нина,  ультрасовременных лозунгов перестройки  и исламских
догм оказался сильнее здравого смысла".
     Любопытно,  что  повсюду  к  "победе  над  тоталитаризмом"  современная
демократия приходила под ручку с преступностью. Милый союз. В Абхазии рыцари
демократа Шеварднадзе, большие энтузиасты частной собственности, проявили ту
же предрасположенность к овладению чужим имуществом, что  и рыцари Снегура в
Бендерах. Когда штурмом были взяты Сухуми, Шеварднадзе дал своим войскам три
дня  на разграбление ("и  ни часу  больше, у нас правовое государство!").  И
прибыли   платформы,  погрузили  машины  с  улиц   и   стоянок  и  увезли  в
демократический Тбилиси. Со смешанным чувством слушал я  рассказы грузинских
интеллигентов о том, как в их квартирах в Сухуми выламывали паркет и как они
лезли  с  чемоданами на пароходы, чтобы убежать под защиту "кованого сапога"
еще советского солдата в Сочи.
     В  ходе  перестройки  необходимо  было  оживить  преступный  мир  и для
поставки  кадров  искусственно  создаваемой  буржуазии.  Причем   буржуазии,
повязанной круговой порукой преступлений, готовой воевать с ограбленными. Но
это социальная сторона, а поговорим о том, какую роль сыграла интеллигенция,
особенно художественная,  в снятии  природной  неприязни русского человека к
вору, в обелении его образа, в  его  поэтизации - создании совершенно нового
культурного  стереотипа.  Без  духовного  оправдания  авторитетом  искусства
никакие социальные трудности не привели бы к взрыву преступности.
     Преступный мир всегда  играет большую  роль  в сломах  жизнеустройства.
Социальный хаос - его питательная  среда. С другой стороны, его используют и
революционеры в своих усилиях по подрыву государства.  Осмысляя опыт участия
интеллигенции  в  подготовке  русской  революции 1905 г.,  С.Л.Франк  писал:
"Самый трагический и с  внешней стороны неожиданный  факт культурной истории
последних лет  - то обстоятельство,  что субъективно чистые,  бескорыстные и
самоотверженные  служители социальной веры оказались  не  только в партийном
соседстве, но  и  в духовном  родстве  с  грабителями,  корыстными убийцами,
хулиганами и разнузданными любителями полового разврата - этот факт все же с
логической последовательностью обусловлен самим содержанием  интеллигентской
веры,  именно  ее  нигилизмом:  и  это  необходимо  признать   открыто,  без
злорадства,  но  с  глубочайшей скорбью. Самое ужасное в этом факте именно в
том  и  состоит, что нигилизм  интеллигентской  веры  как  бы  сам  невольно
санкционирует преступность и хулиганство и дает  им возможность  рядиться  в
мантию идейности и прогрессивности".
     Приняв активное участие в русской революции, преступный мир затем был с
огромным трудом загнан в жесткие рамки в период "сталинизма". Но в  целом  в
советское  время преступный  мир усилился из-за разрушения привычных укладов
жизни,  череды  социальных  потрясений  и  перехода  к  городской жизни.  Он
насытился интеллектуальными силами, вобрав в себя (или породив) существенную
часть интеллигенции.  Но  главное,  что начиная  с  70-х  годов  он  получал
культурную легитимацию.
     Особенностью  симбиоза   власти   и  художественной   интеллигенции   в
перестройке  и  реформе   было  включение  в  их  этическую  базу  элементов
преступной морали - в  прямом  смысле. В результате сегодня одно  из главных
препятствий к возврату России в нормальную жизнь - широкое распространение и
укоренение преступного  мышления. Речь  идет уже не о преступности, а о вещи
более глубокой - культурных стереотипах.  Бывает,  человек в  трудное  время
оступился,  стал вором,  в  душе  страдает.  Миновали  черные  дни - бросил,
внутренне  покаялся,  работает  за  двоих.  Иное  дело,  когда  преступление
становится законом и чуть ли не делом чести.
