иоризм,   связанный  с   именем
Фредерика  Скиннера  из  Гарвардского  университета).  Автоматизировав  свои
лабораторные устройства,  Скиннер  провел огромное  число  экспериментов  на
животных,  а потом  и  на человеке.  В  своей  популярной  книге  "Поведение
животных" виднейший специалист в этой  области Н.Тинберген уклончиво говорит
о трудах основателя необихевиоризма: "В этих книгах,  вызвавших бурю споров,
Скиннер излагает  свое убеждение, что  человечество может и должно обучиться
"приемлемым" формам поведения".
     Гораздо  определеннее   выражается  современный   авторитет  в  области
психоанализа  Э.Фромм:  "Психология  Скиннера  -  это  наука манипулирования
поведением;  ее  цель  -  обнаружение  механизмов "стимулирования",  которые
помогают обеспечивать необходимое "заказчику" поведение".
     По  мнению  Фромма,  в  США  "невероятную популярность  Скиннера  можно
объяснить   тем,  что   ему   удалось   соединить   элементы   традиционного
либерально-оптимистического  мышления с духовной и  социальной реальностью".
Иными словами, он вновь дал среднему  классу США надежду на то,  что держать
человека под контролем можно, причем даже без ядерного оружия.
     Фромм пишет:  "В  кибернетическую эру  личность  все  больше  и  больше
подвержена манипуляции. Работа, потребление, досуг человека манипулируются с
помощью рекламы  и идеологий - Скиннер называет это "положительные стимулы".
Человек утрачивает  свою активную, ответственную роль в социальном процессе;
становится  полностью  "отрегулированным"  и  обучается  тому,   что   любое
поведение,  действие,  мысль  или  чувство, которое не укладывается в  общий
план, создает ему большие неудобства; фактически  он  уже  есть  тот, кем он
должен быть.  Если  он  пытается быть  самим собой, то ставит под угрозу:  в
полицейских  государствах -  свою  свободу и  даже  жизнь; в демократических
обществах - возможность продвижения или рискует потерять  работу, и, пожалуй
самое  главное, рискует почувствовать себя в изоляции, лишенным коммуникации
с другими".
     Заметим, что виднейший антрополог и исследователь поведения К.Лоренц, с
которым  во многих пунктах расходится Фромм, также категорически не приемлет
бихевиоризма  и объясняет  популярность  в  США этого учения  склонностью  к
"техноморфному  мышлению,  усвоенному   вследствие  достижений  в  овладении
неорганическим  миром, который не требует  принимать во внимание ни  сложные
структуры,  ни  качества  систем...  Бихевиоризм  доводит   его  до  крайних
следствий. Другим мотивом является жажда власти, уверенность,  что человеком
можно манипулировать посредством дрессировки".
     К.Лоренц  видит  в  бихевиоризме реальную опасность  для  человечества:
постоянное  "воспитание"  человека  с помощью  методов  бихевиоризма  грозит
превратиться  в  мощный  фактор  искусственного  отбора, при  котором  будут
вытеснены, а потом и исчезнут именно те люди, в которых ярко выражены  самые
прекрасные высокие качества.
     Но  это,  впрочем,  нравственная оценка, а  нам сейчас важен  сам факт:
бихевиоризм  стал важной  составной частью доктрины  манипуляции  сознанием,
разрабатываемой в области психологических наук.

4. Социодинамика культуры

     Третья   доктрина   питается    знаниями,    полученными   в    большой
междисциплинарной  области,  которую   можно  обозначить  как  социодинамика
культуры.  Это  знания  о  том,  как вырабатываются, хранятся, передаются  и
воспринимаются   продукты   культуры   -   идеи,   фактическая   информация,
художественные   образы,  музыкальные  произведения  и  пр.   Это  и  теории
образования,  и  исследования  в  области  языка,  и  информационные  науки.
Конечно,  в  какой-то   степени  социодинамика   культуры   перекрывается  с
психологией и  тесно  связана  с  учением  о гегемонии, о котором говорилось
выше. Но главное, что это - представление  всего движения элементов культуры
как  большой системы, которой можно управлять. А значит, регулировать потоки
так,  чтобы  побуждать  "потребителей  культуры"   к  тому  или  иному  типу
поведения.
