и рассудительно попросил он...

VI

   В этот сентябрьский денек тепло было совсем по-летнему. На разогретом
солнцем песке люберецкого карьера расположилась дружная, сугубо  мужская
компания. Те, что помоложе, гоняли  в  футбол,  кто-то  крутил  нунчаки,
кто-то просто валялся, ловя последний загар. Чуть поодаль,  обставившись
кружками и банками с разливным  пивом,  на  пустых  ящиках  сидели  трое
мужчин постарше.  Потягивая  пивко  под  воблу,  они  вели  неторопливый
разговор.
   - Швед, ты на кого ставить-то будешь? - спросил самый здоровый из них
у своего соседа - мрачного типа в затрапезной кожаной кепчонке.
   - На Кота, на кого ж еще? Я того пацана с Запада видел  -  он  вообще
мертвый...
   -  О  чем  речь?  -  поинтересовался  крепкий  блондин  с   обширными
залысинами.
   - Ты что, Володь, не в курсах? Мы ж тут бои  проводим,  чин  чинарем,
как в "Выходе Дракона", смотрел?.. - пояснил тот, что в кепке, Швед.
   Он постарался, чтобы в его голосе не прозвучала тщательно  скрываемая
неприязнь. Этого плешивого - Володю Каверина  -  он  просто  на  дух  не
переносил. И не только потому, что тот служил  в  милиции,  хотя  Шведа,
имевшего за плечами две судимости, коробило уже  от  одного  этого,  но,
главным образом, из-за давней и устойчивой антипатии к нему.  Уж  больно
скользким, жадным и наглым был этот мент.
   Привлечь Каверина к их делам год  назад  предложил  Муха,  двоюродный
брат Володи. Иметь своего человечка в ментуре было, безусловно, выгодно,
и эту идею братки приняли на ура. Поначалу все шло гладко - Вова  сливал
им нужную информацию, оказывал кое-какие мелкие услуги и получал за  это
свою толику.
   Но со временем Каверин начал борзеть - совал  нос,  куда  не  просят,
повсюду лез со своими советами и даже стал требовать свою долю в  делах,
к которым вообще не имел ни малейшего  отношения.  Обнаглевший  ментяра,
похоже, возомнил себя центровым.
   Поставить его на место долго не решались - как никак брательник Мухи,
- а когда спохватились, было уже поздно.  Легавый  слишком  много  знал,
отныне из сложившейся ситуации  существовало  только  два  выхода:  либо
полностью принять его за своего, либо загасить  милицейского  Вову,  как
свечку на ветру. Авторитет  Мухи  разрешил  эту  альтернативу  в  пользу
первого варианта - так лейтенант милиции Каверин стал одним из старшаков
у люберецких.
   - Я говорю - кино-то видел,  нет?  -  с  едва  заметным  раздражением
переспросил Швед у увлеченно грызшего хвост воблы Володи. - А  то  зашел
бы в наш салон, посмотрел.
   - У меня дома  свой  салон,  -  усмехнулся  блондин.  -  Муха  совсем
повернулся на видаке...
   - Твой двоюродный вообще - Безумный Джо!
   - Как он там, кстати? - спросил здоровый. - Как здоровье-то?
   - Нормально, - хмыкнул Володя.  -  Лежит  дома,  башка  перевязанная,
"Рэмбо - первая кровь" смотрит.
   - Это где он себе руку штопает?  Классный  фильм...  Слышь,  Швед,  а
когда нам лоха-то этого отдадут?
   - До завтра ждем, а потом резать поедем, - равнодушно ответил  тот  и
протянул свою кружку здоровяку. - Плесни-ка свежачка...
   Но  тот  его  словцо  не  слышал.  Вытянув  шею,  он  всматривался  в
пространство за спиной блондина.
   - Эй, Фома, ты что, уснул? - окликнул его сосед.
   Бугай вдруг встал и недоуменно протянул:
   - Это что за дела?..
