соответствует
действительности.  Классы  довольно  открыты,  статус в них  не  наследуется
(сын-балбес   может   жить   на   деньги   папы-буржуя,  но   стать   умелым
предпринимателем по блату не сможет). Поэтому вырождения классовой  элиты не
происходит. Еще важнее для нас тот факт, что элита правящего класса является
одновременно  творцом  официальной  идеологии  и  государства. В отличие  от
сословия,  она в  принципе  не может быть  заинтересована  в  подрыве  своей
идеологии  и государства  и служить "пятой колонной"  в  войне  против своей
нации.  В отличие от сословия,  буржуазия не тяготеет к национальной измене.
Советская номенклатура не была классом,  она была именно  сословием, которое
под конец тяготилось своим государством.
     Разумеется,  и в дворянстве царской  России, и в советской номенклатуре
были честные люди, которые любили свою Родину и т.д.  Но в период упадка уже
не они решали дело, они  вообще действовали почти как  в подполье.  В общем,
национальная измена советской номенклатуры была потрясающе единодушной. Было
бы очень  интересно  опубликовать  список всех сотрудников аппарата  ЦК КПСС
последних лет СССР с указанием их нынешней должности и доходов (а также рода
занятий их близких родственников). Ведь даже если секретарь ЦК КПСС  О.Шенин
остается несгибаемым  коммунистом,  всплывает  его родственник Шойгу в ранге
влиятельного министра - а это и есть признак сословности.
     Омерзение,  которое   вызывает   правящее   сословие   периода  упадка,
иррационально  и даже неразумно.  Черная  "Волга" секретаря райкома вызывала
злобу,  а "мерседес" сопляка-ворюги  воспринимается  равнодушно,  а то  и  с
симпатией.  Это  именно  неразумно,  потому  что  тот  секретарь  райкома  с
прагматической  точки зрения был все равно лучше ворюги. Но люди  не следуют
прагматическим расчетам, от секретаря  райкома уже пахло изменой, а от шпаны
на иномарках  -  только перегаром.  Сейчас взгляды меняются,  но уже создано
много необратимостей.
     Конечно,  если бы не  холодная  война, то  советский  строй  пережил бы
болезнь,  и был бы  найден  близкий русской культуре тип демократии. Но СССР
уже не мог уцелеть при номенклатуре образца 80-х  годов,  заключившей союз с
Западом. Недовольство  трудящихся было глухим, но устойчивым -  на нем можно
было  паразитировать  антисоветским идеологам. Не было понято предупреждение
Ленина рабочим  - бороться с советским государством, но в то же время беречь
его,  как   зеницу  ока.   Убийственным  выражением  недовольства  был  бунт
интеллигенции   -   "бессмысленный   и   беспощадный".   Историческая   вина
интеллигенции в том, что она не сделала усилий, чтобы понять, против чего же
она бунтует.  Она легко приняла  лозунги, подсунутые  ей идеологами самой же
номенклатуры. Так интеллигенция  начала  "целиться в коммунизм, а стрелять в
Россию". И до сих пор продолжает стрелять.
     Перед  нами  стоит  проблема, которой пока что  нет  ни в  каком другом
обществе  (лет  через сто  она встанет и перед  Китаем, если он не пойдет по
пути оболванивания масс): народ  с высоким  уровнем образования  и культуры,
который не рассыпался на индивидов и не принял классового деления, перерос и
сословный тип общества. Как  его преодолеть?  В  какой-то мере эта  проблема
схожа с  теми,  что столкнулась  Россия при выходе из военного коммунизма  в
20-е годы и из "мобилизационного социализма" (сталинизма) в 60-е.
     Из  военного  коммунизма  вышли  через  НЭП  -  чрезвычайно  сложную  и
оригинальную  программу (об "отступлении" говорилось для  упрощения, это был
неизведанный путь  вперед). А.А.Богданов, взяв как  объект изучения военного
коммунизма даже не Россию,  а более чистый  случай  - Германию, показал, что
это  "ублюдочный"   хозяйственный  уклад  потребительского  коммунизма   как
чрезвычайного режима, и что социализм не  входит  в число его "родителей". И
главное  для  нас  положение: военный  коммунизм, возникнув  в  чрезвычайных
условиях, после  исчезновения  породивших  ее условий (окончания войны)  сам
собой  не  распадается.  Выход  из военного  коммунизма - особая  и  сложная
задача. В  России решить ее было особенно непросто, поскольку очень  большую
роль  играли  Советы солдатских депутатов,  проникнутые  мышлением  военного
коммунизма.   Точно  так  же,  сословное  устройство  советского   общества,
возникнув, само собой не исчезало с исчезновением породивших его причин. Его
надо было "демонтировать", и это очень непросто.
