о,  лет  тридцать назад,  в начале  артистической карьеры, мне очень
нравилось ощущать себя эдаким гражданином мира, для  которого качество рояля
и  реакция  зрителей  на  твою  игру,  в  какой  бы  точке  планеты  это  ни
происходило, были куда важней пресловутых  березок и осточертевшей трескотни
о "советском" патриотизме. Во время чемпионатов  мира по хоккею я с каким-то
мазохистским  удовольствием  болел за шведов и  канадцев, лишь  бы внутренне
остаться в стороне от всей этой квасной и лживой  истерии, превращавшей все,
будь  то спорт или искусство,  в гигантское пропагандистское  шоу". Болел за
шведов  и канадцев! Не потому, что они ему нравились, а потому, что какая-то
мелочь в государственной пропаганде резала ему слух.
     А  вот,  в  июле  1999  г.  в  передаче  "Тихий  дом"  (с  С.Шолоховым)
откровенничает моя любимая певица, замечательный наш голос - Елена Образцова
(Лауреат Ленинской и Государственной премий, Герой Социалистического Труда).
Она ударилась в философию  и  стала рассуждать о роли счастья и  страдания в
творчестве:  "Один момент в жизни сделал  меня счастливой  - это ненависть".
Ведущий  состроил удивленное лицо: мол, как так?  И  певица поведала ужасную
историю. Она договорилась с  Абадо  участвовать в записи "Реквиема" Моцарта.
Приехала в Милан и узнает, что эту партию дали другой певице.  Почему? Абадо
ей  объясняет,  что  какой-то  чиновник забыл прислать какую-то  телеграмму,
необходимую для  заключения контракта. Образцова "была потрясена, возмущена,
почувствовала себя  абсолютной рабыней" и хотела  остаться за границей - она
"возненавидела СССР".
     А  как же счастье? Оно пришло  попозже,  вечером, когда она в  концерте
пела с Абадо в сцене судилища, где посылала проклятья жрецам - "я проклинала
Советскую  власть".  Не  забывчивого  чиновника,  не  друга  Абадо,  который
поленился позвонить ей, чтобы  ликвидировать недоразумение (если только дело
и  вправду было в телеграмме,  а не  в обычных артистических интригах). Нет,
она проклинала ни много ни мало советскую власть и ненавидела страну.
     Можно  бы понять - натура  художественная,  впечатлительная, был момент
аффекта.  Но говорить  это через много лет как  о важном  и  дорогом для нее
моменте жизни  ("счастье"), по центральному телевидению  всему народу -  это
какая-то невероятная бесчувственность.  Неспособность  положить на одни весы
свою обиду и свое проклятье. Ведь проклятья сбываются! В 1999 г. даже певица
должна была бы уже что-то услышать о  бедствии народа, потерявшего советское
жизнеустройство. Может быть, даже узнать, что большой русский поэт на закате
дней написал  стихи-молитву: "Боже, спаси нас в тяжелые дни! Боже, Советскую
власть нам верни!".
     Конечно, жаль, что нашли змеи-соблазнители подход и к Елене Образцовой,
а иезуитски смышленый С.Шолохов квалифицированно вывернул ее наизнанку перед
телекамерой.  Думаю,  придет  к ней момент не счастья от ненависти, а просто
упорядоченности мысли  и чувства - и  уйдет она  из этого хора. Но здесь для
нас важна  ее инструментальная роль - активизировать и  оправдывать  у своих
почитателей антигосударственный (и антисоветский) стереотип.

3. Ролевые стереотипы: "государство-эксплуататор"

     Антигосударственное чувство сцеплено с "ролевыми стереотипами", которые
были  эффективно использованы  в манипуляции  сознанием. Некоторые  из таких
стереотипов   активизировались  и  достраивались  уже  в  ходе   перестройки
(например,  стереотип  "репрессированного  народа"), другие  всегда  были  в
дремлющем состоянии, но актуализировались постепенно, начиная с  60-х годов.
Одним из  таких стереотипов был образ  рабочего, который  является  объектом
эксплуатации.
     О  том, каким  образом советское государство  реально оттолкнуло и даже
озлобило значительную часть рабочих. Но этот "объективный фактор" не смог бы
стать решающим в перестройке, если бы не был  раздут,  преувеличен  в  мозгу
людей с  помощью  какой-то  "бесспорной" идеи. Корни отщепенства рабочих  от
советского строя - идеологические.