   Двое других повернулись в ту же  сторону.  С  гребня  карьера  к  ним
неторопливо спускался Белов.
   Швед тоже вскочил на ноги, резко свистнул в сторону и взмахнул рукой.
Блондин удивился:
   - Вы что всполошились, орлы?
   - Это тот смертник, который твоему брательнику  расколотил  череп,  -
пояснил здоровяк Фома.
   К ним уже спешили футболисты, и все, как  один,  смотрели  в  сторону
приближающегося Саши. Он шел, не поднимая головы, мрачный и решительный.
Снял на ходу часы и сунул их в карман.
   Блондин, оценив ситуацию, тоже встал.
   - Знаешь что, - задумчиво сказал он, - поеду я наверное... Вы уж  тут
сами разберитесь, мне еще в райотдел надо...
   - Что, мент, запачкаться боишься? -  язвительно  прищурился  Швед.  -
Оставайся  -  ты  же  наш  дружбан.  На  цирк  посмотришь,  Мухе   потом
расскажешь...
   Блондин поморщился, но промолчал.
   А Белов был уже совсем рядом. Он  остановился  в  каких-то  двух-трех
шагах от них, и его сразу же взяли в  кольцо.  В  руках  Фомы  появились
нунчаки, он решительно шагнул вперед, но Швед положил на его плечо руку.
   - Постой-ка. Пусть скажет, что хотел.
   - Да ты что, Швед?! - вытаращил он глаза. - Порвать сучонка -  и  все
дела!!
   И тут заговорил Саша. Голос его звучал ровно, в нем не  было  и  тени
страха, Белов был спокоен, сдержан и рассудителен. Обращался он вроде бы
ко всем сразу, но смотрел главным образом на Шведа (о нем рассказал  ему
Космос).
   - Вы все знаете, с чего началась эта заводка. Вы считаете, что  я  не
прав. Я не буду ничего объяснять, потому что касается это только меня  и
Мухи. У вас есть два выхода:  убить  меня  прямо  сейчас  или  дать  нам
возможность разобраться один на один. Решите - сейчас, что ж,  это  ваше
право. Но люди в городе будут знать, что вы замочили  человека,  который
пришел к ним в гости. Пришел, чтобы решить вопрос по справедливости.
   Помолчав секунду-другую, Саша присел и зачерпнул горсть  песка.  Едва
заметная улыбка коснулась его губ.
   - Я знаю, что делаю, когда прихожу один на вашу  поляну.  Потому  что
жизнь моя не дороже этого вот песка, - он разжал пальцы и ветерок тут же
сдул с его ладони легкие песчинки. - Важно, что скажут люди, - продолжил
он, вставая. - Если про меня или  про  кого-то  из  вас,  -  Саша  прямо
взглянул в глаза Шведа, - скажут, что он фуфло, - ну зачем тогда жить?..
Верно?
   Он умолк, словно ожидая ответа на свой вопрос, но никто из люберецких
не издал ни звука. Саша обвел глазами  кольцо  вокруг  себя  -  "братки"
смотрели на него без злобы, кое-кто опустил голову, а  кто-то  задумчиво
хмурился. Оглядев всех, Белов опять  повернулся  к  Шведу.  Тот  коротко
переглянулся с лысоватым Володей,  с  мордастым  бугаем,  потом  почесал
затылок, сдвинув на глаза свою кепку, и, наконец, нехотя ответил:
   - Ладно, пацан, мы это дело с Мухой  обмозгуем.  А  ты...  ты  ступай
пока, мы тебя потом сами найдем.
   Швед  повернулся  и  решительно  зашагал  прочь.   За   ним,   что-то
втолковывая ему на ходу, двинулись блондин и здоровяк, а следом - и  все
остальные.
   Через минуту Саша остался совсем один, если  не  считать  забытых  на
песке банок из-под пива.
   Гора свалилась с плеч Белова, и он поспешил домой - ему не  терпелось
обрадовать друзей результатами  своей  встречи  с  люберецкими.  Но  его
рассказ о визите на карьер вызвал  совсем  не  ту  реакцию,  которую  он
ожидал.
