хиду, а я...
   - Ну так устраивай, - развел Данил руками. - Бардзо проше! Я тебе мешал?
   Клебанов медленно надул щеки, шумно выдохнул.  Покосился  на  бутылку,  и
Данил наполнил по новой.
   - Я им должен устраивать панихиду... - повторил Клебанов. - Лично к  тебе
у меня злобы нет, но вот ваши шараги...
   - А это наш министр себе  в  башку  девять  граммов  загнал  или  ваш?  -
вкрадчиво спросил Данил. - Шараги, говоришь? Между прочим,  наркотой  мы  не
торгуем. Пенсионеров ради квартир не  душим.  И  пятиклассниц  в  эскорт  не
загоняем.
   - А все остальное?
   - Остальное? - Данил говорил спокойно. - Представь себе  такую  картинку:
были овечки, был вокруг них двухметровый забор, быки пастухи с  двустволками
и волкодавами. Потом пришел новый председатель колхоза,  пастухов  разогнал,
собак перестрелял, а забор за  бутылку  продал  на  дрова...  Пришли  волки.
Может, их и следует стрелять, только не кажется ли тебе,  друг  ситный,  что
волки тут явление вторичное, а вина лежит прежде всего на председателе? Хоть
он сам со всех трибун серых разбойников и поносит последними словами...
   - Ну, эту философию мы слышали...
   - А ты можешь другую предложить? - спросил Данил. - Можешь?  Может,  ради
светлого будущего  нас  всех  стоит  перестрелять?  Только  если  ты  завтра
хлопнешь Фрола с Кузьмнчом, на их место моментально встанут в первом  случае
Слон, во втором - какой-нибудь Мнльков. Их тоже? Так это ж до  бесконечности
может тянуться, и придется тебе положить столько народу, что свихнешься,  не
дойдя до половины очереди...
   - Значит, следует окончательно отдать вам все на откуп?
   - Чуть-чуть не так, - сказал  Данил.  -  Взять  все  самое  лучшее...  не
лыбься, самое лучшее. В конце-то концов, где были бы работяги, не купи  Фрол
завод? А? Отсечь самый откровенный криминал, а в остальном - ну,  смириться,
что ли, амнистию объявить, предупредить,  что  уж  впредь-то,  при  малейшем
прегрешении... Нет другого пути, поздно. А максимализм - он только в розовой
юности хорош... Либо будем налаживать жизнь с теми, кто есть, либо, в  самом
деле, бульдозерами жмуров в овраги грести. Вот только  не  захочет  никто  в
овраги, и начнется такая войнушка, что обезлюдеет одна шестая...  Понимаешь,
все упирается в разумный компромисс, это в сказках выбираешь  меж  добром  и
злом, а в жизни тебе постоянно приходится меж двух зол болтаться...  И  так,
чтоб вечно оставаться посередине, не бывает, хоть ты тресни.
   - А интересно, что бы ты на моем месте делал? - Клебанов спросил это  без
всякого ехидства.
   - Я тебе скажу так, - сказал Данил. - Я бы покрывал своего  генерала.  Из
той самой корпоративности и ради чести мундира. Покрывал бы, воруй он,  бери
взятки, копай он клады в свободное от работы время.  Но  если  бы  он  пошел
через кровь, пусть даже стороною, я бы закусил  удила.  Все  стерплю,  кроме
крови. Стрелять надо только в ответ. А  уж  если  бы  мой  генерал  вдобавок
подставил меня, как тебя с Чечней, если бы он спалил в печурке  все,  что  я
накопал, а меня -  и  со  мной  неизвестное  количество  будущих  жмуров,  в
перспективе - загнал в расход в буквальном смысле, а не в бухгалтерском... Я
бы с чертом закорешился, лишь бы приложить его мордой об стол... Вот такая у
меня философия. Не самая, понимаешь ли, гуманная и передовая, но на  большее
не способен, в чем честно и подписываюсь... Хочешь, я тебе  облегчу  задачу?
