всегда  и везде  был рядом  с ним  и  в "братки" подался исключительно
потому, что так поступил Белый.
     -- Я тебя еще в девяносто первом предупреждал. Ты сам все себе выбрал.
     --  Ничего  я не выбирал,  --  с  досадой поморщился Белов.  -- Просто,
видно, фарт у меня такой.
     Он повернулся к джипу, стоящему неподалеку, и взмахнул рукой.
     -- Саша,  ну что  ты, ей-богу? -- Киншаков покачал головой. -- Слова-то
какие!  "Фарт"...  Вот  мы с  тобой сейчас в лесу гуляем, а по дорожке идем.
Собаки  и те по  дороге  бегут... А ты по  лесу плутаешь  и о каком-то фарте
говоришь. Короче, Саш, ты  не  маленький ребенок,  выбирайся  на дорогу... В
двух шагах от  них затормозил джип Белова. Саша тоже остановился  и протянул
приятелю руку.
     -- Счастливо, Сань...
     -- Ты мне звони, держи  меня в курсе, -- попросил  Александр. -- Может,
надо будет помочь чем... Лады?
     -- Лады. Ну, будь здоров.
     Белов  забрался  в джип, машина тронулась. Киншаков помахал ей  вслед и
коротко свистнул, подзывая собак.

VIII

     В автобусе  Пчела с  Космосом попытались разузнать -- кто их задержал и
за что.  Но ни на один их вопрос  никто  и  не  подумал  ответить. А  когда,
немного осмелев,  Пчела  начал было качать  права, сидевший рядом с ним боец
коротким  и резким ударом расквасил  ему нос. Всю оставшуюся дорогу в машине
стояла гробовая тишина.
     Окна в автобусе были занавешены, поэтому никто из задержанной троицы не
видел,  куда  их  везут.  Но  ехали долго.  Сначала  по  московским  улицам,
останавливаясь на светофорах и то и дело сворачивая. Потом, видимо, по шоссе
--  с одной и той же скоростью и все время прямо. А под конец автобус начало
так  раскачивать и  трясти,  что  стало ясно --  они  свернули  на  какой-то
проселок.
     Наконец  тряска  прекратилась,  автобус остановился, и  один из  бойцов
вышел  на  улицу.  Через пару минут  он вернулся,  сунул  голову  в салон  и
доложил:
     -- Чисто.
     Космоса, Пчелу  и  Шмидта  вытолкали  из  автобуса.  Вокруг  был тихий,
засыпанный девственным,  нетоптанным снегом  лес.  В полной  тишине слышался
только заунывный шум  ветра в голых  кронах деревьев да сухое  потрескивание
трущихся друг о друга веток. Бойцы подхватили пленников под руки и поволокли
по снежной целине в глубь леса. При этом ни один из конвоиров по-прежнему не
произносил  ни слова.  Замыкал процессию крепкий парень с  тремя лопатами на
плече.
     В легкие  городские  туфли  тут же набился снег. Промокшие ноги  начали
коченеть, но пленникам было не до  того. Им  было  страшно -- всем троим. Но
Космос и Шмидт шагали  молча. Зато Пчела беспрерывно крутился  из  стороны в
сторону,  пытаясь поймать через прорезь маски взгляд тащивших его  бойцов, и
довольно жалко лепетал:
     --  Мужики,  вы что?  Ну поехали бы в офис, потолковали бы, решили  все
проблемы... Кос, что ты молчишь?.. Ребята, ну хватит уже, в самом деле, а?..
     Ему не отвечали,  и  только один из бойцов, чувствительно пихнув его  в
бок автоматом, раздраженно буркнул:
     --  Шагай давай,  герой... Конвой  остановился  у  небольшой,  поросшей
редким  кустарником  и  камышом  лощинки.  С  пленников  сняли  наручники  и
поочередно   столкнули   вниз.  Пчела  снова  завертелся   юлой,   попытался
сопротивляться и еще раз получил по сопатке. После этого он кубарем скатился
в лощину, следом полетел оторванный рукав его стильного кашемирового пальто.
