осунувшимся Холмогоровым. Они помолчали.
     --  Чаю еще хочешь? --  вздохнув  своим  горестным мыслям, спросил Юрий
Ростиславович.
     -- Нет, спасибо.
     Член-корреспондент снял  очки и  устало  потер  глаза. Потом,  еще  раз
вздохнув, он тяжело поднялся и отошел к темному окну.
     -- Саш, у меня  к тебе одна просьба будет, -- глядя сверху  на вечерний
город, негромко произнес Юрий Ростиславович.
     -- Говорите.
     Холмогоров  медленно повернулся к Саше. В  его измученных  горем глазах
застыли  обреченность, отчаянье  и  страх. Руки,  мелко  подрагивая,  нервно
теребили очки.
     -- Не убивай никого, -- попросил он.
     Белов  тут  же вскинул голову, готовый ответить, но в последний  момент
сдержался, промолчал.
     -- У меня сына отняли,  но я тебе говорю  -- не  убивай!.. --  с  болью
продолжал Юрий Ростиславович. -- Ты в церковь ходишь?
     -- Не помню уже, когда в последний раз был... -- хмуро признался Белов.
     -- Сходи, --  строго сдвинув брови,  сказал Холмогоров. -- Пойми, вы же
сами во всем виноваты. И Космос, и Витя... Вы обезумели все, кровью умылись.
Слава  богу, что ты жив остался. Так не гневи бога, не  бери ты больше греха
на душу! Слышишь?
     -- Слышу, -- буркнул насупленный Белов.
     --  Пожалуйста,  послушай меня,  Саша, -- проникновенно просил его отец
друга. -- Ты ведь -- как сын мне...
     -- Юрий Ростиславович,  -- вдруг решительно остановил его Белов, -- мне
нечего вам ответить.
     Холмогоров поднял на  него  больные от  горя глаза. Смотреть в них было
невыносимо. Саша поднялся.
     -- Я не хочу вас обманывать, -- упрямо повторил он. -- Извините...
     И он, понурясь, направился к выходу. У Белова в этот невыносимо тяжелый
и словно  бесконечный день было еще одно дело,  которое он отложил  на самый
поздний вечер.

XLIV

     Отмечать успех операции по  устранению окружения  своего врага  Каверин
начал еще днем, после того, как надежно запрятал Карельского и убедился, что
все  вокруг более  или  менее спокойно. Он выпроводил  из  дома жену  и стал
методично напиваться в компании  неразлучного с ним в последнее время Артура
Лапшина.
     Поначалу собутыльники чувствовали себя не в  своей  тарелке. От  Белова
можно было  ждать  всего, чего угодно, и  обоим  было страшновато.  Особенно
боялся Артур. Он то  и дело вытирал о брюки потеющие ладони, прислушивался к
каждому  шороху и  пил,  не  пьянея. Разговор,  в основном, крутился  вокруг
ночных событий. Артур не понимал, почему уничтожив  всех друзей  их главного
врага, Каверин не тронул самого Белова.
     --  Ну  скажи,  Володь, для  чего  надо  было  так  все  усложнять?  --
допытывался он.
     -- А?.. -- рассеянно переспросил Каверин, разливая по стаканам виски.
     --   Я  говорю,   я  бы   завалил   Белова  сразу  --   и  все!   Зачем
подставляться-то?..
     Каверин  не ответил.  Со  стаканом в  руке  он  прошелся по  гостиной и
остановился напротив своего конного портрета.
     -- Что молчишь? Зачем все эти сложности? -- снова  повторил свой вопрос
Артур.
     -- Ты на Канарах был? -- вдруг спросил, обернувшись, Каверин.
     -- Причем здесь Канары? -- опешил Лапшин.
     -- Был, я спрашиваю?
     -- Да сто  раз!  -- хмыкнул  Артур. --  Я когда  свалил отсюда, полмира
объехал.