Еще по одной?
   - Не будем пока...
   - Как хочешь, - спокойно пожал плечами Данил. - Так вот,  я  уже  накопал
достаточно, чтобы  более-менее  представить  картину.  Я  ее  тебе  набросаю
щедрыми мазками, в стиле импрессионистов, ты слушай  и  корректируй...  Лева
Костерин пришел к кому-то из ваших бонз. У него были  хорошие  отношения  со
многими вашими, от генералов до лейтенантов и ниже, он, насколько  я  теперь
понимаю, жил с вами в симбиозе, как Юлиан Семенов со столичными  женералями.
Рассказал, что прослышал о кладе и готов сдать его в доход  государства,  но
просит  пособить  в  борьбе  за  его  законные  двадцать   пять   процентов.
Признаться, здесь версия  раздваивается,  появляются  варианты.  Либо  он  с
самого начала угодил на кого-то гнилого, либо гнилой подключился уже  потом.
В  общем  Бортко  был  в  курсе.  Потому  ты  моментально  и  развил  бурную
деятельность, едва узнал об убийстве Ивлева. И киосочек ваш  не  зря  торчал
под  окнами  у  Светланы...  Ты,  парень  принципиальный,  поначалу  всерьез
задумался, не я ли прознал про клад и решил отхватить его  целиком...  Потом
ты, правда, прослышал про Есаула и начал кое-что соображать. Допускаю, понял
уже, что кто-то из ваших верхов тоже воспылал страстью к  червонцам.  Только
"гнилушка"-то ваша приметила твою бурную деятельность и при  первом  удобном
случае занесла в списочек на Чечню... Ну? Пожидаев это или Скаличев?
   - Скаличев, - сказал Клебанов, не глядя на него. "А все-таки я  молодец",
- сказал себе Данил. И спросил:
   - Насчет "Кинг-Конга" я все правильно просек?
   - Почти. На Глаголева пришел тяжелый материальчик - соучастие в  хищениях
в период пребывания за рубежом, контакты с криминалом через дочку...
   - Откуда материал? ФСК? То бишь ФСБ - по-новому?
   - Нет, - сказал Клебанов. - Бортко мне так и не сказал, откуда.
   - Я ж говорю - дипломат... Значит, кто-то  хотел  его  вашими  рученьками
утопить?
   - Очень похоже, - сказал Клебанов. - Только след был дохлый. Не знаю, что
там у него было за  бугром,  но  мы  быстро  разобрались,  что  Светлана  на
связную, да еще с серьезным криминалом никак не тянет. А о младшей  разговор
всерьез и начинать глупо. Что я в рапорте и изложил. И  получил  головоломку
от Скаличева. Он требовал...
   - Подгонять факты под гипотезу?
   - Можно и так сказать... - грустно усмехнулся Клебанов.
   - То есть, козла отпущения он уже приготовил?
   - Да. Из вас его было бы гораздо затруднительнее сделать.
   - Ну, уж вашему Скаличеву мы не по зубам... - не  без  законной  гордости
сказал Данил. - Но ведь не Скаличев пускал Есаула в работу?
   - Конечно, не он, - Клебанов помолчал и, словно бросаясь в холодную воду,
махнул рукой. - Коли уж пошел разговор...  Скаличев  не  рискнет  руководить
прямой уголовщиной. Кишка тонка. Не берусь гадать,  как  он  поступит,  если
другого выхода не будет, но пока что, судя по всему, что я о  нем  знаю,  он
всего лишь приготовил какой-то ход, позволивший  бы  ему  выступить  в  роли
открывателя клада. Двадцать пять процентов на одного можно  получить  и  без
мокрого... Младший брат у него - майор  морской  пехоты.  Пенсионер.  Твоего
возраста. Подобрать еще парочку надежных мужиков - и можно  опередить  любых
охотников за сокровищами.
