ой станицу
назвали по имени одного  из  первых исследователей края,  Михаила  Ивановича
Венюкова.  Весьма  не  одобрявший  повальное  пьянство  среди  городского  и
сельского  населения,  отнимавшее  много  времени  и  сил,  необходимых  для
обустройства на  новых землях, он велел построить на свои деньги  в  станице
школу, но  взял  с казаков слово, что кабака они не заведут. Давно это было,
лет двадцать назад, и казаки держатся, кабака  не заводят,  хотя по домам  и
пьют. Но с осени и до весны, по словам урядника Евстахова, ребятни в станице
заметно прибавляется - кумовья  из  близких  станиц  присылают  их  в  школе
учиться и по хозяйству помогать. Да и зелени в Венюковой  много, а то как ни
село, так даже садик редко кто заводит.
     На  сей  раз  станица  выглядела опустевшей.  Не видно  было  постоянно
игравших  на улице малышей, не  перекликались звонкими голосами  хозяйки, не
грелись на  летнем  солнышке  старики  в  донашиваемых  шароварах с  желтыми
лампасами, не плескались в обширных  лужах посреди улицы утки и гуси, только
серый  бодливый козел  с мордой  аскета и ассирийской  бородкой  воинственно
оглядел  их  полубезумными  глазами, пригнул  рога, готовясь к стремительной
атаке, но передумал и потянулся за поникшим от жары листиком березки.
     - Эт-то чего  они?  - забеспокоился урядник Евстахов, заметно прибавляя
шаг и сворачивая к крайнему дому.
     Но  тут  из-за  низкой  об летнюю  пору поленницы поднялись два чубатых
немолодых  казака и обрадованно и возбужденно  заговорили разом, - Во-время,
Матвей, ты подмогу привел. Мы здесь в засаде, караулим станицу.
     - Да что случилось?  -  несколько успокоенный радостью  казаков спросил
Евстахов.
     -  Хунхузов  ждем. Вчера троих  споймали.  Глядим,  еще с  утра к лавке
направились и ну закупать продуктов на цельный эскадрон.
     В каждой станице  была  лавка,  владелец  которой, как правило  китаец,
торговал  маньчжурским  табаком, грубой китайской  посудой, мукой,  будой  -
китайским просом, желтыми курительными свечами, наподобие наших церковных, и
пороховыми шутихами - любимейшим праздничным развлечением китайцев.
     -  Ладно,  много  их  здесь  шляется,  тысячами   на  железку  работать
нанимаются, но эти-то и раз, и два, и три  с  мешками на реку и в лодку свою
все складывают. Мы их за косы - ваша хунхуза есть? - Нет, наша солдата, наша
купи  мало-мало буды,  -  отвечают.  Один-то и похож на  солдата,  да  форма
оборвана и заношена  до крайности. А  двое других -  чисто оборванцы. С ними
глаз  да глаз  нужен. Мы  их  в каталажку  -  сарай возле церкви. Старшой их
кричит,   -  Отпустите,  не   то  хуже   будет.  -  А  сильно   ли  хуже?  -
полюбопытствовали. - Стога накошенного  сена в лугах сожжем  - отвечают, - и
на  станицу  нападем,  все разграбим. Шайка, -  хвалятся, -  большая,  сто с
лишком человек. -  А у  нас мужиков раз-два и  обчелся. Кто на заимках, сено
косит, кто на  железке  работает, кто на  реке, кто  в  Иман, Хабаровку  или
Владивосток на работу  подался. Ладно,  пришлось атаману с почты в Хабаровку
по  телеграфу  стучать. В  штаб  округа. А уж если Духовской у нас войсковой
старшина,  пусть позаботится. Из штаба  скоро  ответили:  посылаем охотничью
команду  Десятого  восточно-сибирского  стрелкового батальона,  а  пока сами
оборону занимайте. Не вы первые, стучат, здесь по Амуру и Уссури в последнее
время  хунхузы не  только китайцев грабят, за наших  уже принялись. Вот мы и
караулим станицу. Все, кто может винтовку держать, в засадах.
     Отвел  гостей  урядник  Евстахов  к  себе  в  избу.  Хозяйка  поснедать
поставила, бутыль самогона на стол водрузила, но капитан Иван Павлович очень
неодобрял питейное дело,  велел убрать. Евстахов сперва заупрямился, - Вы, -
говорит, - на пароходе командуете, здесь моя изба.