     Именно  это произошло  у нас. Преступники  не  только  вошли в верхушку
общества, называют себя "хозяевами жизни". Они  создают  новые,  небывалые в
России  условия жизни,  когда массы молодых  людей идут в банды и преступные
"фирмы"  как на  нормальную, желанную  работу. Их уже и не тянет к  честному
труду  на заводе, в  поле,  в лаборатории.  Они уже  отвыкают  есть  простую
русскую пищу, пить  обычные русские  напитки. Они уже хотят жить  как "новые
русские". Доведись прийти к власти  патриотическому русскому правительству -
как ему с ними  договориться  по хорошему?  Вот - еще одна  возможная яма на
нашем пути.
     Это  -  новое явление. В советское время  преступный  мир был  замкнут,
скрыт, он маскировался.  Он держался в рамках теневой экономики и воровства,
воспроизводился  без  большого  расширения в масштабах. В СССР  существовала
довольно  замкнутая   и  устойчивая  социальная  группа  -  профессиональные
преступники. Они  вели довольно  размеренный образ жизни (75%  мужчин  имели
семьи,  21% проживали с родителями),  своим преступным ремеслом обеспечивали
довольно скромный достаток: 63% имели доход на одного члена  семьи в размере
минимальной  зарплаты,  17% -  в размере  двух минимальных зарплат. Нынешняя
экономическая реформа  породила совершенно  особый  новый  тип преступника -
профессионального   расхитителя  государственной  собственности.  По  уровню
доходов и  своей  экономической  мощи эта новая  социальная группа не  имеет
никакого родства со старой советской преступностью.
     Именно то, о чем писал С.Л.Франк,  мы видели в  среде наших нигилистов,
антисоветчиков-шестидесятников.  Какие  песни  сделали  В.Высоцкого  кумиром
интеллигенции? Те, которые подняли  на пьедестал вора  и  убийцу. Преступник
стал положительным лирическим героем в  поэзии! Высоцкий, конечно, не  знал,
какой удар он наносил по обществу, он не резал людей,  он "только дал  язык,
нашел слова" - таков был социальный  заказ элиты культурного слоя. Как бы мы
ни любили самого Высоцкого, этого нельзя не признать.
     А  ведь  эта  элита   оказалась  не  только  в  "духовном  родстве"   с
грабителями.  Порой  инженеры  человеческих душ  выпивали  и  закусывали  на
ворованные, а то и окровавленные деньги. И даже сегодня они говорят о них не
только  без  угрызений совести, но с  удовлетворением.  Вот  писатель  Артур
Макаров вспоминает в книге о Высоцком: "К нам, на Каретный, приходили разные
люди. Бывали  и из "отсидки"... Они тоже почитали за честь  сидеть с нами за
одним столом.  Ну,  например,  Яша  Ястреб! Никогда  не  забуду... Я  иду  в
институт (я тогда учился в Литературном), иду со своей женой. Встречаем Яшу.
Он говорит: "Пойдем в шашлычную, посидим". Я замялся, а он понял, что у меня
нет денег... "А-а, ерунда!"  - и вот так задирает рукав пиджака. А у него от
запястья  до  локтей  на обеих руках  часы!..  Так  что  не  просто "блатные
веянья", а  мы  жили  в этом времени. Практически  все  владели  жаргоном  -
"ботали по фене", многие тогда даже одевались  под блатных". Тут же гордится
Артур  Сергеевич:   "Меня   исключали  с  первого   курса  Литературного  за
"антисоветскую деятельность" вместе с Бэлой Ахмадулиной".
     Пожалуй,  это уже далеко не те  "чистые, бескорыстные и самоотверженные
служители социальной веры" начала века, о которых говорил Франк. Здесь видна
ненависть  к тем,  кто честно  трудится,  ест сам и кормит  своих  детей  на
заработанное.  Обратная сторона этой  ненависти -  тяга к преступному. Чтобы
этот особый дух навязать, сделать  его,  хоть на время, стереотипом мышления
большой части народа, трудилась целая армия поэтов, профессоров, газетчиков.
Первая  их задача  была - устранить из нашей жизни общие нравственные нормы,
которые  были  для  людей  неписаным  законом. Это провозгласил  в манифесте
перестройщиков "Иного не дано" сам А.Д.Сахаров: "Принцип "разрешено все, что
не запрещено законом" должен пониматься буквально".