   - Юлия Озеровская - тебе такое имя что-нибудь говорит? - спросил Данил.
   - Конечно. Костерин и про нее рассказывая. Я  думаю  так  -  Скаличев  ее
возьмет, когда она прилетит. Она собиралась прилететь... Все  можно  сделать
чисто. Как ни крути, вынос статуэток из музея даже не  нужно  подводить  под
кражу - это и есть классическая  кража.  Отмазок  у  нее  здесь  нет.  Можно
предложить сделку, на одной чаше  весов  -  свобода  и,  возможно,  какая-то
крохотная доля, на другой... И в тайгу пойдет  братишка  Скаличева.  Никакой
мокрухи...
   - Если не считать, что тебя загоняют в Чечню, - хмыкнул Данил.
   - Не верится мне, что он там подсунет киллера...
   - А какая, собственно, разница? - спросил Данил.  -  У  тебя  на  сколько
командировка?
   - "В связи с требованиями  оперативной  обстановки".  Наши  говорят,  как
минимум на месяц.
   - Вот видишь, - сказал Данил. - Вернешься через месяц - а он  уже  строит
кирпичную дачку на законные проценты. И никому ты ничего не  докажешь,  хоть
лоб себе разбей.
   - Сам знаю, - угрюмо отозвался Клебанов.
   - Кто наезжал на Бурлаченко, как по-твоему?
   - Только не Скаличев. Ему это совершенно ни к чему, он хочет  Юлию.  Судя
по исполнению, Бес.
   - А ты сам-то в клад веришь?
   -  Пожалуй,  -  подумав,  кивнул  Клебанов.  -  Очень  уж  много   народу
положили...
   - Значит... Что мы имеем? Бортко против него не попрет?  Нет,  конечно...
Пока нет мокрухи. Скаличев знает о кладе, я тоже, Бес, судя по всему,  краем
уха что-то  прослышал...  -  Данил  помолчал.  -  И  вот  тут  мы,  старина,
возвращаемся в исходную точку. К Иксу. Икс тоже знает про клад. Он  каким-то
боком повязан и с государственными  структурами,  и  с  Бесом,  и  уж  он-то
мокрухи не боится, ты сам его работу на вокзале видел... У тебя на его  счет
есть соображения?
   - Никаких. Как ни ломай голову. Бортко мне говорил, что Скаличев  сказал,
будто Есаул работал на какую-то серьезную государственную контору...
   - А сам Бортко этому верил? - спросил Данил.
   - Верил. Что-то ему генерал такое привел в доказательство. Времена сейчас
такие, что и я готов поверить...
   - А я тем более, - кивнул Данил. - Вздрогнем? - он наполнил рюмки, и  оба
выпили. - Ну что ж, генерала  своего  ты  мне  сдал  красиво...  Ведь  сдал?
Думаешь, я поверю, будто ты пришел ко мне в полном расстройстве чувств и при
первых же пришедших мне в голову аргументах поднял руки? И хочешь, чтобы мы,
как пауки в банке, схлестнулись?
   - А почему бы и нет? - Клебанов, чуть улыбаясь, смотрел ему  в  глаза.  -
Откровенность за откровенность...
   - Ну, если уж начали обнажать душу, ты мне вот что скажи - почему ты  его
сдал? Ведь не будет он устраивать никакой мокрушки, все обставит галантно, и
три четверти клада попадет-таки государству...
   - Потому что хочу, чтобы  государству  попало  сто  процентов,  -  сказал
Клебанов. - Очень уж много крови на этот клад натекло...
   - А не разворуют его?
   - Постараюсь, чтобы не разворовали. Ты это, кстати, тоже учти. Я из Чечни
рано или поздно вернусь... - он не без  некоторого  сожаления  покосился  на
полупустую бутылку водки и встал: - Спасибо за угощение. Пойду.
