" пальцем не шевельнет, все будут думать  исключительно  о  своей
шкуре. Зато наши люди сработают, как хороший оркестр, - он криво усмехнулся.
-  А  местная  Гильдия  товаропроизводителей  сдаст  вас,   как   миленьких.
Оплошавшего волка рвут свои же... То же и с Фролом.
   - Ну, выговорились? - спросил Данил, когда  заместитель  замолчал,  чтобы
глотнуть воздуха. Тщательно прицелился и  стукнул  друга  Максимушку  носком
ботинка по голени. - Это - за "брежневского гувернантика". Вы, Максим, в это
время  диссидентов  гоняли,  так  что  не  вам  кукарекать...  Значит,   это
переворот? Вы правы, я поздно натолкнулся на  эту  версию.  А  следовало  бы
раньше подумать, что вторые имеют скверную привычку облизываться  на  кресла
первых,  однажды  эта  привычка  довела  уже  до  перестройки,  десять   лет
опомниться не можем... Кто возглавит комиссию?
   - Ликутов. Как депутат Госдумы.
   - И ярый кладоискатель...
   - А это никого не сможет шокировать, -  криво  усмехнулся  Каретников.  -
Потому что никто ничего не узнает. Там, в тайге - войска ФКГЗ.  Груз  вскоре
вывезут. Свидетелей нет.
   Данил полез во внутренний карман, показал развернутую  карту.  Каретников
всмотрелся:
   - Ах, вот что...  Подотрите  этим  задницу.  Вы  уже  ничего  не  сможете
сделать. А Глаголев уже получил приказ прибыть  в  Москву,  откуда  вернется
пенсионером, если вернется... Впрочем, он тоже ничего  не  мог  бы  сделать.
Поздно. Вы профессионал, вот и прикиньте...
   - А что, у меня есть выбор?
   - Пожалуй. Для комиссии вполне хватит  меня  одного,  но  если  мы  дадим
показания вместе, эффект получится двойной, такое гораздо больше ценится.
   - Это ваша идеи?
   - Нет. Я уполномочен на такие заявления. В зависимости от ситуации.  Коли
уж не удалось вас убрать, можно использовать.
   - Дурак вы все же, - сказал  Данил  искренне.  -  А  потом  всплыву  я  в
Шантаре, да и вы, ручаться можно, тоже... А  пониже  по  течению  уже  будет
плыть Логун. Знаете, в чем меж нами разница? Я пачкал руки в дерьме долго  и
старательно,  но  при  этом  получал  деньги  из   о   д   ной   кассы.   Из
одной-единственной. Логун - сволочь поганая, но он тоже  кормится  из  одной
кассы. А вы - двурушник. Таких топят в первую очередь, потому что полагаться
на них ну никак нельзя...
   - Значит, отказываетесь?
   - Признаюсь честно, глаза в глаза - не из одной врожденной  порядочности.
Видите ли, Максим, играть на обе стороны денежно, но чревато. Я  же  говорю,
двурушников  всегда  и  везде  топили  первыми...  По  причине   их   полной
ненадежности. А вы мне в свидетели предлагаете, да еще по такому делу... Где
топить будут всех, кто знает хоть капельку. Чтобы на предстоящих выборах  не
выскочил какой-нибудь чертик из коробочки с  неуместными  разоблачениями.  У
нас же  "вести  дела  по-европейски"  означает  всего-навсего,  что  человек
вовремя озаботился убрать всех неудобных свидетелей...
   Он закурил, глядя поверх головы Каретникова.  Ссученный  заместитель  был
прав. И картину грядущих неприятностей обрисовал без  всяких  преувеличений.