     И пошло  открытое  нагнетание  преступной  морали.  Экономист  Н.Шмелев
пишет: "Мы обязаны внедрить во все сферы общественной жизни  понимание того,
что все, что экономически неэффективно,  - безнравственно  и,  наоборот, что
эффективно  - то нравственно". Да,  промысел Яши  Ястреба  был  экономически
эффективнее  труда  колхозника или  учителя. Теперь  авторитетный  экономист
"внедряет понимание": именно промысел Яши есть высшая нравственность.
     В ходе реформы стояла трудная  задача убедить общество, что приглашение
преступников  к  экономической,  а  потом   и  политической  власти  -  дело
необходимое.   Г.Попов  писал:  "Сейчас  возник  гигантский  конфликт  между
законами России и тем,  что приходится делать ради реформы".  Конфликт между
законом и поступком  и  называется преступлением. Наши "демократы" стараются
все  больше примирить общество  с преступным миром.  Вот "Аргументы и факты"
предоставляют  свою  рубрику "Разговор  с  интересным  человеком" бандиту  -
"человеку,  которого  среди  руководителей  мафиозных  группировок  величают
"Святым"...".
     Всем  хороша  для  АиФ  мафия:  экономику поддерживает,  единственным в
обществе  хранителем  этических  норм  выступает,  обещает   технологическое
развитие России обеспечить - как в передовых  странах. Одно плохо - разборки
крутые, и  поэтому,  видишь  ли, "благополучие  мафии  зиждется  на  чьих-то
слезах, а  то  и крови". Это - очевидно искусственная  конструкция. При  чем
здесь слезы вдов мафиози, которых прищемили в разборках?  Благополучие мафии
зиждется не на этих слезах - какой от них прок - а на труде обкрадываемой ею
нации. А если о слезах, то главное - слезы матерей сотен миллионов мальчиков
и девочек в мире, которых мафия делает наркоманами. То же самое она начинает
делать в России. Прекрасно это знают демократы  из "Аргументов и фактов" - и
готовы этому помогать.
     Конечно, сращивание нынешней демократической  элиты с преступным  миром
этими  причинами  не  вполне  объясняется.  Это  сращивание  организует сама
власть, это  ее  "политический выбор". Разве не курьезно: в  1994  г. членом
Комиссии  по правам  человека при  Президенте  России был  назначен Владимир
Податев, трижды судимый (кража, вооруженный грабеж,  изнасилование)  "вор  в
законе" по кличке "Пудель". Ведь его не неграмотные крестьяне Елецкого уезда
избирали,  его  кандидатуру   подбирали  и  проверяли  в  Управлении  кадров
Администрации Президента.  Какие  права  и  какого  человека  защищает  наша
демократия?  И какой интенсивности должно было быть промывание мозгов, чтобы
наш средний интеллигент до сих пор бормотал: "Демократия! Демократия!".
     Еще предстоит исследовать процесс  самоорганизации особого,  небывалого
союза:   уголовного   мира,   власти  (номенклатуры)   и  либеральной  части
интеллигенции -  той  ударной  силы,  которая  сокрушила  СССР.  Такой  союз
состоялся,  и преступный  мир является в нем  самой  активной  и  сплоченной
силой.  И речь  идет  не  о  личностях, а именно о крупной  социальной силе,
которая и пришла к власти. Хотя она рядится в буржуазию (и ее даже торопятся
признать таковой наши марксисты), это - особый социальный и культурный тип.
     Умудренный  жизнью  и  своим  редким  по  насыщенности опытом  человек,
прошедший  к тому  же через  десятилетнее заключение  в советских  тюрьмах и
лагерях - В.В.Шульгин - написал в своей книге-исповеди "Опыт Ленина"  (1958)
такие слова: "Из своего тюремного опыта я вынес заключение,  что "воры" (так
бандиты сами себя называют) - это партия, не партия, но некий организованный
союз, или  даже сословие. Для них характерно, что они не  только не стыдятся
своего звания "воров", а очень им гордятся.  И с презрением  они смотрят  на
остальных людей, не воров... Это опасные люди; в некоторых  смыслах они люди
отборные. Не всякий может быть вором!
     Существование этой силы, враждебной всякой власти и  всякому созиданию,
для меня несомненно.  От меня ускользает ее  удельный вес, но представляется
она  мне иногда грозной.  Мне  кажется,  что где  дрогнет, при  каких-нибудь
обстоятельствах, Аппарат принуждения, там сейчас же жизнью овладеют бандиты.