     В какое же государственное  устройство можно  "упаковать"  такой народ,
что не желает ни классов,  ни сословий? В 1917  г. наш  народ сам  задал тип
власти  - Советы, взявшие за образец прямую  демократию сельского  схода. Но
поднять промышленную страну с таким типом власти было невозможно, нужны были
"быстродействующие" централизованные механизмы (партия и номенклатура), а  с
ними возникли и привилегированные  сословия.  Какой же тип государства у нас
возможен и желателен?
     Пока что  простого и хорошего решения  этой проблемы нет,  есть  только
наметки.  Все   они  противоречивы,  их  надо   обсуждать  в   спокойном   и
рассудительном разговоре.  Сложность в  том,  что мы  не знаем, как выйти из
этого  заколдованного  круга:  реформа  провалилась,  и  наше   общество  не
раскололось на классы. Так что "правильной" буржуазной, а затем пролетарской
революции нам ждать не приходится.  Слава богу, нас не загнали в этот тупик.
Если же нам удастся  вернуться на  путь построения солидарного общества типа
советского,  то   через  какое-то  время   в  нем  начнет  восстанавливаться
сословность.  История  повторится,  хотя  благодаря  полученным урокам можно
будет смягчить  процесс. Конечно,  после  окончательного краха реформ страна
окажется в таком же положении, как после гражданской войны в 1921 г. Значит,
одно-два  поколения  нового  "дворянства" вынуждено будет работать честно  и
довольствоваться малым.
     Но мы должны думать о проекте в целом, нельзя закладывать в него старые
нарывы.  А главное,  через освоение истории защититься от  манипуляции нашим
сознанием.

3. Тоталитаризм источника сообщений

     Манипуляция  возможна  только  в  том  случае,  если  в  ходе акции  не
врывается действительно альтернативное мнение или информация (если оппозиция
не выходит за рамки уговоренных нападок на власть, пусть даже самых жестких,
она  допускается  и   даже  приглашается).  И  дело  здесь  не  в  том,  что
альтернативная  информация бывает  достаточна,  чтобы  пересилить  аргументы
манипулятора  и  дать  аудитории  возможность  сделать разумный выбор  между
позициями.  Скорее,  что  этот  независимый  голос, даже очень  краткое  его
звучание, производит магический  эффект  -  он снимает  наваждение.  Рушится
построенная  манипуляторами  обстановка  внушения, когда  контролируемые  им
пропагандисты  вещают  истины,  в  которых  нельзя и  усомниться  - их  надо
впитывать. Для этого, конечно, пропагандисты должны обладать авторитетом, но
он  во  многом создается  самим  манипулятором. Если в  акцию по манипуляции
сознанием  врывается  неподконтрольный  голос,  эта акция свертывается, даже
если на  нее  затрачены  значительные  средства,  ибо  эффект от  нее  будет
обратный.
     Это  поражает, когда сталкиваешься на практике. Кажется, какая разница!
Ну, была  бы  небольшая дискуссия, но все равно твой слабый  голос не мог же
пересилить  извержение  профессиональных пропагандистов.  Думаю,  не  я один
безуспешно пытался  в конце  80-х годов  пробиться  в печать, чтобы оспорить
хотя бы самые абсурдные и  скандальные тезисы наших  поборников безработицы.
