сь  мне  их
высокомерие, но наслышан о нем  достаточно. Яркая фигура. Окончив Берлинский
университет,  он  прибыл в Китай в качестве студента германского посольства,
достаточно  быстро  выучил язык  и был назначен  консулом в  Тяньцзин. Тогда
немцы искали любую лазейку, чтобы проникнуть, в пику англичанам и французам,
в континентальный Китай. В Тяньцзине Меллендорф сумел очаровать Ли Хунчжана,
тогда  вице-короля  Чжилийской  провинции, и  поступил  к  нему на службу  в
качестве секретаря. Надо  отдать ему должное - прежде всего он позаботился о
перевооружении  местного  гарнизона германским  оружием  и  об обучении  его
германскими  инструкторами.   В   восемьдесят   втором   году   Ли  Хунчжан,
обеспокоенный натиском японцев в Корее, послал туда фон Меллендорфа прибрать
к  рукам финансы этого королевства. Король  Кочжон назначил  его начальником
таможен,  которых,  кстати,  еще  и  не было и  которые  ему же  и  пришлось
создавать.  Как  глава  таможенной  службы,  Меллендорф   много  общался   с
иностранцами, нагло лезшими  в страну, вот Кочжон и назначил его через год и
главой министерства иностранных дал.  В  это  время и  англичане  попытались
прибрать Корею  к  рукам и  предложили  Меллендорфу  убираться прочь.  Тогда
Меллендорф решил столкнуть англичан с нами и через одного русского инженера,
находившегося в то время в  Корее, сообщил  русскому посланнику в Токио, что
корейский король  желает  отдать  свою страну под  покровительство и  защиту
Белого  царя. Господин  Шпейер, в то  время секретарь  русского посольства в
Токио, немедленно прибыл в Сеул, где его торжественно встретили, но во время
личной аудиенции король Кочжон не высказал прямо своего намерения, а  Шпейер
не  был  уполномочен  вести такого  рода переговоры, да  и слова Меллендорфа
можно   было   истолковать  двояко.   Пользуясь   статусом   вице-президента
министерства  иностранных  дел  Кореи,  Меллендорф  попросил  прислать  сюда
русских  военных  инструкторов, но это  явно  пахло  конфликтом  с Японией и
Великобританией, и ходатайство это Петербургом было отклонено. Тогда же были
установлены дипломатические отношения между Россией и Кореей,  а посланником
сюда  был  назначен действительный статский советник  Карл  Иванович  Вебер,
прежде  служивший консулом в Тяньцзине и хорош знавший Меллендорфа. Господин
посланник  вручил Меллендорфу  пожалованный тому государем-императором  знак
ордена  Святой  Анны  2-й  степени,  но  от   предложения  немца  установить
протекторат над Кореей рекомендовал воздержаться. В  восемьдесят пятом  году
англичане  сумели  настоять  на   замене  Меллендорфа  нынешним   таможенным
комиссаром Броуном,  и  тому  пришлось удалиться  в  Китай.  Но  он  отлично
осведомлен  о всех  дальневосточных  делах и приехал,  конечно же,  не  зря.
Посмотрим, чем он вплотную здесь займется. Это прояснит  намерения Германии.
Не знаю, числится ли он  по прежнему за германским министерством иностранных
дел, поскольку времени прошло достаточно, но связи с ним, он, конечно же, не
теряет.

     Олег Николаевич вел  вполне светскую жизнь -  быстро обзавелся обширным
кругом  знакомств, часто бывал в соседствующих с нашей  иностранных миссиях,
приглашал к себе и сам часто ходил  в гости к знакомым иностранным офицерам,
да и местную, корейскую знать жаловал своим вниманием. Дамы ему благоволили.
     Еще  через   пару  недель  Ивашников  вздохнул   капельку   посвободне:
необходимый  минимум   выбрал,   максимум,  как   и   бог,  недосягаем,   но
удовлетворение  от  выполненной  работы  и  твердых  знаний своих солдат  он
испытывал. Тут-то к нему наконец и обратился поручик Минаев.