Ты можешь резвиться вдали от столиц, как тебе  угодно,  но  если  с  папочки
сдули  пыль  и  шмякнули  ее  на  стол  -  хреновые  твои  дела.  Стая  рвет
оплошавшего. Не за то вора бьют, что украл. Все "надежные люди"  моментально
перестают тебя узнавать, озабоченные лишь собственной судьбой (в особенности
если им лично за нейтралитет  гарантирована  амнистия),  а  шустрые  мальцы,
завистливо ронявшие слюнки вдали от сладкого пирога, рванутся к столу,  едва
завидев просвет среди плотно сдвинутых спин.
   И все же басня про двух лягушек в  горшке  со  сметаной  придумана  умным
человеком...
   ...В приемной господина Филимонова, демократа со стажем и кандидата наук,
заместителя  губернатора,  начальника  департамента  по  драгметаллам,  было
пусто. Данил скромно сидел в уголке,  глядя  на  красавицу-секретаршу  столь
восхищенно и невинно, словно это и  не  она  второй  год  проходила  у  него
осведомителем под рабочим псевдонимом "Маркиза".
   Потом  высокая  дверь  бесшумно  распахнулась,  и  из  кабинета   хлынули
говорливые, раскованные импортные люди - австрийская  делегация,  о  которой
Данил знал из сводок. Господин  Филимонов  пронюхал  их,  рассыпаясь  мелким
бесом и даже пытаясь что-то лопотать на школьном  немецком,  что  австрийцы,
хорошо воспитанные люди, принимали, не моргнув глазом, без малейшего  смешка
(австрияки в России бывали не впервые и давно научились относиться к здешним
реалиям философски).
   Когда приемная опустела, Филимонов соизволил заметить Данила:
   - Данила Петрович? Какими судьбами?
   - Да сущие пустяки, - сказал Данил, демонстрируя американскую  улыбку  на
сорок зубов. - Подписать бумажку, только и всего. Я вас не отрываю?
   - Помилуйте, уж для вас-то... Прошу!
   Секунд через сорок на столе у секретарши пискнул  селектор  и  послышался
быстрый тенорок господина Филимонова (для друзей - Соколика):
   - Анжела, я занят, никого! Никого, понимаете?
   - Понимаю, - ответила Анжела (понимавшая и в самом деле  гораздо  больше,
нежели предполагал патрон). - Вас нет...
   В кабинете Филимонов отключил селектор, поерзал в кресле -  но  глушитель
китайского ТТ столь же крепко давил ему в висок. Данил одной рукой  выдвинул
ящики, глянул бегло:
   - Надо же, ни одного ствола, хоть паршивого... А из чего же ты стреляться
будешь, возникни такая нужда? Или будешь в окно сигать? Так третий же  этаж,
а внизу газон хороший, еще обкомовской посадки,  ноги  только  поломаешь,  и
получится похабень...
   - Слушайте, вы могли бы...
   Данил улыбнулся, отвел ствол - и ударил ребром ладони меж шеей и  плечом,
не особенно сильно. Соколик скрючился в кресле, шипя сквозь зубы  и  потирая
ушибленное место.
   - Ну кто тебе вбил в голову, что ты можешь стать очень богатым? - спросил
Данил участливо. - Сам придумал? Что меня убивает в нашей интеллигенции, так
это мания величия, доходящая до полного сюрреализма... Я понимаю, везде есть
продажные политики, которых лепят из дерьма, чтобы за регулярные  конвертики
плясали так, как хозяину угодно. С тех пор, как финикийцы придумали  деньги,
и пошла карусель... Но любой западный продажный сенатор  четко  знает  длину
своего поводка -  а  вам  все  мерещится,  будто  вы  личности  и  свободные
художники. Мало тебе платили? Мало капало  процента?  Ну  кто  тебе  сказал,
бледная спирохета, что ты способен самостоятельно вязать интриги?  Из  тебя,
дерьма, человека сделали, а ты? Сидел бы  до  сих  пор  в  своем  институте,
мусолил неорганическую химию  да  побрякивал  медалькой  за  первую  оборону
Белого дома... Статейки бы кропал про реформы и мешающие им происки...  Нет,
он полез в комплоты... Ты, образованщина, помнишь, что такое комплот?
