Да, верховное командование
действительно  существовало: мусульманские банды  объединил кочинский еврей.
Истина  почти всегда  исключительна,  причудлива,  невероятна,  и она  почти
никогда не нормальна, почти никогда не выводится из холодных расчетов. Люди,
в конце  концов, заключают такие союзы, какие им нужны. Они готовы следовать
за вождями, которые  могут вести  их  в  желаемом направлении. Мне пришло  в
голову, что верховенство моего отца над Резаным и его сподвижниками означает
мрачную, полную иронического смысла победу секуляризма, глубоко укорененного
в  индийской  почве.  Сама  природа  этого  цинично-корыстного  межобщинного
альянса опровергает  выдвинутую  Мандуком идею  теократии, согласно  которой
одна определенная  ветвь индуизма  должна главенствовать  над всеми  прочими
народами и общинами Индии, покорно склоняющими побитые головы.
   Васко  сказал это еще много лет  назад:  коррупция - единственная сила,
которая может  противостоять фанатизму. То, что в  его устах прозвучало  как
поношения пьяницы,  Авраам  Зогойби  превратил в  живую  реальность, в  союз
лачуги и небоскреба,  в безбожную бандитскую армию, способную  принять бой и
одолеть любую силу, какую выставит божья команда.
   Возможно.
   Раман  Филдинг  уже  совершил грубую ошибку, недооценив  противника. Не
повторит  ли  ее  Авраам Зогойби? Были  кое-какие настораживающие  признаки.
"Букашка, - называл он Мандука. - Глупый пес в ошейнике".
   Что если каждая  из  сторон пойдет на  другую войной, думая,  что врага
легко будет победить? И что если каждая из сторон просчитается? Что тогда?
   Армагеддон?

x x x
   В результате  расследования дела о наркотиках и  фирме  "Бэби  Софто" с
Авраама Зогойби - как он во время одного из наших уединенных "брифингов" сам
сказал мне с широкой бесстыдной улыбкой - правоохранительными  органами были
сняты все обвинения.
   - Чист, как младенец, - похвалялся он. -  Совершенно непричастен.  Если
враги хотят меня свалить, им потребуется гораздо больше усилий.
   В  том, что  экспортные операции компании  "Софто"  по  продаже  талька
использовались как прикрытие  для куда более выгодных операций по переправке
за  границу белого  порошка иного рода,  не  было никаких сомнений;  однако,
несмотря  на  все  старания следователей  из  отдела  по борьбе с  торговлей
наркотиками, доказать, что Авраам  знал о  какой  бы то  ни  было незаконной
деятельности,   не   представлялось  возможным.   Некоторые   второстепенные
сотрудники  компании (из отделов  упаковки и транспортировки) действительно,
как  выяснилось,  получали  деньги от  наркосиндиката, но на  каком-то этапе
расследование  просто-напросто   уперлось  в  глухую  стену.  Авраам  хорошо
позаботился о семьях посаженных за решетку людей (он часто говорил: "С какой
стати  за  отцовские делишки  должны  расплачиваться детишки?"), и  в  конце
концов  дело было  закрыто  без  того,  чтобы пострадал кто-либо  из  китов,
которых  многие  (и в первую  очередь  -  контролируемая филдинговской "Осью
Мумбаи" городская корпорация) заранее объявили преступниками. Всех  поразило
то  обстоятельство, что  наркобарон  по  кличке Резаный  остался на свободе.
Предположили,  что он нашел убежище где-то в районе Персидского  залива.  Но
Авраам Зогойби сообщил мне нечто другое.
   -  Дураки  бы мы  были,  если  б  не могли  устроиться  со  всяким  там
въездом-выездом! - кричал он. - Разумеется, наши ребята пересекают границу в
любом  направлении,  когда  им  это нужно. И  сотрудники отдела по борьбе  с
торговлей  наркотиками - тоже  люди. На зарплату им трудно прожить.  Ну  как
тебе  объяснить? Богатые люди должны быть щедрыми. Филантропия  - наш  долг.
Noblesse oblige****.
   Победа Авраама в деле о "Бэби Софто"  была ударом для Филдинга, который
постоянно  понуждал  меня  выкачивать  из  отца  сведения  о   деятельности,
связанной  с  наркотиками.  Но  выкачивать  не  было  необходимости. Авраам,
который жаждал открыть мне свое сердце, сказал прямо, что  победа  далась не
без  потерь,  которые   будут  чувствоваться  еще  долго.  Прежний   маршрут
переправки  "талька"  был  перекрыт,  поэтому  под  пристальным  наблюдением
полицейских   следователей  пришлось  срочно  разрабатывать   новую,   более
рискованную схему.