   - Поедешь, - сказал Данил. - Сейчас вызову тебе тачку.  И  не  спорь.  Я,
знаешь ли, человек недоверчивый. Не хочу, чтобы тебе в подъезде вогнали пулю
из той гнуснопрославленной бесшумки, а потом подкинули ее мне  под  дверь...
Понятно? Глотни на посошок, пока я брякаю.
   Он вышел в кухню, но передумал, тихонько прокрался на площадку и  включил
рацию:
   - Шестой? В темпе - двоечку экипажей ко  мне...  Один  для  пассажира,  к
подъезду. Второй пусть болтается в отдалении на глаза не лезет... - выключил
машинку и ухмыльнулся. - Ну, Бортко, хитрован...

   Глава восемнадцатая
   Послание с Нептуна
   В половине третьего, едва он вошел  в  вестибюль,  охранник  вышел  из-за
стойки и подал бумажку:
   - Звонили по нашему номеру... Записал слово в слово.
   - "Выйду, когда срастется, сломаю обе". Подписи не было?
   - Сказали, что вы знаете.
   - Да еще бы мне не знать... -  проворчал  Данил.  Прошел  мимо  лестницы,
вышел во внутренний дворик,  остановился  у  двухэтажного  домика,  когда-то
выполнявшего функции конюшни, а  теперь  отданного  под  дежурку  для  части
"зондеркоманды". Свистнул. В окно высунулся Японец.
   - Кондрата, - сказал Данил.
   Выскочил Кондрат, торопливо дожевывая что-то. Данил, повелительно  мотнув
головой, отошел в глубь двора, спросил:
   - Чисто?
   - Обижаете, шеф, - пожал плечами широкий, как трехстворчатый шкаф, хохол.
- В полном соответствии с инструкциями. Японец, дуболом ретивый,  хотел  для
комплекта  дать  в  соску,  только  я  помню  насчет  от  и  до...   Вырубил
аккуратненько, потом ломанул левую дубинкой, вот тут, -  он  коснулся  своей
лапищи повыше запястья. - Потом брякнули в "Скорую" и укатили.
   - Ладно, шагай, - кивнул Данил.
   Клебанов, конечно, в ярости. Только со сломанной рукой в Чечню его  никто
не пошлет, а у  Данила  давно  уже  копились  стойкие  подозрения,  что  эта
командировочка стала бы для старлея билетом в один конец, а обратно пришлось
бы передвигаться в качестве груза. Под лаконичным наименованием "200". Пацан
еще не понял, что стал узелочком, какие в  иных  случаях  принято  аккуратно
выстригать из переплетения нитей...
   Посмотрел на часы. До встречи с Хилем - минут сорок. Не спеша  направился
обратно.
   Ольга стояла на площадке второго этажа, и Данил сразу понял, что  она  не
выскочила покурить, а дожидается его. Жаль что некуда  свернуть.  Откровенно
говоря, ее возвращение к матери выглядело самым простым и лучшим исходом,  и
не было никакой охоты участвовать в дурацком шоу  под  названием  "выяснение
отношений". А судя  по  ее  трагическому  лицу,  именно  такой  спектакль  и
числился в  сегодняшнем  репертуаре.  Хорошо  было  Штирлицу  -  его  фемины
пропуска в здание РСХА не имели, иначе непременно устроила  бы  какая-нибудь
из них разборку прямо под дверью Шелленберга...
   - Ну? - спросил он нейтральным тоном. Ольга  опустила  глаза,  словно  бы
собираясь с духом. Выдохнула:
   - Меня шантажируют...
   Все постороннее отлетело мгновенно, он стал машиной. Взял ее  за  локоть,
подтолкнул наверх. Почти не глядя, набрал шифр, отключавший невидимые лучики
"вопилки", провел Ольгу по коридору и распахнул дверь в свой кабинет, бросив
Митрадоре:
   - Меня нет.
   Сел в кресло и нажал  кнопку  под  столешницей,  включая  замаскированный
магнитофон.