     -- Про гуанчей слышал?
     --  Про  кого?!  --  вытаращил   глаза  Лапшин.   Каверин  с  некоторым
пренебрежением усмехнулся.
     -- Про  гуанчей,  олух. Это  были такие  пацаны местные, типа индейцев,
потом их испанцы пригнобили -- нам экскурсовод рассказывал. Ну, короче, суть
в том, что  у них был один мудрый закон. Человек, допустим, соседа мочканул,
так  гу-анчи  что  делали?  Они не  убийцу  наказывали...  --  Каверин выдал
театральную  паузу и, важно подняв  указательный палец, продолжил: -- Они  в
ответ его сына казнили. Или  брата.  Понимаешь?.. Преступника приговорить --
это туфта. А  вот сделать так,  чтоб он  помучился, чтоб ему от горя и тоски
самому жить не захотелось -- совсем другое дело!
     Артур выдавил кислую улыбку:
     -- Так-то оно  так... Только  мне одно не нравится. Белов-то не этот...
-- как его? -- Не гуанч. Жахнет по нам из базуки -- и сливай масло!
     --  Не  бойся,  Артурка, -- Каверин, надменно  осклабившись, взлохматил
приятелю волосы.  -- Не успеет. У меня все  схвачено -- Саша Белый  не жилец
уже. Так  что  за  его  здоровье мы пить  не  будем, -- усмехнулся он, снова
берясь за бутылку.
     К вечеру пьянка  в  квартире  Каверина достигла  апогея. Виски, водка и
коньяк заглушили страх  в  их  душах.  Теперь каждый выпуск  теленовостей  с
сообщением о ночной резне в избирательном штабе Белова перепившиеся приятели
встречали очередной порцией скабрезных шуточек и вспышек хмельного куража.
     Когда на телеэкране снова появились кадры с места убийства, у  подъезда
Каверинского дома остановились  два джипа. Из  одного из них вылезли мрачный
как туча Белов  и озабоченно поглядывавший по сторонам Шмидт. Затея Саши ему
категорически не нравилась, но спорить с ним он не решался.
     -- У  него  дети есть?  -- спросил  Белов,  стягивая с  плеч  пальто  и
раскладывая его на капоте машины.
     -- Нет.
     -- Которые окна?
     -- Пятый этаж, слева от подъезда, -- нехотя ответил Шмидт.
     -- Давай... --  протянул руку Саша, не отрывая глаз  от горящих окон на
пятом этаже.
     Вздохнув,  Шмидт  вытащил  из  машины  пулемет Калашникова,  подал  его
Белову.  Тот установил РПК на капоте  джипа, передернул затвор  и прильнул к
прицелу...
     -- По  мнению следственных органов, жестокий и демонстративный характер
убийств указывает на почерк  организованной преступности, -- вещал на экране
диктор.  --  Сам  новоиспеченный депутат отказывается  от  комментариев, его
служба  безопасности  настроена  крайне  недружелюбно.  Пока  сложно  делать
какие-либо выводы о  происшедшем. Ясно одно. Демократия в России подверглась
очередной атаке сил экстремизма.
     Изрядно захмелевший  Каверин расхохотался, тыкая  черной  рукой в экран
телевизор.
     -- Честью клянусь  --  завтра тигр в зоопарке схавает уборщика, так эти
ослы завоют: демократия в опасности!
     -- И это правильно, -- мелко хихикал пьяный в дым  Артур. -- Этим же...
экстремистам только дай шанс...
     -- Не говори.  Зверье! -- вовсю куражился Каверин. --  Знаешь, Артурка,
вот давай выпьем за то, без чего мы никогда не смогли бы прожить.
     -- За баб не буду, -- тут же помотал головой Лапшин. -- Суки они все...
     -- Да не за  баб! А  за то, чему  мы посвятили свои горячие сердца,  --
старательно  изображая   душевный  подъем,  Каверин  поднял  стакан:  --  За
демократию и законность! -- с ернической проникновенностью воскликнул он.