   - Ты вообще соображаешь, куда поперся?  Саня,  ты  что,  больной?!  -
возмущенно орал на него Космос,  он  метался  по  беседке,  как  тигр  в
клетке. - Ты нас-то за кого держишь?..
   - Во-первых, не ори, - хмурился Саша. - А во-вторых, что -  лучше  бы
тебе башку отвинтили?! Нет уж, я сам это завязал, сам и развяжу!..
   - Пупок ты себе развяжешь! - в сердцах закричал Космос. - Да Муха  из
тебя рагу сделает!
   - Один на один - не трое против  одного,  -  упрямо  покачал  головой
Белов. - Все должно быть по-честному!
   - Да ты будь счастлив, что вообще еще дышишь!..
   - Слушай, отвали!! - разозлился, наконец, и Белов. - Ты  достал  меня
уже!
   Космос,  молча  рубанув  рукою  воздух,  отошел   к   машине.   Пчела
неодобрительно покачал головой.
   - Саня, ты не прав. Нельзя было одному ехать, ты этих людей не знаешь
- они на всю голову отмороженные.
   - Нет, Саня молодец! - не согласился Фил. - Глупо  только,  что  один
поехал. Башку бы отбили толпой...
   - Во всяком случае сам за  себя  ответил  -  и  все!  -  подвел  итог
затянувшемуся спору Белов.
   Не тут-то было - в беседку опять ворвался взбудораженный  Космос.  Он
кинулся к Саше и, тыча  пальцем  ему  в  грудь,  сердито  и  внушительно
зачастил:
   - Запомни, Белов, - мы с первого класса вместе!  И  за  все,  что  мы
делаем, мы тоже будем отвечать вместе! Пойми ты наконец: мы - бригада!!!
Понял?!
   - Да пошел ты со  своей  бригадой!  Не  знаю  я  никакой  бригады!  -
взорвался Саша. Он выскочил из беседки и пошел прочь. Через  пару  шагов
он обернулся и крикнул:
   - Я знаю только, что у меня есть друзья - и все! Ясно тебе?! Бригадир
хренов!..
   Он  с  досадой  взмахнул  рукой  и  пошел  дальше  -  больше  уже  не
отлядываясь. Озадаченные друзья молча смотрели ему вслед.

VII

   Дома Белов не находил себе места. Нервно курил  на  балконе,  кругами
ходил по квартире, хватался то за книжку, то за альбом  с  фотографиями,
но на месте ему не сиделось, и он снова отправлялся курить.
   Да, совсем не таким представлялось ему  возвращение  в  Москву...  То
есть, он догадывался, разумеется, что жизнь на гражданке не будет  такой
простой и ясной, как в армии, но чтоб настолько! Навалилось все сразу  -
и Ленкина измена, и эта история с Мухой...
   Впрочем, теперь-то с Мухой все было более или менее понятно.  Главное
- удалось договориться о честном, один на один, бое. Один на  один  Саша
не боялся никого. Он верил в себя, в свои силы, да  и  соперник  его  на
Майка Тайсона никак не тянул. Так что предстоящий бой  с  Мухой  его  не
слишком беспокоил.
   А вот Ленка... То, что произошло с нею, никак не укладывалось  в  его
голове. Он снова и снова вспоминал  ту,  прежнюю  Лену.  Как,  волнуясь,
читала она Есенина на школьном вечере, как смеялась, запрокидывая  вверх
голову, как трогательно смущалась и краснела от его намеков и скабрезных
шуточек. И конечно он вспоминал их первую близость, и то, как, дрожа  от
робости и стыда, расстегивала она пуговицы на платье.
   Все долгих два года в армии Саша был уверен в ней, как в себе. Думал:
вот вернется домой - Ленку в охапку, и сразу в ЗАГС. И на тебе!