Вероятно, однако,  я был  одним из немногих,  кто  превратил эти  попытки  в
эксперимент. Я обошел почти десяток изданий (газет и журналов),  использовал
все возможные средства влияния, после чего написал письмо в Отдел пропаганды
ЦК КПСС  и сумел передать  его  руководству  Отдела вместе  со статьей.  Мне
позвонили и  попросили подробнее  рассказать, как было дело.  Я  сказал, что
основные  издания, являющиеся органами  ЦК КПСС или  ЦК ВЛКСМ, категорически
отказываются   принять  статью,   где   без   всякого  надрыва  предлагается
рассмотреть проблему безработицы в СССР  в  более  широком плане, нежели это
делают экономисты. По стилю и качеству к статье претензий  нет, отказ  везде
мотивируют тем, что  "редакция не  согласна  с  моей  точкой зрения". У меня
вопросы  к Отделу пропаганды, в ведении которого  находятся эти издания: как
эта  позиция согласуется с Конституцией СССР, утвердившей  право на труд,  с
идеологией самой КПСС  и с объявленной в стране гласностью? На это голос  из
ЦК ответил: "Мы  и сами  ума  не приложим, как  быть.  Посоветуйте  нам".  Я
вежливо попрощался и был очень рад: с Горбачевым  и  его  перестройкой стало
все ясно. Это была осень 1988 года.
     А вот  конец 1998 г.,  через десять лет.  Меня пригласили участвовать в
новой передаче на  телевидении,  которая была  задумана как дебаты по важным
вопросам - три-четыре человека с разными точками зрения. Для пробы собрались
Ф.Бурлацкий   -   один  из   "прорабов  перестройки",   умеренный   демократ
горбачевской  закваски, В.Никонов  -  молодой активный выдвиженец из команды
Ельцина, и я - от "реакционеров".
     Когда  приходится  разговаривать  с  идеологами  перестройки  и   нашей
рыночной реформы лицом к лицу, меня охватывает чувство  чего-то нереального,
как  будто  снится  какая-то  чертовщина,  какой  наяву  и  быть  не  может.
Оказалось, что мои собеседники любят поговорить, и пока мне удалось вставить
слово, они наговорили такого,  что ни о какой рассудительной,  академической
беседе  уже и  речи  не могло идти. Началось с  того, что  ведущий  спросил:
почему же это, мол, реформы  у  нас не идут - а вон  в Китае тоже реформы, а
какое  благолепие.  Бурлацкий, который, конечно же,  с Дэн Сяопином  был  на
дружеской  ноге,  тут  же дал  исчерпывающий ответ: "У нас  реформы не  идут
потому, что у нас нет китайцев". Ведущий так и ахнул. Ведь если, как говорят
демократы,  альтернативы  курсу  реформ нет, а  китайцами мы так быстро  все
стать  не сумеем, так, выходит, помирать надо? И почему же русские оказались
таким негодным материалом?
     И  вот,  два  представителя номенклатуры  -  старой и  новой  -  быстро
согласились в главном и выдали такое объяснение: "Все воруют!". Мол, русский
народ по природе своей вор, не то что китайцы. Помянули и Карамзина, который
тоже  что-то про воровство  сказал  (наверное переиначили,  но это неважно -
может, и брякнул что-то великий  историк,  но  ведь не  в связи  с реформами
Чубайса).
     Замечу,  что  утверждение,  будто  реформы  не  идут,  потому что  "все
воруют",  противоречит  элементарной   логике  и   здравому   смыслу.   Ведь
приватизацию и  оправдывали тем, что она, якобы, пробудит "чувство хозяина".
Выходит,   все   наоборот?  И   что  могут   украсть  трудящиеся   у  бедных
собственников, у Березовского с Гусинским? Что украли шахтеры, которые пошли
на  разрушающие  экономику  забастовки?  Что украли  врачи  "скорой  помощи"
Владивостока?  Что  украли  физики-ядерщики,  главный  научный  руководитель
которых покончил с собой  от стыда перед голодающими подчиненными? Это все -
лишь наиболее острые проявления  того, что "реформа  не  идет", а  по сути в
этом  выражается состояние  подавляющего  большинства семей.  При  чем здесь
"воровство всех"?
