адительный отряд расчистил бы эти баррикады за несколько
минут.   Начальник  штаба  Комитета   обороны  "Белого   дома"  генерал  КГБ
А.Стерлигов сказал так:  "Взять наше здание  можно  было элементарно. Одному
подразделению хватило бы 20 минут, и не спасли бы наши автоматы".
     Примечательно, что К.Кобец заявил потом  прессе: "У меня в  сейфе утром
19-го  уже  лежал отработанный план противодействия  путчистам. Он назывался
план "Икс"."  Какой контраст с положением, в котором оказалось  командование
вводимых  в Москву  сил путчистов.  Вот  слова начальника штаба  Московского
военного  округа генерал-лейтенанта  Л.Золотова:  "Для  нас  решение о вводе
[дивизий]  в  Москву оказалось полной неожиданностью...  Мы взяли справочник
Москвы,  туристические  карты и  стали  определять,  куда  разместить боевую
технику. Все делалось условно и приблизительно...".
     По  самым  максимальным оценкам, на защиту парламента  собралось  до 70
тыс.  человек. Как  и в других  точках Москвы, около  "Белого дома" в полном
соответствии с  приказом  находились  крупные  военные  силы с  танками.  Их
командиры  постоянно  общались с Ельциным и с ГКЧП. Пресса затем называла их
"героями, перешедшими  на сторону народа". Первый замминистра  обороны СССР,
председатель  комитета  Верховного  совета  РСФСР   по  обороне  командующий
воздушно-десантными  войсками   генерал-полковник  П.С.Грачев   рассказывает
корреспонденту журнала "Собеседник": "Рано утром мне позвонил Язов и сказал:
"Выдвигай свои войска в Москву  для охраны объектов". Никакой дополнительной
информации не  последовало.  -  Вы выполнили  этот  приказ?  - Конечно. Я же
напрямую подчинен  министру  обороны...  - То есть слухи  о том,  что  армия
раскололась  и  десантники перешли  на  сторону  Ельцина,  не  соответствуют
действительности?  - Конечно. Если бы я позволил своим  войскам расколоться,
то в ту же  минуту  был  бы  смещен... Поймите правильно: Язов  приказал мне
взять  под охрану  пять объектов -  Гостелерадио,  Моссовет, Верховный совет
РСФСР,  Госбанк  и  Госхранилище.  Но  и Ельцин  распорядился  выделить себе
охрану".
     "Московские новости"  опубликовали "Дневник  из осажденного парламента"
сотрудника  Верховного   совета  РСФСР   С.Хабирова,  который  они   назвали
"поразительным  документом сегодняшнего,  но уже легендарного  времени". Вот
формулировки, в которых изложены самые  критические моменты: "20.08.91. Ночь
прошла в напрасной тревоге. Москву сотрясает гул боевой техники, курсирующей
неизвестно  откуда и  куда...  21.08.91.  4.35. Стоит  страшное спокойствие.
Неясно, кто и что  задумал... Саша Любимов назвал эту, чего уж таить, жуткую
тишину во мраке войной нервов. Верно. Молодец  мужик... Договорились о месте
и времени  встреч  в случае подполья. Уйдем  с  оружием.  Видимо,  уже иначе
нельзя".
     Судя по всему этому "поразительному документу", объективно преступление
советской  военщины  состояло  в  том,  что защитникам  демократии  пришлось
пережить  "напрасные  тревоги",  "страшное спокойствие"  и "жуткую  тишину".
Отсюда  видно,  какое  значение  в  кризисе  имеет  субъективное  восприятие
событий.
     За  все время  путча было ненадолго арестовано  два  человека:  депутат
Гдлян, создавший  себе политическое имя, обвиняя  партийную  номенклатуру  в
коррупции, и один из руководителей независимого  профсоюза военных.  Вот что
сказал  начальник  Московского  управления  КГБ  генерал-майор  А.Корсак   о
действиях КГБ Москвы 19 августа: "Мы  занимались повседневной деятельностью,
но  в  более  напряженном  режиме,  до  конца  дня.  Нам  даже  не ставили в
обязанность обезвреживать распространителей "подрывных" листовок, тем  более
производить аресты".