   - Заговор...
   - Велл, - кивнул Данил. - Только заговоры - удел сильных. И хитрых. А  ты
не хитрый, ты хитрожопый. Тебе на роду написано было плясать под дудку...  -
он отвел пистолет, потом вовсе заткнул его за пояс. - Дай-ка лапку...
   Вынул из папки небольшой никелированный пистолетик, сунул  его  в  правую
руку Соколику, (дав крепкий подзатыльник, когда тот попытался  шарахнуться),
старательно свел пальцы на  рукоятке,  прижал.  Сунул  пистолетик  в  чистый
целлофановый пакет, а пакет - обратно в папку. Удовлетворенно хмыкнул:
   - Ну вот ты и убивец вдобавок... Дай-ка сигаретку, у тебя всегда хорошие.
И сам закури, помогает. Выпить есть?
   Соколик, отчаянно кивая, показал на  полированную  панель.  Данил  принес
оттуда бутылку и рюмки, все время держа собеседника в поле зрения. Разливая,
фыркнул:
   - Я-то думал, к двери кинешься, нацелился пресечь... А ты еще хлипче, чем
мне казалось. Милый, нужно было держать в столе пистолет, засветил бы мне  в
лоб, и доказывай потом... Я конечно, не подставился бы под пулю так  просто,
но все равно, следовало побарахтаться.
   - Зачем вы... - Соколик кивнул на папку.
   - Это? - Данил смотрел на нее так, словно увидел впервые. - Ах это...  Да
видишь ли,  Каретникова  кто-то  хлопнул  не  далее  чем  полчаса  назад.  И
свидетели есть, на тебя показывают. А теперь есть и пушечка...
   - Я был в кабинете...
   - Подумаешь, - сказал Данил. - Выясню точно, когда  тебя  в  кабинете  не
было, свидетели показания подисправят. Главное,  пистолетик  тот  же  самый,
можешь мне поверить. Есть еще кое-какие расписки  и  кое-какие  счета,  есть
видеозаписи, где ты лялек валяешь прямо по  ковру...  Да  много  чего  есть,
откровенно говоря. Подумаешь, сам составишь  полный  список.  Котэджик  есть
кирпичный, две машины в гараже, жена в брюликах, дочка в МГУ... Ну чего тебе
не жилось, козел?
   - Меня заставили...
   - Ну конечно, - сказал Данил. - Раскаленным железом пытали.
   - Значит вы... Каретникова...
   - Да что вы такое говорите, сокол мой ясный? - изумился Данил. - Не я,  а
вы, родимец. Совесть чекистская в Максиме  заговорила,  вспомнил  он  заветы
Железного Феликса и  совсем  уже  собрался  предать  гласности  ваши  темные
махинации, пятнающие ряды реформаторов. Вот вы его за это и  насмерть  убили
из пистолета. Лежит сейчас Максимушка холодный и неживой, а милиция из  него
пули достает, в лупу разглядывает,  родное  ФСБ  клятву  мести  над  хладным
трупом произносит... Может, съездим и посмотрим? Да не  закатывайте  глазки,
шучу...
   Максим был живехонек. А пистолетик, красивый  снаружи,  внутри  пришел  в
полную негодность. По  Данил  не  собирался  посвящать  эту  мразь  в  такие
тонкости. Он не чувствовал  ни  малейшего  удовлетворения,  ломая  продажную
шкуру -  просто  следовало  сработать  на  совесть,  притоптать  каблуком  и
растереть. Были, конечно, все  помянутые  козыри  -  но  столичная  комиссия
совсем другие бумажки будет листать, свои...
   - Но вы же понимаете, что на следствии непременно заденут и ваши дела...
   Ага, вот так? Тем лучше... Смирился со следствием...
   - Наши дела? - улыбнулся Данил. - Это которые?
   - Всякие...