   Что  же  заставило  тихую,  мечтательную   девушку   превратиться   в
бесстыдную шлюху, в бандитскую подстилку?! И вообще,  что  происходит  в
этой жизни?! Почему Космос - профессорский сын, безобидный, в  сущности,
разгильдяй и обалдуй - связался с криминалом?
   Ну Пчела - ладно, тот еще в школе  подфарцовывал  разной  мелочевкой,
водил знакомства с какими-то скользкими людишками... Но Космос?!!  Самое
страшное преступление, на которое он был способен раньше, - это  стащить
из библиотеки понравившуюся книжку.
   А теперь он таскает за поясом "тэтэшник" и как ни  в  чем  не  бывало
палит из него  в  самом  центре  города!  Что  же,  черт  возьми,  здесь
происходит?!! Почему все разом перевернулось и встало с ног на  голову?!
Неужели два года и в самом деле такой большой срок?..
   Из тяжелых раздумий Белова вывел голос матери:
   - Саня, иди ужинать!
   Он зашел на кухню, встал в дверях и вдруг предложил:
   - Мам, давай собаку купим.
   - Зачем нам собака? - улыбнулась она. - Стиральную машину сторожить?
   - Ну... чтоб дружить, - пожал плечами Саша. - Знаешь, у меня в  армии
второй пес был классный, Полем  звали,  -  так  он  разговаривать  умел,
представляешь, мам?
   - Да что ты! - удивилась Татьяна Николаевна, накрывая на стол. - А  с
первым-то что случилось?
   - Он... чумкой заболел и умер, - соврал Белов. Ну не рассказывать  же
маме о том, что Дика в камышах на берегу Пянджа прирезал нарушитель.
   - Вот видишь... А не дай бог и  этот  заболеет  да  умрет  -  горе-то
какое!
   - Ну так ухаживать надо: прививки  там,  то,  се...  -  он  задумчиво
смотрел в окно. - А потом, знаешь, мам, какой  у  собаки  самый  главный
плюс, который больше всех остальных минусов?
   - Какой?
   Саша опустил голову.
   - Собака не будет тебе в любви клясться,  а  потом  по  чужим  койкам
прыгать!..
   Он с досадой припечатал ладонью по стене, резко развернулся и ушел  к
себе, бросив через плечо:
   - Я не буду есть, мам...
   Дверь в комнату сына плотно закрылась.  Татьяна  Николаевна  медленно
опустилась на стул.
   - Ох, горе ты мое, господи... - тихо вздохнула она.
   Сердце ее было не на месте. Мать видела, как мучается сын, но  помочь
ему ничем не могла. От этого было еще тяжелее.
   Татьяна Николаевна еще долго сидела на кухне. Со стола она не убирала
- надеялась на то, что Саша все-таки выйдет поужинать. Но в комнате сына
стояла полнейшая тишина, и тогда мама осторожно заглянула к нему. На сей
раз уставший от переживаний и нервотрепки Саша действительно спал.
   Вдруг зазвенел телефон. Сняв трубку, Татьяна Николаевна закрылась  на
кухне. Это была сестра, Катя, и интересовалась она племянником.
   - Нет, Кать, знаешь, совсем не изменился, -  вполголоса  рассказывала
Татьяна Николаевна. - Ну, физически, конечно,  возмужал,  окреп,  а  рот
откроет - все тот же ребенок.  Представляешь,  собаку  завести  хочет...
Ага... Ага... Ой, не говори, Кать! У него же  барышня  что  натворила...
Да... А откуда ты знаешь? Ах, ну да, я же тебе уже  говорила.  Так  вот:
как узнал - ходит зеленый, подрался где-то... Я бога молю, чтобы  только
не влез куда из-за этой... не знаю даже, как ее  и  назвать...  Нет,  ну
жизнь есть жизнь - это понятно, но мой-то Санечка чем виноват?..
   Закончив разговор, Татьяна Николаевна задумалась:
   "А может, и вправду собаку завести? Пуделя. Или болоночку... Будет со
щенком возиться - отвлечется..."