     Но видит, что его не поддерживают и тоже пить не стал. Тут в избу зашел
станичный атаман и разослал всех по трое на верхнюю и нижнюю окраины станицы
- реку  наблюдать, в случае чего бой принимать. Не знал он,  с какой стороны
хунхузы нагрянут. А Иван Павлович свечку в церкви своему угоднику затеплил и
на пароход пошел быстрехонько. В работе истов был, знал ответственность.
     Ночь  прошла  спокойно,  если  не  считать,  что мокрец  и  в  полглаза
вздремнуть не давал, заставлял чесаться  и тихонечко материться. Здорово это
помогает.
     Утром  подошел "Адмирал  Чихачев"  с  охотничьей  командой  и поручиком
Минаевым во  главе.  Команда небольшая - двадцать пять человек,  а хунхузов,
как выяснили к тому времени,  много  - больше сотни.  Вот станичный атаман и
отрядил всю молодежь в  команду поручика Минаева, а  пожилых казаков оставил
станицу охранять.  Местные парни из разведки утром вернулись и доложили, что
верстах в пяти вверх по реке на китайском  берегу у фанзы заметили необычное
многолюдье и шум слыхали, однако ни шаланды, ни батов не приметили.
     Поручик Минаев, Олег  Николаевич,  лет тридцати с небольшим, невысокий,
сухой, подобранный, с жестким выражением лица и резкими жестами,  проверил у
пополнения оружие,  велел  на пароходе еще раз  почистить,  и скомандовал на
посадку. Его  отряд  увеличился вдвое,  а характер  у  него  был, как видно,
решительный. "Адмирал Лихачев"  поднатужился,  дымом  по  ветру  выдохнул  и
зашлепал  плицами. Вверх  по  реке,  неподалеку,  верстах  в четырех,  но  в
протоке, за  островом, они заметили  три шаланды пустые и без охраны,  но не
давно брошенные, а, судя по  оставленным в  них мешкам  с  будой и  чумизой,
бутылям с кунжутным маслом и много  ношенной, но еще целой одежде, готовые к
немедленному плаванию. Поручик назвал по  фамилиям  троих солдат  и, чуточку
поколебавшись, казака Ивана Ивашникова с собой в разведку. А остальным велел
ждать пока.
     -  Выстрел услышите, все на звук. Команде парохода охранять свое судно,
- распорядился он.
     Сквозь  болотце  и  заросли тальника  осторожно,  стараясь  не  шуметь,
пробиралась  разведка  в направлении  фанзы. Кустарник  скоро  кончился  и в
центре освобожденной  от леса проплешины эдак в  двести  квадратных  саженей
тщательно  ухоженной  земли  увидели  они  китайскую  фанзу  с   двухскатной
тростниковой   крышей,   глинобитными  стенами  и  решетчатыми,   оклеенными
промасленой прозрачной бумагой окнами. Рядом прилепилась маленькая сараюшка.
Строения были обнесены оградой из  плотно сплетенных и  давно высохших веток
тальника.  Все  пространство  от  протоки  до фанзы было  засажено  грядками
картофеля,  чумизы,  фасоли,  снотворного  мака   и  всевозможной  огородной
всячиной.
     Поручик  Минаев  скомандовал  и  по  одному, пригнувшись,  через  гряду
чумизы, вымахавшей уже на метр, пробежали они к ограде
     фанзы. У входа в фанзу,  на  расстеленных  на  чисто  подметенном дворе
соломенных циновках,  лежали двое китайцев. Между ними стояла пустая бутыль,
лежали две белые,  опрокинутые  на бок фаянсовые  чашки  и глиняная миска  с
остатками  пищи. Китайцы явно были  пьяны.  Рядом,  рукой достать,  к  стене
прислонены винтовки. Поручик Минаев жестом велел Ивану Ивапшикову проползти,
прячась  за тыном, и  заглянуть через поднятую  оконную  раму  в фанзу. Ужом
прополз  он метров  пять,  тихонечко раздвинул  ветки  тальника в  ограде и,
чувствуя  легкое возбуждение, представляя себя индейцем, кубанским пластуном
и незамирившимся чеченом одновременно, принялся разглядывать полумрак фанзы.