   Данил нагнулся к нему (Соколик инстинктивно отшатнулся),  пощупал  лацкан
пиджака из заморской ткани с переливами:
   - Костюмчик на тебе, каких и я не ношу, а ведь я  тебя  побогаче...  Наши
дела? Разные и всякие? У наших дел есть одна интересная особенность: от  них
не остается ни единой бумажки, а исполнители попадаются такие,  что  молчат,
как рыбы. Зато на тебе бумаг... Милый, в  лагере  плохо.  Только  я  бы  там
выжил, а тебя через пару дней заделают лидером... Газетки читаешь? А  может,
думаешь, я тебя разыгрываю? Ты  позвони  на  фирму  и  поинтересуйся  насчет
Максима... Или плохо меня знаешь? Соколик его знал хорошо, даже слишком.
   - Никто тебя не заставлял, - сказал Данил. -  Просто  в  один  прекрасный
день к тебе пришли люди. Покрепче тебя, но в итоге - тоже не  столь  хитрые,
сколь хитрожопые... И объяснили, что перевороты устраивают не только  против
королей и парламентов. Красочно расписали твою будущую  долю.  А  ты  хапнул
крючок... Как Каретников. - Данил перешел на полтона помягче.  -  Только  ты
можешь оказаться более счастливым. По одной простой, даже где-то примитивной
причине:  тебя  нет  смысла  заменять.  Давно  сидишь,  дело  освоил,   если
периодически постегивать тебя плеткой, чтобы не особенно взбрыкивал,  можешь
красоваться в этом кресле и дальше. Я тебе дам шанс.  Но  и  ты  мне  сейчас
отдашься, как распутная школьница - умело и пылко... - он  достал  диктофон,
проверил, не смотана ли кассета к началу. - Тебе задавать наводящие вопросы,
или сам смекнешь?
   - А говорили, вас убили...
   - Каретников?
   - Да. Звонил утром...
   - Трудно меня убить, - сказал Данил. - И Фрол,  как  видишь,  жив  (он  с
превеликой радостью увидел по лицу Соколика, что угадал). Представляешь, что
будет с твоей дочкой, если он рассердится?
   - Только отдайте пистолет... Данил полез в папку:
   - Отдать я его не отдам, его еще выкинуть нужно - так, чтобы до скончания
века не нашли. А пальчики - изволь. Видишь, честно вытираю платочком. Только
если начнешь вилять, я  тебе  рубану  по  башке  и,  пока  будешь  валяться,
пальчики опять и оттисну...
   "Фантасмагория какая-то, -  подумал  он.  -  В  бывшем  кабинете  второго
секретаря обкома, пережившего четырех генсеков, сидит дешевая  мразь,  какую
сломает за пять  минут  начинающий  "бультерьер"  с  Киржача.  И  эта  мразь
мелькает по ящику, мотается по  заграницам,  хлебает  на  раутах  ананасы  в
шампанском... Положительно, о старых хозяевах этих кабинетов  можно  сказать
немало гадостей н припомнить немало грехов, но они были - мужик и..."
   - Ну, душа моя, исповедуйтесь... - сказал он, положив диктофон на стол. -
Анжелка пробдит, чтобы не помешали, она девочка исполнительная...
   Все было готово минут через двадцать. Данил заботился об одном - задавать
вопросы  так,  чтобы  запись  ни  в  малейшей  степени  не  компрометировала
"Интеркрайт". И обрывать исповедующегося, едва возникали  намеки,  способные
дать простор ассоциациям. Летопись  путча  была,  как  обычно,  банальна  до
предела. Все то же самое - "вечно вторые",  вскормленные  на  груди  змеюки,
решили в одночасье стать первыми, и  на  каком-то  историческом  отрезке  их
интересы, о  чем  они  не  подозревали  и  сами,  пересеклись  с  интересами
московской тройки кладоискателей. Едва получив первые  донесения  о  зреющем
комплоте, Каретников, он же Цвирко, усмотрел великолепный шанс...