Шмидт нагнулся ему помочь, и тут в  слежавшийся снег  рядом с ними  одна  за
другой вонзились три лопаты.
     -- Ребят, да  вы что, обалдели?.. -- размазывая грязной рукой кровь  по
лицу, пробормотал Пчела. -- Ну хорош уже, все...
     -- Копайте, -- приказал коренастый мужик с пистолетом в руке -- видимо,
старший.
     Пчела неотрывно и испуганно смотрел на лопаты.
     -- Мужики, вы чего?.. -- вытаращил глаза на конвоиров Космос.
     -- Копай, падла! -- прикрикнул старший и направил на него пистолет.
     Вдруг  вверху  зашумело  --  в  воздух  разом  поднялась   стая  галок,
вспугнутая  резким   окриком  офицера.  Черные  птицы  с  тревожным  гомоном
испуганно метались над головами людей.
     Пчела вздрогнул  и,  переглянувшись  с  Космосом, нагнулся за  лопатой.
Шмидт,  набычившись,  неотрывно смотрел  на  бойцов, выстроившихся цепью  на
вершине лощины. Космос потянулся было к лопате, но, глянув на Шмидта, резко,
словно обжегшись, отдернул руку.
     Тогда холодно и сухо клацнули затворы автоматов.
     -- Оглохли?!  -- яростно рявкнул тот, кто нес  лопаты. -- А ну копайте!
Два на полтора и в глубину два.
     -- С них и метра хватит, -- махнул рукою старший. -- Копайте.
     Выматерившись вполголоса, лопату взял Шмидт, а за ним -- и Космос.
     Штыки лопат ударили  в  промерзлую  землю. Сначала  дело  шло  туго  --
застывший  грунт поддавался  с трудом. Впрочем,  земля промерзла  неглубоко,
вскоре почва  стала мягче, а  потом и вовсе захлюпала  под  ногами. В лощине
оказалось замерзшее болотце.
     Грязная  жижа заливалась  в  обувь, потом  поднялась до щиколоток,  чем
глубже они зарывались в землю, тем выше поднималась ледяная грязь. Но никому
из троицы холодно не было, наоборот -- с них градом катился пот. О  том, что
они, вероятней  всего,  копают себе  могилу, никто старался  не думать. Всем
троим хотелось верить, что все это --  не всерьез, что их просто старательно
пугают с какой-то непонятной и странной целью.
     Бойцы на  гребне лощины сбились в кружок и,  коротая время, неторопливо
покуривали.
     Минут через сорок землекопы начали сдавать. Запыхавшийся Пчела сорвал с
шеи шелковый бирюзовый галстук  от  Версаче, вытер им мокрое лицо  и швырнул
ставшую ненужной вещицу себе  под ноги  -- в грязь. Мокрый от  пота Шмидт то
умывался снегом,  то  совал его пригоршнями в  рот. Все чаще  останавливался
быстро  уставший Космос,  он  опирался на  лопату  и бросал полные ненависти
взгляды на своих мучителей.
     То,  что пленники выдохлись,  заметил  и начальник конвоиров. А глубина
ямы, между тем, едва достигла груди копавших.
     -- А  ты говорил -- два  метра, -- обратился офицер к  соседу, кивнув в
сторону ямы. -- До ночи провозились бы.
     Он взглянул на часы, отшвырнул в сторону окурок и решительно повернулся
к лощине.
     -- Эй! -- крикнул он пленникам. -- Ну все, хватит!..
     Парни в яме выпрямились и испуганно переглянулись.
     -- Лопаты наверх, -- холодно скомандовал офицер.
     -- Командир, вы что, серьезно?.. -- дрожащим голосом спросил Пчела.
     --   Да  нет,  мы  шутим,  --  мрачно  хмыкнул  старший  и  раздраженно
прикрикнул: -- Давай лопаты, ну!..