   Утром Саша ходил мрачный. Мать с расспросами  не  лезла,  наоборот  -
старалась больше говорить сама. А потом  позвонил  Космос,  и  сын  стал
куда-то собираться.
   - Ты куда это? - встревожилась мама.
   - В библиотеку, - буркнул в сторону Саша.
   - Ну прямо не сын, а Ульянов-Ленин! - улыбнулась Татьяна  Николаевна,
поправляя ему воротник. - Я, кстати, тебе  справку  в  ЖЭКе  взяла.  Ты,
правда, на вечерний решил?
   - Так на дневной-то я  уже  опоздал.  А  потом,  мы  же  с  тобой  не
кооператоры - надо как-то зарабатывать... Ладно, мам, я пошел!
   - Только не задерживайся, - попросила мать.
   - Хорошо, я постараюсь, - кивнул Саша и уже в дверях добавил:
   - Если получится...

VIII

   Белов спешил вовсе не в библиотеку. Космос позвонил, чтоб сообщить  -
через час его ждет Муха. Времени  было  в  обрез,  ведь  предстояло  еще
как-то добраться до Нагатинской поймы, где ему была назначена встреча. А
просить Космоса  подвезти  до  места  после  вчерашней  стычки  Саша  не
решился.
   Он выскочил из подъезда и торопливо зашагал к  автобусной  остановке.
На душе было муторно - не от страха, нет. Встречи с Мухой он по-прежнему
не боялся, но перед боем дружеская поддержка Белову все-таки не помешала
бы. Одному ему было как-то неуютно.
   Взглянув на часы, он прибавил шагу, и в этот момент из-за  угла  дома
вырулил "Линкольн" Космоса. Он  поравнялся  с  Беловым,  и  из  открытых
окошек машины высунулись три кулака с оттопыренными большими пальцами.
   Медленно и синхронно кулаки перевернулись пальцами вниз в характерном
гладиаторском жесте - никакой пощады сопернику, только смерть!
   Белов с облегчением улыбнулся: все  нормально,  никаких  обид  -  они
снова вместе. Он открыл дверцу и сел назад, к Филу.
   Дорогой, против обыкновения,  все  молчали,  словно  подчеркивая  тем
самым важность и опасность предстоящего поединка. От  этой  тишины  Саше
снова стало не по себе. Он нахохлился, помрачнел и отвернулся к окошку.
   Это заметил Пчела, он коротко переглянулся с Космосом и развернулся к
Белову.
   - Ну что, Сань, - жим-жим?.. - подмигнул он. Тот отрицательно покачал
головой.
   - Ладно врать-то! - усмехнулся Пчела. - Меня самого трясет. Знаешь, в
прошлом году Муха на дискаче троих пацанов  из  Центра  так  отбуцкал!..
Одного в Склифе откачивали.
   Космос, озабоченно покачивая головой, подтвердил:
   - Точно. А у другого крыша протекла. Он теперь дебил полный  -  слюни
до земли, и все время "Мурку" напевает...
   - Да, Сань, Муха - боец серьезный, - сдержанно кивнув,  согласился  с
друзьями Фил.
   Белов с ироничным недоумением оглядел всех троих, наклонился вперед и
похлопал по плечам Пчелу и Космоса.
   - Спасибо, ребята, за поддержку!  Знаете,  как  человека  подбодрить!
Спасибо, ребята, спасибо...
   Вдруг Пчела прыснул, и тут же все трое, не сдержавшись, захохотали  в
голос!
   - Да ты что, Сань, он же узкогрудый!
   - Там понтов больше!
   - Муха - она муха и есть!.. - наперебой заорали парни.
   - Гляди, Сань, вот он - твой Муха, - Пчела выудил из кармана  игрушку
- забавного скелетика на ниточке - и подвесил его над  лобовым  стеклом.