   - Первоначальные вложения были просто  устрашающими, - признался  он. -
Но что делать? Бизнесмен должен держать слово, а у меня были обязательства.
   Резаный и  его  люди работали день  и ночь, прокладывая новый  маршрут,
главный отрезок которого  проходил по пыльным просторам Качского  Ранна*****
(что вызвало необходимость подкупа чиновников не только в штате Гуджарат, но
и в Махараштре). Небольшие  лодки  должны были подвозить "тальк" к ожидающим
их торговым судам. Новый путь был длинней и опасней старого.
   -  Это  все так, временно, - сказал  Авраам. -  Мы теперь поищем друзей
среди чиновников, ведающих авиаперевозками.
   Я  поднимался   вечерами   в  его  поднебесный  стеклянный  рай,  и  он
рассказывал мне  свои змеиные истории. В каком-то  смысле они напоминали мне
волшебные  сказки:  гоблинские  саги нынешнего дня, повествование  о  делах,
выходящих  за  всякие  рамки,  ведшееся  обыденным, банальным, деловым тоном
дежурного  складского управляющего. (Так вот что имел  в виду  мой  свирепый
отец, говоря, что завалит себя работой, чтобы  пережить  утрату!  Вот  каким
способом он утихомиривал боль!)... Оружие играло во всем этом  немалую роль,
хотя зафиксированные в документах виды деятельности его громадной корпорации
ничего  подобного  не   предусматривали.  Знаменитая  скандинавская   фирма,
торгующая  оружием,  вела переговоры  о поставке  в Индию ряда  наименований
своей приличной по качеству, элегантной по дизайну и губительной по действию
на людей продукции. Денежные суммы, о которых шла речь, были слишком велики,
чтобы  иметь  какой-либо смысл, и  как обычно бывает  с  такими Каракорумами
капитала,  некоторые  периферические  денежные  глыбы  порой  отрывались  от
основного  массива и начинали катиться вниз по склону горы.  Необходимо было
аккуратно  распорядиться  этими  кувыркающимися  глыбами  с  приличествующей
случаю  выгодой  для  участников  переговоров.  А  участвовали  в  них  люди
чрезвычайно  рафинированные, чья  деликатность категорически  воспрещала  им
лично  заниматься уборкой этого булыжного мусора  и переправкой его  на свои
банковские  счета.  Лаже  тень подозрения в  бесчестности не могла коснуться
этих высоких имен!  - Так  что,  - сказал Авраам с  усмешкой, -  всю грязную
работу делаем мы, и многие камешки оседают в наших карманах.
   Оказалось,  что Авраамова корпорация "Сиодикорп"  - под таким названием
ее  теперь повсеместно знали -  была главным акционером Международного банка
"Хазана",  который к концу восьмидесятых  стал первым финансовым учреждением
Третьего мира, способным потягаться с крупнейшими западными банками по части
активов  и  деловых  операций.  Авраам  с  блеском  вдохнул  новую  жизнь  в
достаточно  чахлое  банковское  дело,  которое  перешло  к  нему от  братьев
Кэшонделивери,  и,  благодаря связи  с  МБХ,  превратил его в одно из  чудес
Бомбея.
   -  Старые дни, когда  для  инвалидных  экономик приходилось  налаживать
систему  обхода  доллара,  ушли  в прошлое,  -заявил  мой  отец.  -  Хватит,
наигрались  в  сентиментальную  кооперацию  "Юг-Юг",  хватит этой  болтовни.
Подавайте  мне  больших боссов! Доллар, немецкая марка,  швейцарский  франк,
иена - милости просим! Мы теперь их побьем на их же собственном поле.
   Однако, при  всей нашей новообретенной откровенности, прошло  несколько
лет, прежде чем  Авраам Зогойби признал, что под этим сияющим монетаристским
фасадом  скрывается  слой  секретной деятельности  - все  тот же  неизбежный
тайный мир,  который  находился,  ожидая  разоблачения,  подо  всем,  что  я
когда-либо  знал.   -  И   если  реальность  нашего  бытия  такова,  что  за
иллюзией-майей нашего  незнания  скрывается  столь  много  тайных правд,  то
почему, в  конце концов, не рай и не ад? Почему не  Бог и не дьявол со всеми
их священно-проклятыми причиндалами? Если  так много разоблачений, то почему
не Откровение?  -  Прошу  вас,  не  надо.  Сейчас  не  время  рассуждать  на
теологические  темы.  На  повестке  дня  -  терроризм  и  секретные  ядерные
разработки.