     Бойцы вслед за своим  командиром побросали окурки и выстроились по краю
лощины.  Побледневший  Космос медленно  положил  лопату  на край  ямы.  Чуть
помедлив, то же самое сделали Пчела и Шмидт.
     --  Мужики, вы  что,  вы  что?!.. Ну  шуганули, и все... Ну  хватит, мы
поняли... -- взмолился Пчела. -- Мы все уже поняли...
     Космоса внезапно начала бить крупная дрожь. Он опустил голову и до боли
сцепил зубы.  Шмидт  исподлобья  буравил  взглядом  прорезь  маски  на  лице
офицера.
     Вдруг Пчела не выдержал и,  оскальзываясь, полез из ямы наружу -- прямо
на конвоиров. Бойцы тут же вскинули автоматы. Шмидт схватил Пчелу за шиворот
и сдернул обратно:
     -- Витя, куда?! Они же на полном серьезе!..
     -- Приготовились! --  скомандовал старший. Стволы автоматов поднялись и
нацелились на стоящих в  яме. Над лощиной  нависла вязкая, тягостная тишина.
Ветер стих, птицы улетели -- в лесу не было слышно ни шороха.
     -- Это ж беспредел, вообще... -- прошептал Пчела побелевшими губами.
     --  Братка, ты меня прости, если  что не так было... --  глухо произнес
Космос. Он нащупал руку друга и крепко стиснул ее в своей.
     Пчела  вцепился  в его ладонь обеими  руками и. зажмурившись,  уткнулся
лицом в его плечо. Его колотило, как в лихорадке...
     Космос  быстро перекрестился,  поднял глаза к небу и торопливо зашептал
молитву...
     Шмидт беззвучно выматерился. Он как завороженный смотрел остановившимся
взглядом в черную точку ствола автомата ближайшего к нему бойца...
     Сверху раздалось короткое:
     -- Огонь.
     И тут же лесную тишину вспорол оглушительный треск автоматных очередей.
Яростно трясясь  в  руках  бойцов, "калаши"  поливали лощину свинцом, в снег
сыпались горячие гильзы, а над камышом потянулся сизый дымок пороховой гари.
     Окаменев от  ужаса, Пчела, Космос и Шмидт ежесекундно ждали своей пули.
Казалось, этому кошмару не будет конца, и никто  из  троих уже не мог понять
-- жив он еще или уже нет...
     Вдруг  стрельба  стихла.  Офицер отвернулся от лощины  и,  махнув рукой
бойцам, направился к дороге.
     -- Ну все, поехали, -- небрежно бросил он. -- Лопаты возьмите.
     В  полной  прострации полуживые от  страха пленники смотрели,  как вниз
спустился  шустрый парнишка,  подхватил  лопаты  и быстро  полез  наверх  --
догонять своих товарищей. По лесу еще гуляло  гулкое эхо от выстрелов,  а на
краю лощинки уже не было ни души...
     Космос  и Пчела  подняли  свои руки --  их пальцы переплелись в мертвой
хватке и разцепить их они не могли. Оба молчали, только тяжело, с присвистом
дышали. А  побелевший Шмидт издал какой-то странный звук --  то ли вздох, то
ли всхлип.
     Космос медленно оглянулся -- несколько  метров голого кустарника позади
было срезано словно бритвой вровень с их головами.
     Они  приходили в себя  долго,  почти  столько же, сколько  копали  себе
могилу. Поначалу сидели  на  снегу, избегая  смотреть друг другу в глаза,  и
молчали.  Почему-то  казалось: стоит только  подняться наверх -- и  их снова
встретят автоматные очереди. Да и сил идти куда-то у них просто не было.
     Но вскоре  дал себя знать холод. Насквозь  мокрые  от  пота и  болотной
жижи, друзья начали замерзать. Первым встал Шмидт.
     -- Ребята, надо идти... -- негромко сказал он.