   - Ну ладно, - сказал Данил, бережно укладывая диктофон в карман. - Если у
тебя совсем нет мозгов, немедленно звони Принцу  и  расскажи  со  слезами  и
соплями, как я тебя изнасиловал. Только, стоит  мне  выйти,  ты  пораскинешь
мозгами и поймешь: не мог такой мальчик, как я, прийти к такому, как ты,  не
подстраховавшись... А Принц тебя первого и удавит.
   - Я понимаю...
   - Ну, так ты еще не совсем пропащий... Пока, Вениаминыч. Анжелке внимания
уделяй побольше, у девочки глаза печальные.
   Он вышел, подмигнул Маркизе и пошел по лестнице вниз, перепрыгивая  через
две ступеньки, помахивая папочкой, словно невероятно спешил двигать рыночные
реформы  в  направлении,  устраивающем  мировую  общественность.   Следовало
побыстрее отсюда убраться. Как там У Дюма - иногда королям труднее въехать в
столицу, чем выехать из нее? А тут -  наоборот.  Нет,  Соколик  не  рискнет,
конечно, кинуться следом и будоражить охрану Дикими воплями, но  все  равно,
мало ли кого черт вынесет  наперерез,  подстраховки-то  нет,  и  неизвестно,
будет ли...
   Свои "битые" "Жигули" он оставил за углом  -  у  парадного  подъезда  они
бросались бы в глаза, как "Роллс-ройс" в Ольховке. Значит, комплот.  Значит,
Принц, не один год тихо и благонравно ходивший под пролом - всегда вежливый,
не употреблявший ни  единого  жаргонного  словечка,  хоть  и  сидел  трижды,
купчина второй гильдии, если брать по царским масштабам,  не  чуравшийся  ни
презентации, ни веселой оттяжки  на  дачах,  на  вечные  времена,  казалось,
смирившийся с ролью  "второго  по  жизни",  ни  разу  не  засветившийся,  не
навлекший ни малейших подозрений. Пресловутый  тихий  омут.  И  Дробышев  из
Гильдии производителей - бывший комсомольский мальчик,  начинавший,  подобно
многим, с видеосалонов. И Антонов из прокуратуры.  И  Скаличев,  оказавшийся
чуток посложнее, чем Данил о нем думал. Ну, и Каретников, конечно.  Черт  их
там разберет, была ли их заветная цель переплетена со стремлением  одной  из
забугорных разведок притормозить иранский контракт,  а  если  была,  то  где
залегают узелки - это уже не его дело, для  него  главное  сейчас  сохранить
фирму, а единственный к тому способ...
   Он не успел ничего подумать - сработал звериный инстинкт, чутье  предков,
подсознание отметило, что молекулы воздуха как-то не так колыхнулись...
   Данил упал вправо, перекатился за колонну, облицованную местным мрамором,
успел в перекате выхватить пистолет. Просвистевшая над головой стрела звонко
ударила в стену, сломалась в щепки. Взревел мотор, и вторая в  ряду  машина,
белая "Хонда", рванула со стоянки. За  тонированными  (несмотря  на  местное
законотворчество) стеклами он не различил лиц.
   Увидев бегущего к нему милиционера из  охраны,  Данил  побыстрее  спрятал
пистолет и встал, отряхнулся. Поднял палку.
   - Это еще что за фокусы?
   - Сам удивляясь, - сказал Данил. -  Иду,  а  она  прямо  в  меня  летела.
Проходу нет от хулиганья...
   Сержант подобрал обломок с наконечником, загнувшимся от удара  ястребиным
клювом, попытался  выпрямить  пальцем,  но  едва  не  укололся.  Сталь  была
отменная.
   - Хулиганье, говорите? - переспросил он с сомнением.
   - Конечно, - сказал Данил. - Пацанва, чего только не таскают.