     Вечером 20-го в Москве был объявлен комендантский час, но никто на него
внимания не обратил и поддерживать не  собирался. Да и реальных возможностей
для  этого у военных властей не было, и это все  понимали. Уже  днем  маршал
Е.Шапошников обратился к члену  ГКЧП Язову с предложением прекратить участие
армии  в  этой  сомнительной акции  и  вывести  войска  из  Москвы. Язов дал
согласие,  и Шапошников  связался с Ельциным и сообщил  ему об этом. С  ночи
начался вывод танковых частей из Москвы.
     В начале ночи  произошел  трагический инцидент, которого,  впрочем, все
ждали. Бронетанковый патруль, посланный  к Министерству иностранных  дел  на
Смоленской  площади,  двигался  по Садовому  кольцу, которое  в туннеле  под
проспектом Калинина оказалось  перегорожено  баррикадой  из троллейбусов. От
"Белого дома" это  место довольно далеко, и никакого значения для его защиты
баррикада не имела. Напротив, блокада туннеля на Садовом кольце, по которому
должны  были  передвигаться бронетанковые подразделения, заведомо  создавала
условия  для неизбежного столкновения с армией в опасной близости от объекта
защиты - акция с военной точки зрения неразумная.
     По  краям  туннеля  собралась  большая толпа молодежи с  заготовленными
брезентами, емкостями и бутылками с бензином.  Передние боевые машины пехоты
(БМП) раздвинули троллейбусы и прошли вперед, к месту  назначения,  но перед
замыкающими колонну  машинами с помощью автокранов  баррикада была  закрыта.
Опять же, если бы речь шла о том, чтобы "не пропустить бронетанковую колонну
к Белому дому", борьба должна была вестись с передними  машинами. Отрезать и
поджигать  замыкающие БМП с точки зрения интересов обороны "Белого  дома" не
имело смысла.
     Брезентами  машины  были  ослеплены,  а  затем  подожжены  бутылками  с
бензином.  Один  юноша  погиб,  когда  прыгнул  в  БМП,   а  затем,  пытаясь
перебраться в  другой  отсек, зацепился ногой, упал  и  ударился головой  об
асфальт. Уже мертвый, он попал под колеса ослепленной и горящей БМП, которая
судорожно двигалась в туннеле. Второму в голову попал осколок пули,  которая
при  выстреле  одного  из  солдат  в  воздух  ударилась  о   крышку  люка  и
раскололась.  Третий  погибший   был  убит  пулей.   Экспертизе  не  удалось
установить, кто в  него стрелял, пуля не найдена. По утверждениям солдат и в
соответствии  с  видеозаписями инцидента (они велись  со многих сторон места
происшествия  представителями  многих  советских  и  иностранных   компаний,
которые предоставили  следствию  свои  записи),  солдаты стреляли  только  в
воздух. Выскочившего  из горящей  БМП  механика-водителя  облили бензином  и
подожгли.
     По иронии судьбы, именно  тому подразделению,  на долю которого  выпало
быть  повинным  в  смерти  трех  юношей,  было  приказано  передвинуться  от
Министерства иностранных дел на охрану "Белого дома", и одни и те же солдаты
и офицеры, сами того не зная, были  одновременно и "фашистскими убийцами", и
"героями, перешедшими на сторону народа". После четырех месяцев следствия по
делу о  гибели юношей  в  туннеле уголовное дело  прекращено и сделан вывод:
экипаж БМП-536  подвергся нападению, оружие было применено законно. То есть,
даже если бы солдаты стреляли на поражение, это было бы правомерным.
     Таким образом,  было  совершено нападение на  военнослужащих  Советской
Армии, находящихся при исполнении служебных обязанностей  и действовавших  в
соответствии с законами СССР. Согласно следствию, нет состава преступления и
в   действиях  других  военнослужащих,  причастных  к  инциденту:  командира
Таманской  дивизии  генерал-майора В.Марченкова,  командира полка полковника
А.Налетова, командира батальона капитана С.Суровикина.
     В среду утром 21 августа ситуация определилась: с Горбачевым официально
связались по телефону, к нему поехали вице-президент России Александр Руцкой
и премьер-министр  Иван Силаев. Они  привезли  Горбачева в Москву, а  членов
ГКЧП арестовали.
