русским
обменять  южную  часть  Карафуто на все острова Цисима реттоо.  В  то  время
Россия готовилась к войне с турками на Балканах и согласилась на предложение
адмирала Эномото.  Между Великим Тэнно  и императором  северных варваров был
заключен договор,  по  которому Карафуто весь  отходил  к  русским,  граница
устанавливалась по  проливу  Соя,  а  Япония  взамен  получила  восемнадцать
островов Цисима  реттоо, от Сумусю  на севере до Уруп на юге,  учитывая, что
Эторофу, Кунасири и  острова Суисио  сиото* принадлежали нам и по Симодскому
договору.
     * Малая Курильская гряда
     - Но зачем, все же, нам эти северные, холодные, пустынные земли? Я знаю
русских, родился и вырос во Владивостоке,  играл  и учился вместе с русскими
мальчишками, бывал у них  в домах, на моих глазах шла жизнь разных категории
русского  населения  -  от  знатных  петербургских  флотоводцев   до  мелких
торговцев, не более  уважаемых,  чем  наши  тенин*  еще сто  лет назад.  Они
ленивы,  беззаботны, расположены скорее  к  спокойному существованию,  чем к
странствиям и захватам чужих земель, миролюбивы и покладисты, вспыльчивы, но
не злопамятны, как соседи услужливы и вполне надежны,  совестливы  и хозяева
своему слову, разумны и справедливы, излишне любопытны, может бытъ...
     * . Горожане -  занимали  в  социальной  иерархии  страны  более низкое
место, чем крестьяне
     -  Вот  именно,  -  прервал его  Гундзи,  слушавший  его внимательно  и
критически.  - Когда их  увидели  на  Иэзо, то  через католических  монахов,
португальских мореплавателей и китайцев постарались побольше о них узнать. А
узнав, ужаснулись. Оказалось,  что  эти любопытные варвары  столь вездесущи,
что проникают  повсюду. И  чтобы их остановить, надо  иметь крепкие  военные
заслоны.  На севере  Европы их  ползучей агрессии противостоит Германия,  на
Балканах - Австро-Венгрия, на  юге Европы  и  в Средней Азии -  Англия, а на
востоке должны  противостоять  мы.  Очень жаль, что  им хватило благоразумия
продать свои американские владения  Северо-Американским  соединенным штатам,
не   то,  к   нашей  радости,  они  бы  уже  столкнулись   с  энергичными  и
предприимчивыми  американцами,  потеряли бы отдаленные колонии и имели бы на
своих  восточных границах  грозных врагов,  а мы  - могущественных и богатых
союзников.
     -  И  вы решили  уподобиться средневековому  ронину  и  отправиться  на
северные острова, чтобы биться там с варварами?
     - В двадцать четвертом году эры Мэйдзи  (1891), когда случилось великое
землятресение  на  равнине Ноби, ученый  Окамото Кансукэ  призвал к созданию
Цисима Гикай - Цисимской ассоциации, для заселения и освоения островов, меня
вызвали в морское министерство и предложили возглавить экспедицию на Сумусю,
чтобы  именно там установить форпост для защиты Страны богов. Это был приказ
и я принялся за дело. На следующий год,  в марте месяце,  на  трех  ботах, я
вывел свою экспедицию из Иэдо.  Нас было немного, всего-то тридцать человек,
но мы зашли на Иэзо и пополнили экспедицию айнами. На  Сумусю в  тот год нам
добраться не удалось, мы зазимовали на Эторофу,  но  еще через  год я все же
утвердился на Сумусю. Острова Цисима реттоо ценны  не только с хозяйственной
точки зрения, скажем, как  база для рыболовства и промысла морского зверя  и
китов,  они  представляют  естественные,  природой   созданные   укрепления,
накрепко запирающие русских  в  их восточных владениях и  не позволяющие  им
выйти  в океан.  Укрепив  Цусимский пролив  мы  не  позволим  им  ходить  из
Японского  моря на юг; пролив  Цугару* контролируется  нами  полностью;  для
защиты  пролива  Соя достаточно  одной  артиллерийское батареи на мысе  Соя;
проливы между  Цисима реттоо  узки,  не  изучены, а те  карты,  что  есть  у
русских, для навигации непригодны. С января по апрель проливы забиты льдами,
с  мая  по  август  укутаны  плотным  туманом  и   открыты  для  судоходства
практически  только с середины августа по конец октября, потому что  позднее
один  за другим  следуют жестокие штормы.  Да мы вольны и  запретить плавать
русским судам в проливах между островами. Единственный пролив, которым могут
тогда воспользоваться русские, пролив между Камчаткой и Сумусю,  нужно будет
защитить фортами; впрочем, защищать придется все проливы.
     * Сангарский пролив

     Через  неделю их пароходик добрался до цели  их экспедиции и на шлюпках
они  высадились на низкий  песчаный  берег  в устье речки Бэттобу.  Рядом  с
берегом  тесно  лепились  друг к другу с десяток  дощатых домишек поселка. В
одном   из   таких  домишков,  хозяином   которого   был  старшинка  команды
строительных рабочих, отвели комнатку окнами на море и ему.
     И начались  его походы  по  острову. Он  поднимался на  невысокую горку
Мацуго,  удобную  для  наблюдательного  пункта,  контролирующего  подходы  с
юго-востока, осмотрел обрывистые  мысы Кокутан, Котомари, Хитаси и Суносяки,
провел  топографическую съемку и описание острова и решил, что горы Мацумура
на  северо-западе  и  Сирэй  на   севере   -  лучшее   место  для  установки
артиллерийских орудий.
     Потом он перебрался через узкий пролив на соседний к югу большой остров
Парамушир и  принялся за него, С  парой носильщиков  карабкался он по кручам
западного горного массива  , срывался с заснеженных вершин Аракава и Цикура,
на плоту спускался по порожистой  и извилистой реке Тодороки и едва не помер
с голоду на юго-восточном мысе Курабу, но им удалось неделю  продержаться на
добываемой камбале,  пока  их не  сняли,  как  и  было условлено, пароходом.
Вернувшись на Сумусю,  он с  десяток дней отписывался, показал все материалы
лейтенанту Гундзи, выслушал  от него ряд важных советов и замечаний; потом в
течении  месяца уже на  пароходе  галсами  обошел  три  северных  курильских
пролива, измеряя  течения  и глубины, беря  пробы грунтов,  определяя высоты
мысов и сопок, приискивая,  где удобнее разместить рыбачьи поселки,  маяки и
поставить орудия.
     В конце апреля Гундзи отпустил его в Майдзуру.



ЖУН МЭЙ. ПЕКИН.

     Старый   и   дряхлый   Ли  Хунчжан   плаксивым   голосом  жаловался  на
неуступчивость японцев, клял бурное море, боль в щеке от раны, и было смешно
смотреть  на  него,  широкозадого,   едва   державшегося  на  коленях  перед
императрицею,  с  красной  повязкой  на лице, отчего  его голос  походил  на
визгливое похрюкиваете черного поросенка.
     - Хао, - прервала его императрица, - почему повязка?
     - Нуцай Ли Хунчжан был ранен сумасшедшим японцем в Симоносеки. Какой-то
фанатик выстрелил из револьвера и ранил  в щеку, -  оправдывался Ли Хунчжан,
чувствуя недовольство императрицы тяжелыми для Поднебесной условиями мирного
договора.
     - Хао. Повтори еще раз все эти унизительные для меня пункты, которые ты
подписал.
     - Корею пришлось признать полностью независимой.
     - Это означает, что японцы в ближайшие же годы захватят ее,  - крикнула
императрица.  В последнее время вместо обычного шарика опиума она выкуривала
два, иногда и три и между кальянами становилась очень раздражительной.
     Ли Хунчжан повесил голову.
     - Дальше!
     - Формоза и острова Пэнхуледао перешли к Японии.
     Императрица  горестно всплеснула руками,  но промолчала,  ожидая  более
страшного.
     - Япония  наложила  на нас  контрибуцию  в  двести  тридцать  миллионов
ланов..., и их надо выплатить в течении семи лет...
     Стоя сзади трона,  Жун Мэй ощутила, как императрица наливается  злобой,
вся трясется от душившего ее гнева.
     - Дальше |
     - Пришлось согласиться на оккупацию ими Ляодуна.
     - Оккупация  Ляодуна  -  это как  нож в сердце  Поднебесной! Отсюда они
быстро могут проникнуть и к столице, и в Маньчжурию, и, переправившись через
пролив,   напасть  на  Шаньдун.  Имея  укрепленный  мною  Лю-шунь-коу*,  они
разместят там свой военный флот и  будут держать под угрозой весь Чжилийский
залив...
     * Порт-Артур

     Великие князья Гун, Цин и Дуань со злорадством и осуждением смотрели на
Ли  Хунчжана, уверенные, что они-то не позволили бы японцам  навязать  такие
кабальные условия.
     Императрица  тряслась от  гнева, лицо  ее побагровело, невнятная ругань
срывалась  с  губ,   сжатыми  в  тугие   кулачки  руками   она  колотила  по
подлокотникам. Потом  глаза ее  закатились, на губах  появилась серая пена и
она мешком осела на троне.
     Испуганные сановники  уткнулись  лбами в пол  и  так и застыли, не смея
поднять глаз на императрицу.
     Из-за ширмы  за троном вперед шагнул главный  евнух  Ли Ляньин, властно
махнул им убираться прочь и поднес к лицу императрицы остро пахнущий платок.
     Подобно   коричневым  тараканам  сановники  стремительно  расползались,
императрица же слабо пошевелилась и застонала. Ли Ляньин дерзко, в нарушение
всех правил дворцового церемониала, поднял  ее на  руки и  вынес в  соседнюю
комнату, где вокруг нее сразу захлопотали служанки, евнухи и фрейлины.
     - Когда кончается масло - гаснет лампа, когда  кончаются жизненные силы
- умирает человек, - довольно громко произнес какой-то евнух, но тут же сник
под грозным взглядом Ли Ляниина.
     Жун Мэй вспомнила, что лисья моча считается  хорошим лекарством от жара
и лихорадки  и от  потери жизненных сил, выскользнула в  соседнюю комнату и,
пользуясь  тем, что  все столпились  вокруг императрицы,  за ширмою украдкою
помочилась в  расписанную золотыми драконами  чашку. Туда  же  она пустила и
немного слюны, чтобы приворожить императрицу, сделать ее послушной себе.
     С чашкой  в  руке  она решительно  отстранила хлопотавших  вокруг  Цыси
фрейлин и служанок, бережно подняла ей голову и со словами, - рисовый отвар,
рисовый  отвар,  - принялась поить.  Императрица сделала несколько  глотков,
заметила  склоняющегося  над ней  старого дворцового лекаря  Фан  Шоусина и,
успокаиваясь, опять закрыла глаза.  Но тут же открыла их, гневно махнула  на
доктора,  от которого,  по ее мнению,  толку было  мало, и  произнесла, -  Я
чувствую  приближение смерти,  потому  что  у меня  нет ни одного преданного
человека, который бы дал мне то  единственное  лекарство,  что  может спасти
меня.
     Каждый понял,  что императрице  захотелось свежего человечьего  мяса, и
отпрянул, боясь, что взгляд Цыси остановится на нем.
     Верный Ли Ляньин низко поклонился и сказал, -  Государыня получит такое
лекарство.
     Этим же вечером на фарфоровом блюде, расписанном царственными фениксами
с  сияющими коронами на головах ей было  подано  жареное  на кунжутном масле
лекарство,  а  Ли  Ляньин  слег  и  целый  месяц  не  показывался  в  покоях
императрицы.

     По просьбе главы Цзунли-ямыня Жун  Лу в одиннадцатый день третьей  луны
двадцать первого года правления Гуансюя * было созвано совещание  Верховного
императорского совета.
     * 6 апреля 1896 года
     - Хуаншан - Ваше величество, - прямо к императрице-регентше, совершенно
не уделив внимания Гуансюю, обратился Жун Лу. -  Вчера,  уже вечером, по его
настоятельной  просьбе  мною  был  принят  русский  посланник граф  Кассини.
Посланник сообщал мне, что правительства  России, Германии и Франции  подали
совместную  ноту  правительству  Японии,  в  которой  настаивают  на  выводе
японских  войск из Ляодуна,  угрожая в противном  случае вытеснить их оттуда
военной   силой.   Для  этого,   по   словам  русского  посланника,  русская
Тихоокеанская эскадра  вступила  в связь с  германской  эскадрой в китайских
водах, а в Приамурском военном округе объявлена мобилизация.
     Императрица бурно обрадовалась.
     -  Амитафо! - Боже  мой!  Мне  приснился вещий сон, что мою опочивальню
озарил  красный свет  и передо  мною в пурпурном одеянии предстал  сам Чжуго
Лян, великий  полководец эпохи Трех  царств. Он опустился на колени,  трижды
совершил челобитие и сказал,
     - Справедливого выручит добрые дух,
     Поистине чудо явит,
     Частного мужа злым колдунам
     Погубить не хватит сил.*
     * "Развеянные чары", стр. 385 пер. И. Смирнова
     Потом  он сел на серого журавля верхом и  тот  умчал  его  в небо.  Это
божественное знамение!
     Старый трусливый и мудрый Гун осторожно прервал восторги императрицы, -
Нуцай Гун обеспокоен мотивами вмешательства России. Еще  император Цзяцин  *
завещал нам опасаться великого северного соседа.
     * Годы правления 1796 - 1830
     - Всли верить всему написанному, то лучше и книг не читать, -махнула на
него  рукой  императрица.  - Не  ваша государственная  мудрость  и  воинская
доблесть спасли Поднебесную от такого позора, а великие боги.
     - Наш боги не властны в землях варваров, - позволил себе не согласиться
с императрицей  и поддержать  Гуна  Ли  Хунчжан. После трудных переговоров в
Симоносеки он едва ходил и его,  как мешок с рисом, на потеху всем притащили
в тронный зал двое здоровенных евнухов.
     Охваченная   великой   радостью   неожиданного   возвращения   Ляодуна,
императрица  не обратила внимания на строптивость смещенного на днях с поста
Первого канцлера  Китайской империи за крайне тяжелые условия Симоносекского
мирного договора Ли Хунчжана.
     - Глазам приятно видеть победные  знамена, ушам - слышать добрые вести,
- воскликнула она.
     - Нуцай Гун просит выслушать его, - подал голос великий князь Гун.
     Императрица  высокомерно оглядела  стоявших  на  коленях  сановников  и
нехотя кивнула.
     -  Нуцай  Гун  считает,  что  здесь  не  все  так просто, и  что мотивы
благотворительности трех  держав  могут  быть  следушющими...  Россия строит
сибирскую железнодорожную магистраль и  уже соорудила ее от Волги до Байкала
и от Японского  моря  из  Владивостока до Хабаровска  на  Амуре.  Сейчас  ей
предстоит либо огибать Маньчжурию, этот путь долог и тяжел, либо направиться
прямиком  через  землю наших  предков,  а этот путь значительно ближе. Кроме
того, Россия может опасаться  уже фактически  состоявшегося захвата  Японией
Южной,  а затем и всей Маньчжурии  и,  как следствие, значительного усиления
грозной  хищницы.  Германия,  стиснутая франко-русским договором 1891  года,
заигрывает  с Россией, старается занять роль  ее главенствующей  союзницы  и
имеет  тайную  цель  переориентировать  внимание   правительства  России  от
европейских  дел  к  азиатским.  И  не  только внимание,  но и заставить  ее
настолько  глубоко  увязнуть в  азиатских  делах,  чтобы  у России  не  было
материальных средств стеснять Германию на западе. Франция же боится оставить
Россию с Германией.  Ведь в  этом случае белый царь  может охладеть к  ней и
тогда,  при  ее  напряженных  отношениях  с  Англией,  она  опять  останется
беззащитной перед Германием.  Ведь  на сей раз Германия  не  удовольствуется
французскими  провинциями Эльзасом  и Лотарингией,  как  двадцать  пять  лет
назад,  а отберет кусок  пожирнее, -  блеснул знанием  истории,  географии и
текущей международной политики старый Гун.
     Императрица заинтересовалась и велела принести карту.
     Великий  князь Гун, ползая  у карты с  палочкой в руке,  повторил  свои
соображения, преданно и униженно глядя на императрицу.
     - Значит, от России следует ожидать каких-то территориальных притязание
и скорее всего в Маньчжурии?
     - Больших, очень больших, ваше величество.
     -  Вспомним о деньгах! -  вскричал ненасытный вор  великий  князь  Цин,
потомок императора Цяньлуна, тайно презиравший императрицу Цыси, но очень ее
боявшиеся. - Где нам изыскать двести тридцать миллионов  ланов  серебра  для
уплаты  контрибуции  Японии?  Казна  пуста, предсказатели  обещают  голодный
неурожайный год и великие беды от разливов рек. Значит и налогов  достаточно
собрать не удастся.
     Но даже  старческое брюзжание  дряхлых мудрецов,  едва ползавших  перед
троном  в  своих  толстых,  несмотря  на  весеннее  тепло, расшитых  золотом
халатах, не могло заглушить ликования императрицы.
     -  Хао,  хао,  - бормотала  она и даже  захихикала счастливо, - русские
помогут  нам  освободить Ляодун, а за деньгами придется посылать  к западным
варварам - в Лондон, Берлин  и Париж. Они достаточно награбили в Поднебесной
и должны дать в долг, чтобы мы расплатились с Японией.
     Этим вечером императрица выкурила две трубки грез.

     В конце первой луны двадцать второго года правления Гуансюя* на Большом
императорском  совете  возник  вопрос  о  привилегиях  для  Страны  северных
варваров  за  ультиматум  Японии,  освобождение   от   японцев   Ляодунского
полуострова  и  содействие в получении  и  обеспечении  займа  для  покрытия
контрибуции.  Тогда  в  России  видели чуть  ли  не  спасителя,  и некоторые
предлагали  даже  просить белого царя  разместить  на территории Поднебесной
войска для защиты империи от японцев.  Хотя великий князь  Цин и осмеливался
утверждать,  что  Россия,  со  временем,  так  и  сделает,  но  без  всякого
приглашения, чем вызвал великий гнев императрицы Цыси.
     * Февраль 1896 года.


     Мудрые  Гун  и  Ли  Хунчжан,  считавшиеся в Совете  великими  знатоками
международной политики, с одного взгляда разгадывавшие все козни рыжеволосых
варваров и умевшие им противостоять /Жун Мэй  успела слетать в Цзин-чжоу-тин
и поиграть с сыном, поучить  его великому искусству  охоты на полевых мышей,
делающих себе  запасы на  рисовом  поле,  пока  они, тряся  длинными  белыми
бородами,  запутанно  и   туманно  выражали  свои  скудные  мысли  идиотов/,
предложили  пойти навстречу желаниям России, договориться с ней  о концессии
на строительство железной дороги в Маньчжурии, но не  государственной,  дабы
не возбудить  зависти и настойчивых домогательств других европейских держав,
а частной,  акционерной,  и чтобы  Китай сам  принимал участие  в управлений
компанией.  И  еще,  помятуя, что после  ультиматума Японии  русские военные
корабли будут опасаться зимовать в японских портах, и что Россия уже просила
для зимовки  своего  флота  порт  Цзяочжоу  на  текущую  зиму,  эти  мудрецы
предложили  уступить  им  порт где-нибудь в Шаньдуне, но выторговать  за это
защиту побережья Желтого моря от японцев. От Шанхая и южнее,  считали они, о
защите побережья Китая позаботятся англичане и французы.
     - Коль заранее не продумал,
     Как минуешь все препоны, Снять жемчужину не сможешь
     С шеи черного дракона,* -  шамкал беззубым  ртом Гун, а Ли  Хунчжан ему
вторил, - Как известно, еще древние учили,  что благоразумнее, сидя на горе,
наблюдать  за схваткой свирепых тигров в долине, чем самому вступать в бой с
ними.* "Развеянные чары*, стр. 105, пер. и Смирнова.

     Императрица Цыси внимательно всех выслушала  и справедливо решила, что,
коли уж Ли  Хунчжан  такой  предусмотрительный дипломат,  то  ему и ехать  в
Россию  для  заключения соответствующих  соглашений.  При этом  проявлять до
конца неуступчивость,  нещадно торговаться,  чтобы не дать провести  себя. А
поводом  для  визита  в  Страну  северных  варваров послужит приглашение  на
коронационные торжества, которые через три луны должны состояться в  древней
их столице - Москве.

     Лисье  ее снадобье принесло большую пользу. Императрица стала нуждаться
в  Жун  Мэй.  Все чаще  и чаще  задерживала  до отхода  ко  сну,  требуя  то
перебирать с  ней  ее  драгоценности и украшения, то доставать из  бездонных
сундуков  бесчисленные платья  из  тончайшего, расшитого  золотыми фениксами
шелка,  любовалась  ими, иногда  даже погружала  в щелк  лицо и застывала на
минуты,  предаваясь   воспоминаниям.  Но,  скрытная,  она   не  рассказывала
связанных с ними историй и приключений, хотя по ее блестевшим глазам Жун Мэй
чувствовала, сколь богата жизнь императрицы любовными похождениями.
     Сладкоежка, она отдавала предпочтение сластям простолюдинов, вспоминая,
видимо,  себя юной девчонкой на улицах  Пекина,  и приглашала полакомиться с
ней  лепешками-мантоу с  овощной  начинкою, сладкими  пирожками  с финиковой
начинкою и запивала сладким  вином из Юньнани. Выпив несколько  бокалов, она
пр