ность, граничащую с шизофренией,  впали
уже  не  только  идеологи  реформы,  но и широкие  круги  нашей образованной
интеллигенции.  Редко  сейчас  встретишь  гуманитарный  журнал,  где  бы  не
поминался моральный императив Канта: "поступай с другими так, как ты хочешь,
чтобы поступали с тобой".  Ссылаясь  на эту максиму,  я уже давно (с  начала
60-х  годов) спрашиваю, когда могу,  интеллигента, ратующего за безработицу:
"Ты  сам  хочешь  стать  безработным?".  Ни разу я  положительного ответа не
услышал. Самые совестливые (а это были мои приятели по лаборатории) отвечали
уклончиво,  примерно  так:  "Я бы и не против  ради общего блага,  но  ты же
знаешь, у нас сейчас научно-техническая революция, а я научный работник; так
что никак у меня стать безработным не получится, ты уж извини. Безработица -
это для  рабочих, ну, избыточных колхозников". Тут, как нам теперь известно,
маленько  промахнулись наши  либеральные интеллигенты  -  сами стали жертвой
очень примитивной манипуляции сознанием. Сантехники нужны  даже в колонии, а
вот  научные  работники  -  только  в  державном  государстве,  которое  они
разрушали.
     Что же касается Поппера и  его  концепции  "открытого общества", то тут
некогерентность  наших реформаторов скандальна.  Они устроили нам "революцию
сверху".  Шутка  ли   -  организовать  за  год  приватизацию  по  Чубайсу  и
планировать  безработицу в  20  миллионов. А  из философии  Поппера  следует
важный  практический  вывод  -  запрет  на  крупные  изменения  в  обществе.
Социально-инженерные  решения не должны  быть крупными. Знание приращивается
эволюционно,  не быстрее,  чем  образуется  обратная  связь  через  проверку
результата.  Не  быстрее,  чем  приращение знания,  должны  производиться  и
изменения в  обществе. Быстрые изменения, независимо от намерений социальных
инженеров, неизбежно ведут к избыточным страданиям людей. Поэтому "революции
сверху" (о "революциях снизу" говорить  нечего, поскольку это  всегда взрыв,
катастрофа)  философией  Поппера  теоретически   запрещены.   Наши  идеологи
перестройки и реформы, надев маску либералов,  ни  в коей мере либералами не
являются.  Вся  их  риторика  есть  часть  огромной, исторического  масштаба
манипуляции сознанием.
     Мы использовали тему  безработицы просто как пример  для практикума, не
вдаваясь   в  саму  проблему.  Независимо  от  того,  является  ли  читатель
сторонником безработицы или уважает право  на труд, ему  полезно знать,  что
тот способ,  который  реформаторы  избрали  для  убеждения граждан  в  благе
безработицы, есть не доказательство, а манипуляция.
     Помимо  перечисленных пяти признаков, выпукло  торчащих  в  этой  струе
промывания мозгов, есть и  другие, о которых не будем распространяться,  они
почти тривиальны. Это, например,  назойливое использование авторитета науки.
Тут тебе  и Нобелевский лауреат Фридман,  и "кривые Филлипса",  и  тензорное
исчисление. И  личный авторитет ученого -  многие  наши  демократы  дали  им
попользоваться.  Вот,  энтузиаст безработицы  академик  Н.Амосов.  Ну  какое
знание о  вопросе дала  ему  его  научная  деятельность -  хирургия  сердца?
Никакого.  Просто  ему нравится  безработица, и  он  хочет  высказаться.  На
здоровье! Но тогда подписывайся:  гражданин  Амосов (или уж: Николай Амосов,
эсквайр). А то ведь: академик! Ослиные уши манипуляторов так и торчат.

5. Разрушение ядра нравственности

     Как говорилось в гл. 11, "размягчение" морали и нравственности - важный
этап в разрушении  всего культурного  ядра общества и снятии психологических
защит против  манипуляции. Потому  и  говорят  - устои. Антрополог  К.Лоренц
сформулировал  почти  как экспериментальный  закон:  "Радикальный  отказ  от
отцовской  культуры  -  даже если он полностью оправдан -  может повлечь  за
собой  гибельное  последствие, сделав  презревшего  напутствие юношу жертвой
самых  бессовестных шарлатанов.  Юноши,  освободившиеся от традиций,  обычно
охотно  прислушиваются к демагогам  и  воспринимают  с  полным  доверием  их
косметически украшенные доктринерские формулы".
