- Время?
   - Девять тридцать вечера.
   - Если верить экспертизе, в это время он еще был жив...-  сказал  Данил.-
Твои мальчики потом вокруг озера шарили?
   - Ну конечно. Волчок обошел четыре  дома  со  своей  пустышкой  -  внутри
удостоверения чистые странички,  без  единой  буквы,  зато  снаружи  золотым
тиснением  -  "КГБ  Рутенской  республики",  идеальный  вариант,  чтобы   не
загреметь при оплошности за подделку документов. Народ здесь патриархальный,
достаточно махнуть перед носом такой обложкой с золотым тиснением... Ничего.
Ни одна душа не заметила подозрительной возни  возле  озера,  подозрительной
компании... Время-то было позднее.
   - Климов в последние дни обращался с какими-нибудь просьбами?
   - С одной-единственной, за сутки до... происшедшего. Просил  побыстрее  и
тщательно проверить Граков и еще несколько деревушек вокруг  Дома  писателя.
На предмет возможного обнаружения приезжих. Причем приезжие эти должны были,
во-первых, проживать компанией, группой из  нескольких  человек,  во-вторых,
происходить  из  строго  определенной  страны:   ныне   незалежного   южного
рутенского соседа. Никаких конкретных наводок - ни словесного  портрета,  ни
фамилий, ни прочих данных.
   - И ты?
   - А что - я? Я, как мне и полагается, стал  выполнять  просьбу.  Отправил
ребят.  Только  дело  это  непростое,  в  деревне  работать   сложнее,   сам
представляешь. Особенно в таких небольшеньких, как Граков и  иже  с  ним.  С
другой стороны, правда, в чем-то и легче- приезжие на  виду...  Словом,  они
еще работают. В том круге, что очертил Климов, одиннадцать деревушек, с маху
не прочешешь...
   Одно Данил знал совершенно точно: такого задания  он  Климову  не  давал.
Значит, самодеятельность - на которую,  между  прочим,  Климов  имел  полное
право. Вот только зачем ему вдруг  понадобилось  знать,  в  какой  деревушке
обосновалась - если только обосновалась - группа "незалежников"?  Вообще-то,
"возняки" давненько уж работают в контакте со всякой  сволочью  из-за  южной
границы вроде "Куренных стрельцов" или "Гетманской славы"...  Так  что,  это
след? Не факт пока что...
   - Ребятам продолжать?
   -  Непременно,-кивнул  Данил.-А  имеешь  ты   хотя   бы   приблизительное
представление, где может находиться Ярышев?
   - Ни малейшего. Мы же что с ним, что с Климовым имеем право  контачить  в
строго определенных случаях, только тогда, когда они  сами  решат  выйти  на
связь.  Правилами,  конечно,  при  нужде  предусмотрено   и   обратное,   но
исключительно по твоей инициативе, а ты такого приказа ни разу не давал...
   - Теперь придется дать,- сказал Данил.- Вызовите Ярышева  на  встречу  по
всем каналам, какие у вас только есть... Капитан, а чутье тебе что вещует?
   - Неспроста все это...
   - Вот и у меня такие же ощущения,- вздохнул Данил.-Только их  к  делу  не
подошьешь...  Знаешь,  чем  мы  сейчас  займемся?  Подобно   приснопамятному
советскому  парткому,  будем  рассматривать  облико   морале   клейнодовцев,
пройдемся по ним частой сетью, и начнем, пожалуй что, с Багловского.
   - С Багловским проще всего.  В  смысле  быстрого  ответа.  Виктуар  опять
принялся за старое. Оцени,- он продемонстрировал Данилу цветную фотографию.-
Хороша лялька? Они тут до сих пор носят эти умилительные фартучки советского
образца. Вот только есть один нюансик...
   Данил выслушал все про нюансик, но ничего  не  сказал,  вообще  никак  не
выразил своего отношения. Как  он  ни  доверял  Капитану,  каждый  в  данный
конкретный момент знает ровно столько, сколько ему положено. Умные  все-таки
люди были создатели "перекрестного опыления"...