     Хотя  социодинамика  культуры  занимается   в  основном  количественным
анализом  структурных  закономерностей   движения  "продуктов  культуры"   в
обществе,  отвлекаясь  и  от содержания отдельного  сообщения, и от  проблем
отдельной личности, многие формальные выводы исследований имеют практическое
значение  для воздействия  на  человека. Любая попытка манипуляции сознанием
требует, как говорят,  "подстройки" к аудитории. Для  этого нужно определить
ее культурный профиль, язык,  тип мышления,  характер восприятия  сообщений.
Такие  данные  и  поставляет  социодинамика культуры.  Технологически  более
совершенные программы  манипуляции предполагают не просто "подстройку", но и
специальные усилия  по формированию культурной среды,  подготовки адресата к
восприятию  манипулирующих  сообщений,  "изготовление" мнений  и желаний, на
которых можно играть. Это - предмет исследований той же дисциплины.
     Общепризнанно, что бурное развитие исследований в области социодинамики
культуры   резко   увеличили  мощность,  эффективность  воздействия  средств
массовой  информации. С  какой целью  и  кому во благо -  второй вопрос. Как
заметил А.Эйнштейн,  "совершенные средства при  неясных целях -  характерный
признак нашего времени" (или,  как более цинично выразился Пикассо, "сначала
я   нахожу,  потом  я  ищу").  Впрочем,  "неясность  целей"  часто   вызвана
сознательно поставленной дымовой завесой.
     Первый,   наиболее   фундаментальный   (для   нашей   проблемы)   вывод
социодинамики культуры состоит в том, что буржуазное общество, в отличие  от
сословных обществ,  породило совершенно новый тип культуры - мозаичный. Если
раньше,  в эпоху гуманитарной культуры, свод знаний и идей представлял собой
упорядоченное,   иерархически   построенное  целое,   обладающее  "скелетом"
основных   предметов,  главных  тем  и  "вечных  вопросов",  то   теперь,  в
современном обществе,  культура  рассыпалась  на  мозаику  случайных,  плохо
связанных  и  структурированных  понятий.  Живущее  в потоке такой  культуры
общество иногда называют "демократия шума".
     Гуманитарная  культура передавалась  из  поколения  в  поколения  через
механизмы, генетической матрицей которых был университет. Он давал целостное
представление об универсуме - Вселенной, независимо  от того, в каком объеме
и на каком  уровне  давались  эти знания (советский букварь  был построен по
типу университета - для малыша). Скелетом такой культуры были дисциплины (от
латинского слова, которое означает и ученье, и розги).
     Напротив,    мозаичная   культура   воспринимается    человеком   почти
непроизвольно, в виде кусочков, выхватываемых  из омывающего человека потока
сообщений. В своем кратком,  но очень  хорошем изложении сущности  мозаичной
культуры  известный  специалист по средствам  массовой информации А.Моль  (в
книге  "Социодинамика  культуры") объясняет,  что  в этой  культуре  "знания
складываются из разрозненных обрывков, связанных простыми,  чисто случайными
отношениями близости по  времени усвоения,  по созвучию или ассоциации идей.
Эти обрывки не образуют структуры, но они обладают силой  сцепления, которая
не  хуже  старых логических  связей  придает  "экрану  знаний"  определенную
плотность,  компактность,  не  меньшую,  чем   у   "тканеобразного"   экрана
гуманитарного образования".
     Мозаичная  культура и  сконструированная  для  ее воспроизводства новая
школа  ("фабрика  субъектов")  произвели нового человека - "человека  массы"
(его  крайнее  состояние  -  толпа).  О  нем  с  пессимизмом  писал  философ
Ортега-и-Гассет в известном эссе "Восстание масс". Для нас главное, что этот
"человек массы"  - идеальный объект  для  манипуляции сознанием.  Он  вполне
соответствует,  даже составляет единство с породившей его (и порожденной им)
культурой  и  ее  институтами. В мозаичной  культуре, пишет  А.Моль, "знания
формируются  в  основном  не  системой  образования,  а  средствами массовой
коммуникации".