     Главным  троянским конем для  ввода антисоветских  идей в среду рабочих
был марксизм. Упрощенный, понятный,  соблазнительный, с Марксом  мало общего
имеющий.  Этот "марксизм"  создавался очень разношерстной  публикой, которую
объединяла лишь ненависть к советской "империи" - меньшевиками, троцкистами,
югославскими "обновленцами", нашими демократами сахаровского призыва.
     Ключевыми  понятиями этого  "учения"  были  эксплуатация и  прибавочная
стоимость.   Объектом   эксплуатации   были   названы   советские   рабочие,
эксплуататором  -  советское  государство.   Если   требовалась  совсем   уж
"марксистская", классовая трактовка,  то пожалуйста, и класс  был наготове -
номенклатура.
     Подход к  рабочим от "их  интересов" и даже от марксизма сразу облегчал
захват аудитории и ее присоединение  к манипулятору. Тем  более что поначалу
рабочим  даже  не  приходилось  вступать  в  противоречие  с  их  советскими
установками  - начиная  с Троцкого и кончая  Горбачевым  критика "искажений"
советского строя номенклатурой опиралась на цитаты Ленина.
     Обращение  к  ролевому стереотипу рабочих  в  борьбе  против  советской
власти  стало  применяться  сразу,   как  только  новое  государство  начало
налаживать  производство  и нормальные условия  жизни. А  значит, налаживать
контроль,  дисциплину,  требовать  от  рабочих  технологического  подчинения
"буржуазным  специалистам".  В  апреле  1918  г.  о  солидарности  с  левыми
коммунистами заявили в  газете "Вперед" меньшевики: "Чуждая  с самого начала
истинно пролетарского характера политика Советской  власти в последнее время
все более открыто вступает на путь соглашения с буржуазией  и принимает явно
антирабочий характер... Эта  политика грозит лишить пролетариат его основных
завоеваний  в  экономической  области  и сделать  его  жертвой  безграничной
эксплуатации со стороны буржуазии".
     Начиная с 60-х  годов в нашей  "теневой" общественной мысли идея о том,
что  государство  эксплуатирует  рабочих,  изымая  их  прибавочный  продукт,
укрепилась  как  нечто  очевидное. Эту  идею не  осмеливается поставить  под
сомнение  даже нынешняя  коммунистическая  оппозиция.  В  статье  "Контужены
парадигмой",  с которой в "Советской России"  выступил,  в полемике со мной,
"Неизвестный   читатель",   походя   сказано:  "Ленинская   парадигма   была
перевернута.   В  плановом  секторе  вышли   вперед  капиталистические  цели
управления и эксплуатации".
     Отсюда вывод: сохранять советский строй -  не в интересах рабочих. Этот
строй  - хуже "цивилизованного" капитализма. Вот труды марксиста, философа и
профессора МГУ  А.Бутенко.  В  1996 г. он пишет об СССР: "Ни один  уважающий
себя социолог  или политолог никогда не назовет социализмом строй, в котором
и  средства производства,  и  политическая  власть отчуждены  от трудящихся.
Никакого  социализма: ни  гуманного,  ни демократического, ни с человеческим
лицом,  ни  без  него, ни зрелого, ни  недозрелого  у  нас никогда не было".
Почему? Потому  что "по самой своей природе бюрократия не может предоставить
трудящимся свободу от угнетения и связанных с  ним  новых форм эксплуатации,
процветающих  при  казарменном  псевдосоциализме  с  его   огосударствлением
средств производства".
     Здесь антисоветизм доведен до степени тоталитаризма:  бюрократия,  т.е.
государство,   по   самой  своей   природе   -  эксплуататор!   Антисоветизм
подкрепляется стереотипом антигосударственности. Ведь никакое государство не
может выполнять своих задач, не изымая у граждан части продукта их труда.
     Для   манипуляции   здесь   используется  подмена  понятий  -   изъятие
подменяется   понятием   эксплуатации.  Существует   два   способа   изъятия
прибавочного  продукта -  через рынок  и  через  повинность. Под повинностью
понимается  любое отчуждение  части  продукта, которое  не возмещается через
рыночный обмен (барщина, алименты, отобрание получки женой и т.д.).