   И быстро пошел к машине. Нет, Принц далеко не дурак...

   Глава двадцать шестая
   Вальс с генералом
   К Бортко его пропустили  без  особых  расспросов  -  едва  созвонились  и
доложили, что  начальника  желает  видеть  некто  Черский.  Если  Ведмедь  и
удивился внезапному воскрешению Данила из мертвых, то за  неполную  минутку,
пока Данил с пропуском поднимался на третий этаж,  у  подполковника  хватило
надлежащего умения сделать лицо профессионально бесстрастным. Он  сидел  как
медведь за барабаном, чуть ли не обнимая стол коленями, и моментально  вылез
из-за него, обрадовавшись  случаю  хоть  ненадолго  расстаться  с  неудобной
казенной мебелью.
   - Дал бы кто взятку, пан Черский, - сказал он безмятежно. - Мебелью. Стол
я бы взял, в Отечестве их по моему размеру не делают...
   - Привезем, - сказал Данил в тон.
   - Э нет, я ж шутейно, в ваших столах, говорят, клопы водятся... -  Бортко
приблизился вплотную, нависнув  над  Данилом,  обошел  его  кругом,  поцокал
языком. - Это вот так,  значит,  и  выглядят  живые  покойники?  Я  уж  было
загрустил - кого ж теперь, думаю, ловить-то буду элегантно?
   - А то вы так и поверили...
   - Ну, всякое бывает, - сказал Бортко серьезно. - Твоя смерть, знаешь  ли,
не в иголке с яйцами, утками да зайцами... Гораздо ближе гуляет. Почему бы и
не поверить? Вот только твой Корявый малость переусердствовал -  не  тот  ты
все же мужик, чтобы своего же отпихивать да посылать по матери, как  он  там
живописал. Версии были разные: то  ли  там  вы  все,  то  ли  там  и  вообще
никого... Что за персиянин?
   - Коммерсант, -  сказал  Данил,  глядя  в  окно.  -  Хороший  был  мужик,
кстати...
   - Вроде тебя?
   - Смотря что под этим понимать...
   - Ты не виляй. Иностранный подданный все-таки, мне отписываться.
   - Начальник аналитического отдела фирмы "Фарадж ЛТД", - сказал Данил. - В
России находился совершенно легально, зарегистрировался, как положено.
   - Аналитический отдел? Понятно... Садись на  стульчик  к  стеночке,  кури
свои хорошие... За пивом и бутербродами посылать не буду, я тебе не комиссар
Мегрэ - он бы с вами, варнаками, через месяц рехнулся... Что лыбишься? Был я
в прошлом году в Парижах, видел, как тамошние полицаи  из-за  вас  на  стену
лезут...
   - Так уж из-за нас?
   - Да ладно тебе цепочку строить... Лучше расскажи, какие катаклизмы  тебя
к нам загнали. Это ж феномен для  книги  Гиннеса  -  приходит  пане  Черский
совершенно самостоятельно, без мордоворотов и адвокатов,  никому  не  хамит,
гадкого не пугает, сидит, как двоечница  перед  экзаменом,  даже  глазок  не
строит. Ты не приболел, часом? Ах да,  ты  даже  помирал...  То-то  такой...
меланхоличный. Крупно тебе повезло, душа моя. Нет, не то... На  тебя,  орла,
уже собирались ордер выписать, да прослышали, что ты умер, и раздумали.
   - Какой ордер?
   - Ну не на квартиру ж... У тебя их и так несчитано.  На  арест.  Согласно
историческому закону о месячном постое.
   - Кто? - спросил Данил.
   Бортко молча смотрел на него, блистая  хитроватой  крестьянской  улыбкой.
Наклонил голову к плечу и, не убирая улыбки, сказал:
   - Ты, говорят, умный? Думай. Про себя думай, не вслух...
   - Я-то подумал, - сказал Данил. - Только на что он рассчитывал, -  что  в
камере я и в самом деле