     Космос и Пчела переглянулись и тяжело поднялись на ноги. Нахохлившись и
поеживаясь, троица гуськом потянулась по следам своих мучителей.
     Страх постепенно  отпускал  их,  они  начали  переговариваться,  причем
главное,  что их  занимало,  было не  то, кто  и  почему учинил над ними эту
издевательскую экзекуцию, а то, как выбраться из леса и доехать до Москвы.
     Лесной проселок вывел измученных парней на пустынную загородную дорогу.
Голосовать отправили Космоса -- как наимение пострадавшего  внешне (и лицо у
него было почти  целым, и, главное, на его черном пальто  болотная жижа была
не так заметна). Он вышел на асфальт и стал ждать. Вскоре вдалеке показалась
машина. Космос шагнул вперед и поднял руку.
     Старый оранжевый "Москвич" заморгал поворотником и, притормаживая, стал
прижиматься к  обочине.  Но тут, видя, что машина останавливается, из кустов
на  дорогу  вылезли  грязные  и  оборванные  Пчела  со  Шмидтом.  "Москвич",
испуганно вильнув в сторону, прибавил ходу и пролетел мимо.
     -- Куда, козел?!.. -- Космос пнул ногой вслед удалявшемуся "Москвичу" и
с досадой  повернулся к  поднявшимся на  дорогу  друзьям. -- Ну, а вы-то что
выползли, урюки?!
     Пчела со Шмидтом промолчали. Космос махнул на них рукой и оглянулся  на
пустую трассу.
     Оторванный рукав  пальто  Пчелы в  очередной  раз сполз вниз и  упал на
землю. Хозяин поднял его и задумчиво покрутил в руках:
     -- Слышь, Кос, как считаешь -- его реально пришить, а?
     --  Да  брось  ты  его!  -- он  вырвал у  Пчелы  рукав и швырнул его на
асфальт. -- Я тебе десять таких куплю!..
     Пчела печально взглянул на изуродованное пальто и поежился от холода.
     -- Пешком надо, -- сказал он. -- Никто в таком виде не возьмет.
     -- Пешком?! -- вспыхнул Космос, -- А куда?! Где Москва, ты знаешь?!..
     Пчела пожал плечами, потом неуверенно показал направо. -- Там...
     -- А почему не там?!.. -- Космос махнул в противоположную сторону.
     Возразить было нечего, Пчела зябко поежился и примирительно предложил:
     --  Да хрен его знает...  Пойдем  хоть  куда-нибудь, Кос, я  замерз как
бобик!
     Шмидт осторожно потрогал разбитый нос и неуверенно предложил:
     -- По солнцу можно...
     Все трое одновременно задрали головы. Никакого солнца над ними не было,
а было лишь одно серое, беспросветное, сплошь затянутое  низкими  и плотными
облаками, небо.

IX

     Во  двор  старинной   дворянской  усадьбы   восемнадцатого  века,   где
располагался  головной   офис   фонда  "Реставрация",   въехал   обшарпанный
фургон-"ГАЗик"  с  подмосковными номерами.  На  его  борту  из-под  обильной
дорожной  грязи   едва  проглядывала  надпись  "Овощи".  Грузовик  осторожно
пробрался меж заполонивших двор сверкающих иномарок и остановился у главного
входа.  Из кабины выпрыгнул  молодой водитель  и, надевая на ходу  рукавицы,
пошел к дверям фургона. Он схватился за рукоятку запора и задорно крикнул:
     -- Эй, туристы, вы живы там?!..
     Ему никто не  ответил.  На  крыльцо офиса вышел  охранник и  с  суровым
любопытством уставился  на шофера.  Парень потянул  дверцу фургона. Едва она
отошла  в  сторону,  как из кузова  буквально вывалился скрюченный от холода
Космос.  Не  в  силах  разогнуться, он  остался стоять  на  четвереньках  на
асфальте.  Следом вниз осторожно сполз негнущийся Шмидт. И наконец, на  него
выпал Пчела, размахивая грязным рукавом некогда белой рубашки.