Ведь они единственные,  что объединены, остальные, как  песок, разрознены. И
можно себе представить, что наделают  эти  объединенные "воры", пока честные
объединяются".
     Что они наделают, мы сегодня видим воочию. Неважно даже, создавали наши
"архитекторы перестройки" те "обстоятельства", при которых  бандиты овладели
жизнью,  нечаянно или как видимая,  легальная часть сословия  бандитов. Кого
сейчас  интересует совесть Горбачева и Ельцина. А пока ничего не  меняется -
по   всем  программам   ТВ   крутят   поэтический  фильм   о   чистой  любви
женщины-следователя  к  бандиту.  О  любви,   преодолевающей  все   запреты,
вкладывающей оружие в руку убийцы. И  этот  вал преступной морали накатывает
на Россию, перед  ним  лепечет даже образованная оппозиция:  "Человек - мера
всех вещей!" - оправдание Раскольникова и Ставрогина.

7.  Канализирование  стереотипов:   фильм  С.Говорухина  "Ворошиловский
стрелок"

     Прекрасным   примером   эффективной  эксплуатации   и   канализирования
стереотипов в манипуляции сознанием служит фильм С.Говорухина "Ворошиловский
стрелок" (1999 г.). Общественность приняла его очень благосклонно, тем более
что  любимый  народом  артист  М.Ульянов  "вернулся к  своим"  и играет роль
ветерана, мстящего проклятым  "новым русским".  С.Говорухин  создает образы,
сильно  действующие  на  чувства.  Как  сказал  мне  один  молодой  активный
коммунист, недовольный  моей  рецензией  на  фильм, "молодежь восприняла его
спинным мозгом". Такие у нас молодые коммунисты -  идеи воспринимают спинным
мозгом, голосуют сердцем.
     Главные  идеи  фильма  неявны, они  скрыты под эмоциями и  действуют на
зрителя через подсознание. Вместе они составляют определенную политическую и
философскую  концепцию  С.Говорухина. Основной стереотип, который возбуждает
С.Говорухин  - чувство  мести, которое удовлетворяется героем-одиночкой. Это
стереотип, лежащий в основе почти  половины голливудских фильмов,  и  сам по
себе  предельно идеологизирован, но в случае  актуального российского фильма
важно еще, куда канализирует  С.Говорухин этот стереотип, из кого он создает
образ врага. Сегодня, когда на честного человека в России обрушилось столько
зла и горя, возмездие становится  у нас важной  проблемой бытия.  Зло должно
быть наказано,  иначе души жертв не  успокоятся! Но  кем  и как? Что можно и
чего  нельзя?   Когда   возмездие,   воплощенное  через   месть,  становится
преступным? Эти  вопросы мучают людей,  и  они  жадно  хватают любой  ответ.
Потому и фильм С.Говорухина нашел такой отклик в душе - тем он и опасен.
     Сам  фильм  -  типичное  социальное  клише,  заметного  художественного
значения он не имеет. Характеры его представляют собой штампы, служащие лишь
иллюстрацией к  "идее". Образ  реальности абстрактен, он вполне мог бы  быть
привязан  к  иной  действительности   -  скажем,  советской.  Только  вместо
гада-ларечника,  который изнасиловал  девушку,  надо  было  бы  ввести  сына
директора  овощной  базы. А в остальном все "общественные  отношения"  и  их
восприятие персонажами  даны  вне времени  и  пространства.  И раньше  сынки
номенклатуры,  бывало, насиловали  девочек,  а папаши  сынков  покрывали.  В
общем, "так жить нельзя".
     Давление  "идеи" видно и в том,  что  поступки героев психологически не
мотивированы  и  не  адекватны  реальности,  жизненному опыту.  Вот завязка:
девушка,  выросшая  в обстановке  "великой  криминальной  революции",  когда
реальная опасность стать  жертвой преступления даже преувеличена в  массовом
сознании, вдруг доверчиво идет в квартиру "героя капиталистического труда" и
начинает  выпивать с  тремя  отнюдь не  симпатичными  подонками,  а  они  ее
насилуют.  Причем  приглашают  ее  без  обмана  -   им  требуется   "женское
присутствие". Она что, с Луны свалилась?  Весь двор знает, что  по  средам в
этой квартире устраивают оргии, а она этого не знала?