   Потом он со столь же равнодушным лицом выслушал доклад  о  поведении  еще
одного индивидуума, на сей раз женского пола, забрал у  Капитана  фотографию
ляльки в передничке - нет никакого криминала в том,  что  человек  держит  в
кармане снимок  юной  старшеклассницы,  это  вам  не  порнуха  какая-нибудь,
девочка вполне одета,- спрятал снимок в объемистый  бумажник  и  встал,  уже
легонько сутулясь согласно роли:
   - Ну, мне  пора.  Если  объявится  Ярышев,  немедленно  дай  знать.  А  в
остальном...- Он помедлил пару секунд и решился: - А в остальном -  объявляю
режим боевой тревоги. Лучше пересолить, чем недосолить, все равно  никто  не
узнает, и в случае чего смеяться над нами будем  лишь  мы  сами...  И,  бога
ради, осторожнее, Лемке. Извини, но я уж на правах старого другана... Что-то
ты оживлен самую чуточку больше, чем следует, что-то  ты  при  звуке  боевой
трубы стал излишне бойко прядать ушами и рыть копытом землю. Я  ж  тебя  сто
лет знаю, вот и вижу, что оживление не вполне оправданное...
   - Ты понимаешь, мне две недели назад стукнул полтинник...
   -  Понимаю,-  сказал  Данил.-   Самому   через   пару   месяцев   стукнет
"последний-раз-сорок", а там и полтина грядет  согласно  законам  природы  и
арифметики. Потому я  и  говорю:  оживлен  ты,  на  мой  взгляд,  не  вполне
нормально. Это опасный путь, Лемке, когда  мужики-"полтинники"  начинают  со
страшной силой заваливать девочек, без нужды скрипеть  мышцой  и  выкидывать
прочие номера, дабы доказать себе, что они еще ого-го...
   - Тьфу ты, черт. Что, заметно?
   - Заметно, Палыч,- сказал Данил.- "Синдром полтинника", уж извини, я тебе
диагностирую. Для постороннего глаза заметно, знаешь  ли.  Ты  стал  чуточку
другой...
   - А  может,  ты  не  только  мне  пеняешь,  но  и  себе  заранее  делаешь
предостережение в преддверии того же диагноза?
   - А может, ты знаешь,- тихо сказал Данил.- Полтинник - это все же  рубеж,
Палыч. Как между полковником и генералом, может, у меня синдром  как  раз  в
брюзжании и выражается, пойми тут... В общем, не скрипи мышцой зря.
   - Не буду,- серьезно пообещал Лемке.
   - Вот и ладушки... Ну, всего тебе веселого!  Пройдя  несколько  шагов  по
тихой улочке, он ощутил легкий, мимолетный укол страха  -  страха  старости.
Все правильно, есть рубеж. И есть синдром. Кто-то начинает, как  Багловский,
задирать подолы школьницам, кто-то,  подобно  Лемке,  начинает  двигаться  с
нарочитой  энергичностью,  а  кому-то,  как,  например,  некоему   Черскому,
начинает лезть в голову всякая тоскливо-лирическая чепуха:  можно  вспомнить
хотя бы, что ты, вопреки известной пословице, и дерева не посадил, и дома не
построил (зато спалил не менее полудюжины), произвел,  правда,  на  свет  аж
двух сынов, но все чаще начал призадумываться: что же от тебя  останется  на
этой грешной земле?  Пригоршня  юбилейных  медалей,  среди  коих  замешалась
Красная Звезда? Память о крутом волкодаве? Хоть  парочка  слезинок,  которую
Ларка в свое время, будем  надеяться,  проронит?  Желтеющие  фотографии,  на
которых ты торчишь за плечом Леонида Ильича Брежнева? Груда горелого  железа
в живописном ущелье - все, что  осталось  от  новейшего  некогда  вертолета?
Положительно, старость - это как раз и есть  то  состояние  души,  когда  ты
начинаешь мучительно размышлять,  каким  будет  итог...  И  что-то  навсегда
останется недосказанным, прав классик.
   Он тряхнул головой, отгоняя мимолетную тоску, прибавил шагу - не  забывая
проверяться.
   Но никто за ним не топал, и  он,  выйдя  на  оживленную  улицу,  дождался
нужного автобуса, с пересадкой добрался до места, где оставил машину.  Никто
на нее за время отсутствия Данила не покусился.
   Зато...
   Едва вырулив со двора, он обнаружил  позади  неведомо  откуда  выруливший
красный "Фольксваген". Что называется, ежели вульгарно -  здравствуй,  жопа,
Новый год... Давно не виделись, знаете ли.
   Объяснить эту встречу можно было одной-единственной  причиной:  владельцы
"Фольксвагена" как раз и были теми, что подсунул в машину Климова  "маячок".
Других объяснений попросту нет - нужно быть ясновидящим, чтобы обнаружить  в
двухмиллионном городе ничуть не примечательную "жигулишку".
   Впрочем... Есть и второй вариант. Хвост  принадлежит  серьезной  конторе,
которая,  потеряв  Данила,  немедленно  бросила   немаленькие   силы,   дабы
обнаружить машину с конкретным номером...