Изнутри  фанза обычно делится легкой перегородкой  на две  части.  Ему  была
видна  большая  комната.  На канах  сидели и  лежали и люди.  Шесть  человек
насчитал он, но в малой комнате  и в необозреваемой части большой могли быть
еще  люди.  Четверо играли в карты, вяло шлепая ими по низенькому столику, а
двое  лежали  неподвижно, спали, решил  он.  Вернувшись,  Ивашников  жестами
доложил поручику  о  виденном  и тот кивнул,  что понял. Малолюдие  казалось
странным,  сотней хунхузов здесь и не пахло, но остальные могли  отправиться
за добычею либо на своем берегу, либо, переплыв  реку на  лодках,  потрошить
наш берег. Прикинув, что им  впятером впору справиться с сонными  и  пьяными
китайцами, используя элемент внезапности, поручик жестами расставил людей по
двое у концов  жерди, крепящей сверху  пролет ограды,  они резко толкнули  и
преграда упала.  Единым махом перескочив крохотный дворик, пылая безудержной
отвагой и  спеша ворваться в фанзу, солдаты, мешая  друг другу, сгрудились у
низких дверей. Мгновенно сообразив, что по табели о рангах войти в фанзу ему
придется  последним, Иван  Ивашников  в  два прыжка оказался у поднятой рамы
окна, одновременно с глухим выстрелом внутри. Стрелял  из большущего черного
револьвера  крупный  маньчжурец  с  темным,  прожаренным солнцем морщинистым
лицом  и  молнией  бешенства в черных  раскосых глазах.  Он  сидел на  кане,
скрестив ноги, держа обеими руками револьвер и опускал отброшенный выстрелом
вверх ствол.  Иван  оказался  быстрее.  Помогли  юношеская реакция и  частые
упражнения с  оружием. Остальные китайцы распластались лицами вниз, закрывая
ладонями головы. Отжимаемый  от двери  входивший  солдатами, поручик  Минаев
стянул  с  головы  фуражку, посмотрел  на косую  каплевидную дыру и, чуточку
побледнев,  что  в полумраке  фанзы  могло  Ивану  и  просто  приблазниться,
заметил, - С двух шагов в меня не попасть по просту невозможно.
     - Бог бережет  - едва  ли  не  хором заговорили  солдаты, -  долго жить
будете, Олег Николаевич, - посмеивались они, сноровисто  связывая хунхузов и
сгребая разбросанные на циновке золотые монеты и бумажные деньги.
     - Спасибо, казак Ивашников. Устав знаешь, командира спасаешь, - поручик
шутливо, но крепко обнял Ивана за плечи.
     - Представлю к награде.
     Они  вытолкали  связанных хунхузов во двор и  собирали оружие, когда от
реки  прибежали  солдаты-охотники  в  зеленых,  под  цвет травы шароварах  и
гимнастерках, и казаки, частью в белых полевых гимнастерках, частью в черных
флотских бушлатах, но обязательно в шароварах с  желтыми лампасами и шашками
на боку.
     Урядник  Евстахов  суетился  больше  всех  и,  войдя  в  раж,  принялся
командовать, - Ставь их на колени, ребята, сейчас головы рубить будем.
     Он схватил за косу ближайшего связанного  хунхуза и, резко дернув вниз,
поставил того  на  колени.  Тонко  звякнула  выдергиваемая  из ножен шашка и
китаец уже покорно вытягивал, подставляя, шею.
     - Стой, - резко -скомандовал поручик. - Смирно, урядник Евстахов! В бою
- руби, пленного - не смей!
     - Дак генералу Джао-мину отдавать  придется. Он-то их не жалеет, казнит
всех без разбору.
     Поручик не снизошел до объяснений.
     -  Казака  с собой  и  разведать  ту  рощу,  -  указал  он Евстахову на
ближайший лесок.
     - Есть,  - без энтузиазма ответил урядник и, зная уже об отличии Ивана,
приказал, - Ивашников, со мной!
     Быстрая  гримаса  недовольства перекосила лицо  поручика,  но  отменять
приказание Евстахова он не  стал. Отвернулся и принялся допрашивать  хозяина
фанзы. По-китайски, отметил Иван.
     Не успели они  обогнуть  сараюшку и через заднюю калитку направиться  к
роще, как оттуда забухали частые выстрелы. Иван упал  и изготовился к бою, а
урядник уже скрылся за сараем. Вскоре за изгородью замелькали фуражки солдат
и  казаков и  раздались  дружные залпы в сторону  рощи,  а часть  отряда под
командой поручика, растянувшись длинной цепью,  принялась  обходить хунхузов
со стороны болотца.  Стрельба из лесу заметно ослабла и солдаты бросились на
ура. Найдя в роще двух убитых хунхузов и с десяток брошенных винтовок, отряд
попытался  преследовать  хунхузов  по  быстро  удаляющемуся и  ослабевающему
треску ломаемых кустов  и хвороста под ногами. Но следы веером вели в разные
стороны и они вскоре утомились, исчерпав азарт погони.