     -- Но пасаран! -- выкрикнул Артур.
     И в этот  момент разбитые пулями окна с невероятным грохотом обрушились
на пол. Каверин мгновенно юркнул под диван, а Лапшин, пронзительно завизжав,
шустро заполз внутрь камина. С улицы доносился оглушительный треск пулемета.
Пули, ударяясь  в потолок, рикошетили от него в разные стороны,  вонзались в
пол, в стены, круша все на своем пути. Вдребезги билась  посуда, разлетались
щепки от мебели и крошки штукатурки. Вдруг  стрельба оборвалась,  в квартире
наступила мертвая тишина.
     Из зева камина выполз ошалевший Артур и потрясенно пробормотал:
     -- Бли-и-ин... Хорошо, что не из базуки!..
     Следом  поднялся  Каверин.  Он бросился к  окну и увидел, как  от  дома
стремительно  отъезжали  два  джипа.  Володя  обернулся  и  окинул  взглядом
разгромленную  гостиную.  И   первое,  что  ему   бросилось   в  глаза,   --
простреленная в трех местах -- прямо поперек груди --  белая черкеска на его
парадном портрете.

XLV

     Белов вернулся домой поздно, Ваня уже спал. Ольга, с припухшими от слез
глазами,  разогрела  ужин  и  присела напротив мужа,  наблюдая, как он  ест.
Впрочем,  аппетита у Саши  не было.  Опустив  голову, он  вяло  ковырялся  в
тарелке и тягостно молчал.
     Оля ждала  от него хоть  каких-нибудь объяснений случившегося, но, судя
по всему, обсуждать убийство друзей Саша не хотел. Тогда она начала разговор
сама.
     -- Тебя весь день в новостях показывали.
     -- Что говорят? -- равнодушно поинтересовался Саша.
     -- Ну, депутат, тра-ля-ля... -- уклончиво ответила Оля.
     Саша бросил на жену быстрый взгляд и накрыл ее ладонь своею.
     -- Оль, не бери в голову, -- попросил он.
     -- Как не  бери?  -- Ольга задумчиво покачала головой. -- У нас с тобой
Ванька. Хвостик у нас...
     -- Как он?
     -- Нормально. Кашлял с утра, потом вроде тьфу-тьфу-тьфу...
     Вздохнув, Саша отодвинул почти нетронутую тарелку.
     -- Спасибо. Чаю сделай.
     -- Сейчас.
     Поставив  тарелки  в мойку  и включив  электрочайник, Оля  вернулась  к
столу. Саша закурил, задумчиво пуская дым под свет лампы.
     -- Саш, а это правда Макс? -- вдруг спросила Ольга.
     Белов промолчал, ему пока нечего было ответить.
     -- Просто  он сколько лет рядом  был, -- пожала  плечами  жена. -- Меня
возил, и в Штатах за нами приглядывал... Непонятно это.
     Белов затушил сигарету и, вставая со стула, попросил:
     -- Оль, завари того, с листочком. И покрепче. Я в кабинете.
     Саша, ссутулившись, вышел. Ольга молча посмотрела  ему вслед и опустила
голову. У нее на глаза вновь навернулись слезы.

x x x

     Как поступить?  Вот вопрос, на который предстояло ответить Белову  этой
ночью.
     И друзья,  и враги в один  голос  твердили  ему --  отступись,  не пори
горячку, не губи сам себя.  В  их  словах, без сомнения,  был резон. Причем,
последовать  этим советам -- вовсе  не означало, что  убийство друзей  можно
оставить безнаказанным.  Нет, Белов должен был  лишь переждать,  не лезть на
рожон и организовать дело так, чтобы иуду Макса нашли и уничтожили другие.
     Именно так на его месте поступили бы многие. Так, вероятно, поступил бы
и он сам, если бы причиной для мести не были бы Космос, Пчела и Фил...