   Нет,  отпадает.  Чересчур  многих  пришлось  бы  задействовать,  объявить
общегородскую тревогу для определенных служб. А смысл?  Нет,  нерационально.
Так что остается единственный вариант, первый...
   Поскольку хвосты  уже  знали,  на  что  он  способен,  Данил  по  кратком
размышлении отбросил игру в новичка-путника. Ехал, как нормальный, знающий к
тому же этот город с точки зрения шофера. Те, в "Фольксвагене", явно  слегка
нервничали - старались держаться к нему поближе, чтобы не  пойматься  второй
раз на тот же финт.
   Можно было и поиграть с ними, вот только  стоило  ли  метать  бисер  ради
чисто морального удовлетворения? И Данил, соблюдая правила,  аккуратно  ехал
себе к особнячку. На проспекте Независимости, возле высоченного Ильича,  уже
не было ни единого демонстранта, словно они сюда и не приходили вовсе.  Даже
неизбежный мусор в виде обрывков плакатов и листовок успели убрать. Покой  и
благолепие.
   Ядерные отходы... или ядерные  боеголовки...  Что  за  чушь?  От  военных
традиционно можно ожидать всего, да и  от  политиков  тоже,  но  причем  тут
"Интеркрайт", "Клейнод", грядущая финансовая трансакция? Трансакция... Есть,
конечно, люди, которым она просто не нравится, а есть такие, что  хотели  бы
подставить ножку, сами влезть в дело... Зацепка? Да нет, никакая не зацепка,
пока четко не  выявлена  связь  меж  недоброжелателями  и  наездами  здешней
прессы...
   Довнар сидел на прежнем месте, только вместо  бутылки  с  минеральной  на
столе красовалась полудюжина пива и блюдечко с крошечными сушками.
   - Докатился,- проворчал Данил, плюхаясь в кресло напротив  и  откупоривая
себе бутылочку.- К пиву - сушки? Эстет! А вобла где?
   - Одичал в Европах,- виновато сказал Довнар.- Скоро приду в норму...  Пан
Черский,  ваше  приказание  выполнено.  Багловский,  подсуетившись,  отыскал
рефрижератор, а я съездил в "Сигму" к Зваричу...  Сюда  же  сплошь  и  рядом
гонят грузы из России в сопровождении нанятой вневедомственной охраны, вот я
и подрядил аж две  легковушки,  которым  все  равно  возвращаться  в  Москву
вхолостую. Нормально договорились. Семеро орлов,  три  автомата,  "Макар"  у
каждого. В случае чего церемониться не станут, как и принято в наше  суровое
время, лупанут из тарахтелок...
   "Если это держава, никакие  тарахтелки  не  помогут,-  подумал  Данил.  -
Впрочем, вот вам и случай кое-что проверить. Эти должны быстро понять:  тело
отправляют в Москву не с бухты-барахты".
   - А сам почему с ними не поехал?
   - А прямого приказа  не  было,-  сказал  Довнар,  почесав  под  бородой.-
Косвенные намеки я понимать не обязан.
   - Черт с тобой,- сказал Данил.- Только сиди тихо и поперек батьки суйся в
пекло, лишь получив прямой приказ... Усек?
   - Усек.
   - Ладно.- Данил встал, прихватил едва начатую бутылешку  пива.-  Я  пойду
поработаю...
   Прихватил свободной рукой транзистор. Вышел, не спеша поднялся на  второй
этаж, прошел в конец тихого коридора.
   Две комнаты отдыха - обширные, с высокими потолками, как все покои в этом
здании эпохи архитектурных излишеств,-  были  обставлены  отнюдь  не  бедно,
чтобы при нужде служить и гостиничными номерами для разных "випов", и местом
уединенного развлечения для таковых. Данил прекрасно знал  от  Климова,  что
кое-кто из приближенных к главе "Клейнода" лиц использовал  "отдыхалки"  для
собственных амурных дел, но и не думал препятствовать, намекнув лишь в  свое
время, чтобы тщательно  убирали  за  собой  и  казенное  добро  не  портили.
Наверняка ни единая живая душа не сунулась бы в эти "нумера", знай  заранее,
что их по приказу Данила с самого начала напичкали должной  аппаратурой.  Но
кто бы им проболтался? Не Данил, конечно, и не его спецы...
   В комнате царил полумрак -  плотные  шторы  тщательно  задернуты.  Только
Верочкина блузка белела  -  она  лежала  на  широком  диване,  прикрыв  ноги
клетчатым пледом. Завидев  Данила,  легонько  ворохнулась,  приподнялась  на
локте.