     Запад  пережил  огромный   эксперимент  -  фашизм.  Оказалось,   что  в
атомизированном обществе овладение средствами массовой  информации позволяет
осуществить  полную, тотальную манипуляцию  сознанием  и вовлечь практически
все общество  в самый  абсурдный, самоубийственный проект. Соратник  Гитлера
А.Шпеер в своем последнем слове на Нюрнбергском процессе признал: "С помощью
таких  технических  средств, как  радио и  громкоговорители,  у восьмидесяти
миллионов людей было отнято самостоятельное мышление".
     Социодинамика культуры - слишком обширная область, и мы будет прибегать
к  ее понятиям при  разговоре о конкретных  приемах или эпизодах манипуляции
сознанием. Здесь отметим только, что  из выросшей на  этом  знании  доктрине
(так же, как и из учения о гегемонии) следует принципиальное положение: если
надо "промыть мозги" целому  обществу, совершить  над ним крупную  программу
манипуляции  и  отключить  здравый  смысл  нескольких  поколений,  требуется
разрушить систему "университетского", дисциплинарного образования и заменить
гуманитарную   культуру   культурой   мозаичной.   Для  этого  манипуляторам
необходимо  овладеть школой и  средствами массовой  коммуникации.  При  этих
условиях можно добиться большего или меньшего успеха, но если эти условия не
обеспечены, успеха достичь почти невозможно.



Раздел II. Главные мишени манипуляторов сознанием



     Глава 5. Оснащение ума: знаковые системы


     Посмотрим, на какие психические и интеллектуальные структуры в сознании
и подсознании личности, а также на какие кирпичики культурного ядра общества
прежде   всего   направляют  манипуляторы   свой   удар,   чтобы   разрушить
психологические  защиты  и "подготовить"  человека  к манипуляции. Что  надо
сделать, чтобы отключить здравый смысл?
     Здесь  нам придется немного усложнить вопрос. Подготовка  к манипуляции
состоит не только в том, чтобы разрушить какие-то представления и идеи, но и
в том, чтобы создать,  построить новые  идеи,  желания, цели. Это временные,
"служебные"  постройки, главная их задача - вызвать сумбур в мыслях, сделать
их нелогичными  и  бессвязными, заставить человека  усомниться в  устойчивых
жизненных истинах. Это и делает человека беззащитным против манипуляции.
     Мы уже говорили, что человек живет в двух мирах - в мире природы и мире
культуры.  На  этот  двойственный  характер  нашей  окружающей  среды  можно
посмотреть  и  под другим углом зрения. Человек живет в двух  мирах  -  мире
вещей и мире знаков. Вещи, созданные как природой, так  и самим  человеком -
материальный субстрат нашего  мира.  Мир знаков, обладающий гораздо  большим
разнообразием, связан  с вещами,  но сложными, текучими и часто  неуловимыми
отношениями ("не  продается вдохновенье,  но можно рукопись  продать"). Даже
такой с детства привычный особый  вид знаков,  как деньги (возникший как раз
чтобы  соединять  мир вещей  и  мир знаков),  полон  тайн. С  самого  своего
возникновения  деньги  служат  предметом  споров  среди  философов,  поэтов,
королей  и  нищих.  Деньги   как   знак  полны  тайн  и  с  древности  стали
неисчерпаемым источником трюков  и манипуляций. В целом,  весь  мир знаков -
первая мишень для манипуляторов.

1. Язык слов

     В  том  искусственном  мире   культуры,   который   окружает  человека,
выделяется особый мир слов - логосфера. Он включает в себя язык как средство
общения  и все формы  "вербального мышления", в котором  мысли  облекаются в
слова.
     Язык как система понятий, слов  (имен), в  которых человек воспринимает
мир и общество, есть самое  главное средство подчинения. "Мы - рабы слов", -
сказал  Маркс,  а потом это  буквально  повторил Ницше.  Этот вывод  доказан
множеством  исследований,  как  теорема.  В  культурный  багаж  современного
человека  вошло  представление,  будто  подчинение  начинается  с  познания,
которое служит основой убеждения. Однако в  последние годы все больше ученых
склоняется к мнению, что проблема глубже, и первоначальной функцией слова на
заре человечества  было его суггесторное воздействие -  внушение, подчинение
не  через  рассудок, а  через  чувство. Это  - догадка Б.Ф.Поршнева, которая
находит все больше подтверждений.