     Перед арестом покончил с собой министр  внутренних дел  Пуго. Прибывший
почему-то его арестовывать экономист Явлинский (в тот момент - частное лицо)
сделал любопытное заявление. Тело  Пуго лежало  на  диване, а на полу  - его
жена с простреленной  головой. "Нас  удивило,  -  сказал  Явлинский,  -  что
пистолет Пуго аккуратно лежал на столике у дивана. Как мог положить пистолет
человек, пустивший  себе пулю в висок? Дело  объяснилось - мы вспомнили, что
после Пуго в себя стреляла его жена". Жена, как хорошая хозяйка, разумеется,
даже после выстрела себе в висок  обязана  была  положить  вещь на место. Не
будем  также  удивляться  опубликованным  на  Западе "утекшим" из  МВД  СССР
сведениям о том, что в голове Пуго оказалось три пули.
     Многие  обозреватели   отмечают   совершенно   неожиданное,  никак   не
мотивированное  и никем  не объясненное прекращение "путча". Никакой военной
угрозы демократы для  "путчистов" не представляли и  наступления  на  них не
вели. С другой стороны, никакой эволюции во взглядах самих "путчистов" также
не наблюдалось, никаких переговоров, на которых они под давлением постепенно
сдавали бы свои позиции, не было.
     Газета  "Коммерсант"  пишет:  "Все  приведенные  нестыковки  меркнут  в
сравнении  с главным и пока  не исследованным вопросом в трехдневной истории
путча.  Как  и почему  путч закончился?  Ни  Горбачев,  ни другие  участники
событий не  сказали по этому вопросу ни одного слова. Известно только, что в
4.30 утра  21  августа ГКЧП  заседал  в партийной гостинице "Октябрьская". В
5.00  командующий  МВО  генерал  Калинин  отдал  приказ  вывести  из  Москвы
войска... Но ведь  ситуация остается под контролем ГКЧП и  пока не похожа на
безвыходную.  Страна не осудила  переворот немедленно  и единодушно,  призыв
Ельцина к бессрочной забастовке  за два  дня  поддержали  очень  немногие...
Через   несколько   дней   Верховный   Совет   почти   наверняка  подтвердит
правомочность ГКЧП. Почему путчисты спешно сдались, выведя из Москвы войска,
когда достаточно было  остановить наступление  на  Белый дом и  осмотреться?
Объективных  оснований  для  паники  нет -  игру  еще  никак нельзя  считать
проигранной. Более того, путчисты, похоже,  и не считают ее таковой. Рабочие
типографии передали в редакцию сверстанную и подготовленную к печати  первую
полосу  номера "Красной звезды",  который  должен  был выйти  в четверг,  22
августа. На полосе - новые, жесткие приказы  путчистов, заявление коменданта
Москвы с  его собственной  трактовкой событий на Смоленке. Никто, похоже, не
собирался сдаваться...  Самое  вероятное:  государственные  люди подчинились
приказу".
     Путч  закончился,  и  началась   бурная  политическая  деятельность  по
реализации   его  "результатов".   Но  перед  этим   Горбачев   дал  большую
пресс-конференцию,  а  его  помощник,  секретарь  и офицер  личной охраны  -
большое интервью, в которых изложена фактическая сторона ареста президента.

3. История "ареста" Горбачева

     В поспешных выступлениях  Горбачева и его помощников содержится столько
взаимоисключающих  утверждений,  что можно  сделать  единственный  вывод:  в
истинные планы и разработку официальной версии был вовлечен столь узкий круг
людей,  что  в условиях  нехватки  времени не  было возможности даже  одному
человеку  из  окружения  президента  сесть  и   выработать  непротиворечивое
описание событий. На  момент политика перестала быть театром, и некогда было
"разучить роли" и согласовать  высказывания хотя  бы тех, кому никак было не
избежать выступлений перед телекамерой.
     Как  известно,  арест  свелся к  лишению М.С.Горбачева  связи.  Никаких
насильственных действий или угрозы насилием  не было. Впрочем,  сам Горбачев
считает,  что  провел  "72 часа,  как  в Брестской  крепости", но  не  будем
придираться  к  этой аналогии (Брестская  крепость сопротивлялась  в течение
двух   месяцев,  практически   все   ее  защитники   погибли).   На   первой
пресс-конференции в Крыму на  вопрос: "А  были попытки  силового давления на
вас? - президент ответил: -  Ничего не было. Но только я был полностью лишен
связи, отключен, с моря блокирован кораблями, а с суши войсками".