     Вернувшись  к реке и посадив в  трюм парохода пленников, они  взяли  на
буксир шаланды и спустились к Венюковой. В станице охотничья команда провела
еще  два  дня разведывая  окрестности  и  стараясь  определить  место  сбора
хунхузов,  но тех и  след  простыл.  Пароход  с  баржами тоже  стоял, ожидая
разгрузки, потом под погрузкой шпалами, а  Иван  пока решал по вечерам  свои
личные вопросы с одним весьма интересным человеком по имени Катерина. Он был
изрядно стеснительным, за что Катюша подвергала его беспощадному остракизму.
Острота  язычка   даже  превосходила  ее  несомненные  внешние  достоинства.
Надсмехаясь над ним, она пела, -
     Халубая мая лента
     На палу валяется
     Хто наги маей не стоит
     Тот за мной ханяется.
     Иван обижался, но терпел, благо парни станичные не подначивали, она уже
не одного отбрила.

     В  конце июля привели они груженые баржи в Хабаровск. Встали к пристани
вечером, а  уже  утром у трапа на  берегу  стоял поручик  Минаев,  и  завидя
Ивашникова, приветливо улыбнувшись,
     отметив его  заспанный еще и расхристанный  вид, приказал, - Одеваетесь
по форме, поедем в штаб округа.
     И добавил, -  я представил тебя к Георгиевской медали,  приказ подписан
помощником командующего округом генерал-лейтенантом  Гродековым,  сегодня же
будешь награжден.
     У  Ивана  захватило  дух  от  веселого  ликования.  Он  вообразил,  как
похвастается перед Катюшей, чтобы она больше не издевалась над его робостью.
     Перед штабом округа поручик Минаев остановился,  посмотрел ему в глаза,
немного помедлил и заговорил, - Послушаете, Ивашников. Я обязан вам  жизнью,
хотя это и  звучит  несколько высокопарно.  Вы сделали  то, что обязаны были
сделать, сделали во время  и на  отлично. Сметка, решительность и,  главное,
отвага  в  вас чувствуется. В  драку очереди не  ждете, даже  старших обойти
норовите. Я, признаюсь, навел о  вас  справки. Семья из старых забайкальских
казаков, пионеры освоения Приморской области, прошли курс  гимназии, все это
ваши плюсы.  Минусов  пока  не знаю, да и не надо их.  Я почувствовал  в вас
некоторый авантюризм, что ли, любовь к приключениям и опасности. Мне хочется
вас отблагодарить за  тот выстрел, но все, что я могу предложить, это именно
такую жизнь, полную приключений и опасности. По приказу военного министра от
прошлого года  вы должны быть аттестованы на прапорщика запаса. Я представлю
вам эту возможность уже через две недели и, как вы смотрите, беру с  собой в
Корею.  Официальный  статус  -  охрана русской  дипломатической  миссии,  но
главной нашей задачей  будет  сбор сведений о  положении в стране.  Со своим
начальством  о  вас  я  уже  имел  предварительную  беседу и они  дали добро
подобрать себе  помощника.  Уговаривать вас я не стану, не  желая  разрушать
планов на будущее, но мое предложение прошу обдумать.
     Ивашников опешил.  Во-первых, с  ним,  двадцатилетним  парнем,  рядовым
казаком-первогодком боевой офицер разговаривал на Вы. Второе - неожиданность
предложения.  Он любил  читать журнал "Разведчик" и представлять себя в роли
отважного пластуна, или  героя Шипки, или победителя Шамиля,  но оказаться в
реальной  жизни офицером  разведки...  К  тому же прощай  лелеемая  мечта  о
Петербурге, университете,  дипломе учителя...Видя  его замешательство,  Олег
Николаевич  не стал требовать немедленного ответа,  но  еще  раз посоветовал
хорошенько обдумать предложение.
     - Одобряю, что не спешите головой  в омут.  На размышления  у  вас  две
недели.
     Через  четыре  часа Ивашников в числе десяти отличившихся в  стычках  с
хунхузами нижних чинов был награжден медалью  Георгия 4-степени. Сразу после
награждения поручик Минаев проводил его к помощнику начальника штаба округа.
     Высокий  худощавый  подполковник  внимательно оглядел его, расспросил о
семье,  планах  на  будущее,  о  которых  ничего  определенного Ивашников  и
сказать-то не мог, разве что о желании после службы продолжить образование в
Московском или Петербургском университете, а затем поинтересовался отметками
за курс гимназии.