   Данил  прошел  к  дивану,  включил  лампу  на  столике.  Молодая  женщина
поморгала от неожиданно залившего  ее  неяркого  света,  бледно,  растерянно
улыбнулась. Подсунутое Пашей снадобье брало свое:  она  сейчас  пребывала  в
чуточку  сдвинутом  состоянии,  и  воля  малость  подавлена,   и   легонькая
прострация имеет место быть...
   Данил придвинул мягкий стул, уселся так, чтобы его лицо не попало в конус
неяркого света. Вера все еще улыбалась - вяло, отрешенно:
   - Эти ваши штучки...
   -   Такова   се   ля   ви,-   сказал    Данил.-    Вера-Верочка-Вероника,
Вера-Надежда-Любовь,  а  "веритас",  как  известно  прилежным  ученикам,  на
классической латыни означает "истина"...
   - Вы со мной играете?
   - Нет,- сказал Данил, тихонько выпил полбутылки и отставил ее  подальше.-
Или -  почти  нет.  Игра  -  это  всегда  притворство,  а  я  нисколечко  не
притворяюсь, Вера. Я вам сочувствую, я вам и  в  самом  деле  сочувствую,  я
ценил и уважал вашего мужа...
   Вялый всплеск агрессии:
   - Как охотник - натасканную легавую?
   - Вера, вот так со мной не надо,-  сказал  Данил.-  Серега  не  был  юной
гимназисткой, а я не был богатым ловеласом... Он делал определенную  работу,
которую выбрал себе сам. Добровольно.  И  не  хотел  другой.  Его  полностью
устраивала  эта...  Он,  кроме  того,  был  взрослым,  психически   здоровым
человеком и потому прекрасно отдавал себе  отчет,  что  его  работа  опасна,
иногда. Вот я вам вкратце обозначил свои соображения по поводу... У вас  нет
возражений по существу? Серьезных, взрослых?
   Она отрицательно помотала головой,  роскошные  белокурые  волосы  закрыли
лицо. Данил нагнулся и двумя пальцами убрал светлые пряди за уши. Пояснил:
   - Мне нужно видеть ваше лицо.
   - А если я вас пошлю?
   - Далеко?
   - Далеко...
   - Не стоит, Вера,- сказал Данил тихо.- Я не пират, а вы  не  принцесса  у
меня в плену. И не на танцах к вам клеюсь. Вы  прекрасно  были  осведомлены,
что может случиться ситуация, когда кто-то вроде меня будет  вас,  извините,
допрашивать. Вы как-никак  не  жена  слесаря  и  не  супружница  обнищавшего
доцента. Я не хочу быть жестким, мне не доставляет никакого удовольствия  на
вас давить... Только, бога ради, не прикидывайтесь  возмущенной  школьницей,
которой на танцах одноклассник погладил попку... Вы  достаточно  взрослая  и
достаточно умная. Я имею право  вас  допрашивать,  а  вы  обязаны  отвечать.
Несмотря на все, что произошло. Я имею право, а вы обязаны... Итак?
   - Ну что вам от меня-то нужно?
   -  Да  ничего  особенного,-сказал  Данил.-Для  начала  скажите,  чего  вы
боитесь. Или - кого.
   - Я-а? - Она чуть не  рассмеялась,  но  передумала  в  последний  момент,
грустно покривила губы.- Ничего я не боюсь.
   - Врете.
   - Да нет!
   - Ну, этак перебрасываться мячиком мы  можем  долго-долго...-  решительно
прервал Данил.
   Вера подалась к  нему,  придвинулась  вплотную,  обдавая  запахом  духов,
положила ему руку на  плечо  и  запустила  кончики  пальцев  под  воротничок
рубашки:
   - Данила Петрович, бросьте вы эти преамбулы и скажите прямо, что вы  меня
хотите... Что я, ваших взглядов никогда не замечала?
   Данил пожал плечами, сказал с искренним разочарованием:
   - Вера, не заставляйте меня считать вас полной дурочкой. Для вас самой  в
первую очередь унизительно... Ручку уберите. И застегните  верхние  пуговки,
мне это ничуть не мешает, но все же  снижает  деловую  серьезность  момента.
Во-первых, если вы сейчас вздумаете истерически рыдать  или  просто  хлюпать
носом, я вас вульгарно отхлещу по физиономии. Во-вторых,  послушайте  модную
песенку. Голос у меня грубее, чем у Аллегровой, но вот хрипотца почти та  же
самая, а это позволяет рискнуть... Младший лейтенант, мальчик  молодой,  все
хотят потанцевать с тобой... Лейтенант, правда, в данном  случае  старший...