     В марксистском понимании эксплуатация как изъятие прибавочной стоимости
возникает, когда есть акт купли-продажи: я тебе  рабочую силу, ты  мне -  ее
рыночную  цену.  И  суть  эксплуатации в том,  что  рабочая сила  производит
прибавочную  стоимость,  которую  присваивает   покупатель  рабочей  силы  -
владелец капитала ("капитал - это насос, который выкачивает из массы рабочих
прибавочную стоимость").
     Советское  общество  относилось  к  тому типу обществ,  где прибавочный
продукт  перераспределяется  через  повинности. У  советского государства  с
рабочими  были  во  многом  внеэкономические  отношения.  "От каждого  -  по
способности!" - это  принцип повинности, а не рынка.  Все было  "прозрачно":
государство  изымало  прибавочный  продукт,  а  то  и часть  необходимого  -
возвращая это на уравнительной основе через общественные фонды (образование,
врач, жилье, низкие цены и др.).
     Была  ли здесь  эксплуатация?  Только  в вульгарном  смысле слова,  как
ругательство.   Не   более,  чем   в   семье  (потому   и  государство  было
патерналистским, от слова патер - отец). Ведь  сами  же идеологи перестройки
ругали рабочих "иждивенцами" - но кто же эксплуатирует иждивенца! Его кормят
за свой счет.
     Но  рабочие легко  приняли  лже-марксистскую  формулу  их  эксплуатации
государством потому,  что  все слова были  знакомыми  и точно укладывались в
стереотип:  "рабочих  эксплуатирует  работодатель".  Достаточно  было только
путем длительного повторения перенести понятие "работодатель"  с капиталиста
на  советское  государство  и  создать  таким  образом  ложный  стереотип  и
произвести канализирование настроений.
     Этот   ложный  стереотип  опирался  на   важное   чувство  -  "ревность
обделенного". Слова об эксплуатации грели душу - приятно, когда тебя жалеют.
А  кроме  того, сама  советская  пропаганда внушила,  что мы  вот-вот  будем
потреблять  сосисок  и  магнитофонов  больше,  чем в США. А  раз  не больше,
значит, нас эксплуатируют. Кто? Государство. Это - важный источник хрупкости
идеократического государства. Оно берет на себя  слишком много  - роль отца.
Если  в  семье  плохо  -  отец виноват.  Либеральное государство  изначально
снимает  с  себя  ответственность, оно  лишь следит  за  порядком на  рынке.
Источником  личных невзгод здесь являются стихийные  законы рынка  - так это
воспринимается массовым сознанием. Государство в таком случае  не  только не
несет вины, но оно всегда выглядит благом, поскольку хоть чуть-чуть смягчает
жестокие законы рынка (дает субсидию безработному и т.д.).
     Наверное, советское государство могло оставлять людям больше сосисок  и
магнитофонов.  Но оно  находилось  в  состоянии войны, пусть  холодной.  Это
важное условие было вытеснено из общественного сознания, и все как будто его
забыли  (скоро  вспомнят,  как вспомнили  сербы,  уже  начинает  припекать).
Поэтому главнейшей  своей обязанностью  государство считало  защиту граждан.
Хоть вне,  хоть внутри страны.  И на это тратило значительную долю  изъятого
"прибавочного  продукта".  В  СССР было  бы  дикостью даже  помыслить, чтобы
какой-то  "серый  волк" из  Иордании свободно ходил по Кавказу  и  стрелял в
русских людей.
     Поразительно,  что  еще и  сегодня  множество  людей  не  усомнились  в
стереотипах, с помощью которых рабочих  лишили здравого смысла.  Более того,
опять  на  заводах  появились  кружки  политграмоты,  и  опять  они   читают
худосочное  изложение  Маркса.  И в  накаленной атмосфере  лепят  вульгарные
формулы  совсем уж невпопад -  кто-то, видно,  подсказывает. Уже в мастере и
начальнике  цеха, а  то и более квалифицированном товарище видят "классового
врага"! Пишет один читатель, инженер с завода:  "Мне, получающему 380  руб.,
люди, чей  заработок выше даже  при простоях  производства, бросают в  лицо:
"все инженеры живут за счет нашего прибавочного  продукта, пусть нам отдадут
эти деньги!".  И  цитируют  при  этом... Маркса!  Мне  толкуют  о  классовой
борьбе... со мной!".