     Но логика и здравый смысл - мелочь, на  нее наши политики и внимания не
обращают.  Здесь важнее тот факт, что видные идеологические  помощники  двух
поколений  антисоветских  политиков   перед  телекамерой   четко   заявляют:
реформы-то хороши,  да народ негодный. И даже  в  выборе обвинения  себя  не
утруждают. То говорили, что  русский народ  имеет  рабскую  психологию  (это
когда  надо  было  раскачать  его  на  свержение  советской  строя).  Теперь
придумали,  что  русскому народу  в целом присущи воровские наклонности. И о
ком  это  говорится?  Ведь  не  о той тончайшей  прослойке "новых  русских",
которые, как ни  крути, не заработали, а именно украли все наше общенародное
достояние (пусть  и прикрыли это указами президента и распоряжениями Чубайса
-  сути это не меняет). Нет,  ворами названы  "все",  то  есть народ. Народ,
который  как раз и  стал жертвой невиданного в истории воровства. Его лишили
не только  национальной  собственности,  но даже  и  личной  собственности -
сбережений,  зарплаты, вкладов в банках. Казалось бы,  верх цинизма - жертву
воровства как раз и  назвать вором. Но  настолько искренне убеждены были мои
собеседники  в  том,  что  русский  народ  негоден  для хорошей  жизни,  что
удивились моему возмущению.
     Бурлацкого  еще  можно понять - он был идеологом  уже  у  Брежнева, сам
сочинял и запускал  по  всем каналам  миф  о поголовном воровстве русских. И
видимо, сам  же  первым  в этот миф и поверил. К стыду  нашему, и мы все,  в
общем-то, поверили. Потому что была у многих из нас такая нехорошая привычка
- принести что-нибудь полезное для дома с работы. То ацетону из лаборатории,
то  краски,  то  шерсти. Манипуляторам  нашим  сознанием  оставалось  только
убедить нас в  том, что масштабы этого явления столь  велики,  что подрывают
народное хозяйство. И уж, во всяком случае, они многократно  перекрывают то,
что наблюдается в "цивилизованных странах".
     Все это  было ложью.  В 1990 г.  впервые опубликовали данные  о доходах
"теневой экономики".  По уточненным оценкам Госкомстата  СССР они  составили
тогда 99,8 млрд. руб., (в том числе  от производства и продажи самогона - 35
млрд. руб.).  А хищения государственного  и  общественного  имущества (это и
есть  "все воруют")  составили всего  5,4 млрд. руб. В  масштабах  народного
хозяйства  это ничтожная  величина - а ведь в том году номенклатурные дельцы
воровали  уже по-крупному, не сравнить с доперестроечным временем. Уже виллы
строили  и картины  музейные покупали. Так что  на  долю "несунов",  которых
идеологи   КПСС,   а  теперь  идеологи  демократов  выставили  как   главных
расхитителей экономики, остается совсем ничего.
     А  что же  мы видим  на  честном  Западе? Случайно  попалась  на  глаза
выдержка  из  доклада министерства юстиции  США. За  пятилетку 1990-1994  г.
только в одной отрасли, в системе здравоохранения США, хищения составили 418
млрд. долларов.  Миллиардов  долларов! А ведь американцы,  как  нам говорят,
цивилизованнее самих китайцев. Да и без цифр первое, что бросается  в глаза,
когда приезжаешь в США  - ощущение  всеобщего воровства. Значительная  часть
мужского населения занята  охраной и  всяческими  инспекциями. Все  лавки  и
магазины  напичканы  телекамерами,  которые  неотступно  следят  за   каждым
покупателем.  На  одном  магазине  я видел такую надпись:  "Уважаемые  воры,
хозяин ночует на складе. Он вооружен".
     Конечно,  я  не  хочу  оправдывать привычку  прихватить  по  мелочи  из
государственной собственности. Но не потому, что это разрушало экономику или
тормозит сегодня рыночные реформы. А потому, что это разрушало наш характер,
создавало общую обстановку нечистой совести и  поэтому послужило  прикрытием
для номенклатурных дельцов, которые и погубили страну. Ради создания  такого
прикрытия, ради подрыва нашей гордости и  строгости эти дельцы загодя начали
поощрять мелкое воровство.  А их идеологи  и  подручные  вроде  Жванецкого и
Хазанова - накачивать  в  наше  сознание сказку  о том,  что  русский  народ
поголовно вор.
     За те короткие минуты, когда  мне удалось втиснуться в трели Бурлацкого
и Никонова, я высказал примерно то, что написал здесь. И еще успел добавить,
что реформы идут в Китае и Испании,  и не идут в России  по той причине, что
не нашлось в  Китае и Испании  влиятельного меньшинства, которое подрядилось
бы разрушить собственную страну.