     Известно, что даже современный, рассудочный человек ощущает потребность
во  внушении. В моменты житейских неурядиц мы ищем  совета  у людей, которые
вовсе не являются знатоками в возникшей  у нас проблеме. Нам нужны именно их
"бессмысленные" утешения и увещевания. Во всех этих "не горюй", "возьми себя
в руки", "все образуется" и  т.д.  нет никакой  полезной для нас информации,
никакого плана действий. Но эти  слова оказывают большое целительное (иногда
чрезмерное) действие. Именно  слова,  а  не  смысл.  По  силе  суггесторного
воздействия слово может быть  сравнимо с физиологическими  факторами (я  уже
упоминал о реакции моей сокурсницы, которой сказали, что она поела конины).
     Внушаемость  посредством слова - глубинное  свойство психики, возникшее
гораздо  раньше,  нежели способность к аналитическому  мышлению. Это видно в
ходе развития ребенка.  В раннем детстве  слова и запреты взрослых оказывают
большое   суггесторное  воздействие,   и   ребенку  не   требуется   никаких
обоснований. "Мама  не  велела"  - это главное. Когда  просвещенные родители
начинают  логически  доказывать  необходимость запрета, они только  приводят
ребенка в замешательство и подрывают силу своего слова. До того, как ребенок
начинает  понимать членораздельную речь, он способен  правильно воспринимать
"предшественники  слова" - издаваемые  с  разной интонацией  звуки,  мимику,
вообще "язык тела". Этологи - исследователи поведения животных - досконально
описали этот язык и силу его воздействия на поведение, например, стаи птиц.
     Возникновение человека связано с анатомическими изменениями - развитием
третичных полей  коры головного мозга.  Они  позволили  удерживать в  памяти
впечатления от окружающего мира  и проецировать их в будущее.  И первобытный
человек  стал жить как  бы  в  двух  реальностях  - внешней  ("реальной")  и
внутрипсихической  ("воображаемой").  Считается,  что это надолго  погрузило
человека в  тяжелое  невротическое  состояние. Справиться с ним  было  очень
трудно,  потому  что воображаемая  реальность была, по-видимому,  даже  ярче
внешней и  очень подвижной, вызывала сильный эмоциональный стресс ("парадокс
нейропсихической эволюции").
     Этот  стресс  затруднял  адаптацию  людей  к  окружающей  среде.  Лучше
приспосабливались и выживали те коллективы (стаи), в которых вожаки и другие
авторитетные члены сообщества  научились издавать особые  звуки-символы.  Их
особенность была в том,  что  они воздействовали  на  психическое  состояние
сородичей   стимулирующим  и  организующим   образом  и,  согласно  догадкам
психологов, снимали  у них тягостное невротическое состояние.  Так  возникло
слово,  сила которого  заключалась  не  в  информационном  содержании,  а  в
суггесторном  воздействии.  Люди  испытывали  потребность  в  таком слове  и
подчинялись  ему  беспрекословно.  Так возник  особый  класс слов-символов -
заклинания. Во многих  коллективах они  сохранили свою  силу до  наших  дней
почти в неизменном виде (слова лекарей-знахарей, шаманов).  Они действуют  и
во вполне просвещенных коллективах - но в косвенной форме  ("харизматический
лидер").
     Суггесторное воздействие слова нисколько не уменьшилось с  появлением и
развитием цивилизации. Гитлер писал в "Mein Kamрf": "Силой, которая  привела
в  движение  большие  исторические потоки  в  политической  или  религиозной
области,   было   с   незапамятных   времен   только  волшебное   могущество
произнесенного  слова.  Большая  масса людей  всегда подчиняется  могуществу
слова".