     Командир Балаклавской  бригады пограничных сторожевых кораблей, которая
"блокировала  дачу  с  моря",  капитан  первого ранга И.Алферьев  заявил: "3
августа  1991 года группа из четырех пограничных  кораблей  и  подразделение
малых катеров  заступило  на охрану Государственной  границы СССР  в  районе
нахождения резиденции Президента СССР. Организация  службы  с использованием
такого количества сил и средств введена 4 года назад, с  момента  размещения
резиденции  Президента  СССР в Форосе.  С  3 по 23 августа мы несли службу в
обычном режиме".
     По  словам  М.С.Горбачева,  17  августа на  его  дачу прибыла  команда,
посланная   разрушить  узел  связи.  "И  разрушили!"  -  воскликнул  он   на
пресс-конференции. Технические эксперты сразу выразили  в этом сомнения.  24
августа, в дни триумфа над "путчистами", генеральный директор ленинградского
НПО  "Сигнал"  Валентин  Занин  сделал  заявление: "Ознакомившись  с версией
М.С.Горбачева, сделанной письменно в газетах, я утверждаю, что таким образом
изолировать  Президента  СССР  от  связи  невозможно.  Я  являюсь  одним  из
производителей различных средств  связи,  и изоляция  живого  и несвязанного
президента возможна только при демонтаже основного оборудования, изъятии его
и вывозе, чего не было сделано, как явствует из сообщения. Это многие тонны.
То есть  был  случай  добровольного невыхода  на связь". К этому письменному
заявлению   Занин  устно  добавил  ряд  технических   объяснений,  закончив:
"президенту  достаточно  только  иметь  авторучку  и  лист   бумаги,   чтобы
обеспечить себе связь со страной".
     Но примем  версию  Горбачева: его  лишили  связи 17  августа, прибывшая
команда "разрушила узел связи". Между  тем,  согласно собственному заявлению
того  же  Горбачева, 18 августа  он  разговаривал  по  телефону с  Ельциным,
Назарбаевым,  Янаевым. Быть  может,  число 17  августа названо по ошибке? Но
сразу  после "переворота", 28  августа,  на  сессии Верховного  Совета  CCCР
первый  заместитель  премьер-министра   В.Щербаков  рассказывал,  как  перед
известным  заседанием  кабинета министров 19  августа он очень  сомневался в
законности  введения  чрезвычайного  положения.  Рассказывая  это,  Щербаков
воскликнул:  "Это  счастливая  случайность,  что Михаил  Сергеевич  Горбачев
позвонил  мне  за  20  минут  до  конференции"  [пресс-конференции  ГКЧП  19
августа].
     Непосредственно из  "Белого дома"  20 августа  с М.Горбачевым  связался
корреспондент одной газеты. А Руцкой сам признал, что говорил с ним до того,
как  21 августа  в Форосе  появилась  команда КГБ,  включившая связь (Руцкой
сообщил, что  заговорщики вылетели в Форос, и просил  Горбачева не принимать
их).
     Но  предположим,  что  газеты путают, а  Руцкой  и Щербаков ошибаются в
часах и датах.  Примем также, что узел правительственной связи действительно
был отключен. По сути, это не слишком меняет дело. Ведь в  такой трагической
для страны ситуации,  как  государственный переворот, было логично приложить
некоторые усилия и связаться с Москвой и миром по  обычной телефонной связи,
через  радиостанции пограничников или  военных  кораблей,  охранявших  Форос
(моряки  имели  постоянный  контакт  с  охраной  Горбачева).  Выполнялись  и
регулярные рейсы "Аэрофлота" (некоторые работники ЦК КПСС, которые  отдыхали
в санатории рядом с дачей Горбачева, 19 августа, услышав о "путче", спокойно
купили билет на самолет и через два часа были дома в Москве).
     Что, по  мнению  обывателя,  делает президент,  блокированный  на  даче
заговорщиками?  Он  вызывает  своего верного  помощника или офицера охраны и
говорит  что-то  вроде:  "Скачите  к  нашим!  Скажите  им  там...  Живым  не
давайтесь...  Демократия  вас  не  забудет!".  Но  не  было никаких  попыток
прорваться  к  телефону,  к почте, к самолету, к скоростному катеру. И через
кого  прорваться? Согласно  рассказам  местных жителей, никаких войск  около
дачи во время "путча" не появилось. Командир пограничной заставы, охраняющей
дачу снаружи,  майор  Виктор Алымов, нисколько  не подозреваемый  в связи  с
"путчистами",  заявил, что ничего необычного на  территории  и около  нее не
наблюдалось, никаких вооруженных формирований не появлялось,  охрана и семья
президента, как  обычно, купались  в море и никаких знаков пограничникам  не
подавали.