     - Мнение  о вас  в  миссии сложилось неплохое, Иван Иванович.  Усерден,
командирские   способности  чувствуются,   даром  что   молод.  Но   с  этим
отрицательным  в  глазах  старших   качеством  мы  расстаемся  очень  скоро,
незаметно  для себя и, увы, навсегда. Но к делу. Господин Покотилов в беседе
с  Меллендорфом выяснил, что тот поражен размерами хищений Броуна.  Конечно,
уверяет Меллендорф, гешефт существовал всегда  и золотая пыль сама прилипает
к  пальцам,  но  аппетиты  Брауна  превосходит  допустимые  границы.  Вместо
полногрудой  Рахили,  выражаясь вольным стилем нашего  жуира Корна,  в казне
оседает  плоская  Лия. Поэтому  господин  Покотилов  и  просил  неофициально
проверить,   поелику   возможно,   разницу  между   таможенными   сборами  и
государственными от таможни доходами.  Я завязал одно полезное  знакомство с
чиновником таможни в  Чемульпо. Готовьтесь,  завтра поедем к нему в гости по
случаю праздника хризантем. Форма одежды парадная. Будут дамы.

     Ким И-Себ,  начальник  таможни  в  Чемульпо,  целиком  оправдывал  свою
фамилию.  Золотые зубы, золотые перстни на пухлых,  заросших черной  шерстью
пальцах, золотые часы на толстой золотой цепи поперек толстого пуза, он сиял
золотом, глупостью и самодовольством. Жена была ему подстать. Но дочь - нет.
Она явно стыдилась и своих  заплывших жиром и золотом родителей,  и показной
роскоши их жилища на  фоне вопиющей бедности окружающих  лачуг, и ненавидела
их - иностранцев, во  множестве набросившихся на ее нищую родину, и с трудом
играла роль гостеприимной  хозяйки.  Понравилась Ивашникову она  ужасно -  и
тоненькой фигуркой, и иссиня-черными прямыми блестящими волосами,  и гибкими
грациозными жестами  рук и,  главное -  пламенной, нескрываемой ненавистью в
глубоких черных  раскосых глазах;  понравилась  до того,  что он с  огромным
трудом удержался, чтобы  не подергать ее за косичку, чем наверняка обидел бы
до слез.
     В просторном дворе построенного по  корейскому обычаю буковкой П  дома,
неярко  освещенного несколькими  китайскими фонариками,  был накрыт  длинный
стол,  на  котором,  чередуясь  о  белыми  и  желтыми  хризантемами,  стояли
разномастные бутылки с напитками всех стран мира.
     - Обильно  кормится от должности, -  с изрядной долей сарказма довольно
громко произнес  Олег Николаевич, уверенный,  что  по-русски здесь  никто не
говорит.
     Народу было много - местные купцы и  представители иностранных торговых
фирм,  в  последнее  время  заполнявшие Корею, капитаны  стоявших  в  гавани
торговых судов, японские, американские,  французские и  английские офицеры с
военных кораблей, серыми утюгами застывших в бухте Чемульпо, местная знать и
даже пара  китайских  мандаринов  в  халатах  с изображением цапли и утки  и
разноцветными  шариками  на  шапочках.  И  галдеж  стоял  соответствующий  -
гортанно-визгливо-напевный. Переводчик  нашей  миссии  Ен  Пан-са представил
Ивашникова хозяину дома, затем хозяйке, которой пришлось поцеловать руку,  и
младшей хозяйке. Он  и  ей  думал  было  поцеловать руку, но  она  отдернула
ладонь, состроив премиленькую презрительную гримаску. Позже, к концу вечера,
Ивашникову удалось  поболтать  с  ней немного. Она  сделала  комплимент  его
корейскому, правда и  не совсем искренне, с изрядной долей иронии, а он  был
удивлен, что  она  весьма  живо,  совершенно  не затрудняясь  подбором слов,
изъяснялась по-английски.
     По молодости лет, а возраст, увы, выдавало мальчишеское еще его лицо, и
по  малости  чина,  Ивашников не  принимал участия в  разговорах с солидными
господами, собиравшимися кучками по три-пять человек, но Олег  Николаевич, в
отличном  штатском  костюме, чувствовал  себя  как  рыба в  воде и, имея уже
обширный круг  знакомств, то оживленно  говорил,  то глубокомысленно  хмурил
брови во многих, как заметил Ивашников, компаниях.
     Сам  он примкнул  к группе молодежи, обсуждавшей  новые моды,  качества
разных  марок шампанского и даже  достоинства восточных  красавиц. Маленькая
хозяйка  была в  центре группы,  комплименты принимала  холодно,  с  видимым
безразличием, в общей беседе  почти не участвовала  и  все присматривалась к
одетым  в  черные смокинги солидным гостям, с бокалами  в руках, как  черные
навозные мухи сбившихся в кучки у капелек меда. Видимо и ей пришло в  голову
подобное сравнение, потому что она коротко, без искры веселья, рассмеялась и
произнесла, - Как стая черных ворон у мертвого тела оленя.