Он отвесил скелетику звонкий щелбан и, дурачась, запел на мотив "Мурки":
   - Здравствуй, моя Муха, Муха дорогая... И все четверо друзей  грянули
хором:
   - Здравствуй, моя Муха, и проща-а-а-а-ай!!!

IX

   После встречи с Сашей Лена Елисеева весь следующий день была сама  не
своя - ей ни на минуту не давала покоя его вчерашняя драка с Мухой.  Она
слишком хорошо знала характер того и  другого,  поэтому  была  абсолютно
убеждена - этой стычкой дело не закончится!
   Лене было тревожно за обоих, но больше, конечно, за  Сашу.  Муха  был
опытным бойцом и считался среди своих почти непобедимым.  Ей  доводилось
видеть его в деле - зрелище, что и  говорить,  было  эффектным.  Устоять
против такого мастера Саше было, безусловно, очень и очень непросто.
   Но куда сильнее ее  беспокоило  другое.  Короткий  разговор  с  Сашей
нельзя было считать законченным - это  ясно.  Никакая  драка  Белова  не
остановит, а это означало, что ей еще предстоит встреча с ним.  И  будет
тяжелый и горький разговор - от этого не никак не уйти, и  он,  конечно,
опять потребует объяснений всему, что она натворила.
   А что она могла ему сказать?! И, главное, -  как?  Как  найти  слова,
чтобы упрямый и "правильный" Белов понял,  наконец,  что  жизнь  сильнее
человека, и очень часто она отправляет людей совсем не по  той  дорожке,
по которой им хотелось бы идти...
   В институт Лена не поступила, пришлось пойти работать - приемщицей  в
прачечную. За копеечную зарплату  она  целыми  днями  таскала  туда-сюда
чужое грязное белье. Отец беспробудно пил, мама болела, денег не хватало
даже на то, чтобы сносно питаться! А ведь ей было только восемнадцать, и
вокруг было столько соблазнов!
   Через год умер отец, и они с  мамой  сменяли  квартиру,  переехав  из
престижного Юго-Запада в богом забытые Люберцы.  Это  была  ее,  Ленкина
идея - на доплату от обмена можно было и приодеться,  и  какое-то  время
просто нормально пожить, не считая каждую копейку.
   С работой на новом месте оказалось  труднее.  Помыкавшись  по  разным
местам, Лена, наконец, устроилась гладильщицей в  кооперативное  ателье.
Там-то на нее и положил  глаз  хозяин.  Не  проходило  дня,  чтобы  этот
похотливый толстяк не оказал ей какого-нибудь весьма своеобразного знака
внимания. То щипал за щеку, то похлопывал пониже спины, а то и  прижимал
к стенке в укромном уголке. Лена все это терпела.
   Но потом, посчитав, видимо, что этап  "ухаживаний"  закончен,  хозяин
пригласил ее в кабинет и открытым текстом предложил:
   - Хочешь, переведу тебя на прием заказов? Чистая  работа  и  зарплата
вдвое больше, а? Но, милая моя, тогда уж и ты  будь  добра...  -  и  он,
сально улыбаясь, кивнул на кожаный диван.
   Да, можно было,  конечно,  гордо  развернуться  и  уйти  -  назад,  к
раскаленным утюгам и клубам пара, но... Лена, опустив голову,  попросила
время на раздумье.
   - Думай, лапочка! Думай хоть... до конца дня! - великодушно  разрешил
босс. - Только знай: глупой и упрямой работнице я не доверю даже утюга!
   Все оставшиеся три часа  Лена  барахталась  в  трясине  обывательской
мудрости. "Жизнь только одна",  "так  и  сдохну  в  нищете",  "молодость
проходит", "все равно никто  ничего  не  узнает",  "да  что  от  меня  -
убудет?!" - эти и подобные им мысли оказались сильнее и стыда, и  чести,
и верности слову.
   Вечером Лена уехала из ателье вместе с  хозяином  на  его  машине,  а
наутро уже сидела на приеме заказов.