     Да и портативные рации  молчали. Не был использован и "красный телефон"
для прямой  спутниковой связи с  Бушем. Уже  в те дни  среди обозревателей в
Москве циркулировало мнение, что по каким-то  неизвестным  причинам Горбачев
не  захотел  использовать  имевшиеся  в  его  распоряжении  средства,  чтобы
официально связаться с Москвой, дать свою оценку событиям  и активно пресечь
попытку государственного переворота.
     А каково поведение других политиков,  не "арестованных" путчистами и не
лишенных доступа к телефону?  Ведь, как было сказано  в газетах, "страна три
дня жила  в шоке,  страхе и неопределенности". Что было сделано,  чтобы  эту
неопределенность устранить уже утром 19  августа?  Известно, что руководство
большинства  республик  и  областей  заняло  выжидательную   позицию,  да  и
чрезвычайное  положение нигде, кроме Прибалтики, не вводилось. Но в Москве с
первых же  моментов возник  непримиримый конфликт руководства России с ГКЧП,
который день ото дня  становился острее.  Руководство РСФСР "стало на защиту
Конституции и Президента СССР".
     ЦК КПСС  лишь укрепил свою репутацию абсолютно недееспособного  органа,
заявив, что "не скажет о своем отношении к ГКЧП,  пока не узнает, что  с его
Генеральным  секретарем товарищем Горбачевым". А  почему было не взять да не
узнать? Какие для этого  были  препятствия? Адрес дачи всем известен. В  ста
метрах от дачи  - пограничная  застава с  телефоном. В сорока минутах езды -
Севастополь, база  Черноморского военно-морского флота, никак не причастного
к "путчу". Здесь же  -  демократический  горсовет,  а для  ЦК КПСС, если  не
нравятся демократы -  горком КПСС. Даже регулярным рейсом  самолета до  дачи
Горбачева можно добраться из Москвы за два с половиной часа.
     Когда  21  августа  вслед  за   "путчистами",  помчавшимися  в  Крым  к
Горбачеву,  полетели  Руцкой  и  Силаев,  их  самолету  запретили посадку на
военном  аэродроме  рядом  с дачей,  в  Бельбеке  -  посадочная  полоса была
"заперта" предыдущим самолетом. По свидетельству газеты "Megaрolis-Exрress",
"Командующий военно-морским флотом  адмирал  Чернавин  в  ответ  на  срочную
радиограмму Ельцина отдал приказ: любым способом освободить  полосу  и  дать
посадку Руцкому".  Но разве нельзя было дать  такую  радиограмму и совершить
такой полет уже 19-го августа?
     Откровенно говоря,  все ждали  от верховных  политиков  примерно такого
сообщения:  "После неудачных попыток связаться с Форосом  и вообще с  Крымом
через  все  существующие  в СССР  виды связи, туда была  послана  делегация,
возглавляемая  министром таким-то,  однако..." -  а дальше возможны варианты
("самолет делегации был  сбит  истребителями путчистов...", "при подъезде  к
даче делегаты были  обстреляны  из автоматов...",  "из  ворот вышел сторож и
обругал министра неприличными словами"). И  затем логичный вывод: "Президент
СССР арестован, пробиться к нему невозможно, будем отстаивать  демократию на
баррикадах без  него".  Но ведь  ничего этого  не было! Никто (!)  не сделал
попытки не  только выручить Горбачева, но и явно, официально связаться с ним
по телефону.
     "Московские новости" пишут: "Любопытна  история  председателя Моссовета
Николая  Гончара, который  приехал в Москву только  22  августа, когда мятеж
провалился,  из  Фороса. Он рассказал  нам,  что  отдыхал неподалеку от дачи
президента, когда, идя по тропе с рюкзаком за плечами, услышал, что в Москве
переворот. Он пытался узнать обо всем, что имело отношение  к президенту. 21
августа решено было проникнуть  на территорию дачи  с  помощью аквалангистов
через бухту. Но раньше аквалангистов на дачу попали Силаев с Ру