     Лицо охранника вытянулось.  Он поднес ко рту переговорное  устройство и
произнес:
     -- Саша, если не занят,  спустись, пожалуйста. Через полминуты в дверях
офиса  появился  Белый.  Он  взглянул  на  друзей  и  с веселым  недоумением
протянул:
     -- Твою мать!.. Это что за дети подземелья?
     Но уже через  пару  минут Белову  стало не до шуток. Едва придя в себя,
друзья обрушили на него всю свою боль, весь свой гнев и пережитый ужас. Суть
дела была  вкратце изложена  на лестнице, а в кабинете  Белова  пострадавшие
дали волю эмоциям.
     -- Сань,  да  они просто отморозки безбашенные!  --  кричал Космос.  --
Смотри,  -- он  рванул  на  груди рубаху. -- Первым делом  они у меня  крест
сорвали! Крестильный! Ты понял?!
     -- Сань,  это вообще беспредел полный! -- наскакивал на него до предела
взвинченный Пчела. -- Среди бела дня!.. Я в жизни так не боялся.
     --  Погоди-погоди...  --  оборвал  его  Белов.  -- Они  хоть что-нибудь
сказали?
     -- Да ничего не сказали! -- в голос заорал Пчела. -- Вообще ничего!! Ни
слова! Увезли, могилу рыть заставили...
     Вдруг его голос сорвался, он слегка всхлипнул и тут же опустил голову.
     -- Саш, дико прессовали, -- подтвердил Шмидт. -- Просто дико!..
     К Белому снова подлетел Пчела и клещом вцепился в лацканы его пиджака.
     -- Я в жизни так не боялся, понимаешь?! -- он в  ярости брызгал слюной.
-- Ведь могилу  рыть  заставили... Братишка!.. Могилу,  понимаешь?!!!.. Себе
могилу!!..
     Белый не выдержал и залепил Пчеле пощечину.
     -- А ну прекратить истерику!! Тихо всем!! -- рявкнул он.
     В кабинете стало тихо. Белов вздохнул, собираясь с мыслями, и спросил:
     -- Вы какие-нибудь нашивки на форме у них видели?
     --  Да  какие  еще  нашивки?!..  --  снова  вспыхнул  было  Пчела,  но,
наткнувшись на холодный взгляд Белова, тут же умолк.
     -- Я ничего не разглядел, как-то не до того было... -- честно признался
Космос.
     И только один Шмидт смог внятно ответить на этот вопрос:
     --  Саша,  это  СОБР был.  Я отвечаю.  Белов  присел  на  угол  стола и
задумался. Макс тем временем говорил по телефону:
     -- Олег, слушай  сюда. Бросай все, дуй  в больницу за  врачом и мигом в
офис. Только быстро, понял?
     Все смотрели на Белова. Он, опустив голову, напряженно думал.
     Поразмыслить и впрямь было  о чем. Что  послужило причиной сегодняшнего
наезда собровцев и кто за всем этим стоял -- вот вопросы, ответы  на которые
следовало  найти  как можно быстрей.  Ничего путного в  голову  не  шло -- в
последнее время все было  абсолютно  тихо  и спокойно, с  властями Белов жил
душа в душу, ничего даже отдаленно  похожего на конфликт не было и в помине.
Ну не  мог же,  в самом деле, СОБР наехать из-за такой ерунды, как  убийство
Кордона?! Да  и не его это дело. Если бы Белый попал под подозрение  -- дело
пришлось бы иметь с прокуратурой. Нет, причиной тут явно было что-то другое,
но что?..
     -- Значит так, сейчас покажитесь  врачу и  отдыхайте, -- наконец сказал
он,  потом покачал головой и пробормотал: --  О-хо-хо... Где  мои семнадцать
лет? -- на Большом Каретном... Ладно, Макс, поехали.
     Он встал.
     -- Куда? -- вскинулся Макс.