     Гитлер писал  как  практик-манипулятор, гипнотизер. Но  примерно  то же
самое подчеркивает современный философ С.Московичи в книге "Наука о массах":
"Что во  многих отношениях удивительно и малопонятно, это всемогущество слов
в психологии толп. Могущество, которое происходит не из того, что говорится,
а из их "магии", от человека, который их говорит, и атмосферы, в которой они
рождаются.  Обращаться с ними  следует  не как  с частицами речи,  а  как  с
зародышами  образов,  как  с  зернами  воспоминаний,  почти  как  с   живыми
существами".
     Второй слой воздействия - развитое сознание и процесс познания. На заре
науки Бэкон говорил: "Знание - власть" (это более  точный перевод привычного
нам "знание -  сила"). За жаждой знания скрывается жажда власти - этот вывод
Бэкона подтвержден философами последующих поколений, от Ницше до Хайдеггера.
И вот, одним из следствий научной  революции XVI-XVII веков было  немыслимое
раньше  явление:  сознательное  создание  новых  языков,  с их  морфологией,
грамматикой  и  синтаксисом.  Лавуазье, предлагая новый язык  химии, сказал:
"Аналитический  метод  -  это  язык;   язык   -  это  аналитический   метод;
аналитический  метод  и  язык   -   синонимы".  Анализ  значит  расчленение,
разделение  (в противоположность синтезу  - соединению);  подчинять - значит
разделять.
     Язык стал аналитическим,  в то время  как  раньше он соединял  -  слова
имели  многослойный,  множественный смысл. Они  действовали во многом  через
коннотацию - порождение словом образов и чувств через ассоциации. Отбор слов
в  естественном  языке  отражает  становление национального  характера,  тип
человеческих отношений и  отношения человека к миру. Русский говорит "у меня
есть  собака" и даже "у меня есть книга"  -  на европейские  языки буквально
перевести  это невозможно. В русской языке  категория собственности заменена
категорией совместного  бытия.  Принадлежность  собаки  хозяину мы  выражаем
глаголом быть.
     В  Новое  время,  в   новом  обществе  Запада  естественный  язык  стал
заменяться  искусственным,  специально   создаваемым.   Теперь  слова  стали
рациональными, они были очищены от множества уходящих в глубь веков смыслов.
Они потеряли святость и ценность (приобретя  взамен цену). Это был разрыв во
всей истории человечества. Ведь раньше  язык,  как выразился Хайдеггер, "был
самой  священной  из  всех ценностей".  Когда вместо силы главным  средством
власти  стала  манипуляция  сознанием,  власть  имущим  понадобилась  полная
свобода слова - превращение слова в безличный, неодухотворенный инструмент.
     Превращение  языка  в орудие  господства  положило  начало  и  процессу
разрушения языка  в  современном обществе. Послушаем Хайдеггера, подводящего
после войны определенный  итог своим мыслям (в "Письме о  гуманизме"): "Язык
есть дом  бытия.  В  жилище  языка обитает человек... Повсюду и стремительно
распространяющееся опустошение  языка не только подтачивает  эстетическую  и
нравственную ответственность  во  всех  употреблениях языка. Оно коренится в
разрушении  человеческого  существа. Простая отточенность языка еще вовсе не
свидетельство  того,  что это  разрушение нам уже  не  грозит.  Сегодня она,
пожалуй, говорит  скорее  о  том, что  мы  еще не видим  опасность  и  не  в
состоянии ее увидеть, потому что еще не встали к ней лицом. Упадок  языка, о
котором в последнее время так много и порядком уже  запоздало говорят, есть,
однако,  не  причина,  а  уже  следствие  того,  что  язык  под  господством
новоевропейской метафизики субъективности почти неудержимо выпадает из своей
стихии. Язык  все еще не  выдает нам  своей сути: того, что он - дом  истины
Бытия.  Язык,  наоборот,  поддается нашей  голой воле  и активности и служит
орудием нашего господства над сущим".
     Выделим  главное  в его мысли:  язык под господством метафизики  Запада
выпадает  из  своей  стихии,   он  становится   орудием  господства.  Именно
устранение  из  языка  святости  и "превращение  ценности в  товар"  сделало
возможной  свободу