     Сила стереотипа "эксплуатируемый  рабочий" такова,  что  организованная
оппозиция не  решается приступить к  его разрушению и,  вследствие этого, не
может предложить никакой  положительной программы, ибо любая  "антирыночная"
программа наталкивается на этот стереотип: "Мы это уже проходили".
     Чтобы  вырваться из этого порочного круга, следовало  бы  резко сменить
весь понятийный аппарат и выйти за рамки всего набора связанных стереотипов.
Прежде всего,  отказаться  от понятия  эксплуатации  как  легко поддающегося
фальсификации. Эта его уязвимость связана с тем, что это - понятие "высокого
уровня", сильно  идеологизированное  и связанное с  абсолютными,  осязаемыми
величинами сложной последовательностью взаимозависимостей. Конечно, выход из
круга  сложных  стереотипов  и использование  абсолютных,  "земных"  понятий
переводит рассуждения  на более примитивный уровень и снижает познавательную
силу умозаключений. На эту жертву надо идти для создания первого ряда защиты
от манипуляции.
     Вне  стереотипа  "эксплуатации" можно было бы построить  такую  цепочку
утверждений:
     -  Советское  государство было одновременно работодателем;  при "рынке"
роли работодателя и государства разделяются.
     - Советское государство  отнимало у  рабочего часть  заработанного  "за
двоих" - за государство и за работодателя; при рынке государство отнимает за
себя (налоги, пошлины, акцизы и т.д.), хозяин - за себя (прибыль).
     - Для рабочего не важно, кто и сколько у него отнимает; важно - сколько
он  получает  от обоих в  сумме  -  как  деньгами,  так  и  натурой  (в виде
безопасности, жилья, врача  и  прочих  благ). Разумно  желать и поддерживать
только такие изменения, при которых получаемая рабочим сумма благ деньгами и
натурой увеличивается, а не уменьшается.
     -  Что  получилось,  когда  рабочие позволили  ликвидировать  советский
строй, чтобы  отдавать  государству  меньше,  чем  раньше? Блага, получаемые
натурой, резко сократились - это всем видно.
     Например,  жилья теперь  рабочий не  получает,  точнее,  предоставление
бесплатного  жилья сократилось в  8 раз. Рынок жилья для него  недоступен. В
1993 г. стандартная квартира  из 2 комнат в среднем стоила на рынке в России
15,2 средних  годовых зарплат.  В  1994  г.  26,1  годовых  зарплат.  Быстро
сокращаются  и жилищно-коммунальные услуги натурой -  в  1989 г.  на 1 рубль
взимаемой с жильцов платы  было 6 рублей  государственных дотаций.  В планах
правительства - полная ликвидация дотаций ("жилищная реформа").
     Какие блага рабочий может купить на  те деньги, которые он  получал  от
советского  работодателя  и   получает  сегодня  как   зарплату  от  нового,
несоветского работодателя?
     Сравним самый типичный советский год (1975)  и нынешний, 1999 год. За 8
лет (начиная с 1992)  любая  реформа выходит на  устойчивый уровень, так что
особых изменений при нынешнем строе ожидать не приходится. Самый грубый,  но
вполне верный вывод дает сравнение по "корзине" из двух  главных благ - пищи
и энергии. Хлеб и  бензин. Можно чуть расширить: черный хлеб, молоко, бензин
(АИ-93)  и транспорт  (метро). Все остальное - детали, уточнения. Сравним  в
таблице среднюю месячную зарплату  рабочих  и служащих  и  количество блага,
которое можно купить на эту зарплату:


зарплата руб
     хлеб кг
     молоко л
     бензин л
     метро число поездок
     1975
     145,8
     810
     486
     1535
     2916
     1998
     1200
     187
     200
     400
     600
     После августа 1998 г. цены на продукты и бензин  повысились в 3-4 раза,
а зарплата чуть-чуть.
     Можно  подойти  к  делу и с другой стороны. Рабочие (шире,  трудящиеся)
получают потребительские блага  в зависимости  только от двух факторов -  от
уровня  производства  и  от  типа  распределения  произведенного  богатства.