   - Они хотели...
   - Стоп, - сказал Данил. - Давай по порядку.  Когда  пришли,  во  сколько,
домой пришли или подсекли на улице...
   - Сегодня утром, когда шла к остановке. Подъехала машина, кажется...
   - Детали потом.
   - Подошел парень, протянул мне раскрытый блокнот и спросил: "Это  не  вы,
Олечка, потеряли?" В блокноте лежала фотография. Цветная.  Обыкновенная,  не
поларопдная.
   - Значит, есть негативы, - спокойно сказал Данил. - А что за  фотография?
Из цикла: "Милые забавы на хате у Светы"?
   - Нет. Это только в одном месте могли снять - дома у Рамоны, когда она  и
эта культуристка... Но ведь не было фотоаппарата...
   - Фотоаппарат еще не обязательно стоит на тревоге посреди комнаты, -  тем
же безразличным тоном сказал он. - Его и  замаскировать  можно,  знаешь  ли.
Дальше?
   - Он сказал, чтобы я садилась в машину. Я  села.  Там  они  показали  еще
несколько... - Ольга упорно избегала его взгляда. - Почище. И сказали, что у
них отщелкана полная кассета. Что они отдадут все маме... - она закрыла лицо
левой рукой. - Она же не перенесет, у нее больное сердце,  она  и  без  того
вбила себе в голову, начитавшись газет, что  частный  бизнес  -  это  сплошь
заказные убийства и тому  подобное...  А  о  фирме  сейчас  столько  всякого
пишут... Если она увидит...
   Данил общался с ее мамой пару раз. В  самом  деле,  женщина  была,  мягко
говоря, старомодная. Из тех, кому штаб-квартирой мафии  кажется  и  паршивый
коммерческий ларек. Плюс - членский билет партии  Нины  Андреевой.  Пожалуй,
просмотри  она  снимки,  запечатлевшие  Дочку  приятно  проводящей  время  в
обществе двух лесбиянок,  инфаркт  и  в  самом  деле  обеспечен  с  железной
непреложностью...
   - Но негативы они благородно пообещали вернуть? А что хотели взамен?
   - Бронзового Будду. Который стоит у тебя в квартире.
   - И все?
   - Все.
   Данил мысленно себе поаплодировал. Он не ждал удара так скоро и  с  этого
именно направления, но это детали. Главное, теперь он совершенно точно знал:
за квартирой Марины следили. И за его квартирой тоже. И видели, как он вчера
вечером пронес к себе домой тяжелый сверток, по габаритам  и  отчасти  форме
вполне соответствовавший Будде. Признаться, в свертке  вместо  Будды  лежали
железяки, упакованные, правда, так, чтобы  у  стороннего  наблюдателя  мысль
заработала в  должном  направлении.  Она  и  заработала.  Клюнули,  падлы...
Наезжать на него самого, конечно, не рискнули.
   - И  конечно,  были  всякие  угрозы?  На  случаи,  если  ты  все  же  мне
пожалуешься?
   - Да. Они не знают, похоже, что мы с тобой... разъехались. Сказали: раз у
меня есть ключи и я  знаю,  как  отключать  сигнализацию,  могу  преспокойно
положить его в сумку и вынести. Послезавтра, в десять утра, я и  должна  его
взять.
   - А если бы я остался дома?
   - Я так и спросила. Тогда они заржали и сказали: постараются, чтобы  тебя
не было дома... А в половине одиннадцатого я должна уже  быть  на  Овражной,
походить по рынку. Там ко мне подойдут, скажут: "Я  от  Чебурашки",  заберут
сумку и отдадут негативы.
   "Задумка - не высший класс, но  и  не  столь  уж  топорно  составлена,  -
мысленно отметил Данил. - Послезавтра суббота,  день  торговый,  вавилонское
столпотворение людей и машин, не хватит народу, чтобы  оцепить  барахолку  и
внедрить в толпу должное количество топтунов. Прочного невода не  получится.