     С  конца  80-х годов в  России ведется  большая и хорошо  разработанная
программа по релятивизации, а потом и  снятии нравственных норм и запретов и
внедрению ценностей  радикально  аморальных. Главное, конечно, в том, что во
многом  аморальной стала сама реальность разрушаемого общества, но здесь для
нас   важно   использование  этой  объективной  аморальности   как  средства
воздействия  на   сознание.  Эта  безнравственность  возводилась  средствами
массовой информации в  норму. Вот самый поверхностный  слой  морали  - нормы
приличия  в человеческих отношениях. Вряд ли  кто-то не  согласится, что тот
стиль  политической "критики",  который был  принят на телевидении  во время
выборов в  Госдуму  в 1999 г., означал разрыв с  общепринятыми ранее нормами
приличия.   Наиболее   полно   этот  разрыв   выразил   С.Доренко   в  своих
издевательствах над Е.М.Примаковым и Ю.М.Лужковым. Это совершенно не связано
с проблемой обоснованности  критики, речь именно о приличиях. В  начале 90-х
годов  нарастающее   хамство  еще  воспринималось   как   выражение  страсти
реформаторов, их  клокочущей  ненависти к  коммунистам (и,  как  ни странно,
казалось поэтому объяснимым  и чуть  ли не оправданным). Но  теперь это было
хамство по отношению к своим. Иными словами, хамство как моральный принцип.
     Стандарты,   впрочем,   задала   сама   власть.  Выставляемая   напоказ
аморальность стала ее символом веры. Это сильно ударяет по сознанию,  просто
ставит людей в тупик. Чубайс, чуть  ли не второе лицо в  государстве,  прямо
говорит, что власть обязана врать. О чем после  этого  спорить!  Управделами
президента П.Бородин  с хохотом  комментирует выданный  в Швейцарии ордер на
его  арест  - и  тут же  назначается  большим  начальником  нового  союзного
государства. Уголовные  дела на высших чиновников типа В.Шумейко закрываются
по   указанию   Кремля,  немыслимые  документы   о   воровстве  и  коррупции
приближенных к  вершине власти людей публикуются в книгах -  без  всяких для
них последствий, кроме их глумливого смеха.  Сама эта  наглость - инструмент
воздействия на сознание.
     Много связано и с кровью. Делами демократов был возмущен даже известный
антисоветчик  В.Буковский.  Он  сказал  в  выступлении летом  1993  г.: "Вот
небольшой, но,  на  мой взгляд,  очень показательный  пример.  Это  интервью
популярной английской газете известного всем человека, бывшего генерала КГБ,
а  ныне большого  героя  российской  демократии Олега Калугина,  под броским
заголовком "Я организовал убийство Маркова". Для тех из вас, кто не знаком с
деталями  этого  дела,  напомню  вкратце,  что  Георгий  Марков,  болгарский
диссидент, был убит в 1978 г. в Лондоне отравленным шариком, выстреленным из
специально сделанного  зонтика...  И  вот  сегодня  генерал  Калугин не  без
гордости  рассказывает  нам,  как он это  убийство  организовал  по  просьбе
болгарских  товарищей.  За  усилия он  был  награжден подарком  - охотничьим
ружьем. Сам по себе пример, может быть, и неинтересен  и о нем можно было бы
не  упоминать, если  бы не  полное отсутствие  раскаяния  в  этом  интервью,
какого-либо угрызения совести".
     Диапазон  таких   инъекций  безнравственности  был  очень  широк  -  от
похвальбы убийством до мельчайших,  но очень частых уколов.  Первая передача
телепрограммы "Ступени"  в 1988 г.  была  посвящена детскому дому.  Директор
была "сталинисткой"  (и  даже имела  дома  портретик Сталина), и требовалось
показать, что и она, и не  восставшие против нее педагоги -  изверги. И вот,
дама  с  ТВ вытягивает,  как  клещами,  у 10-12-летних  мальчиков  нелепые и
неприличные  сплетни о преподавателях  и воспитателях. Совершив свой удар по
хрупкой  структуре детского дома,  демократы с  ТВ  отбыли  к  своим семьям.
Аморальное   с  точки  зрения  "отцовской   культуры"  дело  было  совершено
хладнокровно, как технологическая операция.