     Ее не  поняли и  она разъяснила, - Эти  господа слетелись растащить мою
Корею на части, - вызвав всеобщее замешательство.
     Группа  вокруг  них как-то  быстро  и  незаметно  растаяла, а Ивашников
постарался  перевести  разговор  на   нейтральную  тему.  Слушала  она   его
невнимательно,  продолжала думать о  своем, а потом приложила палец к губам,
жестом прося замолчать.
     - Слушайте, - сказала она, и Ивашников прислушался. Недалеко,  от одной
из прилепившихся к скале фанз, раздавались звуки музыки и тихое пение.
     - Вот это  - тунсе  -  наша  флейта,  а это  -  буги -  барабан.  Песня
называется Син-Зан-Тян-Чук  и перевести  ее на ваши  языки  невозможнее  Это
песня  о моей бедной  родине, об угнетенном народе и  безрадостном  будущем.
Песню сложили  бедные люди,  бесправные и неграмотные, а потому  и незнающие
выхода. Но  в Корее есть еще честные и смелые люди..., - и она, испугавшись,
что сказала лишнее, замолчала.
     Ивашников понимал  правоту ее слов,  внутренне был с ней согласен, но и
было обидно, что она причисляет и его к это шайке разбойников.
     - Я немного знаю историю Кореи, тем более в курсе последних событий, но
согласитесь,  что  ваши  правители  неспособны управлять  народом,  не могут
обеспечить людей  работой  и  едой,  распродают страну  и,  вроде трагически
погибшей королевы, виновниками своих бед считают иностранцев.
     - Я знаю, - горько согласилась Ким  Де-кун, - мы маленький народ, у нас
грозные и жадные соседи - китайцы  и японцы, которые постоянно сосут  из нас
кровь,  дешевыми изделиями давят  нашу слабенькую  кустарную промышленность,
захватили все важные  должности в  торговле и  экономике. У нас  слабенький,
безвольный король. Вчера он  подписал  соглашение о предоставлении концессии
русскому купезе, - это слово она произнесла по-русски, - Бринеру; продал ему
громадную  горную лесную  страну на севере,  у границы с  Китаем.  До  этого
король  предоставил право иностранцам  строить  железные  дороги, японцы уже
строят свои  заводы в  Фузане и Мокпо. Японцы  строят,  - печально повторила
она, - строят корейцы, всю тяжелую работу выполняют корейцы, а наживаются на
их труде иностранцы. Они  богатеют,  а мы  беднеем. Совсем бедной стала  моя
страна.
     Ивашников понял, что  с основами политэкономии она знакома  и, судя  по
всему, имеет единомышленников.
     -  Де-кун, - тронул он ее за  локоть, -  богатые  иностранцы, как и все
разбойники в мире, хватают то, что плохо лежит.
     Здесь не совладал с собой и позволил колкость. - Вон, посмотрите, разве
вы видели корейца, столь ослепительно сияющего золотом, как ваши родители?
     -  Мой папа  много  работает,  он часто  не спит по ночам, он  помогает
обеспечивать страну дешевым рисом и тканями.  Таможенники без дела не сидят:
работает порт - работают люди, у них появляются деньги, пища, одежда...
     - Злые языки говорят,  - Ивашникова рассердила ее наивность, -что после
войны,  при  Броуне, пароходов  в Чемульпо заходит больше, груза через  порт
проходит больше, а денег в казну поступает меньше, чем при Меллендорфе.
     - Папа, нет, он  честный и добрый..., - она вспыхнула густым румянцем и
на глазах появились слезы.
     - Добрый, да, для  себя  и для  вас. А  нищих в стране  вон сколько, да
сколько людей  бегут от голода из Кореи в Россию. Их тысячи во Владивостоке,
да десятки тысяч на строительстве железной дороги работает, сам видел...
     - Неправда, - умоляюще протестовала она.
     -  Вы  лучше меня  знаете, что это  правда.  Хотите  доказательств? Или
боитесь их? Да и  зачем вам, маленькой девочке,  много  знать? Кормят, поят,
одевают и обувают. Но все же, я могу узнать цифры доходов казны от таможни в
годы работы  Меллендорфа, а вы - за время работы Броуна, ну хотя бы по порту
Чемульпо. И сравним. Согласны?