Поддерживать ликвидацию советского строя имело смысл лишь в том случае, если
объем  благ, получаемых  рабочими, в результате  совокупного действия  обоих
факторов  увеличился. Что  произошло с  производством,  всем известно -  его
объем упал более чем в два раза.  Это еще можно было  бы  поправить  за счет
перераспределения  дохода. Например, если бы доля зарплаты рабочих в доходах
всего населения в советское  время была  бы менее половины, то, увеличив эту
долю в два  раза,  рабочие хотя бы остались при своих. Но в действительности
этого  случиться  не  могло  уже  по  той  причине, что  в  советское  время
совокупная зарплата трудящихся составляла в сумме доходов 80%  (а социальные
выплаты - пенсии, стипендии  и т.д. - 12-14%). Так что проигрыш был неминуем
уже из-за спада производства. Ну а что случилось с распределением доходов?
     В  результате приватизации  возникли  т.н. собственники. И  они  теперь
получают   доход  на  свою  собственность,   на   свою  "предпринимательскую
деятельность" и  еще  туманно  названные  "прочие"  доходы.  Сколько  же они
получают?  В  1998  г.  зарплата  (по-старому,  трудовые  доходы)  в  России
составила 37% от всех доходов населения. Не 80, как в советское время, а 37!
Таким образом,  оба  фактора  -  и  развал производства,  и  изменение  типа
распределения дохода  -  ударили  прежде всего  по  рабочим.  Рабочие,  если
говорить прямо, остались в дураках. Пока что там и остаются, ибо верят,  что
еще смогут стать миллионерами - слава богу, советский строй ликвидирован.
     Кстати,  при  ликвидации  советского строя  рабочие  вовсе не  попали в
капитализм (и не  попадут). При капитализме на 1 доллар  зарплаты трудящихся
собственники получают  около 0,2-0,3 доллара  нетрудовых  доходов (и уже это
много на душу собственника). В США в 1985 г.  нетрудовые  доходы  составляли
16,5% всех личных доходов граждан. А в России  в 1998 г. на 1 рубль зарплаты
приходилось  1,22  рубля  нетрудовых  доходов.  Строго говоря,  государство,
которое  позволяет  меньшинству так обдирать большинство, не может считаться
легитимным. Но это уже зависит от сознания большинства.
     Вывод: поверив,  что  советское государство  отбирает у рабочих слишком
большую  часть  заработанного  и   поэтому  выгоднее  жить   при   "рыночной
экономике", рабочие попались на удочку  махинаторов и поддержали  невыгодное
для них изменение общественного  строя. Возможно, обвинение советского строя
в "эксплуатации"  рабочих  скрывает  какую-то  иную,  более глубокую причину
недовольства.  Тогда следует ложную причину отбросить и забыть, чтобы она не
скрывала истину.
     Понятно, что  выходить  с такими  рассуждениями  к  рабочим  -  значит,
совершать всегда болезненный удар по их стереотипам. Но хотя бы в среде  уже
организованной оппозиции следовать ложным стереотипам уже непростительно.

4. Стереотип "льготы и коррупция номенклатуры"

     Борьба   против  привилегий  руководства,  как   мы  все  помним,  была
идеей-фикс  радикальной интеллигенции  (Ельцин  ездил на "Москвиче",  и  это
придало  ему  ореол  народного  трибуна).  Не  будем  здесь  обсуждать  этот
предельно примитивный стереотип по сути, он важен как искусственно созданная
структурная  единица   сознания.   При  опросе   в  1988-89   гг.   читатели
"Литературной  газеты"  (в  основном,  интеллигенция)  резко  выделились  из
усредненной выборки  населения.  На  вопрос  "Что  убедит  людей в том,  что
намечаются  реальные  положительные  сдвиги?"  64,4% читателей ЛГ  ответили:
"Лишение  начальства его привилегий" (так ответили  только  25,5% участников
всесоюзного опроса).
     В этой  антиноменклатурной кампании  была проведена  блестящая  подмена
стереотипа  с канализированием  настроений. Блестящая  потому, что разыграна
была   она  самой  номенклатурой,  которая   создала  образ  врага   в  виде
"виртуальной"  номенклатуры  и натравила  на  него  массовое  сознание.  Так
самолет выпускает  ложную пылающую  цель, на  которую  отвлекается  ракета с
самонаводящейс