     Важное  место в перестройке сознания заняла сексуальная революция. Чего
стоят  своей  возведенной  в  принцип  половой  распущенностью  книги   -  и
автобиографический  роман М.Арбатовой,  и восторженная  книге  о  Лиле  Брик
А.Ваксберга. Чем-то  потусторонним  кажется и совсем недавняя (17  июля 1999
г.) статья в "Независимой  газете" о II Международной эротической выставке в
Петербурге. Автор  - Бесик Пипия  (скорее всего,  псевдоним). Вот пассажи из
восторженной статьи:  "Наибольший интерес у  посетителей  выставки  вызывали
живые   "экспонаты"    -   русские    красотки   с   величаво   грациозными,
обезоруживающими фигурами, божественно роскошными телами, вкусными, зовущими
губами.  Мужчины   всегда  собирались  там,  где  красавицы  демонстрировали
груди...  Сияющие  глаза  женщин  можно  было  видеть  у  стенда,  где  были
выставлены  около  200  видов  заменителей мужчин, которые "всегда могут"...
Корреспондент  "НГ"  задал  несколько  вопросов главному  идеологу выставки,
заведующему  кафедрой сексологии  и сексопатологии Государственной еврейской
академии  имени  Маймонида, секретарю ассоциации  сексологов РФ,  профессору
Льву   Щеглову:   "Какова  цель   выставки?"  -  "Формирование  у  населения
эротической культуры, которая блокирует тоталитарность".
     Здесь все интересно - и "Государственный"  характер еврейской академии,
взявшей на себя роль  идеолога сексуальной революции, и ее место  в борьбе с
"тоталитаризмом",   и   упомянутая   вскользь  национальная   принадлежность
"женского мяса" на международной  выставке. Это - 1999 год. Но началось  все
сразу после смены власти в КПСС.
     Поначалу  вызывал  шок  непонятный  и  неожиданный  поворот  молодежной
прессы. В 1986-87  гг. "Московский комсомолец", массовая газета, вдруг начал
печатать большую серию статей, пропагандирующих оральный секс. Это  казалось
полным абсурдом. Потом  пошли "письма читателей" (скорее всего фальшивые), в
которых  девочки  жаловались  на мам, отнимающих у них и  рвущих в клочки их
любимую газету.  СМИ  стали узаконивать аморальное  и асоциальное  поведение
подростков - совсем как поступали с подростками  фашисты в  период прихода к
власти (я не провожу аналогий в политических целях между  нашими демократами
и  фашистами, но  технологии  манипуляции  у них  во многом схожи). Юристы и
психологи  пишут  в  1991   г.:  "Подростки  потеряли  интерес  к  привычным
общественным ценностям и институтам,  традиционным формам проведения досуга.
Они больше не доверяют  миру взрослых. Не случайно стремительно растет армия
ничем не  занятых подростков  (с 1984 г.  она увеличилась  в  шесть  раз). В
пресловутых   молодежных    "тусовках"   неминуемо   наступает   сексуальная
деморализация несовершеннолетних девушек".
     К   концу   перестройки   началась   прямая   пропаганда   проституции.
Идеологические  работники  перестройки не  просто  оправдывали  ее как якобы
неизбежное  социальное  зло,   они  представляли  проституцию  чуть   ли  не
благородным  делом,  формой  общественного протеста против несправедливостей
советского строя. Актриса Е.Яковлева  (исполнительница главной роли в фильме
П.Тодоровского  "Интердевочка") так  объяснила, что такое проституция:  "Это
следствие  неприятия того,  что  приходится  "исхитряться",  чтобы  прилично
одеваться, вечно толкаться  в  очередях  и  еле дотягивать  до  получки  или
стипендии,  жить  в  долгах...  Проституция часто  была  для девочек  формой
протеста против демагогии и несправедливости, с  которыми они сталкивались в
жизни". Проституция  как  форма  протеста девочек против  демагогии!  Браво,
деятели культуры!
     "Сейте разумное, доброе, вечное.
     Сейте, спасибо вам скажет сердечное русский народ..."