Ну, расскажите мне про вашего галантного и обаятельного старшего лейтенанта.
Его белоснежная "девятка" меня не особо интересует, равно как и  сексуальные
подробности, зато во всем остальном прошу полной откровенности. Чтобы я  мог
сопоставить ваш рассказ с тем, что мне уже известно. А известно мне  немало.
Работа такая. И не скулить, я сказал! - прикрикнул он с ненаигранной злобой.
   - На пушку берете? - произнесла она с некоторой неуверенностью.
   За эту неуверенность Данил моментально и зацепился:
   -Ерунда. Этот снимочек, по-вашему, "пушка"?  Узнаете  себя?  Я  прекрасно
знаю, что сие фото отражает, скажем так, середину бурного романа: на  первом
свидании господа офицеры все же не кладут этак по-хозяйски  лапу  на  бедро,
задирая юбчонку,- по крайней мере, когда объятие происходит средь  бела  дня
на  людной  улице...  Вам  напомнить  дату?  Или  показать  другие   снимки,
отражающие этапы бурного романа?
   - И вы туда же? - вырвалось у нее чуть ли не стоном.
   Данил внутренне возликовал. Конечно, он блефовал -  у  него  не  было  ни
единого доказательства в пользу того, что этого мачо в безукоризненной форме
к ней  подвели.  Просто-напросто  работяга  Лемке  трудолюбиво  зафиксировал
Верочкин роман с этим типом и сделал пару  снимков,  не  занимаясь  глубокой
разработкой. Единственная  зацепка  -  это  то,  что  белоснежная  "девятка"
принадлежала, промежду прочим, вовсе  не  мужчине,  а  даме,  за  каковой  и
числилась в местной ГАИ. Но это ни о чем еще не говорило - можно  ездить  по
доверенности, можно выпросить машину  у  любящей  тетушки,  дабы  произвести
впечатление на предмет обхаживаний...
   Однако ее обмолвка многое меняла...
   - Вера, ты меня заставляешь изрекать жуткие банальности,- поморщился он.-
Путь у тебя один - откровенно все рассказать. Иначе запутаешься так,  что  я
за твою холеную шкурку и гроша ломаного не дам. Игры у нас  серьезные,  сама
знаешь, а охранять тебя у меня нет возможности...
   - Совсем?
   - Ну, как сказать... Своих мы охраняем... А вот стукачей не любим.
   - Я вам не стукачка!
   -Тогда колись! -рявкнул он, ничуть не играя.
   - А что со мной будет?
   - Отправлю в Шантарск,- моментально ответил он.- К  маме  с  папой  и  их
налаженному благосостоянию. Вера! У меня нет времени!
   - Но вы обещаете...
   - Руки о тебя никто пачкать не  будет.  В  том  случае,  если  никого  не
продала...
   - Да кого я могла продать? Что я такое знаю? Данил взял  ее  за  отвороты
тонкой блузочки, медленно притянул к себе и приказал, почти шепча на ухо:
   - Колись, колись, Верочка, пока я с тобой по-другому не начал...  А  ведь
могу.
   Она так и не заплакала - крепкая девочка - и, не  сводя  с  него  малость
поглупевших глаз (быть может,  ей  казалось,  что  так  она  чуточку  Данила
разжалобит), начала колоться.
   Порой у него прямо-таки скулы сводило от банальнейшей убогости капкана, в
который ее поймали. Ведь в свое время подробнейшим  образом  инструктировали
дуреху, как себя следует вести в иных ситуациях, настрого предупреждали, что
есть люди, которым следует немедленно сообщить, в случае...  Впрочем,  точно
так же бывало с сотнями других, если не с тысячами...
   Еще до того, как очаровательная Верочка узнала  о  неверности  мужа,  она
маялась скукой - Климов пахал чуть ли не сутками...  Тут  и  объявился,  как
чертик  из  коробочки,  представительный  стар-ший  лейтенант  из   здешнего
генштаба, ковбой  на  белоснежной  "девятке".  Поскольку  Верочке  и  раньше
доводилось, будучи в  замужнем  состоянии,  позволять  порой  иным  дублерам
заменять мужа, события покатились по  наезженной  колее:  цветы,  рестораны,
выезды на природу, е цетера, е цетера. Вот только дублер оказался не  вполне
обычным. В один Далеко не прекрасный день к Верочке нахально заявился  домой
некий отвратительный субъект (Данил подозревал, что этой  характеристики  он
удостоился отнюдь не за внешность, а за то, что наговорил), небрежным жестом
карточного шулера
   Предъявил  пачку  великолепных,  четких   фотографий,   весьма