     Ивашников с жалостью  наблюдал, как на ее детском личике отражалась вся
борьба, происходившая в  душе. И желание доказать ему, что его слова - ложь,
и  сознание, что он прав,  и детское упрямство, и  самоистязательное желание
узнать  правду,  глубину падения ее отца и ее самой. А потом она решилась, -
Хорошо, я узнаю сколько поступает денег в казну от таможни Чемульпо.

     На пути из  Чемульпо в Сеул Ивашников рассказал Олегу Николаевичу о его
беседе с Ким Де-кун и поинтересовался, каких успехов достиг Бринер.
     - Меллендорф помог Бринеру облапошить местного короля. Они  наплели ему
о неслыханном процветании Кореи, потоке золота от вырубки лесов в  бассейнах
рек Тумень и Ялу. А если серьезно, то Бринер закючил концессию на разработку
лесов в бассейнах реки Тумень, впадающей в Японское море, сроком на один год
и  реки  Ялу,  впадающей в Желтое  море, сроком на пять  лет,  и на  острове
Дажалет в Японском  море. Но Бринер,  по условиям соглашения, может  продать
концессию  в названные сроки любому благонадежному лицу. По  концессии Корея
получит четверть дохода предприятия. Соглашение составлено так, что мы имеем
право держать там свои воинские подразделения и возводить сооружения. Бринер
надеется здорово разбогатеть на  концессии, хвалится, что  при  относительно
небольших  затратах  он  будет  иметь в  избытке  спелый  лес  и чуть  ли не
бесплатную  рабочую  силу   -  корейцев  чрезвычайно  много   и  они  крайне
неприхотливы. Но, мне кажется, за купчишкой Бринером прячутся крупные акулы.
Из  обрывков разговоров в  гостиной  миссии я понял, что  Покотилов и  Вебер
надеются теперь залезть  в  Корею  обеими ногами, а  отсюда  перебраться и в
Маньчжурию. Вы обратили внимание - какие могучие челюсти и обширные защечные
мешки  у Бринера и Покотилова? О, они  не только  Корею  сожрут, им  и Китая
будет мало, если англичане с японцами не помешает.
     Они невесело посмеялись.
     - А что  же  касается золотого осла, - продолжил поручик  Минаев,  - то
если удается узнать точные суммы доходов таможни  и поступления  в казну,  и
разница  будет ощутимой, королю  придется избавиться  от  Броуна. И  на этом
выиграет или  Япония или Россия, в зависимости от того, кому удастся  занять
пост директора таможенного ведомства и финансового советника короля. Словом,
пользуйтесь случаем, выжимайте из девочки  все, что сможете. Вы утверждаете,
что  она  многое  недоговаривает.  Что  же, вполне возможно, от  нее удастся
кое-что  узнать и  о  внутреннем положении в стране глазами  молодежи. Очень
интересно  -  кто  сейчас  сильнее  - русофилы, независимые  или  сторонники
сближения с микадо?
     -  А  я  наперед скажу:  возобладают  те,  кто  больше  построит  здесь
предприятий, привлечет к сотрудничеству местных богагеев, даст людям работу.
     - Тогда  приоритет  у  японцев, -  после небольшой паузы  ответил  Олег
Николаевич, - здесь конкурентов у них нет.
     Ивашникова  здорово покоробил его цинизм в отношении Ким Де-кун. Ничего
он не собирался из нее выжимать, раскрыл лишь ей глаза  на очевидные истины.
Слова  же  Олега Николаевича,  после  недолгого размышления, отнес  на  счет
некоторой его грубости. Ивашников знал, что  обязан собирать экономическую и
политическую информацию, но считал, что имеет право быть жестоким, циничным,
даже  безжалостным,  хитрым,  пронырливым и коварным в отношениях  с  людьми
жадными, корыстными, врагами России, но ведь эта зеленая веточка - какой она
враг? Впрочем,  пусть, в любом случае проиграют  лишь  англичане, а  к ним у
него симпатий не было.
     - А где вы с ней думаете встретиться?
     - Ким Де-кун сказала,  что ее дядюшка, брат  отца, приближенный короля,
входит в его свиту и сейчас живет  с королем в нашей миссии. И  что она  уже
два  раза приходила к дяде, будучи в Сеуле, передавала  ему подарки от отца.
Когда она  ухитрится заглянуть  в бумаги таможни, то  найдет повод навестить
дядюшку и постарается встретиться со мной. Позовет через дежурного офицера.