     Кто-то из писателей сказал, что до Тургенева "тургеневских  барышень" в
России не было. Но по силе  воздействия на массовую публику Тургенев не идет
в сравнение  с телевидением. Например, в  последние годы ТВ сыграло  большую
роль  в  становлении  проституции  не только  как формы протеста,  но и  как
организованного   бизнеса.   Как   говорят,   оно   "институционализировало"
проституцию  в Москве: дало  информацию  об условиях работы, ее организации,
ставках  и  т.д.  Специалисты  из  Академии  МВД  пишут  в  1992  г.: "Росту
проституции,   наряду  с   социально-экономическими,   по  нашему  глубокому
убеждению, способствовали и другие факторы, в частности, воздействие средств
массовой  информации.  На  начальном этапе  содержание их  материалов носило
сенсационный  характер.  Отдельные  авторы  взахлеб,  с  определенной  долей
зависти и даже восхищения, взяв за объект своих сочинений наиболее элитарную
часть -  валютных  проституток, живописали  их  доходы, наряды,  косметику и
парфюмерию,  украшения  и  драгоценности,  квартиры  и  автомобили  и  пр...
Массированный натиск подобной  рекламы не мог остаться без  последствий. Она
непосредственным  образом  воздействовала  на  несовершеннолетних  девочек и
молодых женщин. Примечательны в этом отношении результаты опросов школьниц в
Ленинграде и Риге в 1988 г., согласно которым профессия валютной проститутки
попала в десятку наиболее престижных".
     Разрушая  отрицательное отношение к  проституции, ставшее  в  советском
обществе  устойчивым   стереотипом,   демократическая  пресса   никогда   не
напоминала  о социальной цене этого явления. Между тем, к концу  перестройки
от проституток  венерическими болезнями  ежегодно заражались свыше 350  тыс.
мужчин.  В 90-е годы  наблюдается экспоненциальный  рост числа зараженных (в
1996-97 гг. заболеваемость сифилисом  среди подростков была в  100 раз выше,
чем в 1988 г.; не на 30%, не в два раза больше - в сто раз!).
     Недавно вопрос  о нравственности был поднят на принципиальную высоту, и
представители оппозиции имели возможность сказать важное слово, но оказались
к  этому не готовы.  В  1999 г. Госдума приняла, а Совет Федерации  утвердил
закон  "О Высшем совете по нравственности на  телевидении  и  радиовещании".
Ельцин сразу  наложил на этот закон вето. Казалось бы,  и дело  с концом, но
демократы подняли большой шум,  и  тут  они правы.  Дело не в  практике, а в
философии. Закон  прямо вопросы не ставит, своими  именами вещи не называет,
но  косвенно  затрагивает  самое  сокровенное  во всей  программе  переделки
России. Сам факт, что  кто-то упомянул это сокровенное  - нравственность, то
есть  понятие  о Добре и зле, создает совершенно недопустимый прецедент. Раз
упомянули, значит,  задумаются. Глядишь,  начнут спрашивать  и советоваться.
Поэтому демократы в связи с законом предприняли большой смотр своих  умов  и
душ, доводя свои вопросы до сути.
     27  марта 1999 г.  на НТВ  провели съемки их передачи "Суд идет"  - иск
Фонда защиты гласности (А.Симонов) против комитета Думы по культуре, который
готовил закон  (С.Говорухин,  который тогда  принадлежал  к оппозиции). Меня
позвали  быть  свидетелем  Говорухина.  Вопреки  ожиданиям,  фарс  обернулся
тяжелым и упорным спором. Он длился 5  часов, и на нем были высказаны важные
вещи. В передачу они,  конечно, не попали, но важно, что мысли были облечены
в слова в присутствии сотни студентов. Уже это немало - они были свидетелями
процесса, хода  мысли,  которая  еле видна через недосказанное. Важно было и
обнажение важных установок влиятельной части оппозиции.
     Главным оратором был сам Говорухин - и ответчик, и адвокат, и свидетель
в  одном лице. Оратор он  блестящий - беспардонный и умело сбивающий с толку
оппонента. Любо-дорого смотреть.  Он  так умело  упрощает  проблему, а потом
вообще  ее  искажает,  что  оставляет  противника,  который пытается  что-то
сказать  по  сути,  просто  в  дураках. А противниками  у него были,  помимо
А.Симонова (он, впрочем, молчал), и  безобидной Мизулиной, краснобаи Гордон,
Шендерович и Минкин.