     Столь  же  необъяснимо  поведение   трех  молодых   преступников  после
группового  изнасилования.  Они  не  были слишком пьяны  или интеллектуально
недоразвиты, но  после  совершения особо тяжкого преступления (в собственном
доме!) не делают ни малейших усилий, чтобы скрыть следы и хотя бы разойтись.
Бывает такое дерзкое поведение, когда  преступление совершается в обстановке
полной  безнаказанности, в подавленной социальной среде. Но  здесь  - совсем
другая обстановка. И  двор, и даже милиция в целом враждебны этой троице,  и
никаких  оснований чувствовать себя в  безопасности  у них не было - так это
выглядело  в  фильме.  Более  того,  после откровенной  встречи  с возможным
мстителем и даже  после первого акта мести преступники  нисколько  не меняют
своего поведения. Так тупы "новые русские"?
     В фильме  нет социального мотива - режиссер его устраняет. Пенсионер не
может отомстить "новым хозяевам жизни" уже потому,  что не имеет таких денег
на винтовку.  Герой С.Говорухина  за полчаса  добывает у банкира Вани 5 тыс.
долларов, он - не чужой в  этом новом мире. Дочь его возит товары из Турции,
а  насильник  сидит в ларьке,  они одного поля ягоды. Да  и  милиция на  его
стороне.  Не  случись такой  незадачи,  что отец  одного  из  насильников  -
милицейская шишка,  не пришлось бы герою  и  сидеть  в  засаде с  винтовкой.
Зритель  на  волне  эмоций  сам возвышает  штамп  до  столкновения  "честный
труженик  -  против преступного капитала". На  кого  же канализирует чувство
мести режиссер?
     В   качестве   "носителей   зла"   -   социальных  фигур,   на  которых
концентрируется внимание зрителя - выбираются те, которые уводят внимание от
реальных  социальных  виновников  нашей  катастрофы.  Более того, социальные
типы, играющие  активную  роль  в  разрушении  стабильного  жизнеустройства,
представлены в фильме с явной симпатией,  в положительном свете (это  банкир
Ваня и бандиты,  торговцы оружием). Носителями зла стал ларечник  с  рынка и
представители "номенклатуры" (полковник милиции, следователь и прокурор).
     Представление   носителем   зла  близких,   осязаемых   социальных  или
этнических   фигур  (обычно  в  связи  с  убийством  или  изнасилованием)  -
испытанный способ  возбудить простые, черно-белые чувства  и  канализировать
общественную ярость в сторону фундаментализма. Тем  самым внимание  уводится
от   действительных   общественных   противоречий.   Появление   талантливых
идеологов, занятых такой работой, всегда - тяжелый удар по оппозиции. Трудно
говорить с  людьми,  которые очарованы  эмоционально  сильным художественным
образом.
     Конечно,  среди  ларечников  попадаются  типы,  способные  изнасиловать
девушку. Но выбор социального  образа  преступников сделан  С.Говорухиным не
случайно, тут есть "идея".  Верна  ли  она? Думаю, что нет,  не  ларечники и
студенты - растущая  угроза безопасности  для  простых граждан, их дочерей и
внучек. Торговля - временная социальная ниша для сравнительно  благополучных
людей. Эти люди  в основном держатся  за свое положение  и не имеют  сильных
мотивов, чтобы вступать в конфликт с обществом и законом. В действительности
главный  источник угрозы сегодня - деклассирование молодежи, появление целых
возрастных  когорт подростков,  выброшенных из  жизни, не имеющих  легальных
доходов и  возможности  поддерживать  социально приемлемые  отношения полов.
Опасность для  девушек  России  -  появление  у  нас "цивилизации  трущоб" с
большими массами озлобленных  на  весь мир,  обедневших  и  неуравновешенных
юношей. Тех, кто был лавочником, рабочим или студентом, а теперь он - никто.
Для  общества все более опасны его собственные  жертвы,  которые  вызывают у
зрителя ненависть и сострадание одновременно. Не видит этого С.Говорухин?
     Второй   "коллективный  враг  народа"   в  фильме  -  "коррумпированная
номенклатура". Она изображена так абстрактно, что даже непонятно, почему она
становится на сторону насильников. Примешаны родительские чувства полковника
милиции,  но  это  ведь  исключи