     В памяти Саши  одна за другой всплывали картины минувшего. Он перебирал
их как старые фотографии и думал, думал...
     И  вдруг в  какой-то  момент  его,  как  плеткой,  стегануло  внезапное
раскаянье. Что это с ним? Да как он смеет еще раздумывать?
     Разве раздумывали Фил с Пчелой,  когда шли с ним  под пули на встречу с
Лукой?! Разве  раздумывал Космос,  спасая его от ножа Мухи?!  Разве они хоть
раз дали повод усомниться в своей верности и преданности ему?! Нет,  это он,
Белов, случалось, выдумывал эти поводы! Это он сам плел, бывало, вокруг  них
липкую паутину подозрений и недоверия!..
     Саша встряхнул головой и до боли стиснул зубы.  Все!  -- больше никаких
сомнений!
     Он  должен им -- Филу, Космосу Пчеле... И должен, ни много ни мало,  --
жизнь. И вернуть этот долг он  обязан сам, лично. Только так, и никак иначе!
А там -- будь, что будет!..
     Приняв  решение, Саша сразу ощутил  необыкновенное облегчение.  Теперь,
наконец, он знал что и как ему  делать. Первым делом -- безопасность  семьи,
затем  -- свернуть все  дела  по Фонду, перевести капиталы  за  рубеж, ну и,
разумеется, продумать, как выманить из укрытия и уничтожить Макса.
     Саша включил компьютер и начал работать.

x x x

     Этой ночью не спалось еще одному человеку.  В подвальной клетушке давно
уже бездействовавшего шлюза на скрипучей  солдатской койке  ворочался Максим
Карельский. Сюда, в эту дыру, в которой кроме койки была лишь невесть откуда
взявшаяся  боксерская груша, его упрятал Каверин. Оставил  пакет со жратвой,
велел сидеть и не рыпаться и свалил к чертям собачьим.
     День прошел в мучительных  раздумьях. Снова и снова Макс  возвращался к
страшным событиям  минувшей ночи и  искал ответ на терзавшие его вопросы.  А
верно ли  он  поступил, выполнив приказ Каверина? Не было  ли  у  него иного
выхода? Не лучше ли было сразу после звонка бывшего опера явиться с повинной
к Белову и рассказать ему все как на духу?..
     И чем больше он об этом думал, тем яснее понимал -- нет, не было у него
никакого выбора.  Крутой  Сашин  нрав был  ему  известен  лучше, чем  многим
другим,  и Макс был  уверен -- Белый бы  его не  пощадил! Если уж  он в свое
время готов был порешить своего  ближайшего  друга Пчелу, то у него, Максима
Карельского, не было и вовсе ни малейших шансов на прощение!
     Поначалу Макс был рад, что  в число заказанных Кавериным людей не попал
сам  Белов. Слишком много в  его жизни  было связано с этим  человеком. Макс
привык к нему, и убить Сашу ему было бы тяжелее всего.
     Так  он  думал  днем,  но  к  вечеру  ход  его  мыслей  изменился самым
радикальным  образом. Постепенно  к  Максу пришло отчетливое понимание того,
что он натворил. Отныне для Белого не было  на земле злее врага, чем Макс. И
Саша не остановится ни перед чем.
     Максу  стало  страшно.  Стоило  ему вспомнить  искаженное яростью  лицо
Белова,  как  его  начинала  колотить  мелкая дрожь. Каверин  не сможет  его
защитить  --  Саша найдет его даже под землей,  и тогда смерть  от чеченских
ножей покажется Максу детской игрой. Он уже  ни  о  чем не мог думать, кроме
как о мести  Белова. И с  каждой минутой его  истерзанную  страхом  душу все
больше наполняла ненависть к своему бывшему боссу.