     Работники телевидения сказали, что передача  получилась очень зрелищная
и были довольны. В эфир она не пошла, и вся эта  многообещающая еженедельная
программа была свернута.

4. Контролируемое бедствие как условие успешной манипуляции

     Один  из  основателей  современной социологии,  исследователь идеологий
К.Манхейм  специально отмечал, что в  моменты  глубоких кризисов  происходит
блокирование  здравого  смысла  -  способности  человека  разумно  судить  о
положении  дел  и   действовать  исходя  из  этого  суждения.  Необходимость
обдумывать и  понимать происходящее превращается  в это время в  непосильную
нагрузку, и человек старается уйти от этой необходимости, спрятаться в сфере
иррационального.  Он  начинает проявлять  повышенный интерес  к оккультизму,
изучать  гороскопы,  верить астрологам. Его  психологическая  защита  против
манипуляции сознанием резко ослабляется.
     Джон  Рид,  который  близко  наблюдал  революции  в России  и  Мексике,
заметил:  "В  период  острых кризисов  человек не всегда  правильным образом
реагирует на  происходящие  события. Люди  самых трезвых суждений, которые в
обычное  время  никогда  не  принимали  тех  или  иных  фактов,  не  получив
предварительно доказательства, верили самым  диким  слухам,  не  имевшим под
собой  никакой   почвы".  Много  исследований  посвящено  аномально  высокой
внушаемости больших масс населения Германии после поражения в Первой мировой
войне.   Массовое   обеднение  и   деморализация  привели  к  патологическим
изменениям общественного сознания и к необычному легковерию, которые сделали
его беззащитным против самой грубой манипуляции со стороны фашистов.
     Даже на благополучном Западе с целью повысить эффективность манипуляции
поведением  масс  прибегают  к  обеднению части  населения. Посмотрите,  как
отреагировала правящая элита на студенческие волнения 1968 г. Было очевидно,
что те события поставили под угрозу гегемонию буржуазной идеологии. Духовные
запросы молодежи переросли возможности западной "индустрии  образов".  Перед
элитой, грубо говоря, было два пути: или пойти навстречу возросшим запросам,
сделать общество более открытым и  справедливым - или  снизить,  "придушить"
запросы,  создав  социальные  трудности.  То  есть,  сдвинуться  "вправо"  и
преобразовать  часть  общества  в  программируемую  толпу.  И  было   решено
"придушить" запросы.
     Исследования  массового сознания  во Франции  70-х годов  показали, что
примерно  треть  французов  в  своих  ценностных  ориентациях  сдвинулась  к
циничному  прагматизму,  нацеленному на  "выживание".  Исследователи назвали
этот новый стиль жизни, овладевший молодыми горожанами и распространенный во
всех   социальных   слоях,  "лисий   реализм".   Его   характеризовали   как
"оборонительный динамизм", основанный на страхе перед кризисом и не ставящий
созидательных целей.
     Аналогично,  с начала 70-х годов в США удалось внедрить в сознание масс
принцип: "не ожидать  слишком многого  от  жизни  и удовлетворяться тем, что
есть". Чтобы снизить притязания и бунтарский дух, попросту затруднили  людям
жизнь (новый экономический курс получил  название  "рейганомика").  Один  из
студенческих лидеров США  сказал в 1977 г.: "В 60-е  годы было нетрудно быть
идеалистичным  и выступать за социальные  перемены и все такое. Я думаю, что
сегодняшние студенты до  смерти напуганы своим будущим". Показательны ответы
на вопрос о главной цели при поступлении в колледж в США. Если в 1970 г. 39%
студентов назвали "Достижение финансового благополучия" в  числе главных, то
в  1984  г.  так  ответили  71%.  В  одном  из  опросов  на   заводах  Форда
рабочий-автомобилестроитель  сформулировал  свою  позицию  так:   "Я  просто
приспособился  к  этому.  Я  думаю, что  можно  приспособиться ко всему. Все
зависит от обстоятельств. Я  женат и должен платить  за дом  по закладной. Я
просто  закрываю  глаза и  терплю.  Я думаю  о детях  и  о следующей премии,
которую  должен получить.  Так и все остальные... Что можно поделать?".  Так
что  и  на  Западе приходится  "терпеть". И