     Но если смотреть на такие редкие споры не как на интеллектуальный бокс,
а как на конфликт идей, то  выходит, что Шендерович был выше  Говорухина. Он
(и, косноязычно, Симонов) заявили прямо и  ясно, что отвергают главный устой
русской  культуры -  существование совести, скрепляющей  людей в  народ.  Их
кредо таково:  нравственность  - личное дело каждого, поэтому никакого права
давать нравственную оценку делам индивида народ,  общество и  государство не
имеют. Такая оценка есть тоталитаризм и цензура.
     На   это   фундаментальное    заявление   Говорухин   ответил   доводом
второстепенным: "Нравственность  - это правда". Сегодня, мол, телевидение  в
руках олигархов, они не допускают к экрану тех, кто имеет иную точку зрения.
В результате возникают зоны умолчания (как в случае приватизации, банковских
пирамид, болезни  Ельцина  и т.п.). Правда искажается, и это безнравственно.
Все это  правильно, но это  проблема  низшего уровня.  Довод  Говорухина  не
отвергает кредо Шендеровича, он лишь просит плюрализма - чтобы кроме Чубайса
можно было услышать Абалкина, и кроме Козырева - Бессмертных.
     По  сути же проблемы  Говорухин и  Шендерович сходятся, причем  обе  их
точки  зрения  именно  тоталитарны  -  доведены  до  абсолюта,  до  абсурда.
Совещаясь перед записью,  я предлагал Говорухину задать  Шендеровичу вопрос:
считает ли он, что индивид имеет право сбросить на  публике штаны и показать
всем  голый зад? Если нет, значит, это  не личное дело, общество имеет право
защитить себя от  такого зрелища, вводя понятие "оскорбление нравственности"
- цензуру. Но в этом примере  видно, что нравственность не сводится к правде
(наоборот, штаны как раз скрывают правду, создают "зону умолчания"). Поэтому
мой вопрос не был принят, он противоречил тезису Говорухина.
     Набор  примеров  и  весь  контекст  этого тезиса  таков,  что  "правда"
сводится в  нем к достоверной  информации о действительности ("у Ельцина был
инфаркт", "в Самашках  ОМОН  не казнил детей") и к  альтернативному прогнозу
ближайшего  будущего  ("приватизация  нанесет  вред",  "ГКО рухнут").  Это -
правда  разума.  Относительно  такой  правды  не  может  быть  нравственного
конфликта, а есть  лишь  проблема неполного  знания или недобросовестности в
его сообщении. Нравственность, эквивалентная такой правде, есть лишь одно из
воплощений  знания  научного  типа.  Она  с  философией  Шендеровича  вполне
совместима.
     Здесь ли корень той драмы, что переживает Россия? Совсем нет. Главное -
разлом  в  нравственности  не  ума,  а  сердца.  Как пишет  Н.А.Бердяев,  "у
Достоевского есть потрясающие слова о том, что если бы на одной стороне была
истина, а  на другой  Христос,  то лучше  отказаться  от истины  и пойти  за
Христом, т.е.  пожертвовать  мертвой  истиной  пассивного  интеллекта во имя
живой  истины  целостного духа". Таким образом, тезис "нравственность  - это
правда"  не  противостоит  демократам.  Им  противостоит "истина  целостного
духа". Иными словами, "нравственность - это правда и добро". Здесь - разлом,
и  здесь  мы  с Шендеровичем несоединимы, потому  что  понятие добра не есть
достояние индивида, это плод культуры, создаваемой и хранимой народом.
     Не  вдаваясь  в  этот  вопрос,  Говорухин   выразил,  на   мой  взгляд,
фундаментальную слабость нашей оппозиции в целом. Она как бы не видит, что в
России, в самом  ее  народе, а  значит и культуре, произошел  именно раскол.
Раскол не сводится к жадности, подлости, некомпетентности или глупости одной
какой-то  части (хотя все  это  имеет  место  и  усложняет  обстановку).  Он
проходит  по  самому  ядру ценностей и  разделяет людей  по  их отношению  к
проблемам бытия, главным  проблемам. Люди занимают разные позиции не потому,
что  неполна  "правда"  и   они  лишены   информации,  а  вследствие  своего
нравственного выбора.  Иными словами,  в  России возникли две разных системы
нравственных ценностей, каждая из которых обретает свое знамя и  свой  язык.
Раскол  этот созревал  давно,  и  советский период  был исторически недолгим