     Он  уже жалел, что не прикончил той ночью заодно и Белова. Ну  что  ему
стоило затормозить на выезде у офиса и расстрелять  новоиспеченного депутата
вместе с его бабой!
     Охваченный  страхом,  злобой  и  отчаяньем,  Макс  метался  в  запертой
комнатушке,  как  гиена  в  клетке. Он стонал, обхватив  руками  голову,  он
зарывался в одеяло, он стучал кулаками  в стену...  Переполнявшие его эмоции
искали выхода, и, наконец, нашли.
     С хриплым  звериным воплем  он кинулся на грушу и обрушил  на  нее град
мощнейших ударов. Не прекращая орать, он без остановки лупил по ней кулаками
и ногами.  Потом прыгнул  на  нее,  повис  и,  выхватив нож,  стал  наносить
яростные  удары сбоку,  распарывая  покрытие.  Кого он "убивал"  --  Белова,
Каверина  или  свой  страх  перед ними --  Макс не  знал  и  сам.  Продолжая
раскачиваться на груше,  с жутким хрипом и воем, он принялся кусать и грызть
зубами рваные лохмотья обшивки.
     Наконец, он выдохся  и замер. В пустой комнате слышно  было  только его
тяжелое дыхание и скрип цепи, трущейся о крюк на  потолке. Потом Макс разжал
руки и без сил рухнул на пол, не выпустив из руки ножа.
     Он лежал  на  спине, отрешенно  и  бессмысленно глядя  вверх,  на голую
лампу, периодически  закрываемую раскачивающейся  грушей. Из нее сквозь дыры
сыпался песок  --  на его живот,  на  грудь, на лицо.  Минуту-другую Макс не
шевелился.  Потом рука его дрогнула и  медленно  поднесла нож  к горлу. Макс
закрыл глаза и коснулся холодным лезвием шеи. Он замер и, казалось, перестал
дышать.
     Судорожно   сжатая  рука  мелко  тряслась,  с  каждой  секундой   дрожь
становилась все сильней и сильней. Вдруг Макс всхлипнул, резко отшвырнул нож
в угол и, мгновенно перевернувшись, уткнулся лицом в пыльный бетонный пол.

XLVI

     Белов отодвинул в сторону  ноутбук и, протяжно  зевнув, потянулся. Ночь
прошла  продуктивно,  все  что намечал, он сделал.  Теперь можно  было  пару
часиков и поспать.
     Но тут неожиданно подал голос лежащий на столике мобильник. Саша бросил
взгляд на часы -- полшестого утра! -- и, поколебавшись, поднял трубку.
     -- Слушаю.
     -- Через два часа с любого таксофона  наберите известный вам номер. Это
жизненно важно.
     В трубке  тут  же запиликали  короткие  гудки.  Звонивший сказал  всего
несколько  слов, но  Саша узнал  этот  уверенный  голос  --  это  был  Игорь
Леонидович Введенский.
     Белов задумался.  Зачем  он понадобился  фээсбешнику  -- теперь,  после
выборов? Его  столь  ранний  звонок мог быть  связан  только  с  одним --  с
убийством ребят.  У  Саши  промелькнула бредовая мысль: а не  собирается  ли
часом  его бывший куратор  поделиться с ним информацией?  Так или  иначе, но
встреча  с Введенским  могла оказаться небесполезной. К тому  же и  у Белова
тоже было кое-что для подполковника.
     -- Ровно в половину восьмого Саша подошел  к синему таксофону в закутке
у  метро и набрал знакомый  номер. У обочины его поджидали  два автомобиля с
включенными двигателями.
     -- Алло...  Я  понял... --  отрывисто  бросал он  в  микрофон.  -- Где?
Ясно...
     Повесив трубку, Саша вытащил из  таксофона карточку, швырнул ее  в урну
и, не глядя по сторонам, вскочил в джип Шмидта.
     Через  четверть  часа машина  уже была  у Новодевичьего монастыря,  где
назначил ему встречу подполковник Введенский.