     - По закону божию - хорошо, по русскому языку - хорошо, по математике и
физике - отлично,  истории и географии - отлично, латинскому и  греческому -
удовлетворительно, английскому  -хорошо. Кроме того,  -  неожиданно для себя
прихвастнул он, - бегло читаю и говорю по-японски, китайски и корейски.
     - А это откуда? - заинтересовался подполковник.
     - В программу Владивостокской гимназии входит курс восточных языков как
факультатив  и,  кроме  того,  во  Владивостоке  больше  половины  населения
китайцы, корейцы  и  японцы, а  я прожил там  семь лет. Дружил  с  ребятами,
играя, запоминал значение иероглифов, а многие из них имеют общее значение в
китайском, корейском и японском  языках, так потихоньку, немного и выучил. Я
их понимаю и они меня.
     - Хорошо, - подвел черту его красноречию подполковник, - в прошлом году
военный  министр  издал  приказ  об  обязательной  сдаче  экзамена  на   чин
прапорщика  запаса всеми лицами,  имеющим  образование не ниже шести классов
среднего   учебного   заведения.  Через  две  недели  такие  экзамены  будут
проводиться при  штабе округа. В  канцелярия получите направление в  казачий
отдел штаба  для  подготовки к экзаменам  и, надеюсь, поручик Минаев  успеет
подготовить вас. После экзаменов жду у себя.
     Экзамены сложными  не  были, да  и Олег  Николаевич усердно занимался с
ним, подтянул по всем предметам, нажимая на тактику  и уставы,  зная  особое
пристрастие председателя  экзаменационной комиссии  начальника штаба  округа
полковника  Флуга  к этим дисциплинам.  С ответом  на  главный вопрос его не
торопили,  хотя  он   был  готов  сказать  -  да.  Он  и  понимал  некоторую
опрометчивость такого  решения: полная лишений и  опасностей кочевая  жизнь,
нищенское  жалование  младшего  офицера,  худшее  положение  в  сравнении  с
кадровым  офицерским составом.  Но присущий  молодости  оптимизм сметал  все
сомнения  и уверял  - не  дрейфь, берись за дело  с  жаром, работай усердно,
старайся  и будешь  расти по  службе. А учебу  можно будет и продолжить  лет
через  пять-шесть, ну,  хотя  бы,  в военно-инженерной  академии,  а  то и в
Академии    Генерального    штаба...   Как,   скажем,    командир   войсками
Южно-Уссурийского отдела генерал-лейтенант Линевич. Из рядовых - в генералы!

     Выслушав ответ Ивашникова, подполковник Альфтан утвердительно, словно и
не  ожидал  иного,  кивнул  и предложил ему  и  поручику  Минаеву  сесть.  В
небольшом  его  кабинете  два  зарешетчатых  окна  выходили  в  тенистый под
тополями  двор.  Справа  от  стоящего у окна двухтумбового стола громоздился
массивный сейф. Минаев и Ивашников сели за небольшой покрытый зеленым сукном
стол, примыкающий в виде  ножки  буквы Т к столу хозяина кабинета. За спиной
Ивашникова,   на   беленой   стене,  закрывая   ее  почти  полность,  висела
географическая карта Дальнего Востока от  Байкала до  Японии и от Аляски  до
Сянгана - Гонк-конга, как чаще его называли.
     - Вы, поручик Минаев и вы, прапорщик Ивашников, а  приказ  о присвоении
вам  звания  будет подписан на этой неделе, направляетесь в  Сеул в качестве
офицеров  охраны  русской  дипломатическом миссии.  Помимо охраны миссии вам
вменяется в обязанность сбор, оценка  военной,  экономической и политической
информации о стране пребывания и составление еженедельных итоговых рапортов.
Поручик  Минаев уже изучил имеющиеся  в штабе округа  материалы по  истории,
географии, экономике, внутренней и внешней политике и  состоянии вооруженных
сил Кореи.  Более  подробно и в деталях вы изучите эти вопросы на  месте,  в
Сеуле. Сейчас я лишь в общих чертах  обрисую вашу задачу. 3 мая позапрошлого
1894 года на юге Кореи началось восстание под лозунгом "Долой японцев и всех
иностранцев",  которое  повлекло собою ввод  китайских  и  японских  войск и
объявление Японией  войны Китаю под  предлогом защиты  независимости  Кореи.
Правительства  Российской империи,  Северо-Американских соединенных  штатов,
Англии и Франции потребовали одновременного  вывода войск обеими  сторонами