Значит, брать придется жестко - и учитывать, что "посланец Чебурашки" вполне
может оказаться непосвященным звенышком. Но почему шантажисты оттягивают  до
субботы? Медлить в такой ситуации станет лишь совершеннейший олух. Идиотство
какое..."
   Он поднял голову. По щекам Ольги ползли слезинки, размывая тушь.
   - Не хнычь, - сказал Данил жестко. - Раньше надо  было  думать.  Талдычат
вам, что никак нельзя давать поводов для шантажа, да все хаханьки...  Да  не
реви ты, - добавил он помягче. -  Попробуем  их  взять.  По  почерку  видно,
"махновцы". И до рынка ты, вероятнее всего, не доедешь. Рванут у тебя сумку,
когда выйдешь из подъезда, вот и все дела. Ничего, подсуетимся...
   - Но ведь негативы...
   - Да эта шобла в любом случае негативы тебе не отдаст, - сказал Данил.  -
Станут они упускать такую возможность - взять тебя за нежное  горлышко...  А
за маму ты не беспокойся. Придет к маме очень обходительный  мент,  весь  из
себя в значках и в погонах и объяснит  вежливо,  что  некие  негодяи  хотели
тебя, Жанну дАрк частного бизнеса, злодейски  скомпрометировать.  Изготовили
разные  там  фотомонтажи  на  японской-то  технике.  Только  их  переловили,
повязали, доказали подделку и наказали... Поверит мама обходительному менту?
Ну вот видишь... Сопли отставить. Теперь настал черед деталей,  опиши-ка  их
подробно, фотолюбителей хреновых.
   Жора Хилкевич прибыл  на  свидание  с  кожаной  итальянской  папочкой,  в
костюме и при галстуке, что твой Боровой. И держался, Данил подметил,  не  в
пример вальяжнее,  прямо-таки  на  равных.  Прежний  страх  прошел  у  таких
субъектов  он  всегда  проходит  быстро,  стоит  вновь  оказаться  в  уютном
окружении старых дружков - а потому страх следует  периодически  освежать:..
Однако Данил пока что был само дружелюбие.
   - Принес? - опросил он вполне миролюбиво. Жора вытащил из папочки  листок
машинописи, пояснил:
   - Это она сегодня с утра изрекла, Гнедой  мне  велел  срочно  отволочь  в
"Листок"...
   - Значит, под Гнедым теперь ходишь?
   - Ну...
   - И что, легче жить стало?
   - Ну, Гнедой выше планки бошку не высовывает, так что с ним ни во  что  и
не влипнешь...
   Данил внимательно прочитал очередное послание с Нептуна.
   "Очередное противостояние  черных  и  белых  субстанций  Высшего  разума,
избравших  полем  битвы  Сибирь,  объясняется  геопатогенными  особенностями
структуры мировой гравитации, по-прежнему остающейся для ученых  всего  мира
загадкой. Канал космических энергий,  пронизывающих  Землю,  проходит  через
Шантарск, и потому на жителях нашего города лежит особенная ответственность,
в том числе и за нарушение Космических Законов Высшего Разума. Черное сияние
астрала  пронизывает  каждый   камешек   бывшего   булдыгинского   особняка.
Зародилось  это  еще  при  чекистах,  в   годы   незаконных   репрессий,   и
подпитывалось за все время пребывания в доме органов КГБ. Вместо того, чтобы
встать на сторону Белой  Иерархии  и  очистить  души  от  влияния  способных
сохраняться столетиями отходов черной  мыслительной  деятельности,  нынешние
владельцы особняка, сами того  не  ведая,  давно  уже  подвергаются  влиянию
Черных, зомбирующих структур, перестраивающих психополе человека так, что он
становится  неосознанным  агентом  Черной  Иерархии,  действующим   во   имя