     -- Поехали-поехали... -- вполголоса повторил Белый.
     --  Ой,  командир,  --  покачал  головою  Макс,  он  уже догадался.  --
Ой-е-ей...
     Но Белов уже шагал к  выходу. Максу ничего не  оставалось, как пойти за
ним.
     Когда за ними закрылась  дверь, Пчела упал в кресло и, обхватив голову,
принялся твердить как заведенный:
     -- Суки... Вот суки... Суки...
     -- Витя, ну хватит, -- ткнул его в плечо Шмидт. -- Давай...
     Он  подтолкнул его к столу,  на  котором Космос  разливал коньяк --  по
полстакана, не меньше. Они подняли стаканы.
     -- С днем рождения, -- буркнул Космос.
     -- Суки!  -- хрястнул по столу  кулаком Пчела и одним  махом  проглотил
коньяк. То же самое сделали и остальные.

X

     Дорогой  Саша  отмалчивался,   продолжая   обдумывать  новую  непростую
ситуацию. Макс за  рулем  тоже  хмурился.  Ему  не нравилась эта поездка, не
нравилась  вся затея  Белова, да  и затянувшееся  молчание  его тяготило. От
скуки он  принялся негромко  напевать  слова известной  песни  Высоцкого.  У
Макса, напрочь лишенного и слуха и голоса, получалось отвратительно.
     --  Где  твои  семнадцать лет? На  Большом  Каретном...  -- бормотал он
заунывным, без всяких интонаций, речитативом. -- Где твои семнадцать бед? На
Большом Каретном... А где твой черный пистолет?..
     --  Макс, ну что  ты заладил,  а? -- раздраженно  поморщился Белов.  --
Чукча, что ли?..
     -- Саш, не поверишь,  я  когда  просто мимо Каретного еду,  и то, блин,
руки ходуном ходят, -- признался Макс.
     -- А мимо Шаболовки?
     -- И  мимо  Шаболовки,  и  мимо  Петровки, и  мимо Садовой...  --  Макс
согласно  закивал головой.  -- А уж мимо  Лефортова -- так просто  нажраться
хочется...
     -- Да  не  каркай ты,  е-мое!.. --  психанув,  оборвал  Белый  излияния
охранника.
     Водитель замолчал, но на душе у Белова спокойнее не  стало.  Он, так же
как  и Макс,  нервничал.  Да  и  как  можно  было не волноваться,  если  они
направлялись не куда-нибудь, а к злейшим своим врагам,  на Большой Каретный,
дом 6 -- в штаб Московского СОБРа.
     Белов решил заявиться прямиком к  командиру СОБРа  полковнику  Тучкову.
Саша  неплохо знал  его лично,  уважал за прямоту и честность  и рассчитывал
узнать от него хоть что-нибудь. Впрочем, Белову был  также хорошо известен и
крутой нрав  полковника,  и его вспыльчивость,  и то, как относился Тучков к
таким, как он.  Так что  результаты его  визита  на  Большой  Каретный могли
оказаться самыми непредсказуемыми.
     Черный джип  Белова  въехал во  двор неприметного двухэтажного здания в
глубине  переулка. На  крутую тачку тут же обернулись трое стоящих у входа в
штаб здоровенных ребят в пятнистой униформе и с автоматами в руках.
     Белов с Максом, разумеется, заметили их интерес. Охранник  встревоженно
взглянул на своего шефа. Белов открыл дверь и распорядился:
     -- Сиди в машине.
     -- Николаич, может, не надо? -- неуверенно спросил Макс.
     -- Надо, Федя, надо...
     -- Ну тогда -- ни пуха, командир.
     -- К черту,  --  процедил  сквозь  стиснутые зубы  Белов  и  решительно
направился к дверям.
     Бойцы у входа встретили его недоуменным молчанием. И только взявшись за
дверную ручку, он услышал за спиной недовольный басок:
     -- Дожили, блин, авторитняк в контору прется...
     Белов поднялся на второй  этаж и