каторжных;  с присоединением Амура  дно
этого мешка  оказажется  распоротым и  ссыльным  и каторжникам предоставится
путь для бегства по Амуру в Великий Океан и страны иноземные.
     -  Что  вскоре  и  сделал  Михаил  Бакунин,  -  хмыкнул  слушавший  эту
импровизированную лекцию молодой офицер-моряк.
     -    О,   этому   событию   предшествовала    самовольная    экспедиция
капитан-лейтенанта  Геннадия Ивановича  Невельского.  Отправленный  на бриге
"Байкал"  доставить припасы для Камчатки,  он в  мае  сорок  девя­того года,
зная, что ему  придется  отвечать за  самовольное предприя­тие,  пустился  к
Сахалину  и, огибая его о севера, к  устью  Амура. Пройдя Татарским проливом
между Сахалином и  материком, он доказал, что Сахалин остров, а  устье Амура
доступно для  всех судов.  Невельской  по требованию  графа  Нессельроде был
предан  суду  Особого комитета  и разжалован  в  рядовые, да благо  вмешался
генерал-губернатор Восточной  Сибири Муравьев, сумевший убедить императора в
необходимости  присо­единения Приамурского края в  состав России. И вовремя.
Уже   в  следу­ющем   году  в   тех  водах  появились   корабли  английского
адмиралтейства и  американские китобои.  Положение стало острым - иностранцы
вот-вот установят здесь фактории и объявят эти земли своими владениями,  что
они  постоянно и  делали едва  ли  не  по  всему свету. И  Невельской  вновь
решается на самовольный  поступок.  Двенадцатого  июня пятидеся­того года он
поднимается по Амуру до гиляцкого селения Тырь, высажи­вается там на берег и
объявляет местным жителям, что отныне  они переходят под власть  государства
Российского. Спустя полтора  месяца Геннадий  Иванович  поднимается  до мыса
Куегда,  где,  собрав  туземцев дает  салют  из  фальконета  и шести  ружей,
поднимает русский  флаг и от имени императора  заявляет,  что  отныне  устье
Амура, Сахалин  и  побережье Татарского пролива являются  владениями России.
Там,  у мыса  Куегда,  он  основал  город  Николаевск. Вот  отсюда-то  через
одиннадцать  лет  и бежал Михаил  Александрович Бакунин, -  последние  слова
господин Маковский адресовал персонально молодому офицеру.
     - Для китайцев  же,  считавшихся владельцами всего бассейна Амура, было
заготовлено   объяснение,   что    Николаевск-де   не   более   чем    лавка
Российско-Американской компании, так себе, крохотная  фактория, и не следует
опасаться  там  наших территориальных  захватов.  Но бук­вально  тут же,  не
прошло  и  двух  лет, как  русские  корабли  осмотрели  и  нанесли  на карты
многочисленные удобные заливы и гавани к  югу от устья  Амура,  а  кое-где и
установили  военные   посты.  В  пятьдесят  третьем  году  вышло  Высочайшее
повеление о  занятии острова Сахалина и  были образованы  поселения в заливе
Анива  и   устье  речки  Кусунай.  Осложнившаяся  международная  обстановка,
возможность  скорой войны  с  Англией  и Францией  и незамедлительная в этом
случае  блокада западных наших портов ставили под угрозу подвоз снабжения  в
Камчатку,   Русскую   Америку   и   на   Охотоморское   побережье.   Поэтому
генерал-губернатор  Восточной   Сибири  Муравьев   решительно   рекомендовал
правительству  уделить особое  внимание  Амуру как  удобнейшей  транспортной
артерии  для доставки грузов  на восток. Из Санкт-Петербурга по этому поводу
был сделан запрос в Пекин, но китайцы высокомерно отмалчивались, и император
Николай I разрешил Муравьеву сделать пробный сплав. В середине мая пятьдесят
четвертого  года, на  только что  построенном в Шилкинском  заводе  пароходе
"Аргунь", обеспечивавшим движение вниз по  реке пятидесяти  барж и множества
плотов,  с  более  чем  тысячей казаков  Муравьев,  предварительно  уведомив
местные  китайские  власти,  за  месяц   благополучно   спустился   к  посту
Мариинскому, где оставил сотню  казаков и два  горных  орудия. Доброе начало
доказало всем  сомневающимся важность этого  пути; он короток, пригоден  для
сплава,  удобен  для заселения и позволяет  регулярно  доставлять грузы.  Но
главным же  было  то,  что  прибывшие вовремя  в  Камчатку  люди  и  припасы
обеспечили отражение англо-французского десанта.  Да и  разведанные Амурский
лиман и гавани  дали приют российскому  флоту,  когда взбешенные неожиданным
разгромом в  Петропавловске-Камчатском,  союзники  ринулись его  искать. А в
пятьдесят пятом году  со вторым сплавом по Амуру в его низовья прибыли уже и
первые мирные переселенцы - крестьяне Забайкальской и Иркутской губерний.
     Неведомый Бакунин Степану Медникову был безразличен, а вот что за земли
там,  на Дальнем  Востоке,  какой климат,  не  затеряется ли  он с  семьей в
таежной  глуши, не нападают ли на эту землю иноземцы,  это его беспокоило. И
господин Маковский хорошо знал, что именно волнует переселенцев.
     Для охраны  своих  Дальневосточных рубежей  Россия  давно  нужда­лась в
удобной  гавани, не замерзающей максимальное  количество зимних дней. Ведь и
владения  России здесь были обширны: устье Амура,  побережье Охотского моря,
Чукотка,  Камчатка,  Курильские  острова,  Сахалин,  Командорские, Алеутские
острова,  Аляска...  Кроме  того,  водрузив  русский  флаг  в  устье  Амура,
Невельской  намеревался  исследовать побережье Японского моря  до  Кореи  и,
возможно, колонизовать его. Но средств,  а главное - людей, у него было мало
совсем, так что от этой задачи ему пришлось отступиться. Но годы шли и время
диктовало необходимость укрепления обороны  дальневосточных рубежей империи.
Отдаленность России-матушки, трудность доставки людей и снабжения  через всю
практически  бездорожную  Сибирь  подвергали  риску  утраты  всего  здесь  с
величайшим  трудом  добытого  и  обжитого, ставили  под сомнение способность
удержать то, что уже  привыкли считать едва  ли не исконно своим, на что уже
давно смотрели  как на  неисчер­паемую кладовую, далекую правда, но безмерно
щедрую - бесценной  мягкой рухлядью, лесом, золотом,  рыбой, морским зверем,
да  и  бог  весть что сулила  эта неизведанная, не  хоженная,  не  освоенная
дальняя земля.
     Исследования  в  Японском   море  начали   русские  моряки  на  фрегате
"Паллада". Глава  дипломатической  миссии  адмирал  Путятин, возвращаясь  из
Японии к устью Амура, прошел вдоль всего побережья от Кореи до Амура. Карта,
составленная  штурманами "Паллады", правда небольшого  участка  побережья  к
северу  от Кореи, была опубликована в Петербурге в пятьдесят седьмом году, А
годом ранее,  в  пятьдесят шестом году, во  время Крымской войны  английский
фрегат   "Винчестер"  в   поисках  ушедших  из  Петропавловской  гавани   от
многократно превосходившего численно неприятеля русских  кораблей,  случайно
зашел во владивосток­скую бухту, дав ей имя Порт Мэй, а самый полуостров, на
котором сейчас стоит город, обозначил именем их принца Альберта. Наше благо,
что в азарте  поисков маленькой российской  эскадры,  англичане  не  придали
должного внимания очень удобному расположению бухты и тому значению, которое
имела  бы она  в  их умелых и опытных руках.  Стоило им высадить на берег  с
десяток   солдат,  да   срубить  крошечный  форт,  да  поднять  флаг  своего
королевства, как вся эта громадная территория от Кореи до  наших поселений у
Амурского  лимана  была  бы  безвозвратно  утрачена для  России.  А вместе с
владивостокской бухтой мы утратили бы и  удобный выход к Восточному  океану.
Ведь помимо весьма  важного  стратегического положения  - у северного  стыка
границ Китая и Кореи, да в сутках с небольшим морского хода до Японии, да со
здоровым  северным климатом,  этой бухте для  "Владычицы  морей" не  было бы
цены.  Позже,  по  слухам,  англичане каялись  в  своей нерасторопности,  да
поздно.
     Немедленному освоению Россией этой грандиозно важной по своему значению
территории препятствовали наши весьма  сложные отношения с Китаем. Обитавших
здесь  многочисленных  народностей   тунгусского   происхождения  -  орочей,
удегейцев,  гольдов, нивхов - китайские императоры считали своими вассалами,
хотя  официальных  сношений  с  ними  не  имели и  не  требовала даже  дани.
Экономические связи, впрочем,  существовали:  в  обмен  на дешевые  ткани  и
изделия из  железа, тазы -  да-цзы, - что  в переводе с китайского  означает
"туземец" - поставляли считающийся на востоке  драгоценным  корень женьшень,
чудодейственные оленьи панты и  меха. В пятьдесят девятом году, да, тридцать
дет назад,  осматривая побе­режье Японского моря от Императорской гавани  до
Кореи, генерал-гу­бернатор  Восточной  Сибири граф  Муравьев-Амурский решил,
что  в бухте Золотой  Рог, названной так им же из-за несомненного сходства с
константинопольской  бухтой,  необходимо, вследствии очень  уж удоб­ного  ее
расположения, основать  военный  порт. И имя порту  подобрал  благозвучное -
Владивосток, помятуя о ранее возникшем Владикавказе и отводя будущему городу
не менее  важную роль.  Тем  более,  что в  мае  пятьдесят восьмого  года  в
китайском городе на Амуре Айгуне "ради большой, вечной взаимной дружбы обеих
государств"   был  заключен   трактат,  определивший  границу  между  нашими
державами, который  спустя  полмесяца  подкрепился  Тяньцзинским  договором.
Утвердив айгунский и тяньцзинский трактаты, китайский император Сяньфэн стал
колебаться: Хоть и далеки те  земли  и  населены они  варварами,  да вдруг в
будущем   понадобятся.  Но   тут  такие  беды  обрушились  на  императорское
семейство, что стало им не до далеких северных земель.
     Воспользовавшись  длив­шимся уже  десять  лет тайпинским  восстанием  и
вызванной им гражданской войной, английские  и французские войска подступили
к Пекину. Импера­тор Сяньфэн очень  испугался и из города убежал,  скрылся в
далекой  своей  провинции.  Русский  посланник генерал-майор  граф  Игнатьев
оказал  помощь императору Китая, уладил  вопрос о выводе  иноземных войск из
столицы и содействовал заключению мирного договора. Китай­ское правительство
было  благодарно  России  за  спасение  столицы  и  помощь  в  выводе  войск
захватчиков и тогда  же подписало  Пекинский договор, который смел последние
неясности  ранее  заключенных  трактатов  и  подтвердил,  что граница  между
Россией и Китаем будет проходить по Амуру, затем вверх по Уссури до впадения
в  нее реки  Сунгачи, по руслу этой реки  до  озера Ханка,  которое  граница
разделит  пополам,  далее пограничная  черта пойдет  до реки  Туменьула,  за
которой  начинает­ся уже Корейское королевство, и  закончится  в устье  этой
реки  в  Японском море. Благо и поселений китайских там  не  было, а русские
довольно  густо  заселили   уже  левый   амурский   берег.  Таким   образом,
присоединение Приамурья произошло  путем чисто дипломатическим  и не  стоило
России ни единой капли крови, ни единого выпущенного патрона.
     И вот,  двадцатого июня шестидесятого года военный транспорт "Маньчжур"
под  командованием капитан-лейтенанта Шефнера в  три часа пополудни  вошел в
бухту Золотой  Рог. Туман рассеялся и взорам моряков  открылась великолепная
просторная  бухта  с изумрудными  от зелени  отлогими  бере­гами,  с  густым
строевым лесом,  полным дичи, со  звонкими  речушками,сбегающими с невысоких
окрестных сопок... Моряки  доставили на шлюпках на  берег  тридцать  человек
солдат  с  командиром прапорщиком Кома­ровым, шанцевый инструмент, бревна  и
доски,  заготовленные еще в Николаевске для постройки жилья. Ступив в густые
береговые  заросли, кто-то заметил странное рыжее животное  и громким криком
оповестил об этом товарищей. Страх, к счастью, оказались напрасными, это был
не тигр,  а  любопытный пугливый  дикий  козел. Тигры,  впрочем,  и до  сего
времени  частенько навещают город,  любят они  полакомиться собачками.  А  в
бухту каждый  год  заплывает кит, - добавил  он,  заметив  округлившиеся  от
изумления и радостного восторга глаза мальчишек.
     Господин  Маковский   рассказывал  живо,   увлекательно,   обращался  к
крестьянам-переселенцам  и  солдатам-новобранцам подчеркнуто уважи­тельно  и
они  платили ему  молчаливой благодарностью и  симпатией, которую переносили
уже на  дальние  земли,  освобождаясь  внутренне от  неясного  страха  перед
томившей неизвестностью.
     -  Установив границу с  Китаем, Россия была  крайне заинтересована  как
можно скорее заселить  вновь приобретенные земли,  и чтобы укрепить там нашу
государственность,  и  чтобы  возникли  села  и казачьи  станицы  с обильным
населением, чтобы земли обрабатывались и производили достаточно продуктов не
только для быстро растущего населения, но и для войск, охраняющих  восточные
рубежи  гигантской нашей империи,  да  и  для вывоза  на обмен товарами иных
стран. К  тому же существует и постоянная необходимость в скорейшем развитии
Владивостока  как  береговой  базы  Сибирской   военной  флотилии,  крупного
военного и  тор­гового порта.  Грузы для  всего  Дальнего Востока удобнее  и
дешевле  завозить  морем, а  для  этого  нужно  строить  порт  с причальными
стен­ками,   судоремонтными  мастерскими,   сухими  доками,  пакгаузами  для
хранения грузов, и позаботиться о населении,  которое и станет строить город
с его  домами  и  улицами,  заводами и фабриками,  складами  и  мастерскими;
трудолюбиво  начнет производить тысячи и  тысячи вещей,  без  которых  жизнь
современного человека с  его неутолимой жаждой  деятельности  и привычкой  к
определенному комфорту просто невозможна. Ощущая настоятельную необходимость
заселения  обширного  края,  военный  губернатор  Приморской  области  решил
водворять  в  южные ее районы  отслуживших  срок  военной  службы  солдат  и
отбывших   наказание  ссыльных.  Уже   в   сентябре  шестидесятого  года  из
Николаевска  в  залив  Святой  Ольги были  направлены четверо  мужчин и  три
женщины из  числа ссыльных и водворены на жительство  в  поселке  Новинка, в
полуторах верст от военного поста. Через год к ним присоединились еще четыре
семейства ссыльных, ранее отбывавших каторгу. Для обзаведения на новом месте
и  чтобы  нацелить  на  крестьянский  труд каждой семье выдали  по  лошади и
корове, по две овцы, семена овощей и злаков, а так как на  поселение прибыли
они поздно, то  их  поставили  на  довольствие -  мужчинам давали солдатский
паек,  а  женщинам  - половину...  Но бывшие  обитатели остро­гов  оказались
малоподходящим контингентом для долгого и упорного труда на необжитой земле,
да  и  женщины, не  венчанные со  своими хозяевами,  переходили  от одного к
другому и служили лишь яблоком раздора, а не основой хозяйства. Поселенцы не
занимались сельским трудом, а перебивались случайными  заработками в гавани.
Не  увенча­лась успехом и попытка заселить край  отслужившими срок  воинской
службы солдатами. Надежды возлагали на поселившихся в шестьдесят втором году
близ  Святой  Ольги  и   основавших  деревню  Фудин  на  левом  берегу  реки
Аввакумовки  пятнадцать  солдат, но из  них только  четверо были  женаты,  а
остальные бобыли,  и хозяйство вести они не  стали.  Каждому поселенцу сразу
вручили  по  сто  тридцать  рублей,  но  и  этой  суммы оказалось совершенно
недостаточно   для    приобретения    сельско­хозяйственного   инвентаря   и
продовольствия до первого урожая. Поэтому отслужившие солдаты  занялись либо
охотой, либо поисками случайных заработков в гавани.
     Молодые  солдаты  веселыми  издевками прошлись  по  своим  неудачли­вым
предшественникам  и в своем озорстве даже  несколько переусерд­ствовали,  от
чего присутствовавшие женщины  возмущенно  зафыркали.  Впрочем,  батальонный
командир,  пожилой  усатый  подполковник,  тут  же призвал свое  воинство  к
порядку.
     -  А   отчего   не   попытались   организовать   вольное   переселение?
-поинтересовался морской офицер.
     -  В  шестьдесят первом  году  в  американских газетах,  издаваемых  на
чешском языке, было  напечатано  письмо,  в котором  горячо  расхвали­вались
природные  богатства Приамурского  края. Автор письма выразил  надежду,  что
русское  правительство  не  откажет  чехам  в  позволении  колонизовать  эти
пустующие земли,  поможет им материально на  первона­чальное  обзаведение  и
разрешит сохранить управление в собственных  селениях по обычаям поселенцев.
В то  время  в Америке  жило  довольно  много чехов и значительная часть  их
обратилась в  русское  посольство  в Вашингтоне  с  просьбой  о  переезде  в
Южно-Уссурийский  край.  Ими  были выбраны два  делегата - издатели  чешских
газет Мрачек и  Барто-Летовский,  отважно пустившиеся  через океан. В  конце
июля   шестьдесят  второго  года  на  клипере  '"Наездник"  они  прибыли  во
Владивосток,  выбрали  для  предполагаемого   заселения  участок  на  берегу
Уссурийского залива и подали прошение о выделении земель,  но их условия  не
устроили  Удельное  ведомство русского  правительства. А  немного  ранее,  в
апреле  шестьдесят  первого   года   Удельным   ведомством  в  газетах  было
опубликовано сообщение о заселении Амурской области и Южно-Уссурийского края
и сообщены правила для привлечения  желающих поселиться. Вкратце эти правила
сводились  к  следующему.  Государство  отводило  будущим  поселенцам  по их
избранию свободные участки казенной земли во временное владение или в полную
собственность,  в последнем случае с уплатой трех  рублей за десятину земли.
Селиться можно  было  как отдельными хозяйствами,  так и целыми обще­ствами,
состоящими не  менее чем из  пятнадцати  хозяйств. Земли  для поселенцев  не
жалели - отводили по сто десятин на семью. К тому же поселенцы освобождались
от отбывания  рекрутской повинности в течении десяти наборов, и навсегда  от
подушных податей.  Лишь по  истечении двадцати лет, предусматривали правила,
поселенцы  будут обязаны платить государству  поземельную  подать, которая к
тому времени будет установлена.
     Крестьяне-переселенцы    слушали   внимательно,   заинтересованно,    и
одобрительно  кивали  головами  столь  привлекательным   правилам  Удельного
ведомства.  Однако  Степан  имел  несколько  иное  мнение  и  осмелился  его
высказать,   чувствуя   молчаливую   поддержку   жены,   -   Земли  далекие,
неизведанные,  да  и переезд в  копеечку выйдет. Дело  сомнительное... Вон и
сейчас не много охотников перебраться туда находится.
     Господин Маковский  согласно  кивнул  и  продолжал, давая  понять,  что
главное  еще впереди, -  Для  скорейшей  колонизации  южной  части  русского
побережья  Японского  моря  у   Удельного  ведомства  родилась  новая  идея.
Доверенное  лицо  Удельного  ведомства  Фуругельм,  брат  капитан-лейтенанта
Фуругельма, командира  транспорта  "Князь Меньшиков",  первым обследовавшего
эти  берега  еще в пятьдесят четвертом году,  отправился в Приморье и выбрал
для начального заселения остров  Каза­кевича, который  с  семьдесят  первого
года стал называться Русским, и район побережья от реки Майхэ, что впадает в
Уссурийский залив, на юг до залива Америка, названного так экипажем русского
парохода-корвета  "Америка", открывшего его  в пятьдесят девятом году, Всего
Фуругельмом было выбрано для заселения около полумиллиона  десятин. Удельное
ведомство  отводило переселенцам  по  пятьдесят  десятин земли  на семью.  И
льготы предусматривались большие. В первые двадцать четыре года подати с них
не взыскивались, а по истечении этого срока устанавливалась арендная плата в
пятьдесят  копеек  за  десятину. Если  семья  бралась  обрабатывать  больший
участок земли, то бога ради, и оброк устанавливался  за площадь, превышающую
пятьдесят десятин.  Однако и требования выдвигались, чтобы на представленном
участке колонисты  в течении  первых же  двух лет построили дом и  распахали
пашню.
     - Я слышал, иностранцы охотнее брались  колонизовать южное Приморье чем
русские и  малороссы. Видимо, деловая жилка в  них больше развита. Как у них
получается?  -  поинтересовался пожилой чиновник  народного  образования,  с
семьей направляющийся к новому месту службы.
     - Как сказать... Вот, к примеру, в шестьдесят восьмом году из Финлянди