     -- Саша, пойдем вместе, -- в который уже раз предложил Шмидт.
     Молча покачав головой, Белов напряженно вглядывался через  сидевшего за
рулем охранника на противоположную сторону улицы. Там, неподалеку от входа в
монастырь маячила одинокая фигура.
     --  Встань  вон  там,  за  деревьями, --  приказал Белов  Шмидту.  -- И
распредели людей, пусть смотрят по сторонам.
     Быстро   перекрестившись,   Саша  вышел  из   машины   и  направился  к
поджидавшему его Игорю Леонидовичу.
     Тот заметил  Белова и  неторопливо двинулся вдоль  монастырской  стены.
Вскоре  Саша без  труда догнал  Введенского,  и, обойдясь без  рукопожатий и
приветствий, они пошли паралелльными курсами.
     -- Спасибо за доверие, -- начал Игорь Леонидович.
     -- Нам с вами делить нечего, -- опустив голову, ответил Белов.
     --  Это верно, -- согласился Введенский. --  К тому же обстановка здесь
располагает к искренности.
     Саша едва заметно пожал плечами и промолчал.
     --  Кстати,  Александр  Николаевич,  вы  уверены в вашем  помощнике? --
подполковник чуть  скосил  глаза  в сторону своего собеседника. -- Я имею  в
виду Шмидта.
     -- Игорь Леонидович, не сыпьте соль на раны.
     Несколько  метров они  прошагали молча. Белов  ждал,  когда  фээсбэшник
перейдет,  наконец,  к  делу,  ради  которого  он  его  сюда  пригласил.  Но
подполковник  не спешил.  Он, похоже, тоже чего-то выжидал, бросая на Белова
короткие косые взгляды.
     --  Я нарушаю  все  правила,  встречаясь с вами,  --  прервал  молчание
Введенский. -- У вас крайне опасное положение.
     -- Я в курсе, -- невесело усмехнулся Белов. Подполковник свернул к воде
и остановился.
     Рядом  и  чуть  позади  него  встал   Саша.  К   ним  тут  же  подплыли
прикормленные  утки  и в  ожидании угощения стали неспешно фланировать вдоль
берега.
     -- Помимо  симпатии к вам, у меня есть шкурный интерес -- сохранить вас
живым и восстановить  отношения, --  негромким, ровным голосом говорил Игорь
Леонидович.  --  С  вашим новым  статусом  мы  многое  могли бы  сделать. На
паритетной основе, естественно.
     Эта тема  Белову была абсолютно не интересна. Он  скептически хмыкнул и
спросил:
     -- Так в чем проблема?
     -- У вас слишком много врагов, Александр Николаевич. Со дня на день вас
сольют, -- жестко произнес Введенский. --  Немедленно откажитесь от ответных
действий  и  дайте  всем знать об этом. Если  вы  не готовы к  таким  шагам,
скройтесь и хорошенько все взвесьте.
     "И этот туда же!.." -- с раздражением подумал Саша. Он все уже решил, и
больше не допускал и тени сомнения в правильности своего выбора.
     Введенский тем временем достал  из  кармана булочку и, отщипывая от нее
кусочки, стал кормить нетерпеливых уток.  Глядя на суетливых  и жадных птиц,
Белов вдруг вспомнил другую утку -- аппликацию на махровом полотенце Тамары.
Снова в груди возникла ноющая тяжесть, он стиснул зубы и исподлобья взглянул
на фээсбэшника.
     --  До чего  тупые  птицы! --  с неожиданной злостью  сказал  Белов  и,
отбросив дипломатические хитрости, сразу же спросил то главное, ради чего он
сюда приехал: -- Вы случайно не в курсе, где Максим Карельский?
     Настал  черед задуматься Введенскому. Он прекрасно понимал -- раз Белов
задал  этот вопрос, значит, он все уже для себя решил. Он пойдет до конца,