     - Какой-то  детский лепет, - пробормотал Олег Николаевич. - Впрочем, на
первый  раз сойдет, пользуясь оказией. Мое упущение - тебя  еще  всему  надо
учить. Но в странах  востока тяжело работать с  агентурой. Очень  они от нас
отличаются внешне.
     -  Олег  Николаевич,  ведь я - гуран.  Посмотрите внимательно на меня -
чуть-чуть грима и меня от маньчжурца не отличить.
     - Я уже думал над этим. В будущем может пригодиться.


     Вечером  в   общей  гостиной  появились  господа  Покотилов,  Бринер  и
Меллендорф,  изрядно  навеселе, обмывали, если правильно Ивашников понял  их
реплики, у посланника сделку. Все  трое были  оживлены  сверх меры,  щедры и
разговорчивы.   Бринер  велел   принести   дюжину   шампанского   и   просил
присутствующих выпить  за его удачу.  Потом он  пустился  в воспоминания,  а
Меллендорф, хорошо понимавший по-русски, но говорить не осмеливавшийся,  так
как  путал  падежи  и  склонения,  чем  вызвал  если и  не смех,  то  улыбки
слушателей, кивал и повторял так, так, так...
     - Впервые побывал я в  Корее в восемьдесят третьем  году. В Чемульпо на
том  месте,  где  сейчас  стоит  здание  таможни, тогда  размещался форт  из
шестнадцати пушек, да  в деревянном балагане жили служащие  таможни и прочие
европейцы.  Таможня находилась в маленькой корейской фанзе,  а порт Чемульпо
представлял собою скорее какой-то лагерь хищников-золотопромышленников, типа
клондайкского, чем единственный открытый для европейцев порт Кореи. Почему я
сказал -  хищников-золотопромышленников?  Да  потому, что наводнившие  тогда
Корею европейцы думали, что золота здесь - куры не клюют. Некоторые служащие
таможни открыто  заявляли,  что  твердо  рассчитывают  разбогатеть  за  счет
глупости  корейцев. Еще свежа была в  памяти экспедиция за  "золотым руном",
предпринятая греческим монахом-расстригой  в конце  семидесятых. Организовал
он ее неплохо - зафрахтовал пароход, набрал и вооружил шайку разбойников  из
разных   представителей   "босой  команды"  европейцев  азиатского  Дальнего
Востока. Целью этой экспедиции  был поиск  сокровищ древних  королей  Кореи.
Монах-расстрига утверждал, что знает из достоверных источников, что в старые
времена королей хоронили в золотых гробах, наполненных драгоценными камнями.
Эта  экспедиция  за  "золотым руном"  окончилась,  как и  следовало ожидать,
бесславно. Захоронений они не  нашли  и,  обнищав окончательно, после целого
ряда  стычек с местным населением  ухитрились  утащить у них одного теленка,
пару коз, да дюжину куриц. Потом  в Пхеньяне  они взяли  немного плохонького
угля и с позором вернулись в Шанхай.
     При упоминании  о сокровищах глаза у  слушателей разгорелись,  и они  о
древних  гробницах  наслышаны были  немало, и  все переместились потеснее  к
Бринеру. Он это заметил и, явно насмешничая, продолжил, - Тогда  же  в Корею
прибыли  американские искатели сокровищ.  По  реке Дай-тунг они поднялись до
самого  Пхеньяна - это около  сорока  миль от моря.  Корейцы  по натуре люди
довольно  гостеприимные,  они  обрадовались пришельцам  и привезли на  судно
множество  овощей, кур и яиц. Важно  отметить, что  все  привезшие  гостинцы
корейцы были безоружны и, конечно же, не имели плохих намерений. Все было бы
хорошо,  да  американцы  искали любой  предлог  для  конфликта;  вот  они  и
объявили, что подверглись насилию от незаконно залезших к ним на борт людей,
и  задержали  прибывшего к ним в гости корейского мандарина  как  заложника.
Кстати,  вы  знаете,  почему  китайских   и  корейских  чиновников  называют
мандаринами?  Как  вы заметили,  на этот  фрукт они не похожи и скорее имеют
отталкивающий  вид. Это  название пошло от португальского  глагола "мандар",
что  означает  "управлять",  а  португальцы  первыми  из  европейцев  начали
осваивать  эту  часть  света.  Так вот,  взятый в  плен мандарин  испугался,
корейцы на берегу напугались, они решили, что это рабовладельческое судно, а
американски