  и  Катя  может
подтвердить одно: в квартиру я вошел... Возможно  она  слышала,  как  я  там
крутил музыку... Но в квартире со мной не было ни Кати, ни кого другого...
   - В каких отношениях вы находились с гражданкой Глаголевой?
   - Находился? - спросил Данил медленно. - В прошедшем времени?
   - Так в каких отношениях?
   - В дружеских.
   - А спать с ней вам не случалось?
   - Случалось. Но потом перестало... случаться.
   - Вы ее не ревновали?
   - И не думал. Есть женщины, которых никогда не придет в голову ревновать.
   - Она вам не показалась чем-то обеспокоенной? Встревоженной?
   - Она в жизни не беспокоилась и не тревожилась, - сказал Данил. -  Не  та
натура.
   - Вы многих ее знакомых знаете?
   - Трудно сказать...
   - Этого?
   Клебанов  продемонстрировал  ему  большой  черно-белый  снимок  -   мосье
Хилкевич, выходящий из подъезда. Не нужно даже ломать голову, прикидывая,  с
какой точки снято, все и так ясно - "Кинг-Конг"...
   Данил внимательно изучил снимок, выпятил нижнюю губу:
   - Вроде видел где-то...
   - А в квартире Глаголевой вы с ним не встречались?
   - Ни разу. На лестнице вчера вроде и разминулись... Но не уверен, он ли.
   - Присмотритесь получше.
   - Уже присмотрелся. - Данил отодвинул фотографию и сказал,  не  глядя  на
собеседника: - Как ее убили? И когда? Только  не  надо  вчерашних  подначек,
ладно? Я, повторяю, не пацан...
   - Судя по всему... Когда она  открыла  дверь,  ее  ударили,  втолкнули  в
квартиру. И задушили чем-то узким, скорее твердым, чем  мягким  -  возможно,
куском тонкого провода в резиновой изоляции.
   - Ну, мне-то не было нужды вырубать ее сразу,  на  пороге,  меня  бы  она
впустила...
   - Уверены? А вдруг не впустила бы?
   - Впустила бы непременно, - он пытался представить Светку  мертвой  и  не
мог. Тем более - задушенной куском тонкого провода...
   - Так и запишем... Какие у вас отношения с гражданкой  Ратомцевой  Ольгой
Валерьевной?
   - Самые близкие, - сказал Данил.
   - А ее вы способны ревновать? Данил явственно увидел под ногами тоненький
стальной волосок - натяжку от мины.
   - Пожалуй, да, - сказал он. И решил, что пора переходить в атаку. -  Ваши
ребятки из "Кинг-Конга"  что,  отлучались  пописать?  Оба  сразу?  Если  они
бдительно несли службу, должны бы знать, что я в квартиру не возвращался...
   Клебанов не спросил, откуда Данилу вдруг ведомо о наблюдательном пункте в
"Кинг-Конге" - то ли мгновенно просчитал все сам (они, конечно,  доложили  о
"рэкетирах", а дальше догадаться нетрудно), то ли его в данный момент это не
интересовало. Второе  гораздо  хуже  -  без  веской  причины  принципиальный
старлей не стал бы дважды  упускать  верную  возможность  помучить  ехидными
вопросиками...
   Клебанов достал из стола пухлый конверт, а из конверта - пачку  глянцевых
цветных снимков, с первого взгляда ясно, отщелканных "Полароидом", "Кэноном"
либо иной аналогичной машинкой, мгновенно проявлявшей фотографии.
   - Вы можете опознать лиц, заснятых на этих фотографиях?
   Лева заинтересованно придвинулся, засопел над ухом.
   Данил перебирал фотографии лениво, непонимающе - и вдруг замер с довольно
пикантной картинкой в руке, лицо залила жаркая волна,  кончики  ушей,  такое
ощущение, прямо-таки завернулись в трубочку.
   Кое-какие снимки были  довольно  безобидными  -  чуть  поддавшие  девочки
дурачатся, щелкая друг друга в рискованных позах с  намеком  на  лесбос.  Но
дальше лесбос пошел самый недвусмысленный,  прилежно  запечатлены  все  фазы
процесса,  дураку  ясно,  что  любовь  пошла  всерьез.  Полузакрытые  глаза,
переплетенные нагие тела, лица в откровенном оргазме. Поздно было отпихивать
Леву.
   - Итак? Опознаете кого-нибудь? В глазах Клебанова не было ни издевки,  ни
даже насмешки - только усталость и напряженное внимание.
   - Да, - сказал Данил, чувствуя, что сутулится самым позорным  образом.  -
Светлана Глаголева и Ольга Ратомцева. Третья женщина мне неизвестна.
   Клебанов черканул еще пару строчек, придвинул ему протокол:
   - Подпишите, пожалуйста.
   Данил подписал. Вопросительно поднял глаза.
   -  Я  вас  больше  не  задерживаю.  Если  вы  мне  еще  понадобитесь,  мы
созвонимся.
   Данил рванулся к двери. Стыд навалился столь огромный, что его как  бы  и
не ощущалось вовсе...
   - Данил Петрович!
   Он не оглянулся, не остановился.
   - Данил Петрович! Вы забыли... Данил резко развернулся к столу.  Клебанов
протягивал ему конверт - другой, обычный почтовый:
   - Это ведь вы на столе забыли?
   Данил хотел рявкнуть, что не оставлял на столе ничегошеньки, но сообразил
вдруг остатками  подавленного  стыдом  и  яростью  профессионального  чутья,
протянул руку, неловко сказал:
   - Спасибо...
   И вывалился в коридор, увлекая за собой Леву.
   Сонный сержант проверил их пропуска, и они  вышли  на  свежий  воздух  из
неуютно-безличного  предбанника  управления  по  борьбе   с   организованной
преступностью. Было тихо. У крыльца стояли только их машины.
   Данил рванул дверцу Левиного  "Мерседеса",  плюхнулся  на  сиденье.  Лева
уселся за руль, протянул ему сигареты:
   - Нюанс...
   У Данила вновь вертелась на слуху ленивая Светкина  фразочка:  "Олечка  у
тебя, конечно, золотце"... Такого стыда он в жизни не испытывал.
   - Ну, не переживай, - сказал Лева. - Было бы хуже, окажись там  Оленек  с
негром или ты со мной. Бабам нужно иногда оттянуться, ну их...  Я,  понятно,
могила. Да чего ты  накуксился  я  двух  своих  законных  вытаскивал  из-под
стебарей, и ничего. Лучшим лекарством от баб могут  быть  только  бабы...  У
тебя вовсе похоронное настроение, или ты способен работать?
   - Способен, - сказал Данил севшим, ватным голосом.
   - Ну и зачем ты меня вытаскивал? Сверхурочные, само собой, вещь приятная,
но меня даже больше устроил бы и изящный поединок с нахальным мусором. Но не
было ни поединка, ни особого с его стороны нахальства. По-моему,  вы  с  ним
довольно мило ворковали... что с твоей стороны весьма даже  странно.  Почему
ты с ним держался столь благостно? Не послал вопреки своему  обыкновению?  Я
еще не забыл, как мы с тобой два  часа  виртуозно  отлаивались  в  областной
ментовке... Никакого сравнения.
   - Господи, - сказал Данил. - Да ты ж еще ничего не  знаешь?  Ты  когда  в
последний раз был в офисе?
   - В пятницу днем.
   Значит, Кузьмнч не считал положение столь  уж  опасным  -  пока  в  драку
бросил одного Данила в качестве первого эшелона, а интеркрайтовских стряпчих
придержал на потом. Что ж, хозяин - барин...
   - Потом расскажу, - сказал Данил. - Пока что  я  тебе  этого  мальчишечку
просто-напросто  показал.  В  самое  ближайшее   время,   чует   моя   душа,
перехлестнутся наши дорожки...
   - Ты мне скажи, как другу - Светку ты задавил?
   - Нет.
   - Тогда какие пересечения? Даже если у тебя нет четкого  алиби,  на  что,
весьма похоже, и смахивает, аргументов у них нет, кроме этих фоток. Я бы  из
такой  передряги  вытащил  и  Ваньку-слесаря,  не  то  что  тебя...  Обратил
внимание, он не стал скрупулезно гонять тебя по минутам и  секундам.  А  мог
бы. Вот только зачем он тебе отдал половину фоток?
   "Потому   что   за   истекшие   сутки   произошло   нечто,    заставившее
Мальчиша-Кибальчиша малость поумнеть,  поумерить  гордыню  и  честолюбие,  -
мысленно произнес про  себя  Данил.  -  Парень  все-таки  оказался  неплохим
профессионалом, наступил на горло собственной песне и  недвусмысленно  тянет
руку на дружбу. Крепенькой, должно быть, оказалась возникшая перед  старлеем
стена... кто же это, Пожидаев или Скаличев?"
   - Ты, главное, не особенно налегай на девочку, - сказал  Лева.  -  Она  у
тебя неплохая. Просто другое поколение. Плюс десять лет перестройки,  им  же
незаметно вбили в голову, что нету никаких запретов, что  ничто  не  грешно,
что все на свете стоит попробовать...
   - Лева, а у тебя-то что стряслось? - спросил Данил.
   - У меня?
   - Не увиливай, - сказал Данил. -  Обычно  ты  просыпаешься  звонка  после
десятого. Возможно, у тебя под боком спала лялька и оттого ты дрых чутко, но
вот уголки рта у тебя всегда опущены, когда неприятности...
   - Мегрэ долбанный.
   - А все же? Контракт такой, Левушка - при любых неприятностях окрест тебя
ты меня немедленно обязав ставить в известность... Не забыл?
   Лева  вздохнул,  полез  в  роскошный  мерседесовский  бардачок  и  извлек
сложенный пополам листок белой плотной бумаги.
   "Ты, жидовская  морда,  или  умотаешь  в  свой  Израиль,  или  тут  же  и
закопаем".
   - Ни единой грамматической ошибки, - сказал Данил: - Отпечатано  либо  на
импортной машинке с русским шрифтом, либо на принтере... Лева, это блеф. Все
наши "черные", на  которых  паразитирует  демократическая  пресса,  домашние
мальчики, болтуны-теоретики... И вообще, ты мне можешь показать хоть  одного
еврея, которого бы за последние десять лет побили? Он  видел,  что  Леву  не
убедил.
   - Прикинь, Лева, - продолжал Данил. - Любой болван с парой извилин  начал
бы в первую очередь с синагоги или политизированных ребятишек в  кипочках...
Кто-то решил тебе потрепать нервы, и дело не  в  пятом  пункте,  а  в  твоей
работе на "Интеркрайт". Все прекрасно вписывается в общую картину... Бьют по
ключевым фигурам.
   - Кто?
   - Не знаю пока, - сказал Данил. - Но  вот  что  тебе  скажу:  держи  свою
контору в повышенной  боевой.  Будь  готов  защищать  меня  от  обвинений  в
изнасиловании попугая в парке Островского, Кузьмича - от обвинений в попытке
продать  Шантарск  с  прилегающими  землями  исландской  разведке.  Началась
нехорошая возня Лева... В моей старой системе об этом не любили  вспоминать,
поскольку по тем временам считалось идеализмом и мистикой, но  в  шестьдесят
девятом, когда Ильин пальнул по кортежу, многие волкодавы с утра места  себе
от  нехороших  предчувствий  не  находили.  Хороший  волкодав  обязан   быть
телепатом, Лева...
   ...Будь  ему  лет  на  двадцать  моложе,  пройди   он   жизненную   школу
побезобиднее, обязательно бы разбудил Ольгу, едва вернувшись домой в третьем
часу ночи.
   Он дотерпел до утра. Спокойно лег, настроил внутренний будильник на  семь
утра - ив  семь  проснулся.  Сварил  кофе,  а  поскольку  настали  нехорошие
времена, спрятал малышку-ПСМ в сейф и извлек оттуда "Беретту".  Разложил  на
кухонном  столике  газету,  тщательно  разобрал   и   смазал   килограммовую
итальянскую дуру, заодно приводя себя этим  в  полное  душевное  спокойствие
перед предстоящей тягостной разборкой.
   Ольга, как обычно, зашевелилась в половине восьмого. Сбегала в  туалет  и
появилась на кухне - глаза самую чуточку подпухшие,  приятно  пахнет  свежей
постелью и свежим телом. Потянулась чмокнуть его в щеку, но Данил заслонился
вымазанным ружейным маслом ладонями.  Тщательно  вытер  их  комком  легнина,
вставил обойму, не загоняя патрона в ствол, щелкнул боковым предохранителем.
   - Рэмбо  на  горизонте  появился?  -  чуть  хрипловатым  со  сна  голосом
поинтересовалась Ольга, наливая кофе.
   - Скорее уж Эммануэль из последней серии, - сухо сказал Данил.
   И, чтобы не растравлять рану и не терять времени зря,  бросил  перед  ней
веером штук шесть фотографий,  до  того  лежавших  тут  же  картинкой  вниз.
Спросил, нехорошо прищурившись:
   - Знакомых лиц не находишь?
   Ольга потянулась к ярким фотографиям - и уронила руку,  залилась  краской
от кончиков ушей до глубокого выреза халатика. Закрыла лицо ладонями, то  ли
охнув, то ли всхлипнув.
   Данил безжалостно ждал, хлебая кофе, как хлебают водичку с похмелья.
   - Ну хватит, - сказал он минуты через две. - Открой-ка личико, Гюльчетай,
бить не буду...
   Ольга зажимала лицо ладонями, пару раз мотнула головой.
   - Только не хнычь. Руки убери! - прикрикнул  он.  -  И  рассказывай,  как
вляпалась в греческие забавы. Ну!
   Она отвела руки, но взглядом с ним упорно старалась не встречаться.  Лицо
горело.
   - Возьми сигарету, - лишенным эмоций тоном предложил Данил. - И  чирикай,
времени мало. На всех этих веселых картинках ты еще  натуральная  блондинка,
значит, дамские кувырканья имели место самое позднее в апреле... ну! Я  ведь
и вмазать могу...
   "Хроника конца века, - отметил он про себя с горькой  иронией.  -  Мужик,
которому любовница изменила с парочкой лесбиянок, - лет двадцать назад такая
сексуальная коллизия, как ни крути, проходила больше по  ведомству  снежного
человека и встречалась редко, как ананасы в обычных магазинах...
   - В конце марта, - сказала Ольга севшим голосом. - Ну, сидели  у  Светки,
выпили, потом стали мерить купальники, она привезла из Сеула целую дюжину, а
параллельно крутили видак, еще пили... Дурачились,  щелкали  друг  друга,  и
как-то незаметно они меня начали заводить всерьез - и поехало...
   - Что, в жизни все надо попробовать?
   - Не знаю...
   - Брюнетка - это кто?
   - Рамона. Из газеты откуда-то.
   - Из какой?
   -  Не  знаю,  я  с  журналистами  не  контачила...  Данил   вспомнил:   в
противоположность  большинству  шантарских  газет  "Бульварный  листок"   не
сопровождал стате