   Среди крупнейших клиентов МБХ было  некоторое количество частных лиц  и
организаций, чьи  имена и  названия фигурировали в самых  черных полицейских
списках всех стран  свободного мира;  таинственным образом эти лица имели  в
свободном  мире полную  свободу -  переезжали с места  на место, садились на
самолеты, посещали отделения банков и пользовались медицинским обслуживанием
в  любой  стране  по своему выбору, ни капли не боясь ареста или какого-либо
давления. Их теневые счета  велись в особых компьютерных файлах, огражденных
от несанкционированного доступа паролями, программными "бомбами"  и  прочими
впечатляющими  защитными  средствами;  теоретически  до  этих  файлов   было
совершенно   невозможно  добраться  с  главного   компьютера.  Но  эти  меры
предосторожности выглядели детской забавой, а  сомнительные клиенты - сущими
ангелами в сравнении  со  средствами защиты  и  составом  участников  самого
грандиозного   предприятия  МБХ,  а  именно   -  финансирования  тайного   и
широкомасштабного  производства  "для  некоторых богатых нефтью стран  и  их
идеологических  союзников"  ядерного  оружия.  Воистину  рука  Авраама стала
неимоверно   длинной.  Если   где-нибудь  появлялся  запас  должным  образом
обогащенного  урана  или плутония, банк "Хазана" отщипывал себе  часть; если
вдруг случайно в одном из периферийных государств, возникших после недавнего
распада  Советского  Союза, на рынке  оказывалась  ракетная система доставки
дальнего  радиуса  действия,  деньги МБХ  приходили  в движение и  незримыми
извилистыми путями, проползая под коврами, проникая сквозь стены, попадали в
конце  концов  в руки продавца.  Так  что  теперь Авраамов невидимый  город,
возведенный  невидимыми  людьми  для невидимых  дел,  приближался  к  своему
апофеозу. В нем создавалась невидимая бомба.
   В мае  1991  года более чем видимый взрыв в Тамилнаде причислил мистера
Раджива Ганди  к  списку  членов его  семьи, павших  от рук убийц,  и Авраам
Зогойби (чьи  решения  были иногда столь непостижимо темны, что казалось, он
сам знает, что сходит с ума) выбрал именно этот ужасный день для "брифинга",
на котором он раскрыл мне факт существования тайного  термоядерного проекта.
В этот миг что-то во мне  переменилось. Это была непроизвольная перемена, не
связанная  с  усилием воли или сознательным выбором, произошедшая сама собой
глубоко в недрах моего  "я". Я внимательно слушал  излагаемые им подробности
(глобальная проблема,  заметил он, с  которой проект столкнулся  в настоящее
время,    заключается     в    необходимости     приобретения    чрезвычайно
быстродействующего  суперкомпьютера,  способного выполнять  сложные  расчеты
доставки боеголовок, без чего ракеты не могут попадать точно в цель; во всем
мире  существует  не  более  двух  дюжин  таких  компьютеров  системы VAX  с
плавающей  десятичной  точкой, работающих  со  скоростью примерно  семьдесят
шесть  миллионов  операций  в  секунду,  и  двадцать   из  них  находятся  в
Соединенных Штатах, то есть остаются всего три или четыре, один из которых -
возможно,  тот, который,  по  имеющимся  сведениям, принадлежит  японцам,  -
должен  быть либо приобретен  подставной  фирмой, столь неуязвимой,  что она
обойдет  все  немыслимо  сложные  препятствия, мешающие  такой сделке,  либо
украден,  после  чего  сделан  невидимым  и  контрабандным  путем  доставлен
пользователю  по  невероятно  сложной  цепочке, включающей  коррумпированных
акцизных  чиновников,  фальшивые  транспортные   накладные   и   одураченных
инспекторов), но, слушая его, я внимал также внутреннему голосу, выражающему
абсолютный,  категорический   отказ.   Как  я  отказался   принять   смерть,
уготованную мне  Умой  Сарасвати,  так теперь  я увидел, что уже  шагнул  за
границу, очерчивающую требования семейной верности. Другая верность, к моему
удивлению, возобладала во мне.  К удивлению, потому что, в  конце концов,  я
ведь вырос в "Элефанте",  обитатели  которой намеренно обрубили все общинные
связи;  в стране, все жители которой инстинктивно блюдут  двойную верность -
своей земле и своей религии, - я был воспитан как человек без веры и человек
ниоткуда - и,  можно сказать, гордился этим. Поэтому, обнаружив, что намерен
воспротивиться моему страшному, неумолимому отцу, я ощутил острое изумление.
   - ...И  если нас  засекут на этой контрабанде,  -  говорил он, - то все
программы   помощи,   привилегии    благоприятствуемой   нации   и    прочие
межправительственные экономические договоренности полетят к чертовой матери.
   Я сделал вдох и сказал:
   -  Я думаю, ты  знаешь,  кого  именно  и  где именно  эта бомба  должна
разнести на гораздо большее число кусочков, чем несчастного Раджива?
   Лицо  Авраама  стало каменным.  Он был лед и огонь одновременно. Он был
Господом  в  своем раю,  и  я, его любимое  творение, только  что  прикрылся
запретным фиговым листком стыда.
   - Я бизнесмен, - изрек он. - Беру то, что есть. Иегова. Я есмь Сущий.
   - Как ни странно, - сказал  я этому теневому Иегове, этому  Всенижнему,
этой черной  дыре в  небесах,  моему папаше,  -  прости  меня,  но  я  вдруг
почувствовал, что я еврей.

x x x
   В то время я уже  не работал на Мандука; так что Чхагган, вероятно, был
прав - кровь  в моих жилах оказалась для меня важнее, чем кровь, которую  мы
пролили вместе. Не я - Филдинг выразил мнение  (надо  сказать, в  достаточно
благосклонной форме), что нам пора расставаться. Он,  скорее всего, понимал,
что я  не могу быть его шпионом в лагере моего  отца,  и,  вполне  возможно,
чувствовал,   что  сведения  могут   течь  через  меня   в   противоположном
направлении. К этому я  должен добавить, что кабинетная работа была для меня
не особенно желанна; ибо, хотя тяге к аккуратности моих юношеских лет, моему
стремлению быть как все вполне соответствовала скромная механическая работа,
которую  мне  надлежало исполнять,  мое тайное  "я",  моя подлинная,  дикая,
аморальная  натура яростно  бунтовала против  повседневной рутины.  Что  еще
делать  с  одряхлевшим  громилой, с  состарившимся кулачным  бойцом, как  не
отправить его в отставку?
   - Шел бы ты на покой, - сказал Филдинг, потрепав меня рукой по затылку.
- Заслужил, заслужил.
   Я задумался о том, означает ли это, что он решил оставить меня в живых.
Или же, напротив, в самом ближайшем будущем  нож  Железяки или зубы Чхаггана
Одним Кусом  Пять пройдутся по моему горлу.  Я распрощался  со всеми и ушел.
Убийц ко мне не подослали. Тогда -  нет. Но ощущение, что за мной следят, не
покидало меня.
   Надо сказать, что в 1991 году  стратегические планы Мандука  уже были в
большей  степени связаны с широким  религиозно-националистическим движением,
чем с первоначальной, привязанной к конкретному месту платформой "Бомбей для
маратхов",  которая привела его к власти.  Филдинг тоже вступал в  союзы - с
националистическими   партиями    сходной    ориентации,    с   полувоенными
организациями,  со всей  "буквенной лапшой"  авторитарных аббревиатур:  БДП,
РСС, ВХП******...  На этой  новой стадии  деятельности ОМ  я  уже был  им не
нужен. Зинат Вакиль из "Наследия  Зогойби" (где  я с некоторых  пор проводил
немалую   часть   своего   времени,   странствуя   по  сотворенным   матерью
фантастическим  мирам,  воссоздавая   себя  на   пути  приключений,  которые
вообразила для меня  Аурора), умница  Зини, державшаяся  левых взглядов и не
знавшая о  моих  связях  с Мандуком,  относилась к риторике  по  поводу "Рам
раджья" с глубочайшим презрением.
   - Уши вянут от этой ахинеи, - негодовала она. - Во-первых: вот религия,
где люди поклоняются тысяче и  одному богу, и вдруг они одного-единственного
бога назначают главным боссом. А как быть, к примеру, с Калькуттой, где Раму
не шибко почитают?  И  храмы Шивы теперь,  выходит,  не годятся для молитвы?
Чушь собачья. Во-вторых: в индуизме отнюдь не одна,  а много священных книг,
и вдруг остается Рамаяна, и только Рамаяна. А куда делась Бхагавадгита? Куда
делись все пураны? Как они смеют все искажать? Те еще  шуточки. И в-третьих:
индуизм  не требует от людей  совместной  молитвы, но  как  без нее эти типы
смогут собирать толпы, которые им позарез нужны? И вот изобретается массовая
пуджа  и  объявляется,  что  это  единственный  способ  проявить  подлинное,
первосортное  религиозное  чувство.  Один воинственный  бог,  одна  книга  и
владычество  толпы  - вот  во что они превращают  индуистскую  культуру с ее
многоголовой красотой, с ее миролюбием.
   - Вы марксистка, Зини, -  заметил я. - Вечная песня всей вашей  братии:
Истинное Учение  и его искажения в  реальных  условиях. Вы думаете,  индусы,
сикхи и мусульмане никогда раньше не резали друг друга?
   - Я постмарксистка, - поправила она меня. - И что бы ни было  верно или
неверно в  социалистических  учениях, нынешнее их политиканство  -  воистину
нечто новенькое.
   Раман  Филдинг  нашел немало  неожиданных союзников. Помимо  "буквенной
лапши", были еще богатей с Малабар-хилла, разглагольствующие на своих званых
обедах о  том, что  "меньшинствам надо преподать хороший  урок"  и "кое-кого
надо поставить на  место". Правда, это  были  люди,  которых  он  специально
обхаживал;  неким  даром  небес,  однако,  выглядело  то, что на  одном лишь
вопросе о  противозачаточных средствах он  заработал поддержку  мусульман и,
что  еще  более удивительно,  монахинь из  "Марии  Благодатной".  Индуистов,
мусульман  и католиков, стоявших на грани жестокого межобщинного  конфликта,
мгновенно объединила общая ненависть к  презервативу, колпачку и пилюле. Моя
сестрица  Минни -  сестра Флореас - была,  само собой, одним  из активнейших
борцов против последней триады.
   После  провала попытки ввести насильственное ограничение рождаемости  в
середине  семидесятых планирование семьи постоянно было в  Индии болезненным
вопросом.  Недавно, однако, возникло новое  движение за  маленькие семьи под
лозунгом: "Хам до хамаре до",  то  есть: "Нас двое, и у нас двое". Пользуясь
этим,  Филдинг начал свою кампанию запугивания. Агитаторы ОМ шли в трущобы и
многоквартирные  дома,  где  жили индусы,  и  говорили  им,  что  мусульмане
отказываются брать на себя подобные обязательства.
   "Если нас двое, и у нас двое, а их двое, и у них десять раз по двое, то
скоро их станет больше, чем нас, и они сбросят  нас в море!" Идею о том, что
три  четверти  миллиарда  индусов  могут быть  сметены детьми  ста миллионов
мусульман,    парадоксальным   образом   подкрепляли   выступления    многих
мусульманских    имамов   и   политических    лидеров,   которые   намеренно
преувеличивали  численность   индийских  мусульман  с  тем,  чтобы  повысить
собственную  значимость и вселить в общину уверенность в своих силах; эти же
деятели  постоянно указывали, что  мусульмане  -  гораздо лучшие бойцы,  чем
индусы.  "Пусть будет хотя бы шесть индусов на одного  нашего! - кричали они
на  митингах.  - Хоть  чуть-чуть будет похоже на драку. Хоть немного повоюем
прежде, чем  трусы-индусы побегут  наутек". Теперь  в этой сюрреалистической
числовой  игре  произошел  новый  поворот. Католические  монахини  принялись
маршировать  по  трущобам центрального Бомбея и  вонючим  переулкам Дхарави,
громко протестуя  против ограничения рождаемости. Никто не трудился упорнее,
никто не  спорил яростнее, чем  наша  милая  сестра Флореас; но  в  какой-то
момент ее убрали  с  передовой линии,  потому что  другая  монахиня случайно
услышала, как  она объясняет  объятым  ужасом жителям трущоб, что  у Господа
есть  свои способы контроля  над численностью Его  